Читайте также:
|
|
С тех пор Субхашбхай стал обходить нас стороной. По негласному соглашению, мы не рассказали никому, кроме Техмула, о его недостойном поступке. Тревожило, однако, бесстыдство, с которым он попытался втянуть Вималананду в свои планы. Это наводило на мысль, что нежелательные влияния начали воздействовать на жизнь Вималананды. Возможно, это была его личная доля общебомбейского проклятия. Вскоре Бомбей ещё раз напомнил нам о своей скверной природе. Как-то перед началом скачек Вималананда указал мне на высокого взлохмаченного садху, стоявшего перед трибуной бомбейского ипподрома и оживлённо обсуждавшего с женщиной программу скачек.
Вот он наш Шанкаргириджи… - проговорил Вималананда.
Тот самый Шанкаргириджи? - удивился я.
Тот самый, - ответил Вималананда.
Я внимательнее вгляделся в садху, столь же очарованный наружностью - говорили, что ему было не менее ста двадцати пяти лет, - сколь и разочарованный поведением этого человека в далёком 1949 году во время происшествия с Рану. Вималананда, скитаясь в джунглях вместе с Шанкаргириджи, воспринял видение смерти своего девятилетнего сына по имени Рану. На это сообщение Шанкаргириджи наплевал самым недвусмысленным образом. Тем не менее Вималананда настоял на возвращении в Бомбей и приехал как раз вовремя, чтобы застать Рану в живых. Но спасти мальчика было уже невозможно.
Теперь, кроме возбуждения своего азарта, он, кажется, ничем больше не занимается, - пробормотал Вималананда. - Когда его навещают ученики, он усаживает их за стол и заставляет играть в карты. Он вправе поступать как хочет, но мне не нравится, когда садху подаёт дурной пример тем, кто менее преуспел в садхане, чем он.
На этом разговор закончился, и я пошёл на « кольцо » делать ставки. А вечером Вималананда совершенно неожиданно для меня рассказал следующую историю:
Жила-была женщина, которая в качестве личной садханы каждый день готовила для своего гуру роти (лепёшки из зерна). И случилось так, что гуру её был не кто иной, как риши Дурвасас. Каждый день она вброд переходила реку, отделявшую её дом от лачуги Дурвасаса. И вот однажды в сезон дождей вода в реке поднялась так высоко, что когда она принесла Дурвасасу обед, она не могла перейти реку обратно. Она стала причитать, что её муж останется без ужина. Она горько плакала, и Дурвасас сказал: «И что ты так расшумелась? Иди к реке и скажи ей: «Ма, если Дурвасас не съел ни одной из моих роти, дай мне пройти. Но если он съел хоть одну, прегради мне путь». Женщина хотела возразить - она много раз своими глазами видела, как он ел зерно. Но Дурвасас сказал: «Ступай!» Зная, что от него можно и проклятия дождаться, она не стала перечить. Она спустилась к реке и произнесла слова, которым он научил её, и вода отступила настолько, что она смогла вернуться домой.
Она была крайне озадачена. Вечером, готовя ужин для мужа, она не могла думать ни о чём другом, кроме как о происшествии с Дурвасасом. Готовя пищу, никогда не стоит отвлекаться на посторонние вещи. Поскольку она своими ограниченными мозгами пыталась всё время понять, что же произошло, она забыла посолить пищу. Когда она с отсутствующим видом накрыла мужу на стол и он попробовал пищу, он спросил, заметив её состояние: «Что с тобой, солнышко?» Она, насторожившись, ответила: «Ничего, всё в порядке». На что он мягко сказал: «Тогда почему же ты не посолила пищу? Раньше ты никогда этого не забывала». Она совсем смутилась и всё рассказала мужу, закончив свою повесть словами: «Как же он это сделал?» Муж сказал: «О, это сущий пустяк. Давай проведём эксперимент. Вода всё ещё высока, не так ли? Завтра, когда ты пойдёшь кормить своего риши, скажи реке: «Ма, если мой муж никогда не занимался любовью со мной, дай мне пройти. Но если он хоть раз переспал со мной, прегради мне путь».
Это для женщины было уже слишком. Она родила от мужа восьмерых детей! Как же он мог утверждать, что ни разу не переспал с ней? Но муж не желал слушать никаких отговорок. На следующее утро река разлилась ещё сильнее прежнего. Но когда она произнесла слова, которым научил её муж, вода спала и она перешла на другой берег.
Она сидела и смотрела, как Дурвасас поедал зерно. Когда он закончил, она рассказала ему о том, что случилось утром. Услышав, каким словам научил её муж, Дурвасас сказал: «Больше ко мне не ходи. У твоего мужа светлая голова, он сам позаботится о тебе».
Вималананда замолк. Я читал похожую историю в сборнике индийских сказок и думал, что он просто повторяет мне её для лучшего усвоения. Но Рошни отозвала меня в сторону и сказала:
Не знаю, как насчёт Дурвасаса, а с Вималанандой это произошло на самом деле, я видела это. Женщина с лепёшками - это его жена, река - это на самом деле бомбейская гавань, которую она переплывала на пароме, чтобы покормить своего гуру Шанкаргириджи, жившего тогда на том берегу, в Алибаге. Несколько раз казалось, что паром не доплывёт, но она произносила слова, океан стихал, и паром переправлялся на другой берег.
К тому времени я знал жену Вималананды уже несколько лет, и наши отношения складывались неплохо. В своё время она сама настояла на свадьбе, несмотря на смертельный страх, который вселило в неё совместное посещение смашана. На всём протяжении их супружества она не переставала считать Вималананду бездельником, неспособным вести нормальный образ жизни и хорошо зарабатывать. Из этой истории я понял, что даже слова собственного гуру не поколебали её убеждения. Насколько же глубоко проникает влияние рнанубандхан в нашу жизнь, и есть ли предел боли, которую это влияние способно нам причинить?
В октябре 1982 года Сатурн перешёл в Весы и соединился с Луной в моём гороскопе (а также в гороскопе Рошни). Влияние саде сати усилилось. События начали быстро разворачиваться после того, как Рошни уехала в Восточную Азию на стажировку. Сначала у Вималананды, которому в последние недели стало особенно тяжело дышать, установили закупорочную сердечную недостаточность. Я нянчился с ним, как с ребёнком, следя за тем, чтобы он вовремя принимал лекарства и не вставал с постели. Я позволял ему не больше одной сигареты в день. Но я видел, как угасал его интерес к собственному телу. Он почти не прибегал к чудо-средствам, к своим необычным способностям, с помощью которых он на моих глазах легко исцелял себя в прошлом. Возможные последствия очень тревожили меня, но никакое решение не приходило в голову.
Как раз в это время после ряда трудовых конфликтов забастовали конюхи пунского ипподрома. Демонстрация переросла в насилие. Полиция открыла огонь, чтобы обуздать толпу, и три конюха были ранены, причём одного из них пуля буквально кастрировала. Участвовавший в этом офицер полиции оказался другом Техмула и живо описал нам сцены сражения, с точки зрения представителя правопорядка. Это был старательный молодой человек, немного важничавший своим положением, в его речи мелькали такие мужественные замечания, как: « Это очень опасно, сэр, очень страшно, когда толпа рабочих напирает на вас. Вы не знаете, что это такое, сэр, а я знаю, и говорю вам, что толпа рабочих - это настоящее испытание для мужчины ».
Бомбейский ипподром тоже бастовал, и хотя здесь обошлось без кровопролития, из-за недостатка рабочих рук мне каждый день приходилось отправляться на конюшню и помогать Техмулу тренировать лошадей. Мне и раньше доводилось наблюдать работу с лошадьми наездников-любителей и ощущать при этом, что сам я справился бы с этой работой не хуже. К счастью для меня, старший конюх Фахруддин сжалился надо мной и поручил мне пожилого мерина Онслота. Я выводил его на прогулку вокруг конюшен и впервые в жизни на собственном опыте почувствовал, что значит управлять полутора тысячами фунтов живого веса нервной чистокровной лошади. Онслот почти не брыкался, но любил кусаться, и я держался подальше от его морды. Только однажды он встал на дыбы, просто так, чтобы показать мне, кто здесь начальник, но на помощь поспешили Фахруддин и кузнец Находаджи, и совместными усилиями мы поставили гордого скакуна на место.
Дата добавления: 2015-10-31; просмотров: 114 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
Но тогда сиддхи пракрити можно применить в любой войне. | | | По крайней мере, - сказал Вималананда, когда я, присев на его кровать, докладывал о своих подвигах, - эту стачку устроили не коммунисты. |