Need another story

Они принимают решение улететь обратно в Англию, и это довольно быстро, но Гарри говорит, что не сможет быть спокойным, не зная толком, что случилось с его сыном. Луи никак не мог перечить этому желанию, хотя это был странный и неожиданный порыв, потому что они всего лишь снова сидели в гостиной и смотрели телевизор, а Гарри просто решил поскорее собрать вещи и вылететь первым же рейсом.

Пусть это и удивило Тома, но мальчик только пожал плечами, говоря, что соскучился по их дому и по Лиаму, а Луи снова чувствовал вину, будто он забрал у ребенка что-то важное ему. Малыш на удивление всегда и все спокойно принимает, и Луи уверен, что это качество передалось уже скорее самому Гарри, нежели его сыну. И, говоря об их отношениях, сложно что-то сказать, потому что они просто не обсуждали это. Но они были в отношениях, и, дома, Луи был уверен, что может отвечать репортером, что он официально встречается с кое-кем. Почти официально.

Но у него всегда была возможность доказать это самому себе, пусть ненадолго, и он коротко целовал Гарри в губы, в щеку, в лоб или нос, делая это, пока Том был чем-то занят. Потому что Гарри заливался краской, если вдруг мальчик спрашивал что-то о том, любит ли он Луи, потому что родители всех его друзей делают так и они любят друг друга. Потому что, если щеки Гарри только мило покрывал румянец, то Лу чувствовал себя пойманным на горячем. Как чертов вор, и ничего не мог сделать.

***

Гарри пришлось подскочить в восемь утра от подозрительного скулежа, и он, еще толком не проснувшись, ворвался в детскую, с таким облегчением замечая, что это просто неприятный сон. Томми перевернулся на спину, щурясь и вскоре открывая глаза. Он нашел взглядом отца, и немного удивился, потому что Гарри стоял в дверном проеме, переводя дух, и выглядел так, будто кто-то заметно потрепал его. Мальчик широко зевнув, заставляя папу так же улыбнуться, и Гарри с облегчением плюхнулся к нему под одеяло.

У них был назначен прием к доктору, над чем похлопотал Луи, стараясь с помощью связей найти кого-то надежного и, желательно, тихого, потому что не хочется читать статьи в прессе об этом. Хотя Луи все равно, он привык обходиться без утренней газеты. Это всего лишь несколько строчек о том, что Томмо либо занялся благотворительностью, либо парочка мерзких комментариев от бездарных журналистов. И, в связи с этим дерьмом, Луи думал о том, что Гарри стоит уволиться из издательства, но не сейчас, со временем.

Так же он постоянно чувствовал необходимость поддерживать Гарри, быть вместе с ним и Томом, потому что так ему хотелось, на каждой тренировке перед финалом. Они вернулись в Манчестер неделю назад и за это время виделись достаточно раз, чтобы красоваться на обложках молодежных журналов, с поводом и без.

Гарри, возможно, не нравилось такое внимание, особенно когда они были одни и кто-то мог недалеко щелкать камерой. Но Луи всегда брал его за руку и говорил, что если они сидят вместе прямо сейчас, то они правда только вдвоем. И Гарри жутко смущался от этого, но был рад тому, что Луи так думает. Что, возможно, у них получится что-то серьезное.

Хотя для самого Томмо это уже серьезно, потому что он впустил Гарри в свой дом, свою жизнь, он единственный, кому позволено быть у Луи в раздевалке после тренировки, когда они планируют встречу сразу после упражнений. Обычно не происходит ничего особенного в такие моменты, для всех, но Луи чувствует, как начинает избавляться от лишних мыслей и переживаний по поводу матча да и в общем всего, потому что Гарри обнимает его так крепко и почти отчаянно, что невозможно потом расставаться на ночь.

Луи настоял на том, что он должен позаботиться о выборе хорошей клиники и врача, и утром просто отправил Гарри смс со смайликом, где написал, что отвезет их на прием. Уже неделю кудрявый ничего не мог поделать с этой глупой улыбкой на лице, которая искажала его губы каждый раз, когда оповещал о новом сообщении.

Он спустился вниз, держа Тома за руку, и удивился, заметив припаркованную машину Луи. Томмо выскочил из автомобиля и отчего-то со всех ног понесся к ним, стискивая в объятиях и подбрасывая малыша в воздухе.

- Привет, - громко сказал он Гарри, целуя в щеку.

- Почему ты не зашел? Судя по всему, долго здесь проторчал, не так ли?

- Я не нравлюсь вашему консьержу, - хмыкнул Луи, усаживая Томми на заднее сидение и пристегивая ремень безопасности.

Когда они оба сели на передние сидения, Гарри как-то машинально обернулся назад, чтобы посмотреть на мальчика. Если малыш и жаловался все утро, что безумно хочет спать, и клевал носом, то сейчас он откинул голову назад, приоткрыв рот, и тихонько сопел, но Луи тоже услышал это, бросая взгляд на зеркало заднего вида.

Легко улыбнувшись, он перегнулся через сидение, шепча Гарри практически в самые губы:

- Немного настоящих поцелуев?

Кудрявый робко улыбнулся, поддаваясь навстречу и запечатляя нежный поцелуй на тонких губах Луи. Томмо опустил руку на его затылок, мягко массирую кожу и впутываясь пальцами в шелковые кудри. Он без напора пытался приоткрыть пухлые губы, и Гарри с тихим выдохом сдался, нагибаясь к парню. Они одновременно открыли рты, тут же снова не оставляя и миллиметра пространства между влажными губами. На заднем сидении все еще не очень крепко спал ребенок, так что Гарри с трудом сдерживал тихие постанывания, что так и рвались наружу, и, когда Луи наклонил его голову для большего комфорта, он почти заскулил от невероятных ощущений, заставляющих пальцы подрагивать, а веки трепетать от сладкого поцелуя.

Стоило Луи отстраниться, как Гарри, словно слепой котенок, был не в силах открыть глаза и не прижаться к Томмо еще больше, что всегда поощрялось. Луи почти сказал, что знает, как это ему нравится, но быстро сообразил, что в общем-то мало знает о Гарри. То есть, да, ему позволено знать слишком многое, что так тщательно скрывается от друзей или знакомых, но он не знает таких простых мелочей. Например, его любимая книга, или какую музыку он слушает, и, возможно, пьет кофе или чай, хотя здесь Луи склонялся ко второму.

- Малыш, нужно ехать, мы опаздываем.

Гарри кивнул, возвращаясь на свое место и иногда бросая взгляды на сына. Он тяжело дышал, когда вспоминал в деталях ту ночь, тот чертов приступ и понимал, что это не последний раз, потому что все то же ему придется сказать доктору уже совсем скоро.

Луи уверенно сжал пальцы его руки, успокаивающе поглаживая, и Гарри правда стало легче расслабиться. Он откинулся на сидение, смотря в окно, и иногда прикрывал глаза от тягучего чувства сонливости.

Он вздрогнул, когда понял, что больше не слышит едва уловимый шум мотора, и открыл глаза, понимая, что они уже приехали. Гарри практически выполз из машины, тревожно оглядывая, снова-таки ища защиту от самого себя. Он пытался взять себя в руки, но пальцы подрагивали, и даже Том это заметил, недоуменно смотря на отца.

- На сколько у вас назначено? - спросила высокая девушка, поднимая глаза, - о, Господи, это же вы, вы, Луи Томлинсон!

- Да, привет, - лучезарно и, как ни странно, фальшиво улыбнулся Луи, уже ожидая, что нужно подписать ей или оставить автограф для ее старшего брата.

- Мой папа обожает вашу команду, не могли бы вы..

Она неловко протянула клочок бумаги и маркер, а Луи быстро оставил на нем свою роспись, желая уже быстрее пройти к врачу.

- Так к кому вы, мистер Томлинсон?

- Доктор Паркер.

- Эрик Паркер, да, он уже ждет.

На прощание ухмыльнувшись, Луи поднял Тома на руки, строя мальчику рожицы, на что малыш только высовывал язык. Эта их маленькая борьба могла получить неодобрение Гарри, но Луи не настолько дурак, чтобы все делать таким очевидным. В тайне от Гарри, когда он не видел, Томмо несколько раз мог подбросить мальчика в воздух, если тот так сильно просил, и потом смеялся вместе с малышом над их маленькими секретами. Это должно было выглядеть мило, но Том говорил, что это может быть только круто, потому что они делают что-то, за что Гарри мог бы злиться, хотя это неправда, Гарри никогда не злился на своего сына. И были случаи после того, как они снова окунулись в тонну сырости, дождя и пасмурных дней Манчестера, Том называл Луи папой. Это происходило, когда мальчик думал, что это не запрещено и почему бы нет, или он почти засыпал, а Томмо был в его комнате. И Луи не мог сказать, как он себя чувствовал именно после такого обращения, но спустя мгновение по его жилам разливалось невероятное тепло, хоть это и было странно, потому что никто его не называл так.

После тихого стука, Луи зашел в кабинет врача, позволяя Тому самому снять курточку. Он слегка удивился, увидев за столом мужчину, которому нельзя было дать свыше тридцати пяти.

- Здравствуйте, - сказал он почти сразу, не совсем понимая сосредоточенный взгляд доктора.

- Добрый день. Эм, мистер Стайлс, не так ли?

Гарри шокировано уставился на мужчину, спустя мгновение расплываясь в широкой улыбке, и Луи нервно опустился рядом на стул, не находя причину такого восторга.

- Мистер Паркер, Эрик, - воодушевленно залепетал Гарри, - давно не виделись.

- Кажется, с тех пор, когда у тебя родился карапуз. И что же случилось, малыш, что тебя беспокоит?

Том растерянно посмотрел на Луи, и тот усадил его к себе на колени, проводя рукой по его голове, чтобы светлые пряди волос не упали ему на глаза. Доктор, прикусив губу, заинтересовано наблюдал за ними, вскоре кивая чему-то своему и бросая одобрительный взгляд на Гарри.

- И, прошу вас, сразу на "ты", никаких мистер и тому подобное, хорошо? - сказал Паркер, глядя на Луи. Томмо только кивнул, почти не отрываясь от мальчика, который что-то шептал ему, с волнением посматривая на врача.

- У него был приступ, - тяжело вздохнул кудрявый, - Луи говорил, что такое же пережила его сестра, одна из сестер, и это чем-то похоже на эпилепсию.

Доктор тревожно нахмурил брови, понимая, к чему все идет.

- Луи, как долго это происходило с твоей сестрой?

- Возможно, два года. Но после был долгий курс реабилитации, она принимала, и только в пятнадцать врачи смогли сказать наверняка, что ей ничего не грозит.

- То есть, она переросла это? Конечно, у девочек это проходит проще, но и только в том случае, если родители контролируют прием, процедуры. Сколько длился приступ Тома?

Мальчик вздрогнул, услышал свое имя, и снова спрятал лицо в Томлинсона, комкая его пальчиками.

- Около пяти минут. Возможно, немного меньше, но все обошлось.

- Вы ведь знаете, что делать, не так ли? Главное - вовремя разжать ему зубы, иначе все закончится плохо. Так, вернемся к мальчику. Как он чувствовал себя после, что-то тревожит в последнее время? И скажите мне точную дату, когда случились судороги.

- Эм, ровно неделю назад, - пробормотал Гарри, - нет, он ни на что не жаловался, все было хорошо. Эрик, это может повториться?

- Я не могу говорить наверняка, извини, но ты же понимаешь это. Но стоит предположить, что вызывать эти приступы может температура. Зачастую случается именно так, а сейчас лучше идем, сделаем снимок головы.

Луи, осторожно придерживая мальчика, направился вслед за доктором в соседний кабинет. Том не капризничал и не вырывался, но мальчик был так сильно напуган, что вцепился за Луи как за спасательный круг, не собираясь его отпускать. Томлинсон тихо шептал ему, что все хорошо и нет повода для паники, он просто должен смирно посидеть, а потом он снова сможет сесть ему на колени.

Врач усадил его на стул, а Луи крепко и незаметно для Паркера сжал руку Гарри, немного успокаивая. Эрик надел на голову мальчика множество присосок, из-за чего Тому стало только страшней, и он тихо захныкал, с мольбой смотря на папу. Обоих.

Учитывая настрой малыша, доктор старался сделать все как можно быстрее, но для результата нужно было, чтобы Том полностью расслабился. Вздохнув, мужчина подошел к Луи.

- Думаю, будет лучше, если он сможет подержать тебя за руку. Ты можешь его успокоить, а для снимка это необходимо.

Томмо кивнул и присел рядом, сжимая пальчики светловолосого малыша, поочередно целуя каждый. Это помогало, потому что мальчик откинулся на спинку кресла, и закрыл глаза, потому что так ему сказал Паркер.

Доктор напряженно следил за результатами на экране компьютера, и клацнул мышкой, усиливая действие отдельных присосок. Он пробормотал, что так ему нужно спровоцировать приступ, понять, как же можно обозначить недуг пациента. И малыш только дернулся, не больше, на что Эрик облегченно выдохнул, почти незаметно улыбаясь.

- Умница, Томми, молодец, - сказал он, снимая приборы с мальчика, - при попытке вызвать приступ ему только стало неприятно, и эта процедура совсем не навредила ему. Это явно не эпилепсия, это судороги, и есть разве что малейшая вероятность того, что они повторятся. Я думаю, что вам не стоит беспокоиться, но я выпишу препараты, которые он должен принимать после еды дважды в день. Пить их не больше месяца, потом снова на обследование. Все должно пройти без единой угрозы для его организма, но будьте внимательными, если приступ повторится.

Гарри закатил глаза от невероятного чувства облегчения, и практически упал в объятия Луи, сжимая его в кольце рук. Томмо, не особо контролируя себя, оставлял короткие поцелуи на его лице, в итоге просто целуя его губы, на глазах у мальчика, который заинтересованно смотрел на взрослых. Эрик поманил Томми пальцем, подхватывая его на руки, и что-то весело говоря, удаляясь из кабинета. Он редко видел такие реакции, но они, все же, были, и это давно стало лучшей частью его работы, когда после обследования родители ребенка так крепко обнимали и целовали друг друга, потому что некоторым не повезло так сильно и они мучились несколько лет.

Отстранившись, Гарри глубоко вдохнул, оглядываясь по сторонам и замечая, что они одни в помещении, и доктор Паркер их, скорее всего, ждет у себя. Луи улыбнулся, украв у Гарри еще один поцелуй, и вернулся в кабинет Эрика, немного волнуясь за Тома. Он остановился в дверях, приоткрыв их всего чуть-чуть.

- Ты уже скучаешь по папе и Луи?

- Луи тоже мой папа, - возмутился мальчик, ерзая в кресле. Томмо обвил талию кудрявого, притягивая и целуя его растянутые в улыбке губы.

Когда они зашли в кабинет, доктор что-то писал на бумаге, запоздало обратив на них внимание.

- Вот название препарата, думаю, в каждой аптеке его предостаточно. На этом все, удачи вам.

Луи, пожав руку доктору, скорее хотел выйти из больницы. Все-таки, плохие воспоминания, и он так отнекивается от них, когда врачи диагностируют серьезные травмы.

И, что самое странное, по пути в аптеку и в машине, Том ничего не говорил об их поцелуе, хотя обычно спрашивает даже о рукопожатии Гарри с другими людьми. Это немного напрягало, потому что Гарри хотел знать реакцию сына, хотел бы поговорить об этом, несмотря на то, что мальчику всего четыре года.

- Останешься сегодня у меня? - тихо спросил Луи, садясь за руль, едва не сказав "со мной".

- Луи, - вздохнул парень, - нам ведь нужно будет поговорить, я обязан объяснить ему.

- А я не собираюсь заставлять тебя делать это в одиночку. Хаз, мы вместе должны сказать это. Что мы в отношениях.

Гарри чуть было не подавился воздухом, расширяя глаза от удивления. Нет, конечно, он не хотел, чтобы Луи считал его другом, которого он может целовать, но Томмо не поднимал эту тему, что они действительно встречаются.

- Не смотри так, - засмеялся Лу, - мы в отношениях, да. Я знаю, что не говорил это, мы об этом не говорили, но, я не знаю, это слишком сопливо, но будешь моим парнем?

Чуть замявшись, Гарри прикусил губу, вскоре ответив:

- Да. То есть, ну, я думаю, так логично, и.. В общем, да, да, я буду твоим парнем.

Луи тепло улыбнулся, сжимая его руку.

Заведя машину, он выехал на трассу, не особо набирая скорость. Луи как-то попрощался со своей любовью ездить так быстро по оживленным автострадам, потому что он не мог рисковать теперь, когда на заднем сидении был ребенок. Очень важный для него ребенок.

И уже на пороге его квартиры, Гарри в самом деле начал волноваться, потому что это так не похоже на его сына, ведь Том даже не пикнул, не сказал ничего о том, почему Луи целовал его.

Еще даже не вечер, но они успели поесть, поиграть, и Томмо взялся читать мальчику сказки, а Гарри все равно не мог справиться с напряжением. Он чувствовал, что такое спокойствие сына ни к чему не приведет, и сегодня ему уснуть точно не получится, но он смотрел на Луи, на то, как он водит пальцем в книге, чтобы Том пробегался там глазами и, возможно, запоминал кое-какие новые слова. Он так возился, если Тому не нравилась история, и иногда просто придумывал ее сам.

Не понятно было, кто увлекся этим больше - Том, который все спрашивал, как так вышло, что люди полюбили друг друга, или Луи, который с огромным энтузиазмом рассказывал что-то о себе, но в форме сказки, что-то о своих сестрах или семье. Гарри сидел рядом с ними, но думал, что эти двое настолько понимают друг друга, что им в принципе никто не нужен, ведь зачем, когда Том не стесняется спорить о некоторых фактах, потому что он "уже не ребенок, а взрослый", а Луи заливисто смеется, тыкая мальчика в щечки. К слову, любимым занятием задумчивого Луи было перебирание волос Томми, они были такими мягкими и иногда несколько прядей мешали малышу, и Томмо все время гладил его по голове, как будто это все его сейчас, весь этот момент его до последнего, и он никому не отдаст крохотное чудо.

Когда они смотрели мультфильмы, и Луи снова-таки о чем-то спорил с Томом, кажется, о том, какой принц красивее, Гарри опять нервно постукивал пальцами по обивке мягкого дивана, закусывая губу. Томлинсон и мальчик были так увлечены спором, что не всегда обращали внимание и на экран, не говоря о ком-то другом, что заставляло кудрявого еще больше волноваться.

Луи как-то случайно наткнулся на него взглядом, когда закатывал глаза, и оживился, заметив нервозность парня.

- Все хорошо, малыш? - прошептал он, перегнувшись через Тома.

- Мы должны сказать ему.

Томлинсон понимающе кивнул, переводя взгляд на мальчишку, и усадил его между собой и Гарри, из-за чего Том оторвался от телевизора.

- Томми, мы бы хотели сказать тебе кое-что, но ты должен вести себя, как взрослый, - сказал шатен, - ты видел, что я.. Ну, мы с твоим папочкой, в общем, целовались, так ведь?

- Да. Ты ведь мой папа тоже, - нахмурился мальчик, - значит ты можешь целовать папочку, да?

- Конечно, - Луи выдохнул, - точно, солнышко, и ты не против всего этого?

- Нет, - легкомысленно и свободно ответил Том, - все родители целуются. А что? Разве это странно?

Луи замотал головой, одаряя Гарри обворожительной улыбкой.

- Совсем нет, милый. Хочешь досмотреть мультик?

Мальчик кивнул, и они вернулись к просмотру, а Гарри чувствовал себя намного легче, даже подозрительно легко за последние несколько часов.

***

Уже ближе к десяти вечера, они укладывали Тома спать, и малыш немного расстроился, что должен спать сегодня один, но просто кивнул, и завернулся в одеяло. Луи не уставал говорить, как ему хочется все время, каждый вечер укладывать малыша спать, и это "малыш" почему-то значило что-то другое, будто он хотел бы и своих детей. Это и заставляло Гарри задумываться над его словами, что Том не его ребенок, но он помнил, как Луи говорил, что хотел бы быть тогда с Гарри, хотел бы исправить это. Но, кажется, все были абсолютно счастливы и Том сам называл его папой, так что, возможно, Гарри преувеличивает.

Он спал с Луи в одной постели всего раз, и это была вынужденная мера, а сейчас было неловко стягивать с себя одежду, когда Томлинсон уже в одних домашних мешковатых штанах упал на кровать. Чертыхнувшись, путаясь в штанинах своих слишком узких брюк, Гарри заполз под одеяло.

Его пробил жар и дрожь, когда горячая ладонь Луи легла ему на талию, а сам он лег намного ближе. Нерешительно опустив собственную руку на руку Томмо, он так же медленно и неуверенно переплел их пальцы, стараясь расслабиться. Луи уткнулся носом в линию волос на его затылке и тихо сопел, уже почти сморенный сном.

- Спокойной ночи, - прошептал Гарри, шумно выдыхая.

- Спокойной, - Луи зевнул и почти необдуманно выпалил, едва слышимо, - я люблю тебя.

Гарри распахнул глаза, выпутываясь из рук Томмо, и чуть было не поперхнулся воздухом, ровно сев на кровати. Луи тихо прошипел, злясь на самого себя, но это была правда, он так не вовремя сказал ее, но все же. Он сел рядом с Гарри, который, казалось, мог обидеться на эту фразу, и опустил руки на его плечи.

- Извини, - бормотал Луи, - я не должен был, не сейчас.

- Нет, все нормально. Просто, - он хмыкнул, - я чувствую себя виноватым. Я не могу прямо сейчас сказать то же.

- Я понимаю. Все хорошо.

Они сидели какое-то время в тишине, ненавидя это молчание, пока Гарри не поднялся с постели, одевая просторные штаны, которые ему одолжил Луи.

- Я должен проверить, как Том. Скоро вернусь, а ты пока ложись спать.

Он уже стоял в дверях, когда Луи с шорохом поднялся вслед за ним.

- Ты ведь не вернешься, - вздохнул он, - ты останешься спать в гостевой комнате, Гарри, я же знаю.

- Прости, - только и смог выдавить кудрявый.

Луи повернул его лицом к себе, незамедлительно после целуя губы, и отстранился, чувствуя неприятную горечь внутри, как после кофеина. Он кивнул, натянуто улыбался, и проводил его взглядом, лишь потом закрывая дверь. Он облажался. Так сильно и определенно это будет длиться долго, потому что, черт возьми, правда влюблен в Гарри и так по не осторожности сказал это, вместо того, чтобы просто замолчать и уснуть.

Он падает на смятое одеяло и зарывается носом в подушку, не особо надеясь уснуть этой ночью, но закрывает глаза, проматывая в памяти те моменты, когда они были счастливы. Он чувствовал себя так, словно его вышвырнули из чьей-то жизни, даже если Гарри сказал, что ему жаль, это все равно был плевок в душу, в котором сам Луи и был виноват. Но только это не принесет ему облегчения, если он будет корить себя за глупость. Больше всего пугала перспектива и правда быть отвергнутым, непринятым и ненужным, потому что, что же, тогда он будет заказывать пиццу снова, но к ней, пожалуй, прибавиться бутылка коньяка или джина. Он уже не мог смотреть со стороны на то, как разрушается снова, это невыносимо, он же так много отдал, чтобы хоть немного заслужить счастье, так почему же он сам это портит?

Луи чувствовал огромный прилив жара и откинул одеяло на пол, будучи готовым сделать то же самое и с подушками, и с простынями, но только раздраженно зарычал, вставая с кровати. Он подошел к окну, открывая его, не смотря на то, что мог простудиться, и ему на какой-то момент показалось, что он видит отсюда стадион, на котором играл полуфинальные матчи. Совсем скоро он будет играть в Лондоне, за кубок Англии, хотя совсем не чувствовал сил, сил надеяться на победу и тренироваться, чтобы не подвести команду. Ему плевать на все, если Гарри не будет сидеть в ложе для прессы, или даже не заговорит с ним до матча. Что-то подсказывает ему, что так и будет, но Луи горько усмехается, закрывая большое окно, и плетется к постели, потому что ему нужно немного поспать, он не думает зачем, просто ложиться, сворачиваясь на кровати и закрывая глаза.

Комментарий к части

У работы появилась обложка. Я не могу унять свои замашки арт-мейкера, поэтому, не знаю, оцените, возможно.

http://imgdepo.ru/show/7102862

Bound to you

У Луи снова есть причина ненавидеть пустое место в кровати рядом с собой, такое холодное и, черт его дери, пустое. Он просыпается, если это уместно после бессонной ночи, но, во всяком случае, он открывает глаза, и морщиться, потому что во всей его огромной квартире не слышно ни звука, а сейчас явно не утро, так что есть причины для тоски. Он лишь помнит, как свалился на кровать, неряшливо укрывая себя одеялом, которое было отброшено на пол уже спустя несколько минут, и всю ночь лежит с закрытыми глазами, словно ожидая чуда, словно он вот-вот уснет хотя бы от изнеможения, но происходит только одно - пустота пляшет перед закрытыми веками и ему даже кажется, что вся его спальня какая-то пустая, будто вакуум.

Он встает с кровати, чувствуя головокружение и комната нечетко расплывается перед глазами, только это не останавливает, и Луи плетется в коридор, потому что, возможно, он слышал стук двери. Закрывающейся двери, или это был час или два назад, но он слышал, и Гарри здесь точно нет. Томмо долго думает, а стоит ли ему заглядывать в гостевую комнату, потому что он ничего не надеется там увидеть. Пустоту и заправленную кровать, еще, может быть, записку, или она прикреплена магнитом к холодильнику. Одним из тех десятков магнитов, которые Луи имеет привычку покупать, когда у них выездной матч и есть немного времени для себя.

Дернув ручку дверей, он видит перед собой аккуратно устеленную белоснежными покрывалами кровать, ни намека на ничтожный клочок бумаги, но он не отчаивается, потому что у него все еще есть кухня, все еще есть и много магнитов, и ему даже интересно, каким именно Гарри прикрепил записку. В нем даже зарождается интерес, но ровно до тех пор, пока его не встречает пустая кухня и все его магниты на месте, снова-таки, без записки. Гарри, это же Гарри, он бы написал ему даже если вышел бы ненадолго, но почему-то не оставил ничего и тихо исчез из квартиры Луи. Из его жизни в целом, потому что на эти мысли толкала пустота внутри.

Томмо проверил свой телефон и все полученные смс были только от его товарищей по команде, тренера и Зейна, и все, кроме последнего, просили прийти на тренировки, или же реже их пропускать, потому что, ради Бога, у них скоро финал, а капитан единственный, кому, кажется, наплевать.

Неприятная горечь вместо сладкого запаха длинных кудрей - это явно не то, чего бы он хотел. И, странно в этом признаваться, но не меньше ему не хватало Томми, который как-то не кажется ему таким уже и малышом, словно он вырос за то время, что они знакомы. А вдруг они больше не встретятся, тогда что? Луи не хотел даже думать, что теперь уж точно обречен на тщетные попытки что-то сделать со своей жизнью, и подумал, что, возможно, стоит меньше пропускать тренировки или вовсе появляться на стадионе без повода, чтобы немного попинать мяч, и, ладно, это могло помочь справиться с тем, что Гарри ушел.

***

Когда он проснулся в пустой квартире, до финала Кубка оставалась неделя. Хорошо, возможно, больше, но он точно мог сказать, что неделя - это минимум, поэтому стоит взять себя в руки. Наверное. Наверное стоит, да. И каждый раз, когда он выходил на пробежку, точнее ехал на стадион и там наматывал круги день за днем, потому что не хотел внимания журналистов, он думал и надеялся, что Гарри позвонит. Он оставил почти тридцать смс для него, еще уйму звонков, но не решался заявиться к нему домой. Это глупо, потому что Гарри не реагировал даже на такие мелочи, как смс. У Луи просто нет шансов, хотя он решительно не понимал, в чем же провинился так, что теперь стал никем для кудрявого, потому что тот вел себя именно как обиженный подросток.

Луи знал, что не стоит прокручивать это у себя в голове каждый раз, когда он добегает до каждого поворота на дорожке, но снова делал это, и, черт, он же должен понять истинную причину. Гарри испугался того, что Луи сказал, и, хорошо, Луи тоже напрягся от своих слов, но ни за что не возьмет их обратно. Потому что это правда, потому что он так сильно любит его, что боится разреветься перед тренером, как девчонка, когда тот будет спрашивать команду о новых подружках, о снимках из утренних газет, потому что у папарацци уже есть материал для десятка фотосетов с Луи и Гарри.

Однажды, и до финала оставалось больше недели, определенно больше, поэтому Луи сложно вспомнить в какой именно день это произошло, но его телефон зазвонил и он уже хотел сбросить вызов, если это был Зейн или еще кому-нибудь от него что-то было нужно, но это оказался Лиам, и Томмо не помнил, когда успел забить его номер в свои контакты.

- Привет, Лиам, не ожидал твоего звонка, - пробормотал он в трубку, придерживая ее плечом и открывая бутылку пива.

- Луи, - воскликнул детский голос, и Томлинсон едва не выпустил пиво.

- Малыш? Ничего себе, ты умеешь пользоваться телефоном?

- Почти. Я хотел воспользоваться папиным, но Лиам сказал, что лучше его. Почему ты не приходишь?

Луи застыл, думая, как же Гарри сформулировал холод в их отношениях Тому. Вздохнув, он облокотился о стол в кухне, делая большой глоток.

- У меня очень много дел, и у твоего папы. Он ведь сейчас занят?

- Наверное, он еще на работе, - и это заставило Луи бросить беглый взгляд на наручные часы, поражаясь, ведь уже около половины одиннадцатого, а Гарри до сих пор на работе, - я очень скучаю. Папочка.

- Я тоже, солнышко, - это было до невозможности трудно.

- Когда ты придешь?

- Ох, Томми, я не знаю. На самом деле, мне очень жаль.

- Так ты ушел? - спросил он, и это было наивно и глупо, потому что нет, это Гарри ушел, но никто никого не имел права обвинять.

- Конечно же нет, что за глупости? Просто у всех взрослых всегда много дел и они накапливаются в самый неподходящий момент.

В трубке послышался шорох и какой-то сдавленный всхлип, отчего Луи почти разлетелся на кусочки.

- Маленький, ложись спать. Мы скоро увидимся, я обещаю, а сейчас уже слишком поздно.

- Правда? Я буду ждать.

- Сладких снов, мой ангел.

- Спокойной ночи.

Томмо не хотел показаться каким-то идиотом или грубым, но сразу же после прощания он повесил трубку, отбрасывая телефон на стол. Если еще двадцать минут назад он думал, стоит ли пить пиво, то теперь ему определенно нужно было что-то крепче.

Он опустошил половину своего бара, потому что с каждым стаканом, глотком прямо из горлышка бутылки, Луи снова слышал детский голос в своей голове, слышал этот всхлип и пил только больше и больше. Это могло стать зависимостью, учитывая, сколько алкоголя он употреблял в последнее время, и это явно не нравилось тренеру.

Но, что самое странное, его тренер ничего не говорил, ни слова по этому поводу, несмотря на иногда слишком резкий и ощутимый запах спиртного. Он неоднозначно качал головой, хотя обычно игрокам доставалось за подобные проступки. Луи же просто пробегал лишние два круга, и то, для его же блага, чтобы немного прийти в себя.

Обычно, когда папарацци не могут словить пару дольше недели, в журналах можно прочитать предположения об их расставании, и это главная причина, почему Луи совсем перестал читать хоть что-нибудь, кроме книг в своем кабинете. В небольшом кабинете, где обычно тем и занимался, что пытался отвлечься от проблем и одиночества, иногда помогало.

***

Если сказать, что мучился один Луи, это будет еще более несправедливо, но Гарри не делал это настолько очевидным. По крайней мере, в офисе шептались о нем и Луи, потому что все умеют читать и любят сплетничать, но он вел себя достойно, как для человека, который разрывался на куски и сам хотел уже ускорить этот процесс.

Он запирался в своем кабинете на целый день, получая задание директора, и не контактируя ни с кем и никак. Ему не нужны эти взгляды, полные жалости, словно одна звезда просто воспользовалась им и теперь бросила. Черт возьми, да кто им дал право думать, что они все знают? Когда Гарри дома и Том уже спит, он приходит к Лиаму, рассказывая ему об этом, и его слишком сильно душат слезы, так что он едва сдерживает кривляния, утыкаясь другу в шею.

Считая себя самым настоящим трусом, Гарри не мог найти оправдания своим действиям. Он видел все сообщения Лу, читал каждое минимум трижды, но все равно бежал от любой возможности встретиться. Было так страшно. И жутко. И его каждый раз душил подступающий к горлу ком, потому что это "я люблю тебя" не выходило их головы.

я тебя люблю

Это так эгоистично, что Гарри просто исчез и ничего не сказал, а еще хуже было видеть, что не он один скучает, что видит, как Томми иногда не может набраться смелости, чтобы сказать это. Ужасно, дико и неправильно. Чего ради они затевали все это, чтобы в один день все лопнуло? Гарри не мог перестать винить себя, он ведь должен быть сильным для своего сына. Да, Луи признался ему, но многие ведь просто ждут того момента, когда смогут ответить.

Проблема в том, что Гарри может, наверное? Ох, это невыносимо, и иногда он тянется к телефону, уже почти набирает номер Луи, и тут же выключает мобильный, потому что это бред. Нельзя.

Он всегда думал, а что, если у них ничего не получится, но сам должен был понять раньше, что и без этих опасок у них ничего не выйдет, потому что Гарри - комок страхов, предрассудков и, прежде всего, он каждый день рядом с Луи будет думать, что все это когда-то кончится, когда-то Луи не захочет обнимать его, держать за руку и найдет, наконец, достойную партию женского пола, заведет детей и это будет все, чего не сможет дать ему Гарри.

Ничего не зная о звонке Тома, он следующим вечером разговаривал с мамой, спрашивал, как дома, и на какой-то момент он захотел увидеть семью, вернуться к ним на несколько дней и почувствовать себя защищенным, отстраненным от проблем и Луи.

- Я очень соскучилась по тебе и малышу. Ты не планировал приехать к нам?

- Ох, мам. Я не знаю, у меня столько дел, я еле успеваю домой к тому времени, как Том ляжет спать.

- Тогда ты не против гостей?

- Что? - хмыкнул Гарри, - мам, ты же ненавидишь это.

- Я слишком сильно люблю своих детей, чтобы так долго не видеть их. Освобождай комнату для нас с папой, мы будем завтра.

Закатив глаза, кудрявый подумал, что, ладно, его мама была права даже сейчас. Они давно не виделись, и ему была необходима сейчас поддержка родного человека, чтобы он смог терроризировать Энн часами, лить слезы на ее плече. Но этого не будет, хотя он не станет скрывать правды. Просто постарается быть более сдержанным, менее эмоциональным, иначе ее сердце не выдержит, и она переедет сюда, а Гарри не нужна жалость, он в принципе ее сторонится, иногда принимая предложения Лиама рассказать все, как есть, и посидеть рядом.

Он был готов к неизбежным вопросам и разговорам, к бесконечному потоку слов и ко всему, что могла устроить его мама, но Энн замерла на пороге, непрерывно смотря на своего сына. Отчим Гарри так же не спускал с него глаз и в мгновение ока они оказались рядом с ним, сжимая в объятиях, и женщина, кажется, даже шмыгнула носом, но быстро дала волю сыну.

- Мы увидим Томми и потом поговорим, хорошо?

Гарри кивнул, заходя в комнату сына, и он чувствовал себя хорошо какое-то время, пока его мама тискала Тома, так восторженно смотрела на него и спрашивала, кажется, все, что только можно спросить у четырехлетнего мальчика. Малыш никогда не сторонился ее, не взирая на то, как часто они виделись. Он был немножко смущен, но обхватил ее шею ручками, и улыбался, когда она гладила его щеки.

Оставив Робина с внуком, Энн утащила сына в гостиную, усаживая на диван. И Гарри чувствовал себя глупо, когда пытался сбежать ненадолго под предлогом "сделать чай" и тому подобные, и мама утягивала его обратно, выжидающе смотря на покрасневшего парня.

- О чем ты хотела поговорить?

- У меня есть глаза и газеты, и я умею читать, Гарри. Робин сказал мне, что смотрел все его матчи, и, даже если он преувеличил, я хочу знать об этом, Хаз.

Гарри тяжело вздохнул, опуская голову на колени Энн. Он часто так делал, когда был подростком и их ждал долгий разговор.

- Издание, в котором я работаю, принадлежит ему.

- Он твой босс?

- Нет, - протянул парень, даже усмехаясь от этой мысли, потому что Луи никогда не будет похож на босса, - он просто владелец, руководит всем его друг. Мы познакомились на совете несколько месяцев назад, и перед этим столкнулись в коридоре.

- Не говори мне такие очевидные штуки, это банально, - они тихо прыснули со смеху, разбавляя серьезную обстановку.

- Он защитил мои идеи рубрик перед Зейном и после мы еще встречались несколько раз. Я не знаю, хотя, черт, Томас опрокинул на него стакан воды.

- Хороший мальчик, - улыбнулась женщина, перебирая кудри сына.

- Постой, кажется, сначала я встретил его в раздевалке после тренировки.

- Ох, Гарольд, с твоей памятью что-то не так.

- У меня просто каша в голове. На стадионе я увидел его синяки и благодаря тебе у меня всегда есть эта мазь, потому что ты говоришь, что я могу упасть в любой момент и мне обязательно нужна эта баночка.

- Не смей язвить, она не занимает так много места, чтобы ты жаловался.

- Хорошо, но когда-нибудь мы поговорим об этом. Так, да, я помог нанести мазь на его раны, кажется, через пару дней ему стало легче. И он был простужен. У него, наверно, слабый иммунитет. Мы поехали в кафе, немного поговорили и он подвез меня, спросил номер. Знаешь, я не смогу говорить все, потому что прошло много времени. Мы иногда встречались, и играли в футбол, он научил Тома отбивать мяч. Потом он предложил провести несколько дней в Альпах, я говорил тебе. И тогда у Тома случился приступ.

Энн нахмурилась, с тревогой вспоминая тот день, когда Гарри звонил ей и рассказывал о судорогах. Она не могла представить, как ее сын пережил это, когда сама она ужасалась от одних слов.

- Он был рядом с тобой?

- Он спас ему жизнь. Он спас мне жизнь, мам, я не.. я не знаю, как его отблагодарить.

- Тогда что же не так? Ты не выглядишь счастливым, а ваши фото перестали появляться на всех обложках, многие говорят, что это была короткая вспышка.

- Мы поцеловались тогда. То есть, мы нравились друг другу, он сделал первый шаг, и я просто согласился на это. Той ночью Том назвал его папой.

- Правда? - удивленно и довольно громко спросила Энн, - ничего себе, Гарри. Ты ничего не говорил, почему?

- Я думал, он и не вспомнит об этом, но это повторялось. Я не против этого.

- Тогда что случилось, милый? Все было так хорошо, вы отлично смотритесь вместе, он помог тебе пережить этот ужас, он спас тебя от его последствий. Разве тебе нужно что-то еще? Что-то пошло не так?

- Мы остались у него ночевать и он сказал.. Ладно, он сказал, что любит меня.

- Господи, - выдохнула она, - господи, боже, Гарри, почему ты так боишься этого? Ты не любишь его?

- Дело даже не в том, люблю ли я его, я просто, я трус, черт возьми. Я не знаю его так хорошо, возможно. И у меня есть сын.

- Томми принял его, если ты не видишь это, - без укора сказала Энн, - тебе некуда бежать и у тебя нет аргументов, Гарри. Зачем ты так пытаешься их найти?

Гарри сжался, закрывая лицо руками. Это оказалось сложней, чем он думал, потому что Лиам просто слушал его, не говоря, что он придурок и поступает ужасно. Он разбивает сердце небезразличного себе человека, это жестоко, но еще хуже, что у него на самом деле нет причин для этого. Мама ласково поглаживала его по макушке, но это вряд ли могло спасти.

- Я постоянно думаю, что он может оказаться таким же.

- Таким же, как.. Ох, дорогой, нет, нет, это уже в прошлом, вы никогда больше не встретитесь. Поверь мне, лучше просто забудь о нем, у тебя есть сын и это единственное что ты мог получить. Все будет хорошо, я не думаю, что Луи такой.

- Я не знаю, - Гарри закрыл глаза, немного успокаиваясь, - не знаю, он просто очень резко признался. Может, он вообще не хотел это говорить.

- Ты говорил, что скоро финальный матч Кубка Англии, возможно, стоит встретиться после него? Я говорю о том, чтобы просто поддержать его на трибунах, ему это важно. И, знаешь, Томми скучает.

- Да, он скучает. Но что мне говорить Луи? Может, он забыл об этом, ты не думала?

- Как бы там ни было, вы должны поговорить. Вы не такие юные, чтобы совершать глупые ошибки, так что ты должен быть на матче.

- Я подумаю.

***

Алкоголь и тренировки как-то пагубно влияли на Луи, но он и не думал останавливаться, он уверял себя и всех вокруг, что он в порядке. Он был уже в Лондоне, после той порции возмущения, которой он наградил тренера и товарищей по команде из-за выездного матча. Он правда не любил это, почему нельзя хоть раз сыграть финал, не покидая города?

Они все должны были давать пресс-конференцию, общаться с репортерами и терпеть эти вспышки фотокамер, а в раздевалке перед самим матчем Луи успел наслушаться историй о том, как почти вся команда после финала будет проводить время с девушками. Кто-то даже женится и устраивает мальчишник, и Луи чувствовал себя сволочью, потому что даже не мог вспомнить имя невесты, хотя несколько недель назад часто общался с этим счастливчиком.

Глупо, что он дает внутренней борьбе выйти наружу, отразиться на его отношениях с игроками и тренером, повлиять на результат матча. Глупо, но что он мог, он был жалок даже для самого себя, ему было противно.

Он был только рад, что финальная встреча их команды будет не с Ливерпулем, а Челси, потому что ему не нравились те напыщенные парни, и некоторые из них играли не совсем чисто. Хоть в чем-то судьба на его стороне, хотя он и так не верит в победу, потому что не за чем. Зачем ему кубок, если он будет пылиться на полках. На полке чуть больше, но это не важно.

С началом матча, Луи почти не касался мяча. Странно, что капитан не особо старался это сделать, так как все его начинающие атаки прерывались довольно просто и по его же глупым ошибкам. Он не видел своих игроков, видел только зеленую траву и разочарованные лица фанатов. Теперь он сволочь дважды, которая из-за своих проблем отбирает надежду у других людей.

И Луи не знал, зачем он пытался снова завоевать лидерство, когда представлял слова комментатора о том, что сегодня Манчестер ждет поражение. Крупное поражение, возможно, даже самый провальный финальный матч за всю историю клуба, а Луи подавал такие надежды, и он обрывал мысли в этом моменте, потому что, если он проиграет, это не значит, что скоро его ждет похоронная церемония.

Крик, вопли фанатов, раздраженное лицо тренера и футболисты, которые разводили руки в стороны - он не мог себе этого простить, как не пытался. Первый тайм - явно не его время. Может быть, во втором станет лучше, но когда в их ворота залетел мяч, Томмо упал на сырую траву, прижимая руки к лицу. Ему нужно было немного уверенности, немного поддержки кого-то важного, чтобы он посмотрел в ложе для прессы и увидел там знакомое лицо, да Господи, Боже, хотя бы Зейна, но там не было и его.

Что же, он знал, на что шел. У каждого есть поражения, и сегодня он увидит свое, и самое страшное то, что он правда будет только беспомощным зрителем этого цирка. Трибуны плыли перед глазами до конца этого проклятого первого тайма, и захотелось придушить судью за дополнительное время, потому что даже основные сорок пять минут он выдержал с трудом.

Завалившись в раздевалку, он даже не удосужился выслушать крики тренера, потому что он не в том состоянии, чтобы сделать хоть что-нибудь, он хотел оглохнуть, может, стало бы легче.

- Ты снова пил эту дрянь? - тихо спросил тренер, подходя к капитану. На этот раз Томмо был благодарен за относительную тишину.

- Да, - он сплюнул на пол, - извините, правда, мы проиграем.

- Не смей так говорить. Никогда, потому что ты не чертова золотая задница, ты капитан, и ты сейчас подводишь команду. Ты подводишь людей, которые хотели, чтобы ты был здесь.

Томлинсон тяжело выдыхал, сидя на скамейке. Он не был настроен на душевный разговор, но чувствовал, что хочет выслушать мужчину.

- Луи, я не твой отец, дядя или кто там еще должен вправлять мозги, поэтому не стану этого делать. Знаешь, у всех было такое. Не стоит ставить на себе крест, ты нужен нам сейчас. И ему тоже. Поверь в это, просто выйди на поле и представь, что он был бы твоим призом. Ты многое бы сделал ради этого, так ведь? Ты можешь.

Луи неопределенно кивнул, все еще не в состоянии собрать кусочки своего сердца, но кивнул, потому что это его тренер и он не сможет быть спокойным, если подведет и его. Если потеряет и футбол тоже.

Мужчина ушел и у команды оставалось еще немного времени перед началом второго тайма. Просто сдавливало горло от того, что предстоит еще как минимум сорок пять минут пыток на поле и абсолютного позора. Игроки расступились у входа, то ли выпуская тренера, то ли вошел кто-то еще, но появление этой фигуры явно получило одобрение от парней. Несколько человек даже похлопали этого некто по плечу, подталкивая вперед.

Луи поднялся со скамьи, отчего голова снова кружилась, и посмотрел без интереса в сторону входа, потому что что-то заставило его товарищей по команде впервые улыбнуться за все время матча.

Он сходит с ума, если уже не сошел, потому что видит галлюцинации. Он видит этого парня, с бесконечно длинными ногами, длинными кудрями и таким реалистичным блеском в зеленых глазах, что не может принять за выдумку.

Невозможно выдержать, и Луи падает на колени, обвивая бедра ангела руками мертвой хваткой, он только слышит, как все стремительно покидают раздевалку, и начинает рыдать навзрыд, как ребенок, который видел плохой сон. Двухнедельный плохой сон.

- Господи, - он дышит прерывисто, стараясь шептать, - Господи, не уходи, пожалуйста, Гарри.

Он бы не смог уйти, потому что Луи его не выпустит, кажется, никогда, и улыбается сквозь собственные слезы. Гарри осторожно опускается на колени рядом с ним, обнимая и прижимая к себе так сильно, что заставляет Луи практически сломать ему ребра. Пальцы судорожно сжимали футбольную форму на плечах Томмо и Гарри задыхался от того, как дрожал парень в его руках, как он сам ничего не понимал, просто цеплялся за Луи.

- Я люблю тебя, - вопреки всему сказал Луи, впутываясь пальцами в кудри.

- Я тоже, - прошептал парень, зажмуриваясь и чувствуя жар в сердце, но он впервые поступал так, как нужно и так, как хотел.

- Что? - Луи отстранил его от себя, заглядывая в глаза, - что ты сказал?

- Я люблю тебя. Лу, очень люблю, прости меня.

Они вцепились в друг друга, что, если бы не одежда, до крови разодрали бы кожу, вслепую находя чужие губы и с ошеломляющим желанием и любовью впились в них, закрывая глаза. Любовь не может быть такой болезненной, что даже когда они кусают губы, они счастливы, потому что не игра на камеру называется любовью, не легкие прикосновения, а до боли крепкие поцелуи, когда уже все тело ломит от чего-то резкого и сильного, но никто не убегает друг от друга. Больше никто не бежит.

Перед глазами пляшут звезды, и Гарри распахивает их, чтобы видеть Луи перед собой, чтобы упасть в его объятия и начать, наконец, дышать, глубоко, судорожно, но потихоньку набирая в легкие кислород вместо яда.

Издалека послышался свист, потому что, хорошо, они были не одни, но им все равно. Игроки столпились в дверях вместе с тренером и были уверены, что победа уже в их руках. Им пришлось подняться с пола, потому что скоро продолжится игра, а в дверях была какая-то возня, и вскоре кто-то из футболистов поднял на руки малыша, который тыкал пальцем в сторону Луи.

- Томми, - Томлинсон прохрипел не своим голосом и прокашлялся, прежде чем взять мальчика на руки.

- Папочка, - сказал мальчик и со стороны послышался сентиментальные деланные вздохи парней, но это правда было слишком умилительно, чтобы они сдержались.

Тренер оповестил всех, что у них три минуты, и стадион ждет их, а Гарри подошел к Луи и стер несколько невысохших дорожек от слез.

- У тебя все получится, - прошептал он, - я верю в тебя.

Странно, но Луи и сам верил теперь во все, что он сможет сделать.

Несмотря на гул фанатов и ликование противника, Томмо знал, что обязан сделать атаку, и передать мяч товарищу, потому что его обязательно кто-то столкнет с цели.

Раз за разом они все ближе прорывались к воротам, и Гарри скрестил пальцы, он очень хотел этой победы. Луи мог сделать это, и его сердце замерло, стоило Томлинсону копнуть мяч, уже практически отлетая от ворот из-за столкновения с защитником. Он не мог сказать, забил ли, но слышал оглушительный вой трибун, и широко улыбнулся, бросаясь в объятия игроков.

Остаток матча прошел для него в эйфории, потому что он делал все, дабы не получить дополнительные таймы и поскорее увидеть Гарри и Тома. Он хотел этот второй гол, который закончил бы встречу с лондонской командой, но его автором стал не он, а их новоиспеченный жених, который увидел удачный момент для атаки и это случилось за десять минут до конца игры, поэтому можно было считать, что чемпион определен.

Прорываясь через толпу журналистов и репортеров после окончания матча, он залетел в душевую, как можно быстрее смывая с себя пот и расслабляясь от потоков горячей воды. Его ждала только церемония награждения, много рукопожатий от арбитров и представителей клуба, и все это время, пока сверху летела тонна конфетти, он смотрел в одну точку и видел Гарри, который широко улыбался ему. Конечно, вся команда ждала этого момента несколько месяцев, хотя, по правде, они шли к этому всю свою жизнь.

Но Луи отнекивался от своего присутствия на праздновании победы, и никто не мог сказать ему что-то, потому что они были свидетелями той сцены в раздевалке, и ему было, с кем провести этот вечер.

Он сжал в объятиях ничего не ожидавшего Гарри, стоящего к нему спиной, и зацеловывал все его лицо, не давая даже поздравить. Луи отлепился от его губ только после тактичного покашливания со стороны, и увидел, как незнакомая ему женщина держит на руках Тома.

- Мам, - сказал Гарри, и Луи чуть не пискнул, потому что чувствовал себя неуютно, - это Луи.

- О, да, я поняла, милый, - прыснула она, - вообще-то мы хотели поговорить с тобой о том, что могли бы забрать Тома на несколько дней к себе, если ты не против? Он сказал, что соскучился по тете, а Джемма хотела увидеть его.

- Он правда так сказал?

- Если ты мне не веришь, то это очень оскорбительно с твоей стороны, - хмыкнула женщина, - я Энн, дорогой, зови меня просто Энн.

Луи пожал ее протянутую руку и опустил ладони на плечи Гарри, успокаивающе поглаживая. Он знал этот страх в глазах, страх Гарри отпустить сына куда-то без его присутствия.

- Не волнуйся, любимый, все будет хорошо. Ничего плохого не случится, если он увидит семью. И мы сможем побыть вместе, так ведь?

Щеки Гарри покрылись румянцем от явного намека в словах, и он почти вскипел, не в силах злиться на Луи сейчас.

- Как ты смеешь говорить об этом при моей маме?

- Я хочу еще внуков, - встряла Энн.

Их спор мог закончиться безрезультативно, но Луи удалось уговорить Гарри отпустить сына к родителям, потому что, в случае чего, они могут приехать к ним, ведь Холмс-Чапел в часе езды от Манчестера, в который они смогут вернуться завтра.

И, кажется, мама Гарри была счастлива видеть его с Луи, хотя Томлинсон немного зажался и был смущен, но Энн определенно будет на его стороне, если вдруг ему нужно будет умолять Гарри согласиться на второго ребенка. Если это возможно. Но не сейчас, сейчас они ехали в гостиничный номер, и у папарацци, наконец-то, снова появилась работа, потому что сегодня вряд ли кто-то предположит, что Луи и Гарри расстались.

- Как же я устал, - промычал Луи, плюхаясь на огромную кровать, - я так хочу спать.

Он повернулся к Гарри, который был по пояс укрыт одеялом, и завороженно смотрел на него, отчего Луи улыбнулся и прижал его к себе, потому что он, наконец-то, может спать спокойно.

Его пальцы наматывали кудри тонкой полоской темных волос, иногда нежно массируя кожу головы, от чего Гарри готов был застонать, но только хихикал в изгиб шеи, и осторожно водил пальцем по татуировке на ключицах Томмо. Странно, что никто не говорил "спокойной ночи", несмотря на то, как сильно хотелось спать.

- Я люблю тебя, - шепнул Луи, - только не убегай.

Гарри оставил влажный поцелуй на его шее, крепко обвивая руками.

- Я тоже люблю тебя.

Дата добавления: 2015-10-29