Глава 3. Ложная дилемма

Мы с тобой далеки, хоть и рядом сидим.

Мысль твоя занята чем-то скрытым, своим.

Не расставшись с собой, не достигнешь меня –

Только мне не дождаться заветного дня. (Санаи Абулмадж Махмуд ибн Адам)

– Передай мне, пожалуйста, маринованных листоедов.

Я и ухом не повёл.

– Малфой, пожалуйста, передай мне листоедов.

Я продолжал наблюдать, как в желчи аспида обваривается сердце саламандры – ещё не самый худший из ингредиентов. У этих гриффиндорцев всё на крайностях. Мало ей того, что она уже проект наполовину превратила в Зелья, а на другую – в Чары... Так нет. Если артефакт мутить, то обязательно самый сложный. Если он должен быть создан из полярно различающихся составляющих – значит, из самых тёмных и самых светлых.

– Малфой, ты вообще слышишь меня? – грязнокровка скрестила руки на груди, сверля мой профиль сердитым взглядом.

– Нет, – заверил я её.

Она моргнула, потом встала, обогнула стол, взяла то, что хотела, и села обратно. Мерлин, как она меня бесит... Меня бесит, что она никогда не выходит из себя! Нет, она с упорством козерога продолжает доставать меня своей вежливостью, своей сдержанностью, словно я не отказал ей до этого 157 тысяч раз.

– Зёрна готовы? – осведомился я, поглядывая на часы.

– Вот они, – она пододвинула ко мне тарелку.

– Растолчённый рог мерцающего змея? – я видел, что она как раз им занимается, но спросил всё равно.

– Будет через несколько минут.

– Поживей. Малейшая ошибка в расчётах, и...

– Успокойся, Малфой, – холодно осадила она меня. – Я не полная идиотка.

Я хмыкнул, никак это не прокомментировав. Она и так знала, что я об этом думаю. Нетерпеливо следя за медленно ползущей стрелкой, я, наконец, с торжеством выпалил:

– Время!

Девушка придвинула ко мне два бюкса с необходимыми составляющими, и я добавил их в мерзкое варево, которому предстояло затвердеть и превратиться в жеоду, осколки которой найдут своё законное место в нашем жезле. Не для красоты, естественно, а чтобы послужить проводником между тёмной и светлой стороной артефакта. Хорошо ещё отговорил её использовать, как по старинке, чистую ртуть – клялась, что достанет... Спасибо большое, конечно, но нам такого не надо.

Именно за этим заоблачным бредом проводил я свободные вечера на выходных. Единственное, что развлекало меня, – всё это казалось одним огромным опытом. Над грязнокровкой. Я начинал подозревать её в ментальной болезни. Или в гиперзаторможенности. Потому что нормальные люди не бывают так собраны. И эта её вечная вежливость – как иголкой в задницу.

Дальше – больше:

– Какие ещё проекты ты готовишь? – непринуждённо спросила она, не отрываясь от серебряных весов, на которых отмеряла очередную дрянь.

Я чуть не рухнул от удивления и даже прекратил толочь свою порцию скисшей пакости, уставившись на грязнокровку чуть ли не с открытым ртом. Она окинула меня спокойным взглядом:

– Что?

Я покачал головой и вернулся к работе, размышляя, не было ли это слуховой галлюцинацией, и если да, то что она означает.

– Так какие?

Я раздражённо отбросил ступку.

– Грязнокровка, ты на самом деле полагаешь, что я буду вести с тобой светский разговор?

Девушка пожала плечами:

– Меня напрягает тишина.

– И что? Я не обязан с тобой говорить!

Она подняла глаза.

– Мы уже говорим, Малфой...

– Мы разговариваем с тобой о проекте. Потому что у нас нет иного выхода. Это не значит, что я получаю удовольствие.

– Ты не очень приветлив.

– А ты – слишком! – огрызнулся я.

– Надеюсь, ты изменишь своё мнение. Не всё так плохо.

– Не всё, – согласился я. – Просто я тебя не выношу.

Грязнокровка удивлённо взглянула на меня и без лишних споров уткнулась в свою работу. Я покачал головой, удивляясь фантастической гриффиндорской глупости.

~*~*~*~

Может, миф о гриффиндорской глупости не так уж мифичен... Потому что мифы о слизеринцах – сущая правда. Да и я веду себя, откровенно говоря, не слишком умно. Малфой ещё не заметил, что я почти не слежу за собственными руками, работая, а исподтишка наблюдаю за ним, как озабоченная второкурсница. С этим определённо надо завязывать. Это неестественно.

Ещё и беседу с ним цивилизованную пытаюсь завязать. Как будто он, у которого всё сводится к моему статусу крови, способен к нормальному общению.

И, конечно, следующую нашу встречу я, “следуя” своей железной логике, начала со слов:

– Как дела?

Он посмотрел на меня с недоумением и раздражённо огрызнулся:

– До этого было лучше.

Я промолчала и принялась разглядывать ингредиенты для сегодняшнего этапа. Сырые яйца саламандры, инкубатором которым служил козий желчный пузырь, берберийская пыльца, мозаичный витриол, винтовое серебро, вермильон и ещё несколько менее значимых субстанций.

Первые минут двадцать прошли в тишине, изредка нарушаемой нашими замечаниями по ходу процесса. Пока я не попыталась добавить в свою смесь терпиодное масло. Малфой схватил меня за запястье.

– Ты что творишь? – сердито поинтересовался он.

– За собой следи, – машинально отозвалась я, указывая на его варево, которое кипело и грозило перелиться через край.

Мне было удивительно, что Малфой следил за моей работой. Мне казалось, ему и смотреть на меня тошно. С другой стороны, зная его высокое мнение о моём интеллекте, он мог контролировать то, что я делаю, чтобы я ненароком не напортачила...

– Это одна из самых дурацких ошибок, которую ты могла сделать! – скривился он, отбирая у меня фиал. Мне не нравилось, когда он так изгибал губы, и я, ради исключения, встретилась с ним взглядом. Он смотрел на меня так, словно я была новорожденным соплохвостом, так что тут же снова отвела глаза. – Терпиодное масло, добавленное в эту смесь, даст соединение сродни иприту. Оно взорвётся от одного твоего чиха! Что такое иприт, я надеюсь, ты знаешь?

Я хотела привычно ответить, что не идиотка, но, учитывая ситуацию, он вряд ли воспринял бы это всерьёз. Так что я ограничилась кивком. И тут же вставила:

– В алхимических изданиях говорится именно о таком порядке.

– Не всё надо по книжке делать, Грейнджер, – он смешал несколько ингредиентов и начал добавлять полученную жидкость по капле в котёл. А с ней прикапывал и масло.

– Я всегда доверяю печатному тексту, – сообщила я ему. Он закатил глаза, словно поражаясь моему заторможенному пути развития.

– Газетам ты тоже доверяешь? – ехидно спросил он.

– Это не одно и тоже, – возразила я и сама поморщилась: блестяще, Гермиона! С таким аргументом – просто перед судом присяжных выступать!

– Ради бога... – он отошёл от котла. – Валяй. Я пришлю цветы... – я не шелохнулась. В конце концов, стал бы он портить нашу работу? Нет... Может, он и правда знает.

– Панси тоже думает, – продолжил он, не вдумываясь в слова, – что “парижская зелень” – это дорогие духи, и удивляется, почему я никогда не дарил их ей.

Я фыркнула. Он криво усмехнулся и опустил фиал на стол, возвращаясь к своей загустевшей, как жидкий цемент, массе. Я продолжила корпеть над зельем, не переставая улыбаться. Он это заметил.

– Чему ты улыбаешься, грязнокровка? – резко спросил он, но улыбка не исчезла с моего лица.

– Мы говорили, Малфой...

Он непонимающе приподнял бровь.

– Ты отпустил вольное замечание о своей девушке. О чём-то, что уж совсем не относится к нашему проекту по Защите. Это и считается диалогом.

– Я не... – Малфой стушевался, не зная, как получше оспорить мой аргумент, и сердито замолк. – Я просто подумал, не травануть ли “парижской зеленью” тебя, – хмуро просветил он меня.

Я хмыкнула, не переставая улыбаться. Больше в тот день никто не проронил ни слова.

~*~*~*~

Даже не говоря ни слова, она ухитряется находить что-то, чем шокирует меня. Зайдя в кабинет сегодня, я обнаружил её, раскладывающей приборы и... напевающей! Мерлин великий!

– Что. Ты. Делаешь? – раздельно произнёс я.

Грейнджер испуганно подпрыгнула. Ну, слава Салазару, она хотя бы не меня встречала со своим сольным концертом.

– Я же говорила... – развела она руками. – Не люблю тишину.

Я прошёл мимо неё, уронив сумку на стол.

– Как твои дела?

Моя рука на мгновение замерла, но тут же продолжила своё движение. Её вопрос я проигнорировал.

– Спасибо, у меня тоже всё более-менее.

Я взглянул на неё, как на умалишённую. Она сама с собой теперь вздумала говорить?

– Я набросала несколько концепций нашего жезла. Во-первых, я не думаю, что посох – хорошая идея. Лучше короткий жезл. Короткий, как скипетр. Созданиями подобных занимались ещё древние египтяне...

– Грейнджер, – перебил её я. – Мне это не интересно.

Пыл девушки слегка поубавился.

– Я подумала, может, создать жезл вызывания?

– И как это проиллюстрирует наш случай? – устало поинтересовался я. Доказывать грифиндорцам, что нечто представляет опасность, как я выяснил – абсолютно бесполезно.

– Вызывания были запрещены из-за большого риска, сопровождающего его. Но суть в том, что вызываемых созданий порабощали тёмными заклинаниями. Светлая магия позволяет создать более гуманные узы, не подвергая природу вызванного такому откровенному насилию.

– В теории, – добавил я.

– Которую мы докажем, – радостно улыбнулась девушка.

Я кивнул, показывая, что всё уяснил, и чётко произнёс:

– Нет.

– Что “нет”?

– Я не согласен, – я скрестил руки на груди.

– Малфой, я не предлагаю тебе вызвать Цербера из Преисподней. Ограничимся мелким демоническим созданием. Духом, например...

– По-твоему, это кого-то убедит?

– Мы показываем свои знания, а не доказываем, что сфера и куб – одно и то же. Успокойся...

– А я что, волнуюсь? – ощерился я.

– Ты суетишься, – спокойно поставила меня в известность грязнокровка. Я скрипнул зубами.

– А у тебя поехала крыша, – ответствовал я ей. – Ещё немного – и она поедет у меня. Я уже чувствую, как пульсируют сосуды моего мозга. Откуда у тебя вообще берутся эти бредовые идеи?

Грейнджер явно восприняла это как приглашение к разговору.

– Я вдохновлялась “Герметикой”...

Я запрокинул голову назад. “Герметикой” она вдохновлялась...

– Грейнджер. Ещё раз тебе говорю: мне не интересно! Да и твоя жизнь вообще меня интересует меньше дохлого флоббер-червя.

Она моргнула, и я морально подготовил себя к эмоциональному взрыву, к которым меня приучила Панси. Но его не последовала. Грязнокровка просто отвернулась, достала остатки своих набросков и начала раскладывать передо мной.

– Вот, я схематично изобразила, что представляю себе конечным результатом.

Я взглянул едва ли мельком, впившись взглядом в грязнокровку. Не то, чтобы женские истерики были хоть на йоту приятны... Но я не мог найти логического объяснения такой нечеловеческой выдержке! Она что, вообще никогда не злится? Мисс-Идеальные-Манеры? Я всё больше склонялся к мысли, что Грейнджер – не человек...

~*~*~*~

Он третирует меня, как будто я – не человек! Пустое место. Каждый раз, уходя из кабинета, я клокочу от злости! Насколько наплевательское у него отношение ко всему! Ничто так не напрягает, как умение других расслабиться. А Малфоя – ну ничто не колышет!

Неловкий взмах его руки – и пустая колба оказалась на полу острыми осколками. Я испуганно подскочила, боясь, что там могло что-то быть. Малфой лениво крутанул рукой:

– Репаро.

Я сердито подняла колбу и поставила подальше от него.

– А если бы там что-то было? – уставилась я на парня. Он пожал плечами:

– Ну, не было же...

– Утешил. Тебя, что ли, не беспокоит..? – он даже не дал мне закончить фразу.

– Меня не беспокоит то, в чём я бессилен.

Я сморщилась.

– Когда ты, наконец, перестанешь? – воскликнула я.

– Когда ты, наконец, разозлишься? – спокойно ответил он мне.

Я заморгала, сбитая с толку.

– Прошу прощенья?

– Когда ты, наконец, разозлишься? – повторил он. – Святая Грейнджер, всё всегда под контролем, всё держит в себе и только и ждёт, чтобы уколоть тебя в задницу булавкой своей любезности...

– Ну прости, что я, в отличие от твоего обычного окружения, способна вести...

–...цивилизованную беседу, – закатил глаза Малфой. – Да. Да. Интересно, что нужно сделать, чтобы ты разозлилась? Убить твоего кота?

Я скривилась, всем видом изображая пренебрежение к его “оригинальной” идее. Больше он меня не подловит. Нужны споры? Пусть посадит грибы.

Урод.

~*~*~*~

Похоже, все хотят, чтобы я изменился. Неужели я настолько плох? Блейз думает, что мне нужна девушка. Панси думает, что мне нужно к врачу. Снейп думает, что мне нужно к матери. Половина школы думает, что мне нужно в Азкабан. Грейнджер думает, что я урод. Хотя... я вообще-то не ручаюсь, что она думает. Сначала мне казалось, что она относится ко всем одинаково хорошо, как мать Тереза, что странно, потому что я мало похожу на её благородных дружков Поттера и Уизли, однако и со мной она была предельно вежлива. И пыталась вести “цивилизованную беседу”...

Но спорить она не желает. В чём её проблема? Она ведь хотела говорить. Вот! Я уже привык. И я уже не против говорить с ней! У меня такое понятие о разговорах – диспут! Но она их избегает, и я не могу понять почему. И главное, как?! Вечно улизнёт перед самым конфликтом. А никакие из моих подначек уже на неё не действуют: похоже, к ним у неё выработался иммунитет поплотнее шкуры бумсланга!

– Я начал читать твою “Герметику” – это полный бред, – произнёс я. Первое правило любого аристократа: “Говоря с женщиной, начинай агрессивно, чтобы она не приняла это за заигрывание”.

Она уставилась на меня так, словно я был призраком Мерлина.

– Уж извини, что не ценю твою литературу... Ах, нет, беру свои слова обратно. Я не собираюсь извиняться, что у меня лучший вкус, лучшее образование, лучшая генеалогия...

Девушка пропустила замечание мимо ушей и тихо произнесла, с глазами, всё ещё широко распахнутыми, словно от гигантского удивления:

– Ты прочёл “Герметику”.

– Ну, Грейнджер, раз на ней основан твой проект.

– Ты сказал, что тебе всё равно... – тихо произнесла она. – Выходит, ты всё-таки слушал.

– Да, – сварливо отозвался я. – И сказал, потому как слушать не хотел.

Гермиона вернулась к своему занятью. Я закатил глаза. И опять она умудрилась поставить всё с ног на голову. Быть дружелюбным с ней – так унизительно... Но я упрямо продолжил гнуть своё.

– Тебе стоило почитать Fasciculus Chemicus.

– Мне не понравилось заключение о вырождении алхимии. Написано уж больно по-маглловски, – отозвалась девушка, бросая на меня косые взгляды.

“Чья бы корова мычала”, – подумал я, произнеся вслух вместо этого:

– А этот нелепый античный текст в форме диалога, рассуждающих об алхимии и магии, гностицизме и неоплатонизме, лёгших в основу нынешней трансфигурации, бессмысленный набор древнеегипетских легенд и пророчеств и прочие схожие концепции, значит, тебе по душе? Сумбурное творение, где за мыслью автора уследить так же сложно, как за тараканом на стероидах?

– Я взяла “Герметику” за основу всех своих проектов, – холодно проинформировали меня, – и нахожу её вполне удовлетворительной.

Я пренебрежительно хмыкнул.

– С таким руководством до экзаменов ты не доживёшь.

– Малфой, – не вытерпела она. – Ты осознаёшь, что мы ведём цивилизованную беседу, против которой ты был так настроен?

Я поразмыслил.

– Нет. Ты просто уклоняешься от моей линии. Я с тобой спорю. Но ты не желаешь принять мои правила.

– Ах. Опять ты со своими спорами. Конфликты-конфликты-конфликты! Надеюсь, ты не станешь послом доброй воли Британского Министерства, иначе магическое сообщество погрязнет в мировой войне.

– Очень остроумно, – скривился я. Что это за чувство юмора такое?

Грейнджер молчала, сосредоточенно работая.

– Итак. О чём будет твой проект по Трансфигурации? Гностика?

Грязнокровка продолжала упорно молчать.

– Мне казалось, ты хотела говорить со мной? – прищурился я.

– Я передумала.

– Попробуй снова, – я одарил её одной из редких и самых обезоруживающих своих улыбок и был награждён... видом её макушки. Это было странно. Обычно она всё время на меня смотрела в счастливой уверенности, что я слепой и не вижу. Я скрестил руки на груди и стал сверлить её макушку, пока она не оторвалась от работы и не взглянула на меня.

– У тебя критические дни, – спросил я сухо, – или опухоль мозга, что ты так себя ведёшь?

Она сердито сощурилась:

– А у тебя, очевидно, шило в заднице, что ты сегодня не можешь заткнуться? – потом стушевалась и вернулась к работе, пробормотав: – Я не буду с тобой спорить. Это бессмысленно, потому что ты всегда прав, ведь обратного тебе ещё не доказывали.

– Грейнджер, это аксиома. Правило Малфоя № 1: “Малфой – всегда прав”. Аксиому нельзя оспорить.

– А вдруг это неопределённая истина? Может, ты только думаешь, что это аксиома?

– “Истина не бывает неопределённой. Её всегда...

–... можно низвести до линейных или нелинейных математических уравнений”, – закончила она за меня. – Теория Антихаоса по Гегелю.

– Я сражён, Грейнджер. Какие умные слова ты, оказывается, знаешь. Антихаос... Подумать только.

– Благодарю, Малфой. Твоя положительная оценка придаёт новый смысл моему существованию, – закатила глаза девушка. – Это и есть тема моего проекта Трансфигурации.

Я скептически скривился.

– И что ты будешь доказывать, интересно мне знать, если всё доказано до тебя?

– Что Гегель был не прав, – гордо отозвалась девушка.

Я моргнул, решив, что ослышался. Но нет, она говорила всерьёз.

– Не прав? – повторил я. – Да у тебя каждый кругом виноват, как я посмотрю... Министерство не право в дихотомическом делении. Гегель не прав в своей теории. Я тоже не прав по жизни. Но ещё бы! Как я могу быть, если в этой жизни права одна Святая Грейнджер?!

Девушка обиженно нахмурилась.

– А, по-твоему, истину можно низвести до линейного уравнения?

– Да! – раздражённо ответил я.

Она помотала головой.

– Линейные вычисления применимы лишь к аллегорическому восприятию природы, а истина далека от линейности! – произнесла она.

– Кто сказал тебе такую фантастическую глупость?

– Эшер.

– Кто?

– Морис Корнелис Эшер. Он вывел свою теорию антихаоса.

– Никогда о нём не слышал, – категорично отозвался я.

– Это потому что он сам не знал, что вывел. Его трактат был посвящён вовсе не антихаосу, но именно о нём он получился. Но так как он не был знаком с теориями Гегеля, он так и остался неизвестен за эту заслугу. В своей сфере он, напротив, очень прославлен.

– Да кто такой этот Эшер?

– Нидерландский художник, исследовавший пластические аспекты понятий бесконечности и симметрии.

Я моргнул. Это такой пошлый юмор, я понять не могу?

– Художник? – наконец выдавил я. – Грейнджер, это бесценно. Художник, не изучавший антихаос, но доказавший его лучше философа, который антихаос открыл и доказал. Мерлин, ты и вправду сошла с ума, – я рассмеялся от её абсурдности. – Грейнджер... Грейнджер, послушай меня: истина – линейна. Я... я тебе это докажу. Я выведу тебе линейную формулу истины.

На этот раз рассмеялась она:

– Да, тебе только дай волю замахнуться на невозможное.

– Спорим? – прищурился я. Девушка настороженно прикусила губу, но потом усмехнулась и кивнула.

– Спорим.

~*~*~*~

Спорить оказалось не так ужасно. Хотя, как я и предполагала, Малфой считает себя непогрешимым. Однако, о, чудо из чудес, он мог быть... даже любезен. И говорить что-то помимо оскорблений.

Впрочем, как выяснилось, не долго...

Войдя в класс, я бросила пришедшему раньше меня Малфою приветственное: “Как дела?” Он смерил меня убийственным взглядом, и я пожала плечами: сам же говорил, что согласен поговорить.

– У меня день был просто ужасный, – сообщила я ему, расстёгивая пуговицы на манжетах. – Вначале кто-то перепутал за нашим столом письма, и один из учеников получил письмо личного характера, предназначавшееся не ему, из-за чего развязалась драка, которую мы с Роном безуспешно пытались прекратить. Потом мальчишки вздумали отпустить нам на чарах ответную пакость. Кто бы мог подумать, что Дин такой злопамятный. У него же брови давно отросли!..

– Грейнджер, – процедил Малфой. – Похоже, что меня хотя бы в малейшей степени интересует распорядок твоего убогого денька?

– Ты сам в прошлый раз выказал желание поговорить. Вот... Я говорю с тобой.

– Нет, ты говоришь сама с собой. Поэтому это не разговор.

– Просто, к твоему сведению, разговор не ограничивается конфликтным диалогом, – сообщила я менторским тоном.

– А к твоему сведению, – любезно осклабился он, – спор – это не всегда конфликт. Ты просто не умеешь спорить.

– И это мне говорит человек, который чуть что прибегает к защите ad hominem, переходит на личности?

Малфой нахмурился и не нашёл подходящей колкости в ответ. Я торжествующе хмыкнула.

– Ты доказал линейность истины?

– Ещё нет, – процедил сквозь зубы слизеринец.

– Потому что это невозможно, – констатировала я.

– Нет, потому что ещё не было времени приступить, – терпеливо пояснил Малфой.

– Откажись ты от этой затеи, – покачала головой я. – Всё равно не докажешь, я же знаю.

– Малфои не сдаются без боя, – мрачно произнёс слизеринец.

– Малфои не умеют проигрывать с достоинством... – закатив глаза, поправила его я.

– Грязнокровка... – взорвался он, и я победно наставила на него палец:

– А-ха! Вот оно! Обязательный комплимент ad hominem в сторону моей крови! Разве можешь ты хоть день без этого обойтись. Вечная приправа к твоему столу витиеватых оскорблений, в которых ты ещё ни разу не повторился!

Малфой гневно сощурился.

– Кто-то только что нарывался на конфликт. Не говори мне после этого, что не любишь спорить.

Я тоже прищурилась, и некоторое время мы просто сверлили друг друга яростными взглядами, желая друг другу всяческих “благ”, вроде тринадцати лет жуткой диареи.

– Может, мы продолжим с проектом? – процедила я через какое-то время, скорее всего не слишком большее, но показавшееся вечностью.

– Буду только рад, – с той же нежностью спущенного с поводка дементора отозвался Малфой.

Самодовольный, предвзятый, нелогичный хам! Я отказывалась понимать, как у этого сумасшедшего работает мозг: ощущение, будто связалась с человеком, у которого депрессивно-маньячный психоз!

~*~*~*~

Эта грязнокровка сводит меня с ума! Где – покажите мне – где в ней логика? Сначала она пытается говорить со мной. Стоило мне расслабиться настолько, чтобы позволить ей эту роскошь, как она тут же принимает меня в штыки; но на следующий день, когда я бы скорее заговорил со своими шнурками, она приходит, словно в первый раз, вся сияющая своей доброжелательностью. И навязывается на спор!

А ещё эта её аккуратность. Клянусь Мерлином, я не встречал большего контрол-фрика в своей жизни. Ей нужно все ниточки держать в руках, следить, чтобы всё было в идеальном порядке: неудивительно, что она взяла своей темой антихаос. А сама она – просто Конкордия-миротворица во плоти... Всегда подобранная, с видом судьи Визенгамота, каждая пуговица застёгнута, галстук туго завязан, манжеты накрахмалены, складочки отутюжены. И ни единого пятнышка. Даже пылинки, кажется, от неё отлетают.

Да, оставаясь одна (моё присутствие можно не считать) она позволяет ослабить, а в особо изнурительные дни и снять галстук, расстёгивает верхнюю пуговицу, реже – две, а также пуговицы на манжетах. И всё! Про то, чтобы получать удовольствие, я просто молчу. Кто-то в здравом уме может представить себе Грейнджер, расслабленно растёкшейся по дивану, пусть и вне урока?!

Лишь однажды, когда, несмотря на все её советы, наш непризнанный гений Лонгботтом умудрился взорвать котёл, забрызгав её липкой гадостью, она, при всей своей выдержке, выглядела растрёпанно: идеально чистая одежда и лицо в жирных бурых пятнах, оставивших даже после салфетки маслянистые следы, мантия распахнута и слезла с одного плеча, царапины на щеке... Но после инцидента она быстро вернулась в свою обычную стерильную ипостась.

Мне до жути хотелось этот её порядок нарушить. Только я не мог найти способ. Споры давно перестали помогать, вызывая с её стороны лишь насмешливое подтрунивание на грани с присущими слизеринцам издёвками, а всё, что приходило мне в голову помимо этого, было едва ли реализуемо в толпе. Можно было попробовать тоже взорвать что-нибудь на Зельях, но если об этом прознает Снейп, то это он взорвёт мне голову. А тело завещает практикующимся Пожирателям. Можно, конечно, ещё истечь на неё кровью и умереть, но я сомневаюсь, что мне или ей это понравится, а значит незачем идти на такие расходы.

И больше всего меня раздражает, что моя “смертная казнь” в виде совместного с ней проекта, превратилась в... привычку. Я даже могу спокойно думать о Грейнджер, и это не вызывает острого расстройства организма и сыпи на лопатках. Полагаю мне нужно проконсультироваться с нашим семейным врачом. Правда он верит, что Гриндевальд победил и грязнокровки были стёрты с лица земли, так что ему и самому не помешает с кем-то проконсультироваться... Но с этим определённо что-то надо делать. Глядишь, и начну с животными говорить, как с людьми, а там не долго и со своим отражением начать. Хотя нет. Я сейчас говорю со своим отражением. Ну да неважно: главное в том, что считать грязнокровок нормальными людьми – симптом какого-то ментального заболевания. А если нет, то должен быть.

Я не хочу думать, что во мне что-то меняется. Что меняется моё отношение к грязнокровкам. Правила Малфоев непогрешимы, но сначала полукровка Блейз, а теперь грязнокровка Грейнджер доказывают мне, что маглловская кровь – не всегда залог идиотии. Нет, я всё ещё ненавижу её. Но... мне нравится с ней работать. И я не могу разобраться почему.

Ментальное заболевание, определённо.

~*~*~*~

Ментальные отклонения – неизлечимы. Они только усугубляются. Особенно если потакать им. Столкнувшись с непреодолимым препятствием в течении моего маленького физиогномического фетиша, я, вопреки своему рационализму, отправилась изучать это препятствие. Два месяца мы с ним работаем над проектом, но он ни на йоту не стал дружелюбнее. А я, не будь у меня мозга, уже давно истекала бы по нему слюной, как какая-нибудь Ромильда Вейн. Это необъективно. Я сто раз аргументировала по этому вопросу сама с собой, взвешивая все “за” и “против”, но это... это, как арифмантика. За пределами стандартной логики.

Разумная ось во всём этом – я почти не знаю Малфоя. С хороших сторон, во всяком случае. С его высокомерием, консерватизмом, ужасным чувством юмора я уже познакомилась на личном опыте. Но нисколько – с его жизнью. У него просто... идеальный рот. И моему сознанию отчего-то этого достаточно, хотя объективно единственное слово в моём лексиконе, подходящее Малфою – “засранец”. И из-за этого засранца, чувствует моё сердце, я ещё долго буду мучиться, когда закончится наш проект, размышляя, что бы было, если бы я смогла узнать его ближе, и следует доверять ли моей интуицией, и был ли он тем, единственным, Идеалом, которого я ждала всю свою жизнь, с малых лет.

А проект закончился до обидного стремительно. Кажется, ещё вчера мы спорили по поводу зелья, из которого создавалась основа нашего жезла, а сегодня мы уже его испробуем. Уже сегодня. И прости-прощай моё милое маленькое развлеченьице: наблюдать за шикарными малфоевскими губами.

Прервал мои размышления сам злополучный слизеринец, ворвавшийся в кабинет злой, как собака, чем меня несказанно удивил. Я-то думала, что он влетит сюда, как на крыльях, потому что, наконец, избавится от моего нездорового присутствия в своём окружении и в своей жизни в целом. Малфой бросил сумку на пустой стул и сел на парту, откинув голову назад и морщась, как от зубной боли.

– Всё в порядке? – осторожно поинтересовалась я, зная, что нарываюсь на очередную любезность.

– А похоже, что да? – сухо отозвался он.

– А я бы спросила, если бы было похоже? – в тон ему ответила я.

Он фыркнул, и мне показалось, что он немного расслабился.

– Итак... – осторожно произнесла я. – Последний день. Наконец-то мы избавимся друг от друга.

Он косо на меня взглянул.

– Да... Вернёмся к былому соперничеству.

– Как же иначе, – подтвердила я.

– Нас так воспитали, – привёл он аргумент.

– Ну, можно не волноваться... Скоро ты снова будешь соревноваться против меня, а не со мной. Нам не стать друзьями, – я произнесла это, как нечто смехотворное. Да так и было. – Слишком много гордости, – он фыркнул на этих словах и добавил:

– Стремления быть лучшими, да. Первыми.

Я кивнула.

– А за эти семь лет соперничества на нас просто насадили этот стиль жизни. Образ мышления.

– Мой отец всегда говорил, что главное, чему учит эта школа – уничтожать друг друга, – отчего-то упомянул он.

– Не сомневаюсь, что ты хочешь вернуться к этой вражде...

Он не ответил, и я удивилась и немного обрадовалась. Смущённо улыбнувшись уголком рта, я произнесла:

– Значит, твоё отношение всё же изменилось.

– Нет, – холодно ответил он. – Наша вражда никогда не прекращалась.

Я поджала губы.

– По крайней мере, ты сразу же не ответил это... – с лёгкой тенью надежды отозвалась я. – Итак, возвращаемся к соперничеству.

Он пожал плечами.

– Ненавидеть тебя легко, – произнёс он. – Что-то другое – нет.

Он снова пожал плечами, и я понимающе кивнула.

– Время покажет, – мы произнесли это одновременно и уставились друг на друга. Его это смутило. Меня... опечалило, наверное. Мы мыслим схоже. Я убеждалась в этом не в первый раз. Не знаю, из-за проекта ли мы стали понимать друг друга лучше, или так было всегда...

– Давай приступать, – сухо бросил Малфой.

– Всё готово, – согласно кивнула я, извлекая наш жезл. Он был отчасти похож на деревянный скипетр, облечённый в кору по всем правилам магии, по которым создавались также и волшебные палочки. Но ни в одной палочке не было такого мощного заряда противоречивых элементов. От моего прикосновения по жезлу пробежали синие искры.

– Мне кажется, разумно будет вызывать духа воздуха. Безопаснее всего.

– Всемогущий Драко Малфой боится за свою безопасность? – подтрунила я.

– Конечно нет! – тут же отозвался он.

– Так что же, ты за мою безопасность беспокоился? – подловила я его.

Он сердито нахмурился.

– С какой стати мне беспокоиться о какой-то раздражающей грязнокровке?

– Я вообще не понимаю, с какой стати тебе беспокоиться... – отозвалась я, пролистывая книгу в поисках нужного заклинания, продолжая просто говорить. – Знаешь, это просто немыслимо... Каждый раз, как я просматриваю эту книгу, я удивляюсь тому, как мы умудрились иссушить собственную магию, забюрократизировать её, классифицировать, разделить, убив самую суть – спонтанность.

– Зато мы живы, относительно здоровы, и умираем в богатстве на старости лет, а не из-за нелепой спонтанной случайности, – раздражённо отозвался Малфой. – Пора кончать с этим.

Я чувствовала, что меня потряхивает от предвкушения. Мы собирались творить беспалочковую магию, которой никто не пользовался столетиями! Мы оба взялись за жезл и прочли слова из древнего текста. Посох нагрелся в наших руках и слегка вибрировал, и вокруг него замелькали холодные искры, как от бенгальского огня. Потом он также резко остыл, и... ничего не произошло.

Я моргнула, и меня бросило в холодный пот. Теория была безупречной и слишком прекрасной, чтобы оказаться ложной. Не считая того, что это означало полтора месяца работы – всё зря! Я медленно разжала пальцы и опустилась на стул, не в состоянии вымолвить ни слова.

– Грейнджер...

– Побереги слова, – оборвала я его. – Я итак знаю, что конкретно подпалила нам хвосты... Я просто не ожидала, что... Я была уверена. Мы выполнили все указания...

– Грейнджер... – снова позвал он меня.

– Не надо, Малфой. Наслаждайся моментом триумфа твоего доказательства моей абсолютной некомпетентности... По крайней мере, он не взорвался, что хотя бы доказывает отсутствие дихотомии. Если он вообще работает... – в это время он дёрнул меня за галстук, чтобы заставить взглянуть вверх, и я закашлялась, задохнувшись на мгновение.

– Малфой! – я оттолкнула его и поправила узел. Он извиняющеся развёл руками, с недовольной миной на лице:

– Это твоя вина – носить такие тугие галстуки.

Я возмущённо взглянула на него.

– Туда смотри, – он указал жезлом на угол комнаты. Сначала я ничего не увидела, но, присмотревшись, разглядела движение воздуха, как от жаркой печи.

– Это?.. – я замерла, не представляя на самом деле, что это такое.

– Думаю, это оно и есть.

Я моргнула. Если это “оно и есть”, то жизнь полна разочарований. После стольких трудов всё, что мы получили – туман... Ура нам. Уверена, нашу гениальность оценят по достоинству. Осталось только научиться вызывать дождь и снег, и можно программировать погоду.

Малфой подошёл поближе к колеблющемуся воздуху, выставив вперёд жезл. Нечто метнулось в сторону и вперёд, сверкнув белёсыми контурами, опрокинуло несколько парт и вылетело в окно. Слизеринец успел увернуться от внезапной атаки, но я оказалась на полу, удивлённо хлопая глазами и пытаясь сообразить, где мы промахнулись.

Я не сразу сообразила, что Малфой стоит передо мной, протягивая мне руку. Я приняла её, и он помог мне подняться.

– Как можно быть такой неуклюжей, Грейнджер? – презрительно фыркнул он.

– Я... не была готова к подобной ситуации, – отозвалась я, потирая ушибленный локоть. Всё ещё сбитая с толку, погружённая в анализ произошедшего, вперемешку с осознанием того факта, что Малфой, в отношениях с которым только-только наметился малюсенький прогресс, скроется за горизонтом, я принялась собирать разлетевшиеся бумажки, рассуждая вслух:

– Итак, жезл работает. Полагаю, наш выбор заклинания просто оказался неудачным, – я запихнула свои листки в сумку. – Я проконсультируюсь с профессором, а за этим исключением – мы справились, – эта мысль отчего-то не вызывала ни единой эмоции, хотя мне казалось, я буду безумно рада. Всё произошло так сумбурно, что у меня это просто не успело уложиться в сознании. – Полагаю, нам нужно будет встретиться ещё раз или два перед самим экзаменом – обговорить, кто какую часть будет представлять, но за этим исключением – мы закончили... – я рассеянно махнула Малфою. – До встречи.

– Грейнджер, – окликнул он меня, – наши встречи закончились.

Я заморгала. Да. Так и есть. Это вдруг как-то выскочило из головы.

– Да. Тогда... пока, – я отрывисто кивнула и быстро вышла. В ушах стучала кровь. Я знала, что вернусь в эту комнату, и не видеть его будет странно. Мы провели здесь немного времени, но мне казалось, что так было и будет всегда. Я слишком привыкла к этим встречам. Плохо. Мне же будет плохо...

Глава 4. Промежуток

Слово моё для тебя – только шум ветерка.

Что ни деянье – бесцветней струи родника.

Глаз твой прищурен, уста твои сжаты плотнее,

Чем у влюблённого к сердцу прижата рука. (Джамаладдин Исфахани)

Жизнь в Слизерине от А и до Я – сплошь иерархия. Иерархия соперников. У слизеринцев нет друзей. У меня нет друзей. У меня есть Блейз, который закатывает глаза, когда я выпиваю его порцию огневиски. У меня есть Панси, которая отвечает нахальным выпадом на нахальный выпад, убийственным взглядом на убийственный взгляд, но не лезет, когда её просишь. Есть два упорно преследующих меня субъекта, идущие за мной, потому что у меня есть фамилия и лидерские задатки.

Есть и другие слизеринцы. Но это не люди – так, имена в списке, среди которых странным образом затесалось моё. Они – это мусор в нашей гостиной, слёзы в женской спальне, плевки у статуи Годрика. Они – лишние потерянные для факультета очки.

Есть также ученики противоположных факультетов, созданные Мерлином для того, чтобы было кого презирать, ненавидеть, унижать, втаптывать в грязь и всячески отравлять их недостойное существование.

Среди них есть гриффиндорцы. Они для нас – предыстория секса, потому что пока последний не появился в нашей жизни, мучить гриффиндорцев – высочайшая степень наслаждения. И особо оргазмичное удовольствие доставляет Золотое Трио. Они – как вино: всегда рядом, всегда мозолят глаза, но вкус унижения никогда не теряет своего упоительного букета. Одно слово – да что там! – один мой вид вызывает гнев, злобу, ненависть и желание убийства… Ну разве не восторг?

Я отношусь к ним так, как они того заслуживают – “чистюли”, не марающие ручки, вечные любимчики, вечные герои, грязнокровые храбрецы и идиоты... Они и так вечно получают, чего хотят, даже если они хотят того, что хуже для них. А это неправильно. Правило Малфоя № 8: “Люди должны получать то, чего заслуживают, а не что хотят”. Никто не хочет медленный яд внутривенно, пятнадцать лет в Азкабане, Круцио в живот или Аваду в спину. Но именно это они и получают...

Мягкость, простота, доброта – это всё не для меня.

Я третирую всех вокруг, как плебеев, но к чему возмущения? – все уже привыкли. Это – как ежедневная часть расписания. Всех это устраивает.

Но не её.

Каждый божий день, каждую нашу встречу, она смела меня попрекать. Смела просить меня о дипломатичности, если не о дружелюбии.

Именно об этом я думал, читая её заметки для Трансфигурации, которые она ненароком оставила в классе после нашего маленького урагана. В конце концов, мне предстояло оспорить её “художественную” теорию и вывести математическое уравнение истины. Эта область не слишком исследована, и истина ещё не была подведена под математику. Хотя многие абстрактности – уже да.

“В сложных динамических системах стабильность сосуществует с неистовством”, – я в раздражении смял листки и упихнул в ящик тумбы. Какой нелепый бред. Мерлин мой, ну что художник может знать об антихаосе?

– Ты закончил? – возле меня практически из воздуха материализовался Блейз. В руках у него была книга, но что-то мне подсказывало, что это вряд ли был углублённый курс Нумерологии. Скрестив руки на груди, я воззрился на него:

– Ты что-то хотел?

– Да, – он широко улыбнулся.

– Что? – спросил я, когда он ничего больше не сказал.

– Ну... я не знаю. Что-нибудь?

– Блейз, – я прикрыл глаза. – Термин “хотеть” предполагает что-то определённое.

– Ну, поболтать, почитать что-нибудь, отпустить какую-нибудь мерзопакостность Панси... Внеси уж свой пассивный вклад.

Я закатил глаза. Блейзу любая мелочь доставляла радость. Была бы моя жизнь так же проста и непритязательна, как грабли. Переведя взгляд на его щеноподобную мину, я вздохнул. Во всяком случае, иногда я мог притвориться, что так оно и было. С Блейзом играть в простоту вообще очень просто.

~*~*~*~

Играть в простоту и невинность было крайне тяжело. Тяжело притворяться, что всё в порядке, ничего не произошло, когда со вчерашнего дня изменилось всё.

Я стояла у окна в пустом кабинете, пытаясь рационализировать причину, по которой пришла сюда. Проект закончился в прошлую пятницу, и моё появление здесь в понедельник можно было бы списать на инерцию. Я нащупала жезл в сумке и напомнила себе зайти к профессору Фравардину.

Но дело было не в проекте. Дело было в чём-то гораздо более банальном и глубоко меня нервирующем – в ностальгии. Алые паруса, розовые сопли.

Я. Скучала. По Малфою. Ещё одно признание в подобном роде и можно смело паковать вещички и перебираться в реабилитационный центр для психически нездоровых ведьм...

Больше этого меня нервировало только собственное одиночество. Потому что в этой комнате я не привыкла быть одна. Это не то место, куда можно завернуть, чтобы спрятаться от толпы слонопотамов-учеников, несущихся по коридору и галдящих, как пьяные попугаи. Это место, где я была наедине с Малфоем. И его отсутствие было почти физически ощутимо.

Мне стало интересно, думает ли он о нашем проекте? Очень сомневаюсь, что он скучал по этому времяпровождению, но... Может, и ему была какая-то польза? Я узнала от него многие вещи. И могла узнать ещё. Возможно, и он узнал что-то для себя. Я надеялась...

Ну да. А ещё я надеялась, что он чудесным образом прозреет, поймёт, что я – лучшее, что могло быть в его жизни, и мы бы жили долго и счастливо и умерли в один день. Ага. Надеялась, что в сказку попала. Думала – сейчас павлины полетят! Дождалась принца на белом коне с Чёрной Меткой.

И, несмотря на всю абсурдность, мне продолжало казаться, что вот-вот дверь распахнется, и Малфой грациозно внесёт свою голубейшую кровь в кабинет, проигнорировав любую первую фразу, которую я ему адресую, если это не будет что-то касательно моей скорой кончины или подтверждения его ментального диагноза.

Потешаясь над собой, я пропустила тот момент, когда замок на двери щёлкнул и дверь открылась. Только услышав скрип петель, я обернулась, чувствуя, как подскочил пульс. И тут же дала себе мысленный подзатыльник. С какой радости он бы пришёл?

– Мисс Грейнджер? Что вы здесь делаете?

– О, знаете, скрылась от шумов коридора, – быстро ответила я.

Профессор МакГонагалл осмотрела класс.

– Мне казалось, это комната была закрыта.

– О, у меня есть ключ! – я продемонстрировала его. – Я как раз сегодня его верну – профессор Фравардин выделил нам комнату для совместного проекта по Защите.

– Кстати о проектах, – тон профессора стол более деловым. – Зайдите сегодня ко мне в кабинет. Мне надо кое о чём посоветоваться с вами касательно вашей работы. Хорошего вам дня, – профессор сухо кивнула мне и вышла из класса, поспешив по своим делам.

Я стояла, смотря в пустой проём двери, и пыталась привыкнуть к мысли, что Малфой там никогда не появится. И это меня убивало.

~*~*~*~

Это меня убивало. Я становился параноиком. Итак, я всего лишь думал о Трансфигурации. Поэтому разок взглянул на стол гриффиндорцев. И ещё один или два раза. Ну хорошо, Блейз подсказывает, что как минимум раз десять. Но всё лишь потому, что грязнокровка пялится на меня. То есть, один раз мне показалось, что она на меня смотрела. Остальные девять я её не подловил. Но она определённо смотрела.

Нет. Это не имеет смысла. Зачем Грейнджер исподтишка за мной следить? Тем более, издалека. У неё был целый месяц возможности наблюдать за мной вблизи. Что, мне кажется, она и делала. Ха! Неужели думала, что я не замечу? Или я всё это выдумываю? Может, она вовсе и не смотрела. Или, вовсе не на меня. Хотя скажите на милость, на кого тут ещё смотреть?!

Я уткнулся в тарелку и продержался таким образом, не глядя по сторонам, около минуты. Потом я повернулся к Блейзу.

– Посмотри на гриффиндорский стол, – произнёс я, не поднимая глаз.

– И? – спросил он, вытирая рот салфеткой. – Что там?

– Грейнджер смотрит сюда?

– Да...

Я повернулся. Грейнджер увлечённо беседовала с Уизли. Кажется, это была их единственная пигалица, но, возможно, и король Квиддича – там вся семья на одно лицо и фигуру.

– Ты сказал, что она смотрит!

– Ну, она смотрела... – пожал плечами Блейз. – Я ей подмигнул, и она перестала.

Я закатил глаза. За что мне такое?

– Блейз, ты болван, – он поднял на меня огромные как блюдца глаза. – Какого чёрта ты это сделал?

Он непонимающе моргнул. Я вздохнул.

– Забудь.

Он пожал плечами и спросил:

– Что ты вчера так упоённо читал? Там был не твой почерк, как я заметил. Заметки по проекту? Вчера закончил и уже скучаешь? – он усмехнулся.

– Я определённо не скучаю по Грейнджер!

Он замер, скосив на меня глаза, не донеся вилку до раскрытого рта.

– Драко... А кто говорил про Грейнджер?

Я моргнул и отвернулся. Я и сам не понял, с чего вдруг на его словах Грейнджер пришла мне на ум. Хотелось бы мне знать – почему. Хотя... Если подумать – нет. Не хотелось бы.

~*~*~*~

Мне совершенно не хотелось знать, что собиралась сообщить мне профессор МакГонагалл. Меня терзали смутные сомнения, а в последний раз после этого мне в пару назначали Малфоя. Во второй раз мне этого не хотелось бы. Хотя, нет. Лицемерю. Хотелось бы. Но мне нужно было его забыть.

– Мисс Грейнджер, – приветствовала меня сухим кивком декан. – Присядьте. Я хочу, чтобы вы взглянули на это.

Она протянула мне свиток пергамента, и я, удивлённо взглянув на неё, углубилась в чтение. Стоило мне прочитать несколько слов, как я поняла, что держу в руках, но всё же отмотала свиток назад и удостоверилась, что это не ужасное совпадение, вызванное падением энтропии, а действительно работа Малфоя. Это моя карма что ли? Малфой – моя Немезида?

Я пролистнула несколько параграфов и недоверчиво уставилась в текст. Греческие буквы вдруг стёрлись из моего сознания, и я несколько минут долго смотрела на уравнение, пытаясь осмыслить его. Мои губы шевелились, проверяя каждый член, пока в голове не осталось ничего, кроме мысли: он сделал это! Малфой вывел линейное математическое уравнение истины.

– Не трудитесь, мисс Грейнджер. Я провела наиболее тщательный анализ работы мистера Малфоя, который был возможен за столь короткий срок, – его уравнение безошибочно, логическая цепочка – непогрешима. Всё идеально.

– Я не понимаю... – прошептала я. Как же он смог? Обойти меня...

– Но дело в том, что ваша работа идентична его – она безупречна и непогрешима. И уж точно не ошибочна.

Я несколько раз болезненно моргнула.

– Что?

– На мой профессиональный взгляд, правы вы оба. А, насколько мне известно от профессора Фравардина, ваш проект по Защите составлен на основе ложного дихотомического деления. Возможно, и здесь – не две стороны медали.

– Я поговорю с Малфоем, – пообещала я через секунду после того, как мысленно решила не связываться с ним больше никогда.

– Я вовсе не имела в виду, чтобы вы совмещали работы! – остановила меня профессор МакГонагалл. – Просто подумайте над этим. Возможно, расширите проект.

– Конечно. Но я всё же поговорю с ним. Проект по Защите прошёл не так катастрофично, как можно было ожидать.

Профессор скептически приподняла бровь и позволила мне идти.

~*~*~*~

Наивный, я думал, что она позволит мне уйти. Позволит моей жизни вернуться в нормальное русло без присутствия в ней грязнокровок и прочих сомнительных субъектов. Но нет... не прошло и пары недель, как я снова оказался с ней в том же кабинете, в тот же день недели, на той же парте, так же лениво запрокинув голову назад, ожидая услышать, что она мне скажет.

– Ты очень хорош в арифмантике, – было первой её фразой. Я перевёл на неё годами оттачивавшийся убийственный взгляд, но он пропал втуне, потому что Грейнджер не смотрела. Она продолжала говорить:

– Я не думала, что ты докажешь теорию Гегеля. Твоя формула просто потрясающа.

Я ухмыльнулся: ещё бы – я ведь гений! Малфой, как минимум, а это уже многое.

– Но дело в том, что моя работа тоже безупречна. Даже с помощью твоего проекта МакГонагалл не нашла у меня ни единой прорехи. Мы оба правы.

Я закатил глаза:

– Ещё бы! Как ты можешь пережить мысль, что твой соперник получает лавры, а ты – нет? Ты не можешь ошибаться...

– Это сказала профессор МакГонагалл, – строго одёрнула меня она. – И я думаю, мы столкнулись с очередной ложной дихотомией.

Я перевёл на неё подозрительный взгляд – что на этот раз она затеяла?

– Я думаю, мы могли бы совместить наши проекты в один, в форме классического диспута.

– Я не нуждаюсь в этом, – произнёс я. – Мой проект совершенен, и я не дам тебе прилепиться к моей славе.

– Твой проект не мог быть совершенен – ты соревновался, пытаясь меня обойти, – хладнокровно пояснила Грейнджер.

– А ты ждала, что эта вражда испарится за пару дней? – взорвался я. – У меня ещё есть гордость!

– Я не предлагаю тебе отказываться от гордости или от проекта. Просто это разумно...

– Не всё должно делаться по-твоему, Грейнджер! – воскликнул я.

– Я и не делаю по-своему. Я делаю по-твоему! Я предлагаю тебе редкий шанс устроить защиту проекта в форме дебатов!

Я открыл рот, чтобы возразить, вздохнул и выдавил, как рыбью кость:

– Ладно.

Грейнджер тонко улыбнулась уголком рта, и я раздражённо застонал. Чёртовы манипуляторы.

~*~*~*~

Дьявольские манипуляции судьбы. Она то и дело сталкивает меня с Малфоем, но тот третирует меня хуже, чем Рон Живоглота. Я не ждала, что он будет так же спокойно-ностальгичен, как в нашу последнюю встречу, или галантен, как я того заслуживаю, но он ведёт себя так, как будто тяжкого месяца проекта не было и в помине – ни разговоров, ни взглядов, и снова “грязнокровка” вместо “Грейнджер”. И в чём его проблема? У него что – дикобраз в штанах?

Что он пытался доказать?

Я спросила его, но он смерил меня ледяным взглядом, ответив презрительно:

– Я не ненавижу тебя, грязнокровка. У меня нет к тебе личных обид. Мне попросту всё равно.

Конечно... Ты не смотришь на меня. Я смотрю. Всегда держась на расстоянии, словно тень, следуя за его шагами, чтобы понять, узнать и возненавидеть. Убедиться, что это единственный возможный для меня выход.

И, делая это, я поняла: Малфой всегда останется Малфоем. И мои розовые очочки влюблённости не слишком помогут мне оправдывать его в собственных глазах. А то, что он сделал, было верхом подлости. Я не думала, что он пойдёт на такое, но это единственное, что не изменилось из моих наблюдений: у нас были схожие мысли. Ещё до Трансфигурации мы часто обсуждали с ним различные предметы, а теперь... Он воспользовался этим. Так не поступали аристократы. Если бы считали, что я имею право голоса...

Но грязнокровка права слова не имеет.

“Грязнокровка” бы ничего и не узнала, не осмелившись я открыть проект Малфоя, лежавший на столе Снейпа.

Глава 5. Украденный проект

Не хочет твоё сердце тишины –

Нетерпеливо требует войны.

Скажу тебе, на что оно похоже:

На камень небольшой величины. (Камаладдин Исфахани)

– Ты украл мою работу! – Грейнджер с грохотом опустила передо мной и Блейзом оба проекта, я уверен, несанкционированно одолженных из кабинета Зелий, сдерживая тон только потому, что мы находились в библиотеке.

– Зачем бы я так поступил? – лениво потянулся я, и Блейз косо стрельнул в меня глазами.

– Я описывала гипотермические проблемы зелий в своей работе, и мы обсуждали это. Ты знал! – она снова направила на меня свой указующий перст.

– Мы говорили, вот я и написал... – я пожал плечами. – Я не крал твоё.

– Ты знал, о чём я писала. Ты одалживал мне свою книгу!

– У меня повестка в суд для Драко... – из-за стеллажа вынырнула Паркинсон с пергаментом в руке, но, заметив нас, ухмыльнулась: – Она подождёт. Вы – заканчивайте, – наклонившись к Блейзу, она прошептала: – Пять галеонов, что кто-то останется без глаза.

Грейнджер выдернула у неё из рук пергамент и принялась вчитываться.

– Как хотите... – пожала плечами девушка. – Снейп зовёт тебя, – сказала она мне.

Я лениво поднял свою обворожительную и величественную персону, чтобы удалиться. Грейнджер увязалась за мной.

– Не думай, что я так просто это забуду! Где твоё аристократическое благородство, Малфой? У тебя не было своих тем? Ты что, так занят?!

– Да, – едко отозвался я. – Мои аристократические дела требуют много времени. – Знала бы она, какие это дела. Я нервно потёр внутреннюю сторону пока нетронутой руки о свой бок. Скоро на ней окажется вечно зудящий ожог Метки.

Грейнджер не заметила моей внезапной нервозности, пыша праведным гневом, как кипящий чайник. Я нашёл её в этой стадии забавной.

Мы вместе вошли в класс Зелий. Снейп стоял к нам спиной, и, решив, что я пришёл один, тут же бросил назад:

– Сладкий корень полыни не возымел действия в приготовлении зелья с изоморфичными свойствами. Что я добавлю, мистер Малфой?

– Листья папоротника, – отозвался я почти с улыбкой. Он всегда резко задавал мне подобные вопросы, проверяя мою готовность, и не только к ТРИТОНам, но и к послерождественским событиям моей жизни.

– Листья папоротника не обладают изоморф... – влезла в наше уединение Грейнджер.

– Они дадут нужный эффект, Грейнджер, мне лучше знать. Сядь и помолчи...

Снейп оглянулся, смерив гриффиндорку неприятным взглядом. Она тут же вскочила и выпалила:

– Мой проект лежал на вашем столе больше месяца!

– Я медленно читаю, – после паузы отозвался Снейп. – Ни аконита, ни чешуи уробороса, ни слёз алконоста, но добавлен зуб бескрылого дракона, и настойка превращается в алкагест, обращая в жидкость стеклянную реторту.

Я не успел возразить, когда снова вылезла Грейнджер:

– Вы прочли его проект!

– Одобрил, не читая, – протянул Снейп. – Может, вы ответите на мой вопрос?

– Там должна быть берберийская вода, сухожилия салмандры и обсидиановый порошок, – нетерпеливо отозвалась девушка, отмахиваясь от вопроса, как от назойливой мухи. – Когда он принёс вам проект?

– Около недели назад, как я припоминаю. Вы отлично знаете материал. Можете переписать проект об этом или о чём угодно другом, если вы обеспокоены, что ваш выбор совпал с проектом, сделанным мистером Малфоем.

– Я, пожалуй, пойду, – процедила девушка и выскочила из класса. И я видел, как её аж передёргивало от высшей несправедливости. Только несправедливости не было. Правило Малфоя № 6: “Везде искать выгоду для себя”. Я и сделал то, что мне выгодно... Ничего личного.

~*~*~*~

Либо личная выгода стояла в списке приоритетов Слизерина впереди личного круга общения, либо я снова, как наивная дурочка, позволила себе понадеяться, что Малфой свыкся с мыслью, что завязан со мной до конца года со всеми этими проектами. Он не был дружелюбен – он ни с кем таким не бывает, но он вполне выносил меня, как часть ежедневного расписания. Как и часто сопровождающие его Забини и Паркинсон.

Мы не проводили особенно много времени вместе: у меня была своя жизнь, свои обязанности, у него – свои. Я не доставала его своим назойливым обществом. Так чем же я это заслужила?!

Моё лицо горело от стыда при воспоминании о том, как Малфой и его декан чванливо выставили меня вчера из кабинета. Вымели за порог, как помёт докси. Такой явный фаворитизм!..

– Что ты делаешь? – я подпрыгнула, услышав голос слизеринца, – я не заметила, как он вошёл. Натянув на лицо маску оскорблённого достоинства, я уставилась в котёл.

– Ввожу кобылье молоко в концентрат...

– Меня не интересуют детали. Я спрашиваю о цели.

Я подняла на Малфоя возмущённый взгляд:

– Разве это не очевидно?! Переделываю проект, пока Снейп не обвинил меня в краже твоей интеллектуальной собственности в придачу к прочим моим проблемам!

Малфой посмел произнести в ответ с наглым хмыканьем:

– Помощь нужна?

Я уставилась на него неверящими глазами.

– Ты на полном серьёзе задаёшь этот вопрос?

Малфой усмехнулся:

– Мы больше никогда не сможем нормально работать?

– А я должна облегчить твоё существование, с лёгкой руки простив тебя?

– Я не просил у тебя прощения, – указал мне Малфой. – Я спросил, нужна ли тебе помощь.

Я собиралась ответить ему какой-нибудь особо болезненной едкостью, когда моё зелье зашипело, как пума; от фиолетовой жидкости повалил чёрно-красный дым, а потом, с громким чмоканьем, жидкость превратилось в золотую массу, по густоте напоминавшую мёд, не считая того, что она светилась.

~*~*~*~

Через пятнадцать минут мы стояли в кабинете Снейпа.

– Мы запаковали вам образец, – продемонстрировал я, закончив краткий рассказ. – Думаю, зелье уже перешло на стадию трансмутации...

– Да как ты смеешь! – прошипела Гермиона, повиснув на моей руке. – Это мой проект, к которому ты не имеешь никакого отношения!

– А я и не присваиваю его, – процедил я в ответ. – Как не присваивал и тот! Просто при мне тебя здесь хотя бы выслушивают.

– Если вы и дальше будете продолжать так спорить, люди начнут строить о вас совершенно противоположные догадки, – произнёс Снейп, и я услышал в его голосе нотку издёвки, но не отвёл взгляда от карих глаз Грейнджер, яростно сверливших меня. Она явно тоже пропустила слова моего декана мимо ушей.

– К тому же трансмутация не могла начаться так стремительно. Это не естественно! Да что там... физически невозможно!

– Мы сами видели, что практически чернила превратились во флюоресцентное желе! – я в драматическом жесте указал за дверь, теоретически к её “лаборатории”, если позволите такое кощунство.

– Вопрос не в том, что, а почему?

– Возможно, вам стоит выйти? Или это мне уйти – оставить в ваше распоряжение комнату? – раздался на периферии слуха ехидный голос Снейпа.

– Может, у кого-то образовалась люминесцентная плесень на стенках котла?

– Как ты смеешь! – возмутилась девушка.

– Ну, это бы хоть объяснило, почему твоё желе светится, – я пожал плечами.

– Ну конечно! – рассмеялась Грейнджер. – Раз я грязнокровка, то почему бы и не свалить всё на мою... нечистоплотность!

Я нахмурился. Мерлин, и как женщины умудряются поставить всё с ног на голову!

– Грейнджер, не передёргивай... Твоя несчастная участь полудурка не имеет отношения к зельям.

– Да, продолжайте в том же духе, – махнул рукой Снейп, возвращаясь к своим бумагам. – Меня здесь нет, даже внимания не обращайте.

– А что, по-вашему, могло это вызвать? – я повернулся к преподавателю.

– Мускус... Животные феромоны. Возможно, перья. Нечто биологическое определённо. Не могу сказать точнее – мне нужно будет взглянуть на результат.

Грейнджер поджала губы и сухо кивнула. Я подскочил к двери и открыл её, пропуская гриффиндорку вперёд. Она ответила мне взглядом профессионального киллера, прежде чем гордо протиснуться мимо меня. Я пожал плечами и вышел за ней.

Не могу понять, что её так разозлило? Я не сделал ничего необычного и страшного...

~*~*~*~

– Он ведёт себя так, словно ничего не сделал. Как будто я не зла на него, как демон преисподней, – пожаловалась я слизеринке.

Добро пожаловать в мир парадоксов! Я так устала от Малфоя, что мне нужно было поговорить о нём. И говорить я стала, естественно, с его подругой, которая отнеслась ко мне вполне терпимо, когда я на пару часов в день стала появляться в библиотеке для встреч с Драко. Паркинсон вообще была весьма интеллигентной, если узнать её поближе.

– Как мне теперь работать с ним?

– Я даже не знаю, как поговорить с тобой о нём. Обо всём этом. Это не такая уж проблема.

– То есть, по-вашему, я перебарщиваю?

Паркинсон откашлялась и отвела взгляд. На глаза ей попался Блейз, жующий кончик пера и наблюдавший за каким-то рэйвенкловским ровесником.

– Эй, Блейз! – окликнула она его. – Расслабь анус, махровый ты наш. А то твоё инкогнито быстро раскроется.

Блейз сердито прищурился в сторону однокурсницы и вернулся к своей работе.

Я не поняла значения этого обмена любезностями, и мне было до странности всё равно. Вместо этого я сухо произнесла:

– Малфою ты то же самое сказала? Что я грязнокровная истеричка и что мне нужно расслабить анус?

Девушка покраснела.

– Грейнджер, это всего лишь бумажки. Он воспользовался твоей работой, и что?

– Мы обсуждали с ним сотни тем по Зельеварению, но он взял именно ту, что выбрала я! – воскликнула я. – Он мог бы предупредить меня. Он мог бы вообще этого не делать! Это ужасно грубо...

– Девочка, ты просто не привыкла к тому, как ведут себя люди, – Панси потрепала меня по плечу.

– Так ведут себя не люди, а подлецы.

~*~*~*~

– Как, по-твоему, Блейз, – спросил я у друга. – Грейнджер права, обвиняя меня в подлости?

– Снейп всё равно не собирался читать её проект до последнего... Ему всё равно, – пожал плечами тот.

– Но должен ли я был предупредить её о своём поступке, как она настаивает?

– Тогда в чём был бы смысл так поступать? – лениво отозвался Блейз. – Она сама могла быть настойчивее со Снейпом. А то просто ждала от него невозможного.

Я открыл, было, рот для следующего вопроса, но передумал задавать его. Сама ситуация была смехотворна. Я взял её разработки и превратил в свой проект. Большое дело. Это происходит везде и всегда. Так почему же она так истерит вокруг этого? И главное – почему меня нервирует собственный поступок? Мерлин, сама идея того, что у меня возникли задние мысли, меня нервирует!

– Она довольно приятная, несмотря на все твои заморочки с кровью и Гриффиндором, – заметил Блейз. – Симпатичная.

Я не сразу сообразил, что Блейз только что сделал комплимент Грейнджер. Мне потребовалось время, чтобы осмыслить это. Я привык к Грейнджер и не собирался прочищать Блейзу мозги. Может, в маггловской крови вообще есть своего рода магнит, вот его и тянет к своей по крови... Но вот только мысль о его интересе почему-то меня тоже... слегка нервирует. Очень нервирует, я бы сказал!

– Ты против? – спросил Блейз, и я понял, что уже несколько минут молча сверлю его взглядом. Расслабившись, я потрепал его по плечу.

– Мне всё равно. Я привык к Грейнджер. Подозреваю, что она может оказаться даже нормальным человеком. Делай, что хочешь.

– Приглашу её куда-нибудь... – поделился со мной Блейз. Я безотчётно стиснул бумажку в своём кулаке.

Зовите меня сумасшедшим, но меня определённо нервировала мысль, что Блейз хочет украсть Грейнджер для себя. Не то, чтобы она обратила на него внимание. Не её тип, или я ничего о ней не узнал за эти несколько месяцев проектов. Хотя...

Не считая Крама, я не помню, чтобы на неё обращал внимание хоть один парень. Она ни с кем не гуляла. Так что... кто знает, каков был бы её ответ первому, кто сделал бы это. Она всегда может удивить. Не в самом приятном смысле.

Меня, конечно, не должно заботить, что она ответила бы. Но почему-то заботит. Думаю, дело в противостоянии. Я привык безраздельно владеть ею, её интересом. Потому что мы соперники. Зовите меня эгоистом, но я хочу, чтобы она глядела только на меня. А не чтобы Блейз разбил её библиотекарское сердечко. Даже чуть-чуть приоткрыл на нём замок... Но я сомневаюсь, что это произойдёт. Я уверен, что он не интересен ей. А Правило Малфоя № 1: “Малфой всегда прав”.

~*~*~*~

Он был не прав. Поразмыслив, я решила, что, несмотря на все морально прогнившие кодексы Слизерина, он должен был сказать мне. Или не должен был делать такого вообще. Потому что мы были партнёрами. Потому что он должен был меня уважать. Но думать о Малфое я больше не собиралась.

Я ждала Снейпа возле его кабинета, и, как только он вышел, подскочила к нему.

– Это одно из проявлений вашего факультетного фаворитизма? – смело заявила я. – Думаете, забавно наблюдать, как ваш любимчик опускает “зарвавшуюся грязнокровку”?

– Хитрый план, но нет, – равнодушно ответил Снейп. – Я просто ненавижу оценивать проекты и делаю это долго, и позже остальных преподавателей, – Снейп завернул в лабораторию, чтобы достать несколько необходимых ему реагентов. – Хотя, отдаю

Дата добавления: 2015-10-23