Внутренний мир травмы в его дьявольской форме

Когда невинность лишается своих титулованных привилегий, она превращается в дух дьявола. Именно разделение внутреннего мира, по-видимому, является функцией этой фигуры. Юнг в этом случае использует слово «диссоциация», и наш «демон» выступает как персонификация диссоциативных защит психики, в тех случаях, когда ранняя психическая травма сделала интеграцию психики невозможной.

Постепенно, по мере того как автор анализировал сны своих пациентов, ему становилось ясно, что они находились в плену некой внутренней фигуры, которая ревностно охраняла их от внешнего мира и, в то же время, безжалостно атаковала их, подвергая жесткой, неоправданной критике. Более того, эта внутренняя фигура представляла собой такую мощную "силу", что термин "демоническая" вполне подходил для ее характеристики.

Порой, во снах пациентов, эта внутренняя демоническая фигура неистово разделяла их внутренний мир на части, активно атакуя эго сновидца или те "невинные" части "я", с которыми идентифицировалось эго. В других случаях казалось, что ее целью была инкапсуляция некой хрупкой, уязвимой части пациента, безжалостная изоляция ее от контакта с реальностью для того, чтобы предохранить от повторного насилия.

Иногда же демоническое существо являлось в виде ангела-хранителя, оберегающего и защищающего детскую часть "я" изнутри, стыдливо укрывая ее от внешнего мира. Это существо могло быть как защитником, так и преследователем, периодически изменяя свое обличье.

Одна из самых трогательных историй о том, как система самосохранения выступает в роли хранителя духа и стража Самости, была приведена Эдвардом Эдингером в его курсе лекций, посвященных Ветхому завету, в Институте Юнга в Лос-Анджелесе:

Однажды утром мать послала свою маленькую дочь, 6 или 7 лет, в кабинет к отцу для того, чтобы передать ему важное письмо. Девочка быстро вернулась и сказала: "Извини, мама, но ангел не позволил мне войти в кабинет". Когда мать послала дочь во второй раз, результат был таким же. Раздосадованная на разыгравшееся воображение своей дочери, мать сама отправилась с этим письмом в кабинет мужа. Она вошла туда и обнаружила, что ее муж мертв.

Эта история демонстрирует нам, как психика регулирует доступ эго к непереносимым эмоциям.

А одну женщину по имени Кэй оберегал образ дельфина. Кэй сообщила, что в последние годы ей часто снились сны про дельфинов. Обычно дельфины появлялись в ее снах, когда она сталкивалась с чрезвычайными обстоятельствами.

Интересно, что система самосохранения приходит на выручку Кэй в образе дельфина. Образ дельфина, как может быть никакой другой мифологический образ, лучше всего подходит для воплощения позитивных целительных энергий Самости и функции хранителя личностного духа в ситуациях чрезвычайной опасности, ведь дельфины часто спасают людей, находящихся на грани жизни и смерти. Грейвс, например, приводит греческий миф о том, как Арион, сын Посейдона, искусный музыкант, играющий на лире, был приговорен к смерти моряками, позарившимися на его богатство. Допев свою последнюю песню, Арион прыгнул за борт корабля и приготовился к смерти. Однако дельфин спас его и доставил раньше корабля в Коринф, где, после того как ему был оказан царский прием, он обличил своих самозванных судей и палачей, которые явились причиной собственной гибели.

Таких историй можно найти довольно много. В соответствии с сюжетом другой мифологической истории, Энол в отчаянии прыгнул за борт корабля, желая воссоединиться со своей утонувшей возлюбленной на дне океана. Его возлюбленную спасает самец дельфина. Другой дельфин спас Палантуса, когда тот тонул по пути в Италию, и, наконец, сам Аполлон в поисках подходящего места для своего оракула прыгнул за борт критского корабля, превратившись в огромного дельфина, и привел изумленных моряков к Дельфам. Здесь он открылся им и повелел устроить в этом месте храм Аполлона Дельфийского (вышедшего из дельфина), назначив хранителем своего оракула.

Другие связи между темой возрождения духа и образом дельфина мы можем найти у Павсания, изложившего предание, согласно которому Тар, сын Посейдона и дочери Миноса Сатирейи (произошедшей от сатира), был Новогодним Ребенком, которого приносил дельфин в дорийский город Тарентум. Исходя из других источников у Павсания, Грейвс указывает на то, что ритуалы, связанные с празднествами, посвященными Новогоднему Ребенку, особенно распространенные в Коринфе, исполнялись при участии дрессированного дельфина, которого обучали жрецы бога Солнца.

Эти мифологические сюжеты укрепляют символическую взаимосвязь между тем разумным "центром" бессознательной психики, которую Юнг назвал Самостью, и удивительным, умным, веселым и человечным обитателем подводного мира — дельфином. По-видимому, эта связь и ее функция охраны личностного духа так же стары, как и само человечество.

Дата добавления: 2015-12-08