Читайте также:
|
Жизнь Вильяма Блейка может показаться банальной, правильной и лишенной приключений. Но она все равно поражает своей
* Блейк - художник-визионер и поэт стал известен и почитаем во Франции немногими и совсем недавно. Его сочинения редко затрагивали того, кто мог бы найти себя в свойственном им движении уверенной свободы. Религиозность его жизни и мыслей, видимо, оборачивалась против него самого. Вероятно, во Франции он не обрел читателей, способных понять его глубинную важность. Меня удивляет, что так редко и пространно говорят о близости Блейка и сюрреализма. А странный "Остров на Луне" ("An Island Ind the Moon") почти неизвестен.
абсолютной исключительностью, выходом за обычные жизненные рамки. Его современники знали об этом; поговаривали о его своеобразной славе. Вордсворт и Кольридж отдавали ему должное, но с известными оговорками [2] (Кольридж сожалел о непристойности произведений Блейка). Чаще всего его отталкивали со словами: "Сумасшедший!" Это повторяли даже после смерти*. В его произведениях (стихах, картинах) есть неуравновешенность. Они поражают безразличием к обычным правилам. Нечто выходящее за установленные рамки, остающееся глухим к неодобрительным замечаниям со стороны, поднимает на высшую ступень эти стихи и изображения, выполненные в насыщенной цветовой гамме. Визионер Блейк никогда не считал свои видения ценностью. Он не был безумен, для него они просто были человеческими, он видел в них создания человеческого духа.
Приведу странное высказывание: "Многие спустились еще глубже в бездну бессознательного, но оттуда не вернулись. Ими переполнены сумасшедшие дома, так как в наше время умалишенный определяется как человек, погруженный в символы бессознательного. Блейк - единственный, кто отважился зайти так же далеко, как они, и при этом сохранил здравый ум. Истинные поэты, у которых не было иной веревки, связывающей их с дольним миром, -
* Видения, о которых он постоянно говорил, языковые выкрутасы, атмосфера бреда его картин и стихов - все это способствовало тому, чтобы Блейка считали сумасшедшим, но как бы не всерьез. У нас существуют красноречивые свидетельства людей, которые, познакомившись с ним и приняв его сначала за умалишенного, быстро соображали, что ошиблись, и охотно его признавали. Тем не менее даже при жизни этих людей была придумана легенда о тридцатилетнем пребывании визионера в сумасшедшем доме. Сия легенда родилась после статьи, напечатанной в "Revue britannique" в Париже в 1833 году: "Два самых знаменитых пациента клиники Бедлам, - писал неизвестный автор, - это поджигатель Мартин... и Блейк, по прозвищу Ясновидец. После того как я прошел мимо и внимательно рассмотрел это сборище преступников и безумцев, меня подвели к камере Блейка. Это был высокий, бледный человек, способный прекрасно изъясняться. За всю историю демонологии не было ничего более невероятного, чем видения Блейка. Он не был жертвой обычной галлюцинации, он глубоко верил в истинность своих видений, беседовал с Микеланджело, ужинал с Семирамидой... Этот человек стал живописцем призраков... Когда я вошел в его камеру, он рисовал блоху, чей призрак, по его словам, только что предстал перед ним..." В действительности Блейк изобразил призрак блохи; рисунок, о котором идет речь - "The Ghost of a Flea" - находится сейчас в галерее Тейт. Если бы мы не располагали точными и непрерывающимися данными о жизни Блейка, которые, вероятнее всего, исключают возможность подобного, даже краткого, пребывания в Бедламе, мы бы отнеслись серьезно к рассказу, опубликованному в "Revue britannique". Мона Вильсон обнаружила источник этой статьи. Обозреватель "Revue britannique" списал статью, появившуюся в марте 1833 года в "Monthly Magazine". Так же, как и в "Revue britannique". в "Monthly Magazine" речь шла о визионере Блейке и поджигателе Мартине, но о Бедламе говорилось только в части, касающейся Мартина. Автор из "Revue britannique* всего лишь поместил в Бедлам не одного, а двух персонажей. В исследовании Моны Вильсон ("The Life of William Blake", London, Hart-Davis, 2nd ed. 1948) можно найти французский и английский тексты обеих статей. На этот раз представляется возможность покончить с легендой, которой теперь найдено исчерпывающее объяснение. Однако в 1875 году в "Cornhill Magazine" упоминались тридцать лет, проведенные Блейком в сумасшедшем доме.
Ницше и Гельдерлин - удержаться не смогли"*. Это представление о разуме обосновано лишь в той мере, в какой поэзия противопоставлена разуму. Если бы жизнь поэта подчинялась разуму, нарушилась бы естественность поэзии. Во всяком случае, произведение лишилось бы неукротимости, независимости и силы, без которых поэзия ущербна. Настоящий поэт чувствует себя ребенком в окружающем мире; он может, как Блейк или как ребенок, быть совершенно здравомыслящим, но ему нельзя доверить управление делами. Поэт вечно остается несовершеннолетним - отсюда - разрыв, проходящий между жизнью и творчеством Блейка. Блейк не был сумасшедшим, но всегда ходил по краю безумия.
Во всей его жизни был лишь один смысл: он отдавал предпочтение видениям своего поэтического гения, а не прозаической реальности внешнего мира. Это тем более удивительно, что он принадлежал к низшему классу, где сложно сделать подобный выбор, считающийся позерством для богатого и неуместный для человека разорившегося. Бедняк, напротив, придает особый смысл жалобам несчастных. Вильям Блейк родился в Лондоне в 1757 году в скромной семье шляпника (вероятно, ирландского происхождения). Он получил элементарное образование, но благодаря заботам отца. и своим исключительным данным (в двенадцать лет он уже был автором замечательных стихотворений и проявил редкие способности к рисунку), в четырнадцать лет его взяли в мастерскую гравера. Тут ему было нелегко, поскольку покупатели приходили в недоумение от фантастических композиций. Его опорой была любящая жена Кэтрин Ваучер, узнаваемая в удлиненных женских лицах его картин. Она умела успокоить приступы лихорадки супруга. Она ассистировала ему в течение сорока пяти лет, вплоть до самой его смерти в 1827 году. Он чувствовал необходимость исполнить сверхъестественную миссию, и окружающие проникались его достоинством. Но его политические и моральные принципы не могли не шокировать. Он носил красный колпак в тот момент, когда французские якобинцы считались заклятыми врагами Лондона. Он был апологетом свободной любви и, по слухам, хотел, чтобы жена согласилась жить вместе с любовницей. На самом же деле его жизнь не изобиловала событиями и вся прошла во внутреннем мире, где населявшие его мистические фигуры были отрицанием внешней реальности, законов морали и связанных с ними обязательств. В его глазах тонкое личико Кэтрин Ваучер становилось осмысленным, только когда становилось в один ряд с ангелами его видений, но
* W.P.Witcutt. Blake.A Psychological Study. London, Hollis and Carter. 1946. Р. 18.
иногда, рисуя его, он отрицал сковывавшие Кэтрин условности, с которыми она мирилась. Это, по крайней мере, несомненно. Его друзья и исторические события того времени преобразились и примкнули к божественным явлениям прошлого. Об этом переходе извне внутрь свидетельствует стихотворение, приложенное к письму скульптору Флаксману и датированное сентябрем 1800 года:
Как Флаксман уехал в Италию, Фюзели* дарован был мне ненадолго.
Ныне же Флаксман оставил мне Хейли, другом тот станет и мне, благом моим на Земле.
Благо ж на Небе мое таково: Мильтон любил меня в детстве и явил мне свой лик,
Ездра пришел, с ним - Исайя-пророк, но в зрелости только Шекспир подал мне руку свою;
Бехман и Парацельс мне явились, ужас спустился с небес, с вышины,
Из глубины Преисподней - чудовищный, мощный толчок, сотрясающий
Землю,
И в Америке стала война. Ее ужасы все предо мною прошли;
Я океан пересек - и во Франции. Революция там началась под покровом
насупленных туч,
И шепнули мне ангелы, что подобных видений не вынести мне на Земле, Без содружества с Флаксманом, что прощает Нервический Ужас [3].
Дата добавления: 2015-12-08; просмотров: 56 | Нарушение авторских прав