Глава четырнадцатая. Я снова оказалась в палате – единственным пациентом во всем корпусе «А» Института

Я снова оказалась в палате – единственным пациентом во всем корпусе «А» Института неврологии и нейрохирургии Старка. И снова в больничной рубашке. Доктор Холкомб хотел провести еще какие-то исследования. По их результатам врачи решат, когда меня можно отпускать домой. Точнее, в пентхаус Никки: ведь теперь именно он станет моим домом, раз мне предстояло продолжить выполнение ее контрактных обязательств.

После той беседы, когда старковского юриста уже не было поблизости, мама с папой, конечно, стали наперебой убеждать меня, что все это совершенно не обязательно. Если я чувствую, что не справлюсь, они как-нибудь выплатят два миллиона, а также покроют судебные и прочие расходы.

– В конце концов можно объявить о банкротстве, – бодрилась мама.

Так подставить собственных предков? Ни за что на свете! Поэтому я, естественно, успокоила их, сказав, что справлюсь. По поводу исполнения обязанностей Никки я и правда не волновалась. Ерунда! Модельный бизнес – прямо скажем, не самый тяжкий на свете хлеб. Ну что сложного стоять перед объективом, втянув живот? Насмотрелась я на них во Фридиных журналах: явно не физики-ядерщики! Больше напрягала личная жизнь Никки. Ее любовные отношения были, мягко говоря, несколько запутаны.

От этих мыслей желудок сделал сальто (а может, давал о себе знать гастрит, о котором говорила Лулу). Пора взглянуть фактам в лицо: мне предстоит играть роль Никки всю оставшуюся жизнь. И только ближайшим родственникам будет известна вся правда.

По словам мистера Филлипса, общественности будет представлена следующая версия: в результате обморока на фоне резкого снижения сахара в крови и истощения Никки Ховард сильно травмировала голову, что, в свою очередь, привело к амнезии. Это объяснит, почему на съемках я не узнаю ни стилистов, ни визажистов, с которыми работала Никки.

Неужели в «Старк энтерпрайзиз» серьезно рассчитывают, что версия с амнезией способна кого-нибудь убедить? По-моему, они слишком оторвались от реальности. Я тут же сообщила мистеру Филлипсу, что, скорее всего, уже говорила Брендону и Лулу, кто я на самом деле. На что он невозмутимо ответил: «История с амнезией – идеальное объяснение». И тут до меня дошло, что он прав. Лулу и Брендон купятся на эту версию стопроцентно. Они уже готовы были поверить, что меня завербовала Аль-Каида, или в переселение душ. Такие во что угодно поверят.

Впрочем, все это меня не очень волновало. «Старк энтерпрайзиз» – вот что вызывало настоящую тревогу. Они практически закабалили моих родителей. Причем вырваться не было никакой возможности. Откуда два профессора возьмут два миллиона, да еще деньги на судебные издержки? И потом, кто-то следил за Никки через фирменный старковский компьютер, пребывая в полной уверенности, что ни она, ни я этого не заметим. Не хочу показаться параноиком, но, похоже, Никки контролируют ее работодатели в «Старк энтерпрайзиз». Может быть, я и преувеличиваю, однако при мысли о незримом присутствии корпорации в моей жизни становилось как-то не по себе. А что теперь будет со мной? С прежней Эмерсон Уоттс, про которую Кристофер так давно сказал, что она нормально выглядит?

– Кстати, а куда дели мое тело? – поинтересовалась я у родителей. Мы ждали, пока придет доктор Хиггинс, чтобы отвести меня в лабораторию. – Ну, то, в котором я родилась.

Они переглянулись. Потом мама осторожно вымолвила:

– Милая, мы его, как бы тебе сказать, кремировали.

Я в ужасе смотрела на нее.

– У нас не было выбора, – быстро заметила она, увидев мою реакцию. – Мы не могли скрыть, что в «Старке» с тобой произошел несчастный случай. В тот день фоторепортеры толпами бегали за Никки Ховард, так что они все засняли. Потом по Си-эн-эн показывали, как тебя придавило огромным экраном. По телевидению только о несчастном случае и говорили – это стало самой большой новостью недели. Повторяю, у нас не оставалось другого выбора.

– Тебе, наверное, будет приятно узнать, что на похороны пришло очень много народу, – своеобразно попытался улучшить мне настроение папа. – «Старк энтерпрайзиз» даже оплатили бабушке дорогу из Флориды.

И тут я почувствовала, как на глаза набежали слезы.

– Так бабушка думает, что меня больше нет? – выдавила я. Теперь никто не пришлет мне на Рождество очередную футболку с надписью «Самая лучшая на свете внучка». А на день рождения – открытку с двенадцатью долларами, спрятанными внутри.

– Детка, – произнесла мама, закусив губу, – честно говоря, да. Прости. Ты же знаешь, что мимо нее не проходит ни одна сплетня. Как соберутся с соседками около бассейна да начнут новостями обмениваться... Мы никак не могли сказать ей правду.

Невероятно! Выходит, слухи о моей смерти не преувеличены! Меня нет в живых. В юридическом смысле, в медицинском смысле, в техническом смысле. Короче, во всех возможных смыслах, кроме единственного, который имеет значение, – буквального. Я умерла и в связи с этим не могла даже на собственные похороны посмотреть.

– Из школы кто-нибудь пришел?

– Конечно, – ответил папа после странной секундной заминки. – Кристофер с отцом.

Его слова стали последней каплей. Первый раз за все время после операции я сорвалась.

– Кристофер? – задохнулась я. – Господи! Он ничего не знает? Кристофер тоже думает, что я погибла?

Я уже ничего не видела из-за хлынувших слез. Родители в панике переглянулись. Испугавшись, что сейчас начнется истерика, мама кивнула папе. Сейчас побегут за доктором Холкомбом, чтобы вколол мне что-нибудь покруче.

– Милая, пойми, не могли мы ему правду сказать, – произнесла мама, садясь на край кровати и обнимая меня. Козабелла, уютно устроившись в моих ногах, приводила в порядок свою шерсть. – Поверь, нам было нелегко это сделать. Ты же слышала, что сказал мистер Филлипс.

Еще бы! Я прекрасно слышана, что сказал мистер Филлипс! Он-то как раз и объяснил, почему для спасения жизни обычной одиннадцатиклассницы использовали редчайшую и дорогостоящую технологию пересадки тела. Эмерсон Уоттс никого не интересовала. Спасали Никки Ховард, а не меня.

– Мне трудно это говорить, – продолжила мама, обняв меня покрепче, – но Кристофер переживет. Время лечит.

– П-переживет? – прорыдала я. – Мой лучший друг уверен, что меня нет в живых, а я не могу даже сказать ему, что это не так? И ты говоришь, что он переживет?

В палату вошла Фрида. Ее карие глаза чуть не лопались от злости, а подбородок был задран вверх – явные признаки того, что она вот-вот начнет против меня боевые действия. Увидев мои слезы, Фрида замерла.

– Что с ней? – спросила она.

– Я только что сказала Эм про Кристофера, – ответила мама, ласково баюкая меня на руках. – Он же думает, что она умерла.

– Ах да. За Кристофера можешь не волноваться. Видела я его вчера в школе – как будто ничего не случилось.

После реплики Фриды я заплакала еще сильнее, а мама одернула ее:

– Замолчи!

Фрида вальяжно подошла к телевизору и, усевшись за столик с пультом в руке, стала бездумно переключать каналы.

– А что я сказала? Сначала Кристофер погрустнел, а теперь с ним все в порядке. Чего истерики-то закатывать? Ты сама клялась, что между вами ничего нет, помнишь?

Привстав с кровати, мама быстрым движением вырвала у нее пульт.

– Ну-ка, юная леди, пошли в коридор на пару слов, – резко скомандовала она.

Мама и Фрида вышли в коридор. А в это время я пыталась взять себя в руки. Какая же я все-таки эгоистка! Даже не вспоминала о Кристофере после операции. (Кроме мысли, что лучше бы меня целовал Кристофер, а не Джастин.) Даже не представляю, каково пришлось Кристоферу, когда он узнал о моей смерти. Как воспринял эту новость? Что делал, увидев, как меня придавило экраном? Наверняка чуть с ума не сошел. С кем он теперь ходит на завтрак в школе? Кто теперь поддержит его шутки про «ходячих мертвецов»? Кто сыграет с ним в «Джорниквест»? С кем он будет смотреть передачи о хирургии на «Дискавери»? Бедняга Кристофер!

Если... если, конечно, какая-нибудь девушка уже не зацапала его. Только вот кто? Неужели в нашей школе есть девушка (помимо меня), способная разглядеть за длинными волосами потенциального красавчика? Кто из них выглядит достаточно «нормально» для него? Боже! Обязательно кто-нибудь найдется. Представляю: сидят сейчас в столовой за одним столиком и она говорит, какой он молодец, что не ест салат с тунцом.

Мои невеселые размышления прервала Фрида. Она вернулась из коридора одна, причем в подавленном настроении.

– По идее, я должна просить прощения, – заявила она, глядя на Козабеллу, экран телевизора, окно за моей спиной – куда угодно, только не мне в глаза. – Короче, извини, если я тебя расстроила. Неправда все это. По-моему, Кристофер до сих пор переживает. Просто он такой странный, что очень трудно понять.

Слезы на моих глазах тут же высохли. Точнее, на глазах Никки. Хотя доктор Холкомб строго-настрого запретил думать так о моем новом теле: «Это твое тело, Эмерсон, а не ее». Ага! Только у меня ее имя, ее лицо, ее пентхаус, ее приятель (или даже приятели) и так далее.

– Слушай, ты чего взъелась? – спросила я у Фриды. У меня до сих пор стоял ком в горле от одной мысли, что какая-то другая девушка играет с Кристофером в «Джорниквест» или смотрит очередную передачу о хирургии на канале «Дискавери». Хотя, честно говоря, интерес к таким телепередачам у меня в последнее время несколько поутих. Как говорил доктор Холкомб, главное – я жива. Остальное не важно.

– Ничего, – ответила Фрида. – Габриель уехал.

Я даже не сразу поняла, о чем идет речь. Ах да! Габриель довез меня сюда, а потом Фрида пошла с ним в буфет.

– Понятно. – Так вот что не давало ей покоя! Она завидовала моему знакомству с Луной.

– А что ему оставалось делать? – Фрида шлепнулась на стул.– Сюда все равно никого не пускают.

– Ну и? – произнесла я. – Не переживай, он не умрет от разочарования.

– О боже! – воскликнула Фрида. – Тебе и дела нет до Габриеля!

– Ничего удивительного! Мы едва знакомы. И вообще... – Я осеклась, сообразив, что чуть не ляпнула «мне нравится Кристофер». Румянец залил мои щеки. Я не могла открыть свою тайну даже сестре. Кристофер думал, что меня нет в живых, и теперь я выглядела, как Никки Ховард, поэтому рассчитывать на какие-либо отношения с ним не имело смысла. В последний миг я изменила окончание фразы: – Он уверен, что я Никки Ховард.

– И что с того? – пожала плечами Фрида. – Давай-ка полегче с Луной. Он, между прочим, неплохой парень. И хорошо к тебе относится.

– Откуда знаешь? – Трудно было поверить в услышанное, особенно после того, как Габриель практически назвал меня наркоманкой.

– Он сам сказал, разумеется, – ответила Фрида. – Внизу, в буфете. Мы взяли на двоих булку с корицей, огромную, чуть ли не с мою голову. Куча углеводов, конечно, но я уже забыла, что такое диета, с того дня, как тебя привезли в больницу. Когда твоей сестре пересаживают тело, тут уже не до подсчета калорий, знаешь ли. Так откуда он тебя вернул?

Я сморгнула:

– Чего?

– Ты сказала, когда мы все стояли в коридоре, что Луна тебя вернул. Я спрашиваю: откуда?

– Ах, вот ты о чем... Вчера ночью меня похитили Лулу Коллинз и Брендон Старк. Мы были в пентхаусе Никки Ховард. Только об этом нельзя рассказывать, поняла? Иначе у них будут крупные неприятно...

– Лулу Коллинз!!! – взвизгнула Фрида, подскочив со стула, словно ужаленная. – Ты видела Лулу Коллинз? И Брендона Старка? Обалдеть! Ты тусовалась с ними? Куда ходили? В «Тоннель», да? Боже! Джастина Бэя видела?

– Притормози, – остановила я словесный поток Фриды. – Во-первых, кончай орать. А во-вторых, все было совсем не так.

– Кстати, – Фрида прекратила дергаться, и уставилась на меня, – Брендон Старк и Никки Ховард, вообще-то, встречаются. А если он думал, что ты – Никки, значит... Ну-ка признавайся, он пытался тебя поцеловать?

Я отрицательно замотала головой. Не рассказывать же младшей сестре, что вытворяли Брендон и Джастин и как мне все это понравилось!

– Конечно, нет, – отрезала я. – И Брендон, и Лулу просто очень переживали за свою подругу. Поверь, не так уж здорово, когда люди принимают меня за Никки.

К моему удивлению, Фрида закатила глаза.

– Да-да-да, – язвительно проговорила она. – Тебя по ошибке принимают за одну из самых известных в мире молодежных супермоделей. Бедняжка!

– Да, бедняжка, – обиделась я. – И спасибо большое, что сразу же сказала мне всю правду.

– Какую правду? – Фрида озадаченно посмотрела на меня.

– А такую, что они запихнули мои мозги в тело Никки Ховард. – Я старалась, чтобы в моем голосе прозвучало как можно больше яда. – Большое спасибо!

Можно было не волноваться, что детский писклявый голос Никки смажет эффект. Фрида сразу сдулась.

– А, ты об этом... Я ведь сначала хотела, – оправдывалась она, – но мне запретили. Врачи сказали, что тебе нельзя волноваться. Типа нужно какое-то время для адаптации.

– Отлично, – произнесла я, следя за тем, чтобы уровень яда в голосе был соответствующим. – Спасибо за преданность, сестренка!

Похоже, я перегнула палку. Фридины глаза наполнились слезами.

– Знаешь, как было страшно? Я ждала, что ты проснешься и не узнаешь меня. Врачи предупредили, что ты будешь думать... ну, как раньше. А потом смотрю: в кровати лежит просто Никки Ховард. И тут я поняла, что ты никогда не будешь прежней. В смысле никогда не будешь ругать меня за чирлидерство и все такое. Понимаешь?

– Так ты все-таки пробовалась на чирлидера? – взревела я. – Совсем с ума сошла? Мама тебе по полной устроит, когда узнает! Подозреваю, что ты ей ничего не говорила, раз до сих пор жива.

Вместо того чтобы обидеться на мои слова, Фрида расхохоталась.

– Вот-вот! – обрадовалась она. – Как здорово, что ты так говоришь! Ну, может, не так уж и здорово: все-таки немного раздражает. Очень странно выслушивать нотации от Никки Ховард! Впрочем, лучше услышать нотации хотя бы от нее, чем не услышать вовсе.

– Что-что ты хочешь услышать? – спросила мама, входя в палату.

– Да так, – не сразу нашлась Фрида. – Ничего. Мы про одежду болтали.

Вошедший следом папа удивленно посмотрел на нас.

– Очень интересно. Когда вы ссоритесь, я начинаю понимать, что все вернулось на свои места. Но чтобы Эм стала беседовать про одежду?

– Ну, не совсем про одежду... – в отчаянии стала выкручиваться Фрида.

– Мы говорили про школу, – быстро пришла я на помощь. – О том, что теперь будет. Ведь мне придется работать. На школу может просто не хватить времени.

– Как раз наоборот, – произнесла мама. В ее глазах сверкнуло некое подобие того блеска, какой обычно возникал, когда я спрашивала, можно ли не ходить школу. – Ты будешь продолжать учиться в любом случае!

– Правильно! – поддержал папа. – Закончишь школу, а потом куда-нибудь поступишь. Модельный бизнес – штука нестабильная: никаких четких финансовых перспектив, в отличие от юриспруденции, медицины или преподавания.

– Конечно, – мама в раздумье покусывала губу, – с твоим напряженным графиком регулярно посещать уроки будет трудновато. Может быть, мы переведем тебя в школу сценических искусств. Или просто наймем репетиторов. Надо обратиться в «Старк энтерпрайзиз», они наверняка помогут.

Несмотря на малоприятные мысли, что «Старк энтерпрайзиз» снова вмешается в жизнь нашей семьи, я победно взглянула на Фриду.

– Мне нравится моя нынешняя школа. Хотелось бы учиться там.

Для родителей мои слова явились приятным сюрпризом. Но только не для Фриды. Она, наверное, надеялась, что без меня наконец-то заживет припеваючи: вступит в ряды «ходячих мертвецов», станет чирлидером, может, даже начнет встречаться с каким-нибудь старшеклассником... Не тут-то было!

– Правда, милая? – удивилась мама. – Мы переговорим с мистером Филлипсом. Уверена, в «Старк энтерпрайзиз» что-нибудь придумают. Скорее всего, договоримся, чтобы ты училась в свободное от работы время. Конечно, не надо рассчитывать, что ты окончишь школу со своим классом в следующем году. Рано или поздно все равно доучишься.

– Здорово, – произнесла я, притворяясь, что радуюсь.

– В нашей школе слишком высокие требования. Никки Ховард ни за что не потянет, – быстро вставила Фрида, эксперт по Никки. – Сточки зрения возраста ее бы, конечно, взяли в класс Эм. Только она в старших классах особо не училась, потому что начала работать моделью.

– Если «Старк энтерпрайзиз» окажет финансовую помощь твоей школе, полагаю, проблем с зачислением не будет, – заметил папа. – Поступай, как сочтешь нужным. Только учти, что есть и другие школы, и репетиторы, как уже сказала мама.

Фрида с надеждой повернулась ко мне:

– Слышишь? Совсем не обязательно возвращаться именно к нам.

– Ну что ты, – ответила я, приторно глядя на нее, – я собираюсь вернуться именно в нашу школу. И пусть только попробуют заявить, что у них нет мест. Все знают, что у них появилось одно место в одиннадцатом классе.

Вернувшись в свою школу, я, как говорится, одним выстрелом убью двух зайцев: стану присматривать и за Фридой, и за Кристофером. Конечно, с моей стороны не очень честно препятствовать дружбе Малоуни с другими девушками. По идее, надо отпустить того, кого любишь. Черта с два! Ведь я же не умерла по-настоящему. И потом, я не смогу ему открыться, кто я на самом деле. Хотя, возможно, нам удастся стать друзьями, как раньше, до несчастного случая. И может быть (кто знает?), даже больше, чем друзьями. Как Брендон и Никки. Только, надеюсь, никто из нас не будет крутить тайные романы за спиной у другого.

Одно плохо: в плане осведомленности мне суждено быть на один шаг впереди по сравнению с Кристофером. Ведь он и не предполагает, что многие знаменитости, которые считаются умершими, на самом деле живы, только теперь у них новое тело. Одни лишь олигархи (или люди вроде меня, за которыми стоит мощная корпорация, например «Старк энтерпрайзиз») могут позволить себе пересадку тела. В любом случае я не смогу назвать ни одного имени (хотя бы потому, что в институте всегда отвечали уклончиво). Просто намекали, что через такую операцию прошли, к примеру, те, кого вот-вот должны были посадить за финансовые махинации, несколько известных музыкантов, которых уже давно оплакивают их фанаты, некоторые члены королевских семей Англии и других европейских стран. Все они сейчас живут в новых телах под соответствующими именами, а прежние родственники делают вид, что скорбят по их безвременной кончине.

Самое смешное во всей этой истории, что никто из нас по-настоящему не умер. Короче говоря, мы с Кристофером были правы: ходячие мертвецы действительно существуют. И знаете, в чем прикол? Теперь я – одна из них.

Дата добавления: 2015-12-08