Читайте также:
|
Норвежские ученые как-то подсчитали, что, начиная с 3600 г. до н.э. в мире произошло 14.500 войн между народами, в которых погибло более 3,5 млрд. человек. В попытках ответить на вопрос: почему народы становятся на тропу войны - ученые находят раз-ные причины. Так, русский ученый - этнограф С. М. Широкогоров утверждал: < Война есть естественное стремление (психически) растущего этноса>[6]. Однако, история показывает, что войны ведут не только <молодые> этнонациональные общности, но и вполне <зрелые>. Значит ли это, что нет никакой альтернативы войнам и конфликтам, что диалог и сотрудничество не выгодны народам, и нет способов и механизмов разрешения конфликтов?
Конфликты стали неотъемлемой частью развития всей истории человечества. Разные науки имеют разные подходы к выявлению природы межэтнических конфликтов и их причин. Среди конфликтологов есть распространенное мнение о том, что этнического конфликта вообще не существует, так как наука не доказывает, что именно этнические различия между группами ведут к войне, конфликту, потому что носят антагонистический характер. И это действительно так, поскольку этнокультурные различия между людьми не ведут автоматически к конфронтации. Но и указания на связь этнического конфликта с социальными противоречиями явно недостаточно, ибо и противоречия не всегда влекут за собой конфликты.
Природа межэтнических конфликтов достаточно многообразна. В отечественной этносоциологии, как и в других общественных науках, утвердилась парадигма модернизации. Известные специалисты Ю.В. Арутюнян, Л.М. Дробижева, А.А. Сусоколов считают, что <в основе межэтнической напряженности лежат процессы, связанные с модернизацией и интеллектуализацией народов. Это процессы, без которых метрополия также не могла развиваться, как и регионы. Они привели к тому, что в престижных видах деятельности нарастали конкуренция между титульными национальностями и русскими>[7]. Эта концепция социально-структурных изменений объясняет этноконфликты на постсоветском пространстве. Они же видятся И.М. Крупнику как следствие прошлого политического режима, и поэтому конфликты есть <возвращенное насилие>[8]. В концепции <нациестроительства> В.А. Тишкова этнические проблемы и конфликты рассматриваются как досадные камни преткновения для общего процесса изменений. Ключевым для понимания природы конфликтов он видит вопрос о власти, позволяющий получить доступ к ресурсам и привилегиям[9].
Теория мобилизации этничности для достижения коллективных интересов, теория борьбы этнических элит имеет много сторонников как в зарубежной, так и отечественной этносоциологии и, в особенности, этнополитологии. Все они укладываются в рамки структурно-функционалистского подхода к анализу конфликтов, которого придерживаются Т. Парсонс, Л. Козер, Д. Снайдер, Ч. Тилли и другие.
В основе различных трактовок этнического конфликта лежит разное понимание этничности Межэтнический (этнический) конфликт есть форма межгруппового действия, стороны которого выступают как противоборствующие этнические общности. Конфликтная линия, разделяющая при возникновении противоборства но признаку этничности две или более группы, и делает конфликт этническим, даже если он возникает на экономической, социальной, политической или иной внеэтнической основе, т.е. в <чистом виде> этнического конфликта почти не бывает. Всякий конфликт становится этническим, если этнические различия намеренно или нет используются с тем, чтобы придать направленность действиям сил в конфликтной ситуации. Когда эти различия становятся мощным мобилизующим символом, тогда этническая общность превращается в фактор, определяющий сущность и динамику конфликта. В то же время этнонациональный фактор., обладая некоторой самостоятельностью, может, в свою очередь, влиять на различные стороны жизни, заострять нерешенные социально-экономические и другие проблемы. В сущности любой конфликт в полиэтнических обществах может приобрести этническую окраску.
В рамках структурно-функционалистской парадигмы этнический конфликт также определяется как <конфликт ценностей>, в котором цели и задачи сторон конфликта имеют тенденцию быть взаимоисключающими или несовместимыми. Такие конфликты гораздо труднее подаются урегулированию. Понятие <ценности> используется в социально-гуманитарных науках и имеет бесчисленное множество толкований, критериев определения. Обществовед Д. Пантич из Белградского университета считает, что <ценности> - это относительно стабильные, общие и иерархически организованные характеристики индивида (предрасположенности) и группы (элементы общественного сознания). Они формируются во взаимодействии исторических, социальных и индивидуальных факторов, направляют поведение человека или группы к определенным целям[10].
Конфликт ценностей обладает многоуровневой структурой. Являясь особым социальным конфликтом, он может происходить на разных уровнях: между индивидами, малыми/большими группами, культурами/цивилизациями. События последнего десятилетия в странах Восточной Европы и бывшего Советского Союза изобилуют примерами межэтнических, межнациональных конфликтов, которые можно определить как конфликты ценностей между традиционализмом и модернизмом (хотя не всегда они исключают друг друга); коллективизмом и индивидуализмом; между ксенофобией и толерантностью, терпимостью; изоляционизмом и открытостью. Одним из важных ценностных измерений в идеологическом комплексе всех указанных стран был конфликт ценности, предпочтения государственной собственности и ориентацией на частную собственность.
В рамках социально-психологического подхода к объяснению причин межэтнических конфликтов существуют поведенческие концепции. Среди них известны <концепция фрустрации - агрессии> Д. Долларда, <коллективные насильственные действия> Ч. Тилли. Согласно концепции фрустрации, индивид испытывает стресс, который вызывается внешними препятствиями при достижении своих целей, реализации потребностей. Внешним препятствием может быть другая этническая группа. Стрессовое состояние, по Д. Долларду, ведет к агрессии - поведению, нацеленному на подчинение другого человека, группы и т.д. В качестве источника групповых фрустраций агрессий против других этнических групп выступает снижение уровня и ухудшение условий жизни группы. Другой, наиболее часто встречающейся на практике, причиной может быть неудовлетворенность при сопоставлении условий жизни групп, их статуса в этнической стратификационной системе. Так <относительная депривация> (лишения) становится причиной коллективного этнического насилия, так как сопровождается ростом негативных установок, враждебного отношения к контактирующим этническим группам, особенно к тем, которые повышают свой статус или стремятся не допустить его ухудшения.
Концепция фрустрации-агрессии обращает внимание на проблему <растущих экспектаций> (ожиданий). Если после определенного позитивного социально-экономического периода в жизни этногруппы, вопреки растущим ожиданиям, наступает кризис, резкое снижение уровня жизни, ухудшение статуса группы, то этот разрыв оценивается как невыносимый и группа, исходя из своего психологического состояния, идет на крайние меры, т.е. этническое насилие.
Коллективное насилие является одной из форм коллективного действия. Согласно Ч. Тилли, участники коллективных насильственных действий - это не индивиды с девиантным пове-дением, а обычные представители различных социальных групп. Причиной этих действий является не фрустрация, а <наложение коллективного интереса на возможность его достижения конфликтующими группами>[11]. Коллективное действие рассмат-ривается не как побочный результат процесса модернизации, а как борьба между этническими группами, которые стремятся обладать ключевыми позициями. Кульминации коллективного насильственного действия приходятся на переходные периоды в развитии полиэтнических обществ, когда происходят перегруп-пировки политических сил, борьба за перераспределение власти в политических структурах.
Причины межэтнических конфликтов рассматриваются с позиций концепции <внутреннего колониализма>, выдвинутой М. Гектором. Эта концепция тесно связывает проблемы неравномерности социально-экономического развития с этническими различиями внутри одной единой страны. Она выделяет <триадную модель> возникновения межэтнического конфликта: во-первых, конфликтогенную по своей природе объективную обделенность этнических периферийных групп многоэтнической страны в процессе его неравномерной модернизации; во-вторых, осознание этой обделенности членами этнической группы как образа коллективных центро-периферийных взаимоотношений угнетения; в-третьих, формирование этнонационализма как реакции угнетаемого коллектива на <внутренний колониализм> Центра[12]. Основное внимание уделяется конфликту между центральным правительством и этнически периферийными группами в процессе модернизации многонационального общества. Согласно <концепции внутреннего колониализма>, доминирующая этническая группа стремится стабилизировать и монополизировать свои преимущества. Значительным экономическим и политическим неравенством осознается коллективное угнетение и становится причиной формирования и демонстрации этнической солидарности.
Концепция <неравномерного развития> шотландского ученого Т. Нейрна объясняет конфликты неравномерной модернизацией <ядра> и этнонациональной <периферии>, навязыванием менее развитым регионам страны образцов более развитого центра. Т. Нейрн подчеркивает, что экономическое неравенство <ядра> и <периферии> - один из видов неравномерного развития[13].
Превращение этнической общности в субъект политики, считает Дж. Ротшильд, ведет к этнополитическим конфликтам. Главным персонажем этнополитики становится <политизированная этничность>, несущая угрозу существующим общественным институтам и государству в целом[14].
Потенциал конфликтных отношений между этнонациональными общностями содержат цивилизационные различия между ними. Наиболее тесно переплетается с теорией модернизации <цивилизационная концепция>, которая представляет собой синтез идей Н. Данилевского, О. Шпенглера, А. Тойнби, П. Сорокина, М. Вебера, С. Эйзенштадта, развитых в работах С. Хантингтона. Он рассматривает межэтнические конфликты в глобальном масштабе и линию <разлома> проводит между христианской и мусульманской цивилизациями, считая их несовместимыми[15]. Несмотря на то, что в таком подходе имеется определенное упрощение и схематизм, обращает на себя внимание тот факт, что в современном мире возрастает нестабильность межцивилизационных контактов и внутренняя консолидация цивилизаций, а целая серия региональных конфликтов происходит в <контактных> зонах, например, Балканы, Кавказ.
Этнический конфликт в стратификационных системах чаще касается государственной власти, создавая угрозу модели, на которой эта власть основана. Этнические конфликты 80 - 90-х годов XX века (Ливан, Шри-Ланка, Восточный Тимор, Северная Ирландия, Кипр, Эритрея, Бурунди, Южная Африка, Западная Сахара, республики бывшего Союза и Югославии) принимали форму конфронтации между этнической группой и этнократическим государством.
Для классификации этнических групп, участвующих в конфликте, необходимо обозначить те ситуации, при которых эти группы взаимодействуют. Вот наиболее типичные ситуации:
- этнические группы в государстве, которое признает себя полиэтническим или многонациональным. Такие группы могут устанавливать свою идентичность на основе языка (Бельгия, Швейцария), религии (сикхи, мусульмане и
индусы в Индии, христиане и мусульмане в Ливане), <национальности> (бывший Союз, СФРЮ) или расы (Южная Африка). В подобных случаях этнические группы, отличающиеся от доминирующей или более многочисленной этнонациональной общности, могут иметь или не иметь особый правовой статус. Обычно они представляют меньшинство и не занимают господствующего положения;
- этнические группы в государстве, которое официально не признает себя полиэтническим (Франция, Индонезия, Турция, Португалия, многие африканские страны). Здесь консолидация конфликтующих групп может иметь основу: региональную (валлийцы и корсиканцы во Франции, шотландцы и британцы в Великобритании), расовую (чернокожие в США), религиозную (копты в Египте, шииты в Ираке), племенную (Афганистан) или комбина-цию ряда критериев;
- этнические меньшинства, которые идентифицируют себя с родственной этнической общностью (<материнской>) в соседнем государстве, где она может составлять большинство населения (венгры в Румынии, турки в Болгарии, албанцы в Югославии, албанцы в Македонии, мексиканцы в США, русские практически в большинстве стран бывшего Союза Латвии, Литве, Эстонии. Украине, Казахстане и т.д.);
- многочисленные этнические группы в государстве, где ни одна из них не занимает особого доминирующего положения. Такая ситуация преобладает в Африке к югу от Сахары, в некоторых странах Азии;
- этнические меньшинства, которые проживают по обе стороны межгосударственной границы и имеют статус меньшинства в каждой из сопредельных стран, как в ряде регионов в Юго-Восточной Азии, баски в Испании и Франции, курды на Среднем Востоке (между Турцией, Ираном, Ираком. Сирией), лезгины в Азербайджане и России;
- этнические эмигранты и беженцы, появляющиеся в результате массовой миграции из одних стран в другие, в
основном из слаборазвитых стран в индустриально развитые (африканцы в Англии, Франции, Голландии, курды в ФРГ, Бельгии, Голландии, Швеции);
- автохтонные народы и племени, представляющие собой особый случай среди этнических групп, которые считаются меньшинства из-за исторических обстоятельств их покорения и включения в новые государственные образования, равно как из-за привязанности к своей земле, территории, а также из-за векового сопротивления геноциду, этноциду и ассимиляции (в США, Австралии, Новой Зеландии, юго-востоке Азии, Крайнем Севере и Дальнем Востоке России).
Эта схематическая классификация не исчерпывает всех воз-можных ситуаций, в которых взаимодействуют этнические груп-пы. К ситуационным источникам конфликтов относятся истори-ческий опыт конкретных межэтнических отношений, геополити-ческие факторы, уровень политической культуры в регионах конфликта, а также этноконфессиональный фактор. Известно много примеров, когда конфессиональный, религиозный фактор приоб-ретает самостоятельное значение и превращается в один из факторов открытых конфликтных отношений.
Круг причин конфликта может представлять собой крайне запутанный клубок. В каждом конкретном случае, на различных этапах развития конфликта (от возникновения конфликтной ситуации до состояния <горячей> войны) роль той или иной причины может меняться, при этом трудно также провести четкую разделительную линию между ними.
Динамика развития конфликта может проявиться в самых различных формах. Наличие причин для конфликта не всегда автоматически ведет к конфликту. Между комплексом противоречий и началом конфликта лежит <поле> предконфликтной ситуации. В механизме возникновения конфликта важное значение приобретают события, имеющие объективный и субъективный характер, сокращающие или уменьшающие это <поле>. Здесь могут применяться множество приемов и средств, чтоб разжечь <пороховую бочку>, начать конфликт. Поводом же к открытому конфликту может стать любое событие, любая провокация. На первом, этапе, как правило, формируется состояние напряженности. При отсутствии желания у обеих сторон действовать в духе сотрудничества происходит переход конфликта во второй этап, где сфера спорных моментов все более расширяется. На третьем этапе эскалации в центре внимания обеих сторон оказываются отрицательные характеристики противника. Разрыв между противостоящими сторонами активно расширяется на четвертом этапе и уже на пятом - окончательно складывается <образ врага>.
В рамках парадигмы взаимодействия Э.А. Орлова предлагает различать <рациональную> и <деструктивную> модели кон-фликтов[16]. В первой модели субъекты конфликта признают справедливость и законность интересов друг друга и готовы к урегулированию или даже полному разрешению конфликта. Примеров здесь не очень много, но они есть - пример мирного разделения Чехословакии по этническому признаку. Однако подавляющее большинство конфликтов двадцатого века относится к деструктивным, где субъекты преднамеренно или иначе игнорируют объективные факты, реальные причины, раскручивают механизмы антагонизма, втягивают в конфликт множество участников, всевозможные группы поддержки. Характерной чертой деструктивной модели конфликта является применение насилия. Остановить, урегулировать такой конфликт даже с помощью посредников весьма сложно или невозможно.
Исходя из теории цивилизационного развития А. Тойнби, Э.И. Скакунов предложил учитывать цивилизационный фактор и его влияние на характер конфликта, а также на выбор стратегии управления конфликтом. Он описывает три модели конфликта: гегемонистскую, статусную, ролевую. Они различаются по функциям, структуре, процессуальному полю и стратегии решения. При анализе конфликтов на постсоветском пространстве он рассматривает гегемонистскую модель. Она характеризуется иррациональностью, насилием, отношениями <господство-подчинение>, ориентацией на интересы этнократии. Гегемонистская модель конфликтов приобрела постоянный характер, обрекла субъекты конфликта на максимальные усилия и многие жертвы. В последние годы у нее появились признаки
цикличности - <взлет - падение>, а у участников и потерпевших от конфликта проявляются признаки усталости и безысходности[17].
Если основываться на понимании межэтнического конфликта как рациональной или иррациональной формы межэтнических взаимодействий, которое характерно для этносоциологов, то предпочтительно пользоваться понятием <управление конфликтом>, принятом в международном праве. Концепция <управления> в качестве цели видит не устранение конфликта, а <контроль> над ним, <урегулирование>, <разрешение>. Ее авторы видят три уровня управления: первый -избежать конфликта, т.е. предотвратить возможность обострения противоречий, конфликтной ситуации; второй - предупредить конфликт, т.е. предотвратить возможные последствия, вытекающие из первого уровня; третий - разрешить конфликт, т.е. устранить причину и заключить соглашение между сторонами конфликта. Эта концепция включает обязательное участие, вмешательство третьей стороны, т.е. иностранных государств, при условии, что они не являются заинтересованными сторонами и их участие будет способствовать ограничению развития деструктивного конфликта. Однако, как показывает опыт, подобное сотрудничество, миротворчество и оптимизация конфликтов не обходятся без применения силы, так называемого <принуждения к миру>. Поэтому столь важны вопросы методологии и практики использования насилия как средства нейтрализации и управления конфликта, например, какими последствиями обернется применение силы, как избежать возможной эскалации конфликта в случае использования силы <третьей стороной>, в какого типа конфликте следует это делать, да и кто может принять решение о подобном вмешательстве. Силовые попытки США и НАТО предотвратить <гуманитарную катастрофу> в Косово и восстановить в зоне деструктивного конфликта справедливость оказались катастрофически деструктивными для обеих сторон конфликта.
Можно ли на принципах ненасилия смягчить остроту конфликта, направить его в русло разрешения? Опыт пока демонстрирует торжество принципов насилия. Еще Л. Толстой и М. Ганди утверждали, что не может быть хорош <мир, привнесенный на штыках>, невозможно преодолеть вражду и защитить одних людей, убивая других, не должен <миротворец> во имя <правосудия> и <справедливого наказания> нарушать моральные запреты на жестокости и убийства. Принципы ненасилия демонстрируют свое уважение достоинства человека, с какой бы стороны он не участвовал в конфликте. Бесспорно, философия ненасилия и ее практические методы не могут заменить методов политики, но, что весьма существенно, они приносят отсутствующую нередко в политике нравственную перспективу.
Межэтническая конфликтность на постсоветском пространстве стала постоянным фактором общественно-политического развития. Четкая грань между социально-политическими и этнонациональными конфликтами здесь достаточно аморфная, трудно определимая. Нередко этническая компонента конфликта служит камуфляжем борьбы политических элит, протекает под флагом суверенизации и т.д. Именно здесь происходит классическое переплетение этнического и политического конфликта. Примерная типология этих конфликтов выглядит следующим образом.
1. Территориальные конфликты, часто тесно связанные с воссоединением разделенных в советском прошлом этносов, классический пример - ситуация в Нагорном Карабахе, Южной Осетии.
2. Конфликты, порожденные стремлением этнического меньшинства реализовать право на самоопределение в форме создания независимого государственного образования. Таково положение в Гагаузии (Молдавия), отчасти в Приднестровье.
3. Конфликты, связанные с восстановлением территориальных прав депортированных народов. Споры, связанные с принадлежностью тех или иных районов, к примеру, спор между осетинами и ингушами из-за Пригородного района.
4. Конфликты, в основе которых притязания того или иного государства на часть территории соседнего государства, например, стремление Эстонии и Латвии присоединить к себе ряд районов Псковской области, которые были включены в состав этих двух государств при провозглашении независимости, а накануне второй мировой войны перешли к РСФСР.
5. Конфликты, источниками которых служат последствия произвольных территориальных изменений, осуществленных в советский период. Это, прежде всего, - проблема Крыма.
6. Конфликты как следствие столкновений экономических интересов, когда за межнациональным противостоянием в действительности стоят интересы правящих политических элит. Эти обстоятельства прежде всего определяли отношения между Чечней и федеральным Центром.
7. Конфликты, в основе которых лежат факторы исторического характера, обусловленные традициями национально- освободительной борьбы против метрополии, например, трения между Конфедерацией народов Кавказа и российскими властями.
8. Конфликты, порожденные многолетним пребыванием депортированных народов на территории других республик. Таковы проблемы турок - месхетинцев в Узбекистане, чеченцев - в Казахстане.
9. Конфликты, вызванные дискриминацией русских в ряде стран бывшего Союза. Реальное развитие таково, что эти конфликты могут резко активизироваться.
10. Конфликты, в которых за лингвистическими спорами о государственном языке часто скрываются глубокие разногласия между различными национальными общинами, как это проявляется, например, в Молдавии.
Разумеется данная типология нисколько не исчерпывает характер происходящих конфликтных событий и тенденций межэтнического взаимодействия, но позволяет констатировать относительную возможность структурирования межэтнических, межнациональных конфликтов. Формы проявления межэтнических конфликтов, как правило, больше связаны с причинами их возникновения и традициями политической культуры. Конфликт может протекать в форме идеологической борьбы, <конфликта идей>. Другой формой проявления конфликта могут быть манифестные акции - митинги, пикеты, голодовки и пр. Конфликт может принимать такие формы, как открытая дискриминация на макросоциальном и микросоциальном уровнях. Погром, этническая чистка при прямом или косвенном участии государственных структур также являются формами конфликта. Институциональное противостояние - основная форма невооруженных конфликтов.
Наконец, война как форма межэтнического конфликта. Каковы особенности межэтнических взаимодействий и конфликтов в Российской Федерации - мы узнаем в следующей главе.
Дата добавления: 2015-11-26; просмотров: 247 | Нарушение авторских прав