Любовь к истине и справедливости и социализм Марселя Пруста

Страсть к истине и справедливости часто вызывает резкий подъем сил у тех, кто ее испытывает.
У тех, кто ее испытывает?

Но ведь это то же самое, что быть человеком и хотеть истины и справедливости. Подобной страстью наделены не все люди, но она действительно свойственна им в той степени, в какой развиты в них человечность и человеческое достоинство. Марсель Пруст пишет в "Жане Сантёе"*: "Всегда испытываешь радостное и горделивое чувство, когда люди, принадлежащие к твоей нации, произносят необычные и мужественные речи и, руководимые исключительно профессиональной честью, приходят, чтобы сказать истину, волнующую их только потому, что она - истина, которую они берегут - каждый в своем деле; их абсолютно не заботит, что они вызывают недовольство тех, кому она представляется совсем по-другому и кто ставит ее в один ряд с прочими незначительными соображениями". Стиль и содержание этой фразы совершенно не похожи на "В поисках утраченного времени". Однако в той же книге иногда меняется стиль, но мысли остаются прежними: "Это как раз то... что нас так трогает в "Федоне", когда, следуя рассуждениям Сократа, у нас вдруг возникает необыкновенное чувство, будто мы слышим рассуждение, чистоту которого не нарушает никакое личное желание, как если бы истина

* Marcel Proust. Jean Santeuil. Galiimard, 1952. Т. II. Р. 156.

была превыше всего; и мы на самом деле понимаем, что вывод, сделанный Сократом из такого рассуждения, следующий: он должен умереть"*.

Марсель Пруст написал эти строки по поводу дела Дрейфуса [1] примерно в 1900 году. Известно, что он был сторонником Дрейфуса, но спустя десять лет, с появлением "В поисках...", Пруст утратил агрессивную наивность. Да и сами мы утратили былую простоту. Иногда нас охватывает та же страсть, но теперь мы устали. В наше время дело Дрейфуса не было бы столь громким...

Когда мы читаем "Жана Сантейя", нас поражает место, занимаемое тогда политикой в сознании Пруста, - ему было тогда тридцать лет. Многие читатели удивятся, обнаружив юного Марселя, кипящего от гнева, потому что на заседании Палаты Депутатов он не смог аплодировать речи Жореса [2]. В "Жане Сантёе" Жореса зовут Кузон. У него черные курчавые волосы, но сомнений быть не может: он "председатель социалистической фракции в Палате Депутатов, единственный великий оратор современности, сравнимый со знаменитыми ораторами прошлого". Пруст пишет о нем: "Чувство справедливости порой охватывало его целиком как некое вдохновение"**; и далее описывает "отвратительных придурков" - депутатов большинства - "ироничных, пользующихся численным преимуществом и силой своей тупости, чтобы заставить замолчать голос Справедливости - трепещущий, готовый превратиться в песню"***. Выражение подобных чувств удивляет еще и потому, что они исходят от человека, который потом был всегда весьма индифферентен к политике. Безразличие Пруста к политике объяснялось многими причинами: сексуально озабоченной буржуазии, к которой он принадлежал, угрожали волнения рабочих, но ясность сознания сыграла определенную роль в сведении на нет революционного благородства.

Вначале отметим, что подобное благородство было основано на настроениях, чуждых политике: "из-за враждебного отношения к нему родителей он с полным воодушевлением воспринял действия [Жореса ]". Слова принадлежат Жану Сантею, схожему по характеру

* Ibid. Р. 145.
** M.Proust. Jean Santeuil. Т. II. Р. 316 - 317.
*** Ibid. P. 318.

с автором "В поисках...". Сейчас нам известно, что без публикации "Жана Сантёя" мы никогда бы не узнали, что в юности Пруст питал слабость к социализму. Но не все было так просто: "Когда Жан оставался один и задумывался, его удивляло, что [Жорес] терпит всякие нападки, появляющиеся на страницах газет, и сам во время своих выступлений позволяет себе столь резкие, жестокие и даже клеветнические высказывания, направленные против некоторых представителей большинства"*. Но это не самые сложные препятствия, на которые наталкивается истина в текущей политической жизни. О препятствиях как таковых было известно давно. В устах Пруста цитируемый ниже отрывок может показаться банальным, если бы он не был слишком нескладным: "Разве жизнь, и особенно политика, не означают борьбу; злодеи вооружены до зубов, и поэтому поборники справедливости обязаны быть такими же, когда речь идет о том, чтобы отстоять справедливость. Можно было бы сказать, что... [ей ] свойственно погибать в полном вооружении, но абсолютно все равно в каком именно. Вам могут возразить, что если бы великие революционеры только об этом и размышляли, справедливость никогда бы не восторжествовала"**.

Он с самого начала снедаем сомнением. Впрочем, мы можем только строить догадки, поскольку он этим серьезно не занимался, его это просто волновало. Если он и смог все забыть, то только после того, как осознал смысл своих увлечений и нашел им объяснение.

В пятой части "Жана Сантёя" Жорес, который скорее провалился бы сквозь землю, чем пожал руку нечестному человеку", и который "был для Жана [героя книги] мерилом справедливости", в один прекрасный день не смог "сдержать слез, думая обо всем, чем он пожертвовал, будучи председателем фракции"***. По сюжету книги требовалось, чтобы Жорес-Кузон в принципе мог дать отпор клеветнической кампании, развязанной против отца Жана. Но, несмотря на всю теплоту, испытываемую автором к своему герою, политик не смог бы "обратить против себя всех тех, кто за него сражался, уничтожить дело своей жизни и свести на нет торжество идей, чтобы

* М. Proust. Jean Santeuil. Т. П. Р. 318.
** Ibid. P. 322 - 323.
*** M.Proust. Jean Santeuil. T. II. P. 94.

попытаться реабилитировать незаслуженно подозреваемого человека умеренных взглядов, при этом осознавая бесполезность усилий, обреченных на провал из-за того, что он действовал бы в одиночку". "Любовь к честности, трудности, мешающие ее торжеству, вынудили отождествить свое поведение с поведением более сильной фракции, а поскольку она оказывала ему помощь, он вынужден был отказаться от личных пристрастий"*. Голос Жана, звучащий из того времени, когда противоположности имели смысл, произносит с простотой, для нас странной: "Вы жертвуете всеобщим благом не ради особой дружбы, а ради особой выгоды и вашей политической карьеры. Да, да, всеобщим благом. Потому что, говоря несправедливо о моем отце, журналисты не только несправедливы. Тот, кто читает их статьи, становится несправедливым. И злым. У него появляется желание на следующий же день злословить о своем ближнем, которого они считали порядочным... Я полагаю, что однажды придет их царство. И царство это будет царством Несправедливости. В ожидании того, что правительство и законы станут несправедливыми, а несправедливость - реальностью, они подготавливают этот день, своей клеветой сея пристрастие к скандалу и жестокость в сердцах всех людей"**.

Дата добавления: 2015-12-08