Год второй.

Предрассветное пение кокилы настойчиво отгоняет сон, который теперь снится Арджуне едва ли не каждую ночь. Сон, в котором его побеждает тигр, расправляясь быстро и безжалостно. Лесная кукушка затягивает песню, но Лучник не может проснуться – он разумно не ложится спать вместе с братьями и Панчали, каждую ночь уходя в любимую рощу. Чтобы не слышали, что он говорит во сне. Так зачем же ему просыпаться, если только во сне он счастлив?

«Тигр мягкой поступью приблизился к человеку, стоящему на коленях. Глаза в глаза - власть и покорность. Резкий рык заставил вскочить и быть наготове, хотя было ясно, что поднять оружия больше не удастся. Хищник обошёл прекрасного лучника кругом и внезапно прижался мордой к напряжённой руке. Дыша горячо и часто, он ластился, как кошка. Шершавый язык по запястьям и набухшим венам, вверх-вниз, играючи. Лук Гандива выпал из разжавшихся пальцев, и они тотчас погрузились в мокрую, странную ласку. Тигр следил за своей жертвой неотрывно, и мягко урчал от удовольствия, видя, как по стройному, крепкому телу пробегают мурашки, как дрожат ресницы и грудь вздымается всё чаще и сильнее.

И снова рык, громкий и глубокий разбудил замершее время - миг внезапности, когда лучник обнаружил себя на земле, пока тигр прижимал его своим весом и внимательно смотрел в охмелённые страстью глаза. Так… любуясь? Да. Звериная сила не ушла, но раскосые глаза хищника были полны любви: мягкий, влюблённый взгляд скользил по лицу Арджуны, и ему чудилось, что взор этот он чувствует кожей – вот, тепло коснулось губ, а теперь скользнуло к шее. А когда тигр вдыхал его запах, глубоко, словно сам был человеком, оба блаженно прикрыли глаза. Язык любовно очерчивал могучие плечи лучника, скользил к солнечному сплетению, слизывая жемчуга испарины, но когда человеческие руки потянулись к голове дарителя безумной ласки, реакция была незамедлительна – на груди тотчас расцвели алые цветы…»

Крик, спугнувший кукушку, теряется в древесных кронах, пока доблестный сын Панду пытается выровнять дыхание. Он судорожно нащупывает шрам, и улыбается безумной улыбкой, прижимая руку к нему, к сердцу. Это был не сон. Хотя бы в тот день. И так не хочется, чтобы затягивался след от когтей.

Тогда «тигр» долго просил прощения, и, явив свой истинный облик, хотел использовать магию, дабы залечить глубокие царапины, но Арджуна не дал. Чтобы осталось на память, как подарок. Так внезапно опасные лапы превратились в ласкающие руки, так прекрасны были уста Мадхавы, испачканные в его крови, что о лучшем подарке Арджуна мечтать не мог, и в ответ незамедлительно подарил ему себя. И это было очередным их безумием, когда всегда холодный, бесстрастный, царственный Васудева со звериным рыком врывался в его тело, намотав на руку его волосы и заставляя выгибаться, чтобы легче было впиваться в шею. Когда братья бродили по роще, ища Арджуну, но не видели их, танцующих в сени дерева тамала. Когда Кришна одним взглядом запрещал дарить любовь, заставляя только принимать, потому что истосковался сам до изнеможения.

- Почему ты явился ко мне тигром, Мадхава? – попытался спросить Арджуна, обессилено упав на грудь своего «зверя», но Кришна тут же накрыл поцелуем его припухшие губы.

- Ты приходил к этому дереву каждый день, Любовь моя, а я не мог даже обнять тебя.

Распахнувшиеся в удивлении глаза Кришна встретил усмешкой.

- О, слёзы одного храброго молодца каждый день так щедро омывали дерево, что оно выросло на три дюйма за девять месяцев!

Арджуна возмущённо хмыкнул, и попытался вскочить, однако лианоподобные руки Мадхавы притянули его обратно, вновь прижимая к груди.

- Ты не ответил на мой вопрос, но вместо этого смеёшься надо мной. Зачем же пришёл тогда, если считаешь меня слабой женщиной?

- Бриханнала… - шутя простонал Кришна на ухо возмущённому Арджуне, за что получил нехилый толчок в живот, но снова повторил, - Моя прелестная сестра… с большим, сладким лотосом…

- Я люблю тебя, - молвил Арджуна серьёзно, словно не слышал подколов острого на язык Кришны, - Прости меня.

- Прощения просить нужно у Панчали, - в тон ему, серьёзно ответил Кришна, - Я никогда не думал, что Юдхиштхира такой глупец, я не хочу его видеть. Не думал я, что и ты настолько слаб, что не сможешь отговорить его от игры в кости и ставки на жену.

Солнце уже клонилось к западу, а курлычущие павлины возвещали о скором наступлении ночи, но божественные влюблённые не могли разомкнуть объятий, возлежа на ложе из трав в полном молчании. Длинные локоны Кришны тёмным ореолом обрамляли его лицо, сплетаясь с таким же чёрным шёлком волос Арджуны, которого Он обвил собой невообразимым способом, как если бы они были одним диковинным существом. Руки Мадхавы нежно блуждали по телу принца-изгнанника, а уста не прекращали дарить любовь ласковыми касаниями.

- Моя жажда тебя могла сравниться только с голодом дикого зверя, о Партха, - тихо произнёс Кришна, слизывая кровь из сочащейся раны на груди Арджуны, - Я пришёл тем, в кого превратил меня ты.

Солнце, касаясь верхушек деревьев, наполнило лес новым дыханием, и заставило лучника выйти из медитации.

Направляясь к хижине, Арджуна вспоминает о том, как рассказывал взволнованным братьям о схватке с тигром в лесу, и о том, как обратил кровожадного зверя в бегство. Тогда он застал их в смятении, и сейчас ожидает увидеть их мирно готовящими еду –грёзы держали его в плену до полудня. Однако, в жилище Пандавов царит суматоха, и первой подбегает к нему Панчали:

- Мой господин, я не знаю, что делать! Махарши Дурваса пожаловал к нам с сотней своих учеников, и требует подать ему пищу немедленно. Но что можем предложить ему мы, когда сами питаемся, как простые отшельники… Но ведь если мы не удовлетворим его, он проклянёт нас. А…

- А его проклятия так же страшны, как разрушительный танец Махадевы Шивы, - закончил за неё Бхима, - Как быть, брат? Юдхиштхира занял его беседой, пообещав, что через несколько минут обед будет подан. Даже если бы у нас было овощей и злаков в достатке, мы не смогли бы накормит его так скоро. Но это же Дурваса… ему безразличны чужие обстоятельства. Он гневлив и проклянёт нас незамедлительно! И только его проклятий не хватает нам ко всему, что уже случилось.

Отбрасывая лук, Арджуна спешит туда, где грозный аскет восседает на оленьей шкуре, и ведёт философскую беседу с Юдхиштхирой.

- О, Махарши! – падая к его стопам, восклицает Арджуна, - Расскажите, где вы были за этот год? Я очень хочу узнать, так ли прекрасны вершины Химавата, как говорят о них паломники. И живут ли там маленькие человечки из горного племени?

Это уловка, и Арджуна чувствует, что терпения аскета хватит ненадолго, и от этого бросает в дрожь. Страшные вещи происходят с теми, кто навлёк на себя гнев этого сложного, но невероятно могущественного человека.

Кустистые брови Дурвасы гневно смыкаются на переносице, а пальцы сжимают чётки:

- Сдаётся мне, вы заговариваете мне зубы, вместо того, чтобы дать пищи моим устам. Вы – домохозяева, а значит, обязаны накормить бедного брахмана, который постучался в вашу дверь. Но вы настолько погрязли в грехе, что съели всё, хотя каждый порядочный семьянин знает правило оставлять хотя бы тарелку нетронутой еды на случай, если придёт в его дом святой подвижник! Недаром вас выгнали из Хастинапура! Не бывать царями таким олухам!

От крика Дурвасы в ушах звенит, и Арджуна понимает, что если до сих пор им с братьями удавалось избежать смерти, а все горести кончались более-менее терпимо, то сейчас выхода у них нет. Бренность бытия, заключённого в телах, что жаждут удовольствий и власти, кажется такой незначительной вещью, что испуг внезапно сменяется безразличием. И одна лишь мысль бьётся вместе с грохочущим пульсом в голове Арджуны – только бы Дурваса не проклял так, что он никогда больше не сможет увидеть Кришну. Он готов стать песчинкой, травинкой, но той, которой коснутся стопы Кришны. Цветком, но тем, что сорвёт Кришна в своём саду, поднесёт к лицу, чтобы вдохнуть аромат, и выбросит… но прикоснётся! Птицей, что будет петь для Кришны, или шмелём, что будет кружить на Его головой, ища источник дивного аромата. Арджуна видит, как простираются у стоп Дурвасы его старшие братья, но Панчали нет среди них. Рука невольно тянется к груди, туда, где доцветают розы любви божественного зверя, от одной мысли о котором, сердце забывает обо всём сущем и пускается в экстатический танец. Как удивительна его жизнь! Раны, нанесенные подлыми родственниками не затянутся никогда, и будут вечно причинять мучения, даже если удастся победить их и вернуть себе принадлежащее по праву царство. Но шрамы, нанесенные любовью, затягиваются так быстро… Арджуна расцарапывает его снова, в который раз за почти год, и получает удовольствие, когда рубиновая капля ползёт по пылающей коже вниз.

Губы готовы прошептать заветное «люблю», когда исторгающий проклятия Махарши внезапно замолкает, и из уст его вырывается характерный звук, свидетельствующих о сытости. Удивлённый и озадаченный, прикладывает он ко рту руку, и в недоумении оборачивается к сидящим вокруг ученикам, которые внезапно ощущают то же самое – голод ушёл, а желудки тяжелы, словно после плотной трапезы.

- Моё почтение Вам, Махарши Дурваса!

От голоса этого бархатного, низкого, властного, темнеет в глазах.

Продолжение следует.

Дата добавления: 2015-10-29