Какое оскорбление брадобреям!

Что ж, Бирбал хотел рассчитаться с брадобреем его же монетой. Он сказал: «Взгляни, на кого я стал похож, мой господин. Разве не предстал бы я перед тобой гладко выбритым, если бы нашёл хоть одного брадобрея? По правде сказать, и отца-то вашего я едва узнал, так он весь зарос волосами. Он шлёт вам свои благословения и он попросил вас… если это никого не затруднит…» - «Что?! Говори сейчас же!» - взревел Акбар. «Ваш отец попросил вас прислать ему хорошего брадобрея, если у вас есть такой на примете». - «О чём речь! - великодушно прогремел император. - В самом деле, давайте пошлём ему нашего доброго брадобрея. Он сам указал нам дорогу в рай, по которой путешествовал неоднократно, и он заслуживает того, чтобы отправиться туда вновь». Так брадобрею пришёл конец.

- Неужели Акбар его действительно сжег?

- Трудно сказать. Есть разные варианты. По одним, его сожгли, а по другим - он избежал участи шашлыка чистосердечным признанием и оставшуюся жизнь провёл в тюрьме за попытку убить Бирбала. Какова бы ни была его дальнейшая судьба, он получил хороший урок, что подкрепляет мои слова. Если бы Бирбал защищал свою жизнь силой, его враги набросились бы на него скопом и растерзали. Но он обманул их и спасся. И я позволяю себе обман, чтобы, с божьей помощью, спасти тех, кого люблю, и тех, кто любит меня.

Ты позволяешь себе обманывать даже тех, кто сражается за тебя? - Вопрос был явно провокационным.

Да, даже таких, как Рошни и её семья.

Рошни, которая тем временем вернулась с работы и мирно вязала в кресле, с шутливой обидой взглянула на него поверх очков. В глазах её светилась любовь.

- Разве обман не влечёт карму?

- Карму влечёт всё. Но если ты обманываешь людей, не прибегая, говоря буквально, ко лжи, карма значительно уменьшается. Вспомни Юдхиштхиру и его « наро ва кунджаро ва ».

У сына Дроначарьи было такое же имя, как у одного боевого слона - Ашваттхама. Во время великой войны, которая, как утверждает « Махабхарата », началась из-за того, что Дроначарья якобы объявил себя непобедимым, Кришна сделал так, что убит был слон, но при этом был пущен слух, что убит человек. Услышав эту весть, встревоженный Дроначарья пришёл к Юдхиштхире, чьё имя читалось как « правдивость », чтобы узнать, жив его сын или нет. Хотя они сражались в войне на разных сторонах, Дроначарья, бывший гуру Юдхиштхиры в военном искусстве, знал, что Юдхиштхира не сможет солгать ему. И действительно, Юдхиштхира громко ответил: « Ашваттхама мертв !» А затем, пользуясь наставлениями Кришны, шепотом произнёс: « Наро ва куджаро ва », то есть « слон или человек ». Дроначарья, слышавший только первую фразу, ошибочно заключил, что сын мертв. Боевой дух покинул его, и вскоре он был убит. Это было на руку Кришне и Юдхиштхире. Но хоть они и соблюли букву правды, слова Юдхиштхиры имели последствия лжи. Из-за этого обмана Юдхиштхире снова пришлось шагать по земле, тогда как прежде, в силу своей нерушимой приверженности правде, он мог шагать над землей в одном футе от её поверхности. Если таково было следствие « значительно уменьшенной » кармы, то что бы случилось с Юдхиштхирой, если бы он пошёл на открытую гуру дроху, сообщая явную ложь в лицо своему учителю. Об этом даже думать не хочется.

Мне вот что непонятно в этой истории, - сказал я Вималананде. - Почему карма за ложь пристала не к Кришне, а к Юдхиштхире? Ведь это Кришна заставил его нарушить личную дхарму и произнести то, что по сути своей было равносильно лжи.

Очень просто, - ответил Вималананда. - Кришна не отождествлял себя со своим советом, а Юдхиштхира отождествил себя с обманом своего гуру. Кришна - это йогешвара, властелин и знаток йоги. Карма стекает с него, как с гуся вода. Он может придумать игру, воплотить её в жизнь, довести до конца - и всё-таки оставаться кармически не затронутым наблюдателем. Ох уж этот Кришна! Никому не под силу охватить в целом его игру!

Вималананда посмотрел на Рошни и Чоту и затем продолжил:

Всякий раз, когда ты действуешь с самоотождествлением, мой мальчик, создаётся карма, сколь бы ни были благородны твои побуждения. И быстро нарастают рнанубандханы, когда твоя карма толкает тебя лезть из кожи вон, бежать и спасать кого-то. Уж это я очень хорошо знаю. Отец Рошни, старина Фарам, очень любил меня и заботился обо мне, а я, в свою очередь, заботился о нём. Я даже несколько раз отодвигал его смерть. Можете спросить Чоту, если не верите.

Чоту тяжело покачал головой.

К сожалению, под конец жизни что-то случилось с его умом - Махакала, олицетворение смерти, подначивал его - и он стал подолгу спорить со мной. Но дело не в этом, а в том, что он не однажды обманывал меня. Я предупреждал его, чтобы он бросил эти опасные игры, но он снова принимался за своё. Он всегда был упрямым.

Это продолжалось довольно долго, и вот однажды мне нужно было поехать в Дели. Я предупредил его, чтобы он не ел рыбу, говядину и свинину, пока я не вернусь в Бомбей. Он был персом, а персы едят всё подряд. Я также просил его не проклинать меня ни в коем случае, так как я знал, что для Махакалы это будет поводом, чтобы завладеть им. Ещё я сказал: «Я знаю, ты не хочешь меня слушать, и собираешься есть мясо и поносить меня. Но ты не беспокойся: даже если ты умрёшь, я позабочусь о твоих детях». Я пообещал его жене и детям, что как только он умрёт, я приеду немедленно, где бы это известие меня ни застало, и взял с них обещание не трогать тело до моего возвращения. После этого я уехал.

Окончив свои дела в Дели, я поехал на юг к одной священной горе. Женщин туда не допускают, а мужчинам разрешено восхождение только один день в году - вдень Маха Шиваратри. Восхождение начинается ранним утром, затем - богослужение в храме Шивы и быстрый спуск. Любопытным и неискренним там делать нечего.

Когда я впервые оказался у этой горы, спустя месяц после смерти Вималананды, я узнал, что не так давно в один из дней Маха Шиваратри две сотни мужчин сбились с пути и умерли от перенапряжения. Какая, должно быть, адская работа выпала на долю тех, кому пришлось стаскивать с горы такое количество трупов.

Гора заросла непроходимыми джунглями, в которых обитает множество опасных зверей. А ещё там живёт огромных размеров слон, и мы с ним лучшие друзья. Когда бы я ни оказался там, он всегда присаживался к костру и хоботом перебирал мои волосы. Конечно, это не обычный слон. Под внешностью слона скрывается совсем другое существо.

Итак, я сидел у костра, поддерживая с его помощью связь с «любимыми, родными и далёкими», как вдруг я увидел перед собой мёртвое тело моего друга Фарама. Потом я увидел, как он ел рыбу и обзывал меня всеми скверными именами, под конец сказав: «В жизни больше не хочу видеть его проклятого лица!» Только он это произнёс, тело его опрокинулось, и он умер. Из этого видения я заключил, что он мертв.

- А что, если видение было ложным? Ты об этом подумал?

Огонь никогда не лжет. Эфирные существа могут случайно исказить правду, но огонь никогда тебя не обманет. Я не сомневался, что он мертв, и меня охватило отчаяние. Как я мог вовремя успеть в Бомбей на похороны и как я мог сдержать данное его детям обещание? Обещание было действием, причиной. Теперь на меня обрушилось противодействие - следствие. Я всегда был убеждён, что обещания надо выполнять. Но я сидел на вершине горы, вдали от всякой цивилизации. Я должен был дойти до дороги, дождаться автобуса, доехать до ближайшего города и только там сесть на поезд или на самолёт. На всё это потребовалось бы не менее двух дней. А меня ждали в Бомбее с минуты на минуту. Положение моё выглядело безнадёжным.

Пока я мучился из-за всех этих проблем, ко мне подошёл мой слон, потрепал меня хоботом и спросил: «Что случилось?» Я объяснил, и он сказал: «Я сделаю так, что ты немедленно попадёшь в Бомбей. Но сначала пообещай мне, что не будешь воскрешать своего друга». Он знал меня хорошо. Другого выхода не было, и я пообещал. Ещё одно обещание, ещё одна карма. «Закрой глаза», - велел он. Когда я открыл их, то обнаружил себя на газоне перед домом Фарама в Бомбее. Дверь дома была открыта.

Я был слегка обескуражен столь быстрым возвращением в Бомбей, но нельзя было терять ни минуты. Я поспешил в квартиру. Рошни встретила меня в слезах и сказала, что тело отца унесли буквально минуту назад. Под проливным дождём я побежал к Башне молчания. Спроси у Рошни, как это было.

Рошни согласно кивнула.

По верованию персов, огонь оскверняется от соприкосновения с трупом. Своих мертвецов они не хоронят и не сжигают. Они оставляют их в особом месте, называемом Башней молчания, где трупы становятся добычей стервятников, воронов, крыс и прочих пожирателей падали. Все ритуалы совершаются до того, как тело попадёт в Башню молчания - как бы иначе попы зарабатывали себе на жизнь? - множество ритуалов, но всё равно, оказавшись на мраморных плитах внутри башни, трупы неминуемо уничтожаются хищниками.

- Согласно их традициям, если ты не перс, ты не имеешь права даже взглянуть на тело мёртвого перса после того, как совершено омовение. Я всегда был против слепого повиновения традиции, поэтому вошёл в башню. Думаю, что я до сих пор остаюсь единственным не-персом, который когда-либо входил в Башню молчания. Все были шокированы, но никто не мог мне помешать. Я подошёл к мёртвому другу, поцеловал его и сказал: « Ну что же, старина, на этот раз я не смог тебя спасти. Но ты не волнуйся, я присмотрю за твоими детьми ». Священники были в ужасе, по только покашливали и обмахивались веерами так, словно их сжигал огонь. Я не обращал на них внимания. Разве можно попа воспринимать серьёзно, если он боится собственного бога?

Рошни, Вималананда и я иногда проезжали мимо Башни молчания, когда ехали обедать к Техмулу, который жил на вершине Малабарского холма. Дом Техмула был частью большого бунгало, в котором проходило детство Вималананды. Теперь на месте старого бунгало возвышается около десятка высоких новомодных домов, и только самые богатые могут себе позволить платить по 10. 000 долларов в месяц за право называть Малабарский холм домом.

Дата добавления: 2015-10-31