Мои ранние годы

Я родился политзаключенным в Северной Корее

История моей семья

Мое севернокорейское имя – Шин Ин-Кун (Южнокорейское имя – Шин Донг-Хук). Я родился 19 ноября 1982 года. Я родился политзаключенным в Северной Корее.

Насколько мне известно, мой отец, Шин Кьонг-Соп, родился в 1946 году в деревне Йонджун-ни в районе Мундок, в провинции Южный Пхеньян, рядом с Пхеньяном, Северная Корея. Он был 11-м из 12 братьев. В 1965 году, когда ему было всего 19 лет, с его семьей случилась большая трагедия.

Ночью, перед рассветом, полицейские вломились в его дом, вынесли всю мебель и погрузили всю семью в фургон. На следующий день они были доставлены в лагерь №14, который находится под управлением Государственной Службы Безопасности (ГСБ)

С того момента, как они туда приехали, их всех разделили и обращались с ними как с животными. Мой отец после этого ничего не знал о своих братьях, если не считать нескольких встреч с его младшим братом в одном тюремном блоке. Моему отцу была назначена работа механика в лагере, и он выполнял свою работу настолько хорошо, что в один день его настигла награда: ему разрешили жениться на солагернице, Чанг Хе-Кьонг. С того времени они были мужем и женой.

Им разрешили провести вместе всего 5 дней, после чего их разделили снова. С того момента моим матери и отцу не разрешалось видеть друг друга, за исключением особых случаев, когда они проявляли особо высокие результаты в своих рабочих обязанностях.

Также мне известно о моем брате, который родился на несколько лет раньше меня, но я его плохо помню. Я видел его всего 3 или 4 раза, пока его не казнили в лагере в 1996 году. Возможно, он жил с моей матерью и мной, когда мы, два брата, были еще детьми. Как бы там ни было, я не помню ни чтобы он когда-то жил в одном доме со мной, ни вообще что я его видел в ранние годы.

Мои ранние годы

Первые 12 лет моей жизни я мог жить с мамой. Моя мать работала на ферме. Ее рабочий день начинался в 5 часов утра, а домой она возвращалась в 11 часов вечера. Так как она была постоянна занята, я не особо помню, чтобы между мной и ею была какая-то привязанность.

Она приносила домой 900 грамм зерна для себя и 400 мне, 3 куска маринованной капусты и очень маленькую корзинку с углем. Фактически ее работа заканчивалась около 9:30 вечера, но ее принуждали посещать ежедневные Собрания по Идейной Борьбе, которые длились по полтора часа.

На самом деле цель этих собраний была наказывать заключенных за то, что они не выполняли рабочий план в полном объеме, нарушали правила и т. д. В течение этого времени заключенные должны были выступать с обвинениями друг против друга и бить других заключенных. С 11 вечера был комендантский час, и заключенным запрещалось находиться за пределами их корпусов. Это был стандартный распорядок для всех заключенных лагеря.

Я смутно припоминаю, как я часто ходил с ней на работу, но она всегда была слишком занята, чтобы проявлять свою любовь ко мне. Сегодня я помню мою мать, но у меня нет никаких чувств к ней.

Я помню, как в один день меня отправили в 5-летнюю начальную школу внутри лагеря, где меня научили читать, писать, складывать и вычитать, и ничему более. Я не помню своего первого дня в школе. Но я помню сейчас, что в каждом классе было по 30 детей, на каждый год обучения приходилось по 2-3 класса, итого выходит, что в лагерной школе было около 400 детей. Меня никогда не интересовало откуда они пришли, родились ли они в лагере, как и я, или были туда отправлены, будучи еще детьми.

Однажды, когда мне было 9 лет, мой школьный учитель, который всегда носил униформу ГСБ, при обыске детей обнаружил 5 зерен пшеницы в кармане одной девочки. Он заставил ее стать на колени прямо напротив нас и начал бить ее дубинкой по голове в течение часа, до тех пор, пока она не потеряла сознание. К моему удивлению, крови на ее голове не было, но в результате этого наказания на ее макушке выросло большое количество шишек. Мы отнесли ее домой, а на следующий день нам сообщили, что ночью она умерла, не проронив ни звука.

Ребенка избили до смерти, и никто не ответил за это, никто не был наказан! Школьные учителя в своих формах ГСБ могли делать все, что им вздумается. Это не было исключительным, из ряда вон выходящим случаем. В лагере №14 это было обычным будничным делом.

Когда мне было 10 лет, я как-то шел за матерью на работу на рисовые поля, так как детям было приказано помогать матерям сеять рис. Работа начиналась в 9 часов утра, и мы должны строго выполнять рабочий план. В тот самый день моя мать была очень слаба и бледна с самого утра. Она пожаловалась на головную боль. Но по правилам лагеря, никого от работы не освобождали. Я очень старался, чтобыпомочь маме. Тем не менее, работали мы очень меделенно.

Офицер ГСБ был в бешенстве от нашей медленной работы. Он приказал моей матери стать на колени на грунтовой дороге, поднявши руки прямо к солнцу, в то время как другие заключенные обедали. Я смотрел на это, но ничем не мог помочь. Точно через полтора часа офицер подошел к ней и приказал начать работать. Она и так была слаба, сильно наказана и осталась без обеда. Несмотря на это, она старалась изо всех сил, пока не упала в обморок около 3-х часов дня. Той ночью она два часа стояла на коленях, и 40 заключенных обвиняли ее в лени на кошмарном вечернем наказательном собрании.

Когда мне исполнилось 12 лет, меня отправили в среднюю школу, а потом и на работу. Меня отделили от матери, и я оставался с другими детьми. В средней школе, собственно, занятий и не было. Нам давали разные виды работ: убирать сорняки, собирать урожай, удобрять землю и т. д. Никакой учебы, только работа.

Дата добавления: 2015-10-28