Небывалая весна

К весне мы всем объединением вышли из леса и отво­евали у противника населенные пункты почти на всем протяжении правого побережья Десны в пределах Выгоничского района. В лесу остались одни лишь базы. Мы подошли почти вплотную к железной дороге Гомель— Брянск и стали подумывать о том, как бы нам совершить на этой дороге такое, что на долгий срок прервало бы движение вражеских поездов.

В тот год выдалась дружная весна. По оврагам громко зажурчали ручьи, на полях появились проталины. Сообщение через реку стало опасным. Во избежание не­счастных случаев мы устроили по льду переправы — специальные настилы из бревен и досок, но в одну ночь нежданно-негаданно начался ледоход, и наши переправы снесло.

Десна разлилась необычайно. Сравнительно узкая и, я бы сказал, мелководная в нашей местности река пре­вратилась в море, затопив луга и лес. Я никогда не ви­дел такого разлива. Вода вплотную подошла к Лихому Ельнику, проникла в наши землянки, затопила продоволь­ственные подвалы. Лихой Ельник превратился в полу­остров. Сообщение с внешним миром стало возможно только по узкому, десяти — двадцатиметровому перешейку. В лощине видны были теперь одни макушки гигантских деревьев, и старая пуща с вековыми дубами и соснами стала походить на мелкий кустарник. Природа на гла­зах совершала чудеса — омолаживались старые сосны, они точно становились стройнее, их ветви расправились, посвежели и выбросили желтоватые пучки новых побегов, а на лоснящейся и коричневой коре стволов выступили прозрачные, клейкие и душистые росинки. Расправили свои ветви вербы и березы, набухли коричневые почки, а потом вдруг, точно в один день, покрылись светло-зеленой нежной листвой.

Удивительное дело! Раньше, в мирное время, я как-то не замечал весны. Много весен прошло, как говорится, на моем веку, и все они были похожи одна на другую. И только, когда, бывало, друзья московские, киевские, минские или тбилисские начинали хвастаться своими веснами, я говорил, что нашей сибирской весны не про­меняю ни на какую другую. А в тот год в Брянском лесу выдалась весна, какой, пожалуй, и у нас в Сибири не бывало. Всех восхищала эта весна. Молодые хлопцы говорили:

— Ну и весна, до чего легко себя чувствуешь, стано­вишься, точно пух, того и гляди к какой-нибудь елочке прильнешь.

Старики вспоминали прошлое — и не могли припом­нить такой весны. То ли потому, что восприятие людей обострялось в условиях суровой партизанской жизни, то ли устали от долгой зимы, то ли действительно весна была особенной, но в те дни мы только и говорили что о весне.

Во время разлива Десны, когда мы оказались отре­занными от своих лесных баз за рекой, а немцы попы­тались прижать нас к реке, мы организовали свою фло­тилию. Она состояла из шести новых баркасов, сооружен­ных кораблестроителями, а проще сказать, плотниками нашего отряда, из восьми отремонтированных рыбачьих челноков и большой металлической немецкой лодки, захваченной Тарасовым в одну из операций. Эта флоти­лия придала нашим отрядам нужную маневренность и не только служила средством связи со своими базами и со­седями, но и участвовала в наших «десантных» опера­циях.

Мысль о создании «флотилии» впервые появилась у Тарасова, и когда он предложил строить новые и ремон­тировать крестьянские лодки, я был крайне удивлен и предложение посчитал несбыточной мечтой. Никаких возможностей для этого я не видел. Из инструментов, необходимых для работы, отряд имел лишь два-три топора, которыми рубили дрова и мясо, да и леса, ка­залось мне, нет у нас подходящего.

Однако через несколько дней на берегу Десны засту­чали топоры, завизжали пилы, нашлись специалисты — лодочные мастера. И через некоторое время на пристани возле Уручья уже покачивались новенькие, высокогру­дые, похожие на челны Степана Разина, баркасы и от­ремонтированные лодочки.

Недели две спустя я обнаружил, что подобные «фло­тилии» имели не только мы одни. В мае по Десне от Уручья до Гур, на расстоянии до пятидесяти километров, беспрерывно ходили вверх и вниз караваны лодок, до­ставлявших с аэродрома в штаб и в отряды груз.

В эти дни у нас был создан партизанский аэродром. Первые самолеты не совершали посадки. На парашютах они сбрасывали письма с Большой Земли, свежие газеты, журналы, боеприпасы и табак.

Я не берусь описывать чувства людей, которые после долгих месяцев получили известия о близких и родных, ощутили реальную связь с Родиной. Люди смеялись, пла­кали, обнимали друг друга, целовались.

Через некоторое время мы послали Сашу Карзыкина в один из навлинских партизанских отрядов, так как имели сведения, что навлинцы получили с самолетом но­вую почту.

Едва только въехал Карзыкин в расположение нашего штаба, вернувшись с аэродрома, и не успел еще слезть с лошади, как заорал на весь лес:

— Сел, товарищи, сел!

— Кто сел? Куда? — спросил его кто-то.

— Самолет сел. Такая жар-птица, что и во сне не увидишь. Хвостище во-о, крылищи во-о, глазищи во-о! — кричал Карзыкин, разводя руками.

Оказалось, что навлинцы на обширной лесной поляне построили аэродром и самолеты Большой Земли будут делать у нас посадку.

— И письма теперь можем посылать туда, за фронт. Пишите письма, — обратился он к окружающим. — Я и то написал: «Всем, всем, всем. Вся власть в Брянских ле­сах, все угодья лесные и земельные, дороги железные, грунтовые и проселочные в наших руках. Народ был и есть с нами. Немца мы били и будем бить, пока он дух не испустит. Победа за нами, товарищи. Это я говорю вам — партизан Санька Карзыкин». Так и написал...

— И послал?

— И послал.

— А по какому адресу?

— Так я же говорю: всем, всем, — значит, всему Советскому Союзу.

Теперь наши отряды имели свой номер полевой почты. И многие партизаны установили регулярную переписку с Большой Землей.

Полученные письма читались всеми членами отряда в одиночку и коллективно. А какие это были письма! Не только слова, сказанные в письме, а самый факт получе­ния письма из-за линии фронта воодушевляюще действо­вал на людей.

Получит, бывало, какой-нибудь парень письмо и но­сится с ним по подразделениям, показывает всем, еще не распечатав. Затем начинает читать. Долго и сосредото­ченно читает. Вокруг собирается кружок зрителей, все с затаенным дыханием смотрят на читающего, внима­тельно следят за выражением его лица. Улыбается читающий — радуются зрители, мрачнеет он — и у наблю­дающих меняется выражение лиц. Затем начинаются просьбы:

— Почитай. Вслух почитай.

Адресат, как правило, не отказывает, и начинается громкая читка. Затем письмо передается в следующую группу, и так его читают по отряду до очередной почты.

Знали мы, что и наши письма, получаемые там, за линией фронта, читались коллективно. Передо мной письмо, полученное партизанкой Гусаровой. Муж ее был в армии, воевал на фронте, а она не смогла эвакуиро­ваться и пошла в партизанский отряд. Разыскав через свою дальнюю родню местонахождение мужа, она по­слала ему письмо и получила ответ и от мужа и от его боевых друзей.

«Товарищ Гусарова. Ваше письмо получил Ваш муж Сергей, но читали его все бойцы подразделения. Призы­вая своего мужа бить немцев до тех пор, пока ни одного фашиста не останется на нашей земле, Вы призываете этим и нас всех. И мы с честью выполним общую для всех нас задачу...

Бейте немецкую гадину так, как бьет ее Ваш муж Сергей. Желаем боевых успехов Вам и Вашим товари­щам — партизанам и партизанкам, которые в тылу врага ведут героическую борьбу за свободу и независимость нашей Родины.

Политрук роты Татнев, бойцы Терехин, Степанов, Гуд­ков...»

Получил письмо и я от жены, от отца, от брата Сте­пана, который в сражении с немцами под Москвой поте­рял руку и вернулся опять к себе на Кузнецкий завод имени Сталина. Он просил меня отомстить врагу и за его кровь. Жена и отец писали:

«Мы получили извещение о твоей смерти. Но мы не верили ему, не хотели верить... Желаем успеха тебе и всем твоим товарищам в вашей трудной борьбе... Бейте врага беспощадно, мстите за все...» «Помни, Вася, — приписал в конце старик, — что и я в гражданскую войну был партизаном. Если нужно будет, то я и теперь не оробею... О тебе и всех брянских партизанах знают уже все рабочие и служащие завода и гордятся вами...»

Завязалась переписка с заводскими коллективами, с колхозниками, со студентами. Нам писали письма партийные и комсомольские работники, приветствовали нас и отчитывался перед нами коллектив одной из елецких фабрик. Колхозники Трубетчинского района и всей Орлов­ской области послали нам подарки; постоянно сообщали нам о своей работе железнодорожники Западной желез­ной дороги, и мы писали им о наших боевых делах. Не­прерывную связь держали с нами инженеры, техники и служащие научно-исследовательского института нар­комата авиационной промышленности и многие другие за­воды, фабрики, колхозы, совхозы и учреждения. Над нами принял шефство Дзержинский район города Москвы. Мы находились в глубоком тылу врага, далеко от родных и близких, но связь, которая установилась при помощи са­молетов, помогала нам чувствовать себя вместе со всем народом. Мы старались отвечать всем, если позволяли условия и обстановка. Теперь, пользуясь случаем, я от имени партизан Брянщины выражаю искреннюю благо­дарность всем, кто нас поддерживал в тяжелое время и теплыми словами и самоотверженным трудом.

В ту весну много событий произошло в нашей жизни. Лихой Ельник застраивался, росло количество деревянных построек. Здесь были уже портняжные и оружейные ма­стерские, потребовалась еще сапожная мастерская, так как мы отбили у немцев партию кожи и хотели наладить изготовление обуви для партизан.

Ивана Федотовича Симонова назначили заместителем командира отряда по хозяйству и по МТО — материально-техническому обеспечению. Он разыскал сапожников, и мастерская заработала полным ходом. А вскоре и коже­венный материал научились вырабатывать сами. Здесь же при сапожной мастерской был открыт «цех» по вы­делке кож. Вскоре еще заработала одна отрасль промы­шленности — пищевая. Сложили большую печь и открыли хлебопекарню. Правда, она покрывала всего лишь пять­десят процентов потребности отряда, но являлась боль­шим подспорьем. И тогда, когда «импорт» хлеба резко сокращался, обращались к своему «заводу». Наш глав­ный пекарь, он же хранитель наших хлебозапасов, Смир­нов, или, как его называли, «Москвич», был очень рас­четлив и скуп.

— Сегодня на нос в сутки сто пятьдесят граммов, более не дам, — обычно предупреждал он с утра, когда запасы подходили к концу.

А так как это было явлением частым, то такое преду­преждение можно было слышать иногда все семь дней в неделю. Правда, зимой и в начале весны 1942 года про­довольственный вопрос нас не очень беспокоил, и разго­воры о хлебе носили эпизодический характер. Основная масса людей была занята в операциях, захватывала трофеи, постоянно вращалась среди народа и так или иначе голодной не была.

Головы людей были заняты больше поисками средств и методов борьбы с врагом, расширением связи с наро­дом, собиранием сил, вовлечением лучших представителей народа в отряды, расширением связи с другими отря­дами, добычей оружия, изучением его и тому по­добным.

Однажды я проезжал с Мажукиным через деревню Милечь и обратил внимание на группу граждан, собрав­шуюся у какой-то крестьянской избы. Здесь были и муж­чины, и женщины, и подростки; некоторые сидели на корточках, другие стояли над ними и тянулись к центру группы. Сперва я не мог разобрать, что привлекло вни­мание собравшихся. Мы подъехали ближе, и тогда я уви­дел в центре группы человека, с загорелым и заросшим густой бородой лицом, который сидел на бревне, широко раздвинув в коленях ноги, и читал последний, доставлен­ный нам самолетом номер газеты «Правда». Газету он развернул во всю ширину листа и осторожно держал ее большими, грубыми руками, как хрупкую, нежную вещь. Медленно, почти по складам, то откидывая свою взлох­маченную голову, то пригибаясь к листу, точно он был близорукий, читал этот человек газету.

— «Передайте всем колхозникам и колхозницам, соб­равшим в фонд Красной Армии три миллиона рублей, мой привет и благодарность Красной Армии. И. Сталин».

— Сталин, — смахнув рукавом рубахи пот со лба, по­вторил чтец.

Заметив нас, он несколько смутился. Аккуратно сло­жив газету, он поднялся с бревна.

— Вот, братцы, штука-то какая, сколько денег дают люди Красной Армии... — сказал он, а затем взглянул на меня. — А как думаешь, товарищ Андреев, если мы собе­рем деньги, можно их переслать товарищу Сталину? — спросил он.

— Можно, — ответил я.

— А как?

— Самолетом.

— А разве самолеты садятся?

— Теперь садятся.

— Где?

Чтеца перебила бойкая женщина:

— Ты что допытываешься? Как да где? Где надо, там и садятся. Ударили по рукам, так выворачивай карман.

— Да у него, небось, и денег-то нет, — сказал один из слушателей.

— Почему нет? Найдутся, — ответил чтец.

— А где у тебя деньги-то? — допытывался тот...

— Под половицей. А у тебя нет, скажешь? У бабы спроси, она покажет, где деньги.

— Правильно, — поддержала чтеца бойкая женщи­на. — Не немцам же отдавать! Авось и наша копейка за­звенит на страх врагам.

После этого и начался в отрядах и в селах сбор денег среди партизан и местных жителей. Инициативу населения и партизан возглавили партийные и комсомольские орга­низации. В то время как немцы не могли получить в оккупированных селах и ломаного гроша, партизаны Брянского леса и мирные жители собрали на танковую колонну орловских партизан два с половиной миллиона рублей!

Провели мы и еще одну, так сказать, мирную кампа­нию в нашем партизанском крае — весенний сев. Парти­заны организовали работу и помогли колхозникам и кол­хозницам людьми и тягловой силой.

Первое мая мы отпраздновали торжественно. Парти­занские отряды собрались в Лихом Ельнике, и был про­веден парад наших войск. Это было замечательное зрелище. В самой разнообразной одежде: в полушубках и самодельного сукна пиджаках и армяках, в крестьян­ских тулупах и просто в рубахах, в шикарных, чистой шерсти пальто и в кожаных регланах, в красноармейских шинелях и в обмундировании врага, в шапках, в фураж­ках, в пилотках и шляпах, с оружием отечественным и иностранным проходили колонны партизан мимо три­буны, сколоченной из досок, у которой приветствовали их командиры и политические руководители.

По радио был принят первомайский приказ товарища Сталина. Нам, партизанам, товарищ Сталин приказывал «усилить партизанскую войну в тылу немецких захватчи­ков, разрушать средства связи и транспорт врага, уничто­жать штабы и технику врага, не жалеть патронов против угнетателей нашей Родины!»

Приказ был прочитан здесь же перед народом и затем размножен на машинке и доставлен в населенные пункты.

Дата добавления: 2015-11-28