Частная собственность и государство. Марксизм и анархизм

«Манифест…»: Марксисты могут выразить свою теорию одним положением: уничтожение частной собственности.

Анархисты могут выразить свою теорию также одним положением: уничтожение государства.

Для марксистов главный вопрос формулируется следующим образом: Что такое частная собственность и как она может и должна быть уничтожена?

Для анархистов соответственно: Что такое государство и как оно может и должно быть уничтожено?

Начнем с первого вопроса: что такое частная собственность?

С точки зрения обыденного рассудка частная собственность есть (в отличие от государственной собственности) любая вещь, имущество, которым индивид может распоряжаться по своему усмотрению (владеть, пользоваться, дарить, завещать, продавать…).

Исходя из этого представления мы даже предметы личного пользования, личной гигиены должны признать частной собственностью. Понятно, что с таких позиций положение об уничтожении частной собственности будет выглядеть не иначе как посягательством на фундаментальные права и свободы личности, а коммунизм как враждебная человеку тоталитарная доктрина.

Именно так относятся к уничтожению частной собственности и коммунизму либералы.

И именно такой характер в теории и на практике «коммунизм» приобрел у Пол Пота и красных кхмеров, отождествлявших личную и частную собственность, уничтожение частной собственности с уничтожением личной собственности.

Ясно, что марксизм не имеет ничего общего ни с таким пониманием частной собственности, ни с такой практикой ее уничтожения.

Любой из нас скажет, что частная собственность есть собственность не на любые предметы, а исключительно на средства и орудия производства.

Допустим, но из этого вытекает другая трудность. Вся человеческая деятельность носит орудийный характер, будь то слесаря или плотника, музыканта или ученого, каменщика или писателя, скульптора или электрика, дачника или домохозяйки. Владение, пользование и распоряжение любым, даже самым небольшим клочком земли, даже самым простым орудием и инструментом будет с этой точки зрения владением частной собственностью, а посягательство на нее ничем иным как полпотовским вариантом коммунизма, а это значит, что мы опять в этом вопросе благополучно вернулись к красным кхмерам.

Более подкованный марксист ответит на это возражение следующим образом: частная собственность есть собственность не на любые средства и орудия производства, а только на такие, которые не могут быть приведены в движение исключительно усилиями собственника и членов его семьи. Так, трактор, находящийся в собственности владельца приусадебного участка или фермера есть личная собственность, а молокозавод, перерабатывающий молоко, поступающее от них, будет уже частной собственностью, поскольку его бесперебойная работа не возможна без использования наемного труда.

Допустим, что это так, тогда что будет означать уничтожение частной собственности?

Уничтожить частную собственность, скажут нам, теоретически не составляет большого труда: надо или передать ее в собственность трудового коллектива (посредством превращения предприятия, скажем, в кооператив) или непосредственно в государственную собственность муниципального, регионального или общенационального уровня.

Все бы хорошо, только вот отрицательный исторический опыт вызывает некоторые сомнения в том, что кооперация и огосударствление тождественны уничтожению частной собственности. В Югославии значительная доля собственности принадлежала трудовым коллективам, в СССР государственная собственность в промышленности, сельском хозяйстве и сфере услуг занимала господствующее положение. Но прошло время, и эта собственность была приватизирована без особого сопротивления, а иногда при прямом попустительстве и даже содействии трудящихся. То, что еще вчера было собственностью государства, трудового коллектива, кооперативом и т. п. со временем очень легко может превратиться в обычное ЧП, ЗАО, ООО или ОАО.

К тому же надо отметить, что эти процессы кооперации, огосударствления, приватизации и реприватизации имели и имеют место не только в так называемых бывших социалистических странах, но также и в развитых капиталистических странах Запада.

Возникает вопрос, являются ли эти формы собственности, в особенности, государственная собственность альтернативой частной собственности или же они являются разновидностями той же частной собственности?

Чтобы ответить на него нам придется вернуться к началу и ответить на вопрос, что такое частная собственность с точки зрения самого Маркса.

Начнем с того, что Маркс никогда не отождествлял институт частной собственности исключительно с имуществом, вещами, даже со средствами производства. Такое явление, когда общественные отношения, выступают в форме вещи, воспринимаются как свойства самой вещи, Маркс называл овеществлением сознания, фетишизмом. (По этому вопросу см. работу Г.Лукача «Овеществление и сознание пролетариата» в книге «История и классовое сознание»).

Согласно Марксу частная «собственность есть распоряжение чужой рабочей силой. Впрочем, - пишет Маркс, - разделение труда и частная собственность, это – тождественные выражения: в одном случае говорится по отношению к деятельности то же самое, что в другом – по отношению к продукту деятельности». (Немецкая идеология. Т.3, с.31).

«…Разделение труда делает возможным – более того: действительным, – что духовная и материальная деятельность, наслаждение и труд, производство и потребление выпадают на долю различных индивидов; добиться того, чтобы они не вступали друг с другом в противоречие, возможно только путем уничтожения разделения труда». (Там же. С.30-31).

«Разделение труда становится действительным разделением лишь с того момента, когда появляется разделение материального и духовного труда». (Там же. С.30).

«Наибольшее разделение материального и духовного труда, это — отделение города от деревни. Противоположность между городом и деревней начинается вместе с переходом от варварства к цивилизации, от племенного строя к государству, от местной ограниченности к нации и проходит через всю историю цивилизации вплоть до нашего времени. Вместе с городом появляется и необходимость администрации, полиции, налогов и т. д. — словом общинного политического устройства, а значит и политики вообще… Противоположность между городом и деревней может существовать только в рамках частной собственности». (Там же. С.49-50).

Какие же из всего этого следуют выводы?

Во-первых, тот, что частная собственность и государство есть не два разных института, а один и тот же институт, единство противоположностей интересов каждого частного собственника в отдельности и общего, коллективного интереса класса частных собственников.

Очень близко к пониманию этого подошли видные теоретики анархизма. Так Петр Кропоткин еще в 1892 г. писал: «Капитал и государство — два параллельно растущих организма, которые невозможны один без другого, и против которых поэтому нужно всегда бороться вместе — зараз против того и другого. Никогда государство не смогло бы организоваться и приобрести силу и мощь, которую оно теперь имеет, ни даже ту, которую оно имело в Риме императоров, в Египте фараонов, в Ассирии и т.д., если бы оно не покровительствовало росту земельного и промышленного капитала и эксплуатации — сначала племен пастушеских народов, потом земледельческих крестьян и еще позднее промышленных рабочих. Таким образом, эта страшная, колоссальная организация, известная под именем государства, образовалась постепенно, мало — помалу, покровительствуя своим кнутом и мечом тем, кому она давала возможность захватить себе землю и обзавестись (сначала посредством грабежа, позднее при помощи принудительных работ побежденных) некоторыми орудиями для обработки земли или для производства промышленных фабрикатов. Тех, у кого работать было нечем, государство заставляло работать для тех, кто владел землями, железом, рабами.

И если капитализм никогда не достиг бы своей настоящей формы без обдуманной и последовательной поддержки государства, то государство, со своей стороны, никогда не достигло бы своей страшной силы, своей всепоглощающей мощи и возможности держать в своих руках всю жизнь каждого гражданина, какую оно имеет теперь, если бы оно не работало терпеливо, сознательно и последовательно над тем, чтобы образовался капитал. Без помощи капитала королевская власть никогда даже не смогла бы освободиться от церкви; и без помощи капиталиста она никогда не могла бы наложить свою руку на все существование современного человека, с первых дней его школьного возраста до могилы» («Современная наука и анархия»).

И логически и исторически частная собственность и государство возникают одновременно, а не одно вслед за другим. Первые государства, восточные деспотии от Египта до Китая в Азии, государства ацтеков и инков в Америке не знают еще частной собственности, в привычном смысле, на средства производства, в особенности на землю, но разделение на классы, на тех, кто «обрабатывает природу и тех, кто обрабатывает людей», на тех работает и тех, кто распоряжается чужой рабочей силой, здесь уже есть. («Бернье совершенно правильно разглядел, что в основе всех восточных порядков лежит отсутствие частной собственности на землю. Вот настоящий ключ даже к восточному небу». Маркс К. Т.28, с.215). Частная собственность на землю тут еще отсутствует, а распоряжение чужим трудом, собственность чиновничества на результаты чужого труда уже есть.

В Китае, Корее и многих других странах юго-восточной Азии такая форма собственности не в последнюю очередь была обусловлена тем обстоятельством, что основной злаковой сельхозкультурой, которую здесь выращивали, был рис. Рис же, в отличие от пшеницы, ячменя, ржи... не возможно в принципе выращивать отдельной крестьянской семьей, как это было в Европе, поскольку для этого необходимо было идеально выровнять поля, залить их до определенного уровня водой. А для этого в свою очередь требовалось создание выше от уровня этих полей водохранилищ, которые нужно было наполнить водой, через которые шло распределение и регулировка подачи воды. Вся эта система требовала централизации и координации большого количества человеческих ресурсов, а значит и определенного типа государства, которое кардинальным образом отличалось от европейских государств как античной, так и средневековой эпохи. Специфика сельского хозяйства юго-восточной Азии дает нам тем самым ключ к ответу на вопрос, почему капитализм возник именно в Европе, а не в Азии, почему он пришел из Англии и Европы в Японию, Китай и Азию, а не наоборот. (См. Лекцию спеца по юго-восточной Азии Андрея Ланькова «Модернизация в Восточной Азии, 1945 - 2010»: https://youtu.be/Qf0E8lo8ZgQ)

Господствующий класс в азиатском способе производства представляют жрецы, военные и чиновники, эксплуатируемый – крестьяне-общинники. Государство выступает как коллективный субъект эксплуатации. Крестьянская община – как коллективный ее объект. Прибавочный продукт здесь переходит не в руки отдельных земельных частных собственников, а изымается в пользу государства. Эксплуататорский характер этого государства не упраздняется тем фактом, что значительная доля прибавочного продукта деспотии уходит не на личное потребление жрецов, военных и чиновников, а на организацию общественных работ: строительство дорог, храмов, плотин, пирамид, ирригационных и фортификационных сооружений.

Во-вторых, первым эксплуататорским классом в истории человечества были не рабовладельцы, не феодалы, а именно чиновники, бюрократия. Тем, кто не считает бюрократию классом, поскольку каждый чиновник в отдельности не владеет средствами производства, можно ответить, что бюрократия и есть класс вообще, чистый продукт разделения общественного труда на умственный и физический, управленческий и исполнительский, господство которого первоначально было основано на прямом распоряжении чужой рабочей силой, которое не было опосредствовано частной собственностью (в обыденном понимании) на средства производства. («Бюрократия имеет в своем обладании государство...: это есть ее частная собственность» Маркс К. Т.1, с.272). Классы рабовладельцев, феодалов, буржуазии преходящи, а класс чиновников, бюрократов видоизменяется, модифицируется, модернизируется, но остается на протяжении всей истории классового общества, включая историю СССР.

В-третьих, частной собственности, эксплуатации, в чистом виде никогда не существовало. В средневековой Европе, например, самым крупным феодалом были не короли, князья, графы и бароны, а католическая церковь, в коллективной собственности которой находились огромные земельные, людские и финансовые ресурсы. Эту собственность не возможно было завещать, передавать по наследству, владеть ею на правах личной «частной» собственности. Ею духовенству можно было только пользоваться и распоряжаться в соответствии со строго определенным статусом каждого священника в церковной иерархии. Но от этого католическая церковь не переставала быть институтом, который не только сам нещадно эксплуатировал, облагал повинностями, поборами и налогами крестьян, но и освящал эту эксплуатацию всем феодальным обществом в целом. Понятное дало, что сказанное в полной мере относится не только к католической церкви, но и к православной и ко всякой другой.

Всегда институт частной собственности, в том числе и буржуазной, являлся не индивидуальной, а коллективной силой всего эксплуататорского класса, причем коллективной силой находящей свое высшее оформление в государстве.

В главе 25 первого тома «Капитала» «Современная теория колонизации» Маркс приводит рассказ Э.Г.Уэйкфилда о некоем г-не Пиле, который пытался наладить производство в Новой Голландии (Австралии). «Г-н Пил взял с собой из Англии на берега реки Суон в Новой Голландии жизненные средства и средства производства в общей сумме на 50 000 фунтов стерлингов. Г-н Пил был настолько предусмотрителен, что кроме того захватил с собой 3000 человек из рабочего класса — мужчин, женщин и детей. Но по прибытии на место назначения «у г-на Пила не осталось даже ни одного слуги, который мог бы приготовить ему постель или зачерпнуть воды из реки». Несчастный г-н Пил! Он всё предусмотрел, но забыл только экспортировать английские производственные отношения на берега реки Суон!» (Т.23, с.775-776).

О чем говорит эта трогательная история? О том, что в обществе, где отсутствует именно класс буржуазии, а значит и класс наемных рабочих, коллективный субъект и коллективный объект эксплуатации, «капиталистическое накопление и капиталистический способ производства невозможны».

Что касается бюрократии, то она не только является классом по существу, но и формально полностью подходит под известное ленинское определение классов: «Классами называются большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определенной системе общественного производства, по их отношению (большей частью закрепленному и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, а следовательно, по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают. Классы, это такие группы людей, из которых одна может себе присваивать труд другой, благодаря различию их места в определенном укладе общественного хозяйства» (Ленин В.И.Т.39, с.15).

С возникновения бюрократии начинается история классового общества и с ее исчезновением она завершается.

Почему же анализу бюрократии как класса уделено относительно меньше внимания классиками марксизма, чем другим господствующим классам, а в «Происхождении семьи, частной собственности и государства» Энгельс начинает анализ возникновения классового общества сразу с возникновения Афинского рабовладельческого государства, хотя уже за столетия и даже тысячелетия до его возникновения существовали государства Древнего Египта, Месопотамии, Индии, Китая?

Скорее всего, потому, что по сравнению с азиатскими деспотиями история Древней Греции и Древнего Рима была уже достаточно подробно исследована, а к истории азиатских порядков в это время ученые-историки только-только приступили.

Из переписки Маркса и Энгельса, а также из их рукописного наследия мы знаем, что сами они были в курсе новейших достижений исторической науки в этой области. Так, отвечая на письмо Маркса по поводу открытий Бернье, Энгельс пишет: «Отсутствие земельной собственности действительно является ключом к пониманию всего Востока. В этом основа всей политической и религиозной истории. Мне кажется, что это объясняется главным образом климатом и характером почвы, в особенности же великой полосой пустынь, которая тянется от Сахары через Аравию, Персию, Индию и Татарию вплоть до самых высоких азиатских горных массивов. Первое условие земледелия здесь - это искусственное орошение, а оно является делом либо общин, либо провинций, либо центрального правительства. Правительства на Востоке всегда имели только три ведомства: финансы (грабеж внутри страны), война (грабеж внутри страны и грабеж чужих стран) и общественные работы (забота о воспроизводстве)» (Энгельс Ф.Т.28, с.221).

К сожалению, на эти открытия, которые нашли свое отражение еще в опубликованных при жизни некоторых произведениях Маркса и Энгельса, на упоминания об азиатском способе производства, на анализ Энгельсом в «Анти-Дюринге» двух путей возникновения классов, один из которых приводит, в конце концов, к возникновению государства бюрократов, а второй – рабовладельцев (см. Т.20, с.183-186), впоследствии мало кто обращал внимание.

У Ленина, возьмите хотя бы ту же его лекцию «О государстве», мы не находим уже даже упоминаний об этом. «Рабовладельцы и рабы, - утверждает Ленин в этой работе, - первое крупное деление на классы» (Ленин В.И.Т.39, с. 70). «До тех пор, - читаем мы, - как возникла первая форма эксплуатации человека человеком, первая форма деления на классы — рабовладельцев и рабов, — до тех пор существовала еще патриархальная, или — как ее иногда называют — клановая (клан — поколение, род, когда люди жили родами, поколениями) семья, и следы этих первобытных времен в быту многих первобытных народов остались достаточно определенно, и если вы возьмете какое угодно сочинение по первобытной культуре, то всегда натолкнетесь на более или менее определенные описания, указания и воспоминания о том, что было время, более или менее похожее на первобытный коммунизм, когда деления общества на рабовладельцев и рабов не было. И тогда не было государства, не было особого аппарата для систематического применения насилия» (Ленин В.И.Т.39, с. 68).

О том, что в истории были государства, где основными классами были чиновники и крестьяне, скорее всего, Ленин даже не подозревает и рассматривает государства Древнего Востока как чисто рабовладельческие государства не существенно отличавшиеся от рабовладельческих государств Афин и Рима, хотя в той же лекции «О государстве» и в других работах он неоднократно упоминает о том, что государство - это «особый разряд людей, которые выделяются, чтобы управлять другими». (Там же, с.69).

Необходимо отметить, что в задачи этого разряда людей входило не только управление угнетенными классами, но и привилегированными, представительство и защита интересов господствующего класса в целом не только от посягательств угнетенных, но и от отдельных представителей, слоев и групп самого господствующего класса. Именно на этом базируется относительная самостоятельность чиновничества в рабовладельческом, феодальном, и, в особенности, абсолютистском и буржуазном государствах. Это также одна из причин возникновения той иллюзии, что государство представляет интересы не исключительно господствующего класса, а всего народа, всего общества и того предрассудка, что уничтожение государства неминуемо приведет к потере управления общественными процессами и к хаосу.

Что касается азиатского способа производства, а также государственного капитализма сталинского или, скажем, кимирсеновского образца, то здесь бюрократия обладает всей полнотой власти. Советская историческая наука многие годы безрезультатно билась над разгадкой азиатского способа производства не столько по причине специфических теоретико-гносеологических трудностей исследуемого предмета, сколько по причинам политического характера. Анализ азиатского способа производства неизбежно приводил ученых к выводу о том, что бюрократия, чиновники здесь являются господствующим классом. Но «ленинская» теория классов признает в качестве таковых только рабовладельцев, феодалов и буржуазию и знает, соответственно, только рабовладельческие, феодальные и буржуазные государства. Необходимо было вносить соответствующие поправки в эту теорию, а это означало, что необходимо критиковать, страшно подумать, самого Ленина. Но советская бюрократия сразу после смерти канонизировала вождя пролетариата, превратила великого революционера и мыслителя в свою «священную корову» и рассматривала всякую критику Ленина как посягательство на свою власть. Что ж, по-своему она была права. Азиатский способ производства вызывал нежелательные коннотации и параллели с «социализмом» сталинского образца, а его разгадка неизбежно вела к вскрытию истинной классовой природы «советского» общества, ставила под вопрос легитимность господства бюрократии.

Согласно классикам марксизма государство всегда представляло, прежде всего, «особый аппарат для систематического применения насилия и подчинения людей насилию. Такой аппарат, - по Ленину, - и называется государством» (Т.39, с.68). И это истина, но истина далеко еще не вся.

В действительности же такие государства, функции которых сводились бы только к систематическому применению насилия (см. Теорию насилия в «Анти-Дюринге») и подчинению людей насилию, очень быстро теряли всякое оправдание в глазах подчиненных и исчезали с исторической арены под напором раздиравшей их классовой борьбы и ударами извне.

«…в основе политического господства, - отмечал Энгельс, - повсюду лежало отправление какой-либо общественной должностной функции и… политическое господство оказывалось длительным лишь в том случае, когда оно эту общественную должностную функцию выполняло. Сколько ни было в Персии и Индии деспотий последовательно расцветавших, а потом погибавших, каждая из них знала очень хорошо, что она прежде всего - совокупный предприниматель в деле орошения речных долин, без чего там невозможно было какое бы то ни было земледелие» (Энгельс Ф. Анти-Дюринг. Теория насилия. Соч., т. 20, с. 184).

Таким совокупным предпринимателем является всякое государство: рабовладельческое, феодальное, буржуазное. Сталинский государственный капитализм, господство пресловутой партхозноменклатуры находили свое оправдание в глазах трудящихся в том, что осуществили более-менее успешно индустриализацию, в кратчайшие исторические сроки, хотя и варварскими методами, но вырвали страну из векового варварства, одерживали победы над внешними врагами. Если бы сталинская бюрократия только тем и занималась, что морила голодом крестьян, истребляла коммунистическую оппозицию, она не продержалась бы и несколько лет.

Вполне вероятно, что капитализм погибнет не потому, что он эксплуатирует пролетариат, а потому, что в определенный момент не в состоянии будет охватить эксплуатацией критическую массу потерявшего работу пролетариата. Историческая тенденция капиталистического накопления заключается в том, что постоянный капитал, средства производства, группа «С» растет быстрее чем переменный капитал – группа «V», затраты на рабочую силу. В старых капиталистических странах рост пролетариата и в особенности рабочего класса давно прекратился и сокращается из года в год, его пополнение идет почти исключительно за счет иммигрантов. В мировом масштабе он растет за счет пролетаризации крестьян юго-восточной Азии. Рано или поздно, этот резервуар дешевой рабочей силы будет исчерпан и под давлением конкуренции, развития производительных сил, роста производительности труда, кризисов перепроизводства начнется сокращение пролетариата абсолютно.

Опыт показывает, что развитие капитализма вширь сопровождается ростом спроса на рабочую силу. Классовая борьба пролетариата в этот период носит преимущественно экономический характер борьбы за более выгодные условия продажи рабочей силы. Что касается революций, то все они в это время являются буржуазными: национально-освободительными, буржуазно-демократическими, народно-демократическими революциями, поднимающими капитализм на более высокий уровень развития.

Прекращение развития капитализма вширь, ликвидация докапиталистических формаций и укладов, индустриализация и урбанизация большинства населения земного шара поставят на повестку дня мировую коммунистическую революцию. Что непосредственно даст ей толчок, угроза третьей мировой войны, глобальный кризис перепроизводства, цепь банкротств целых государств и внезапное резкое увеличение резервной армии труда, или то, другое и третье вместе, покажет время. Но ясно одно, что главным препятствием на пути к коммунизму будет именно буржуазное государство, коллективный предприниматель и жандарм в одном лице.

Анархисты правы – государство главный враг. Этот вывод, кстати, не так уж и противоречит старым марксистским, и даже, если угодно, ленинистским истинам. «Политика, - писал Ленин, - есть концентрированное выражение экономики. Политика не может не иметь первенства над экономикой. Рассуждать иначе, значит забывать азбуку марксизма» (Ленин В.И.Т.42, с.278).

Присмотритесь к любому крупному капиталистическому предприятию, корпорации и вы найдете там практически все признаки государства: администрацию, «минфин», «минтруда», «МВД» и т.д. и т.п. Посмотрите на буржуазное государство, и вы найдете там все признаки капиталистического предприятия или компании гигантских масштабов.

Что значит любая самая крупная ТНК Америки в отдельности по сравнению с «корпорацией» США, которая представляет совокупную, коллективную мощь всей буржуазии страны? Эта ведущая и решающая роль государства проявляется особенно ярко во время такого общего «предприятия» буржуазии как война. Именно государство сегодня решает, каким компаниям, банкам, инвестиционным фондам помогать, кого спасать и вытаскивать, а каким позволить пойти на дно во время очередного кризиса.

Никогда не существовало капитализма без буржуазного государства, и никогда не было буржуазного государства без капитализма. Всегда мы имеем дело с «государственным капитализмом» того или иного типа, той или иной разновидности. Уничтожьте буржуазное государство, и вы уничтожите капитализм. Формой буржуазного государства является национальное государство или союз национальных государств. Ликвидируйте эту форму, и вы упраздните содержание. Вы упраздните разделение на капиталистический центр и капиталистическую периферию, разделение на капиталистический Север и капиталистический Юг, на внутреннюю и внешнюю политику, вы упраздните таможни и границы, армию и ВПК, вы сделаете все политические, экономические, социальные, экологические, демографические и др. вопросы внутренними вопросами всего человечества, вы сделаете все общественные процессы более простыми, более прозрачными, более предсказуемыми и более управляемыми. (Другими словами, вы упраздните метафизику, поскольку вы упраздните отношение к другому и оставите только отношение к самому себе, т. е. диалектику, а все частные и государственные проблемы превратите во всеобщие. Частная собственность и метафизика – одно и то же. Диалектика и коммунизм – одно и то же.) Капитализм без национальных буржуазных государств также невозможен как победа социализма в одной отдельно взятой стране.

Как будет осуществляться переход к безгосударственному, бесклассовому обществу, обобществившемуся человечеству, какие переходные формы будут выработаны в процессе борьбы, сегодня не знает никто. Понятно, что этот переход будет очень сложным, запутанным и мучительным. Различные течения марксизма и анархизма будут предлагать, отстаивать различные пути движения к новому обществу, по разному расставлять приоритеты. Какие из них победят, решит борьба, но вряд ли кто-то из марксистов и анархистов будет возражать против того, что для уничтожения разделения труда на управленческий и исполнительский, умственный и физический, для ликвидации бюрократии необходимо, кроме прочего, существенно сократить рабочий день, чтобы каждый трудящийся имел время для образования и участия в управлении производством и обществом, и необходим переход ко всеобщему высшему образованию, чтобы каждый трудящийся имел для этого соответствующий кругозор, культуру и знания.

Написано в июле 2012 г. Дополнено в апреле 2015 г.

Дата добавления: 2015-10-29