Глава 9. От Ким Войт я мчался, как угорелый, а в голове набатом било: «Идиот!»

От Ким Войт я мчался, как угорелый, а в голове набатом било: «Идиот!». Сожаление накрывало с головой. Черт бы побрал мой бешеный
темперамент! Когда Анна влетела в кабинет, я просто остолбенел. Я был в шоке, да и до сих пор в нем пребываю, наверно. Я согласен, что
заслужил порицание. С моей стороны было большой глупостью отдать вещи Мэтта, но я не мог на них смотреть, я думал, что так будет
легче, я хотел предотвратить истерику, которая наверняка последовала бы, если бы Анна вошла в его комнату. Я просто хотел, чтобы она хоть немного успокоилась. Но как говорится - благими намерениями выстлана дорога в ад.
Ярость на ее выпад вскипела во мне моментально. Анне всегда удавалось раздуть пламя одной искрой. Хотя сейчас я бы стерпел от нее что угодно, если бы я был один, но позволить ей выносить наши проблемы на всеобщее обозрение, не мог. Дело не в том, что гордость у меня сыграла или мне нужно было показать кто у нас в доме главный, в этом плане мы давно все решили. Да и вопросы равноправия - просто глупости неуверенных в себе мужчин и женщин. Женщина никогда не встанет во главе семьи и не должна по определению. Её место рядом. Ни выше, ни ниже, ни впереди, ни позади, а рядом. Чтобы в нужный момент она могла поддержать или отойти в сторону и не мешать. Она - спутница, а не центр вселенной, черт ее подери! В тот момент, когда Анна обрушила на меня свое негодование и гнев, я тоже взорвался, слишком много всего навалилось. Силы были на исходе, я устал делать вид, что я сильный, мне было невыносимо наблюдать, как моя жена отравляет и без того стоящую поперек горла жизнь. После поминального обеда мы даже не перекинулись и парой слов. Я хотел о многом поговорить, но Анна всегда была не в себе. Поначалу я думал, что это последствия операции, но наш доктор уверил меня, что подобного состояния в ее случае быть не может. Его заверения напугали меня еще сильнее, а когда я понял, что причина кроется в том, что Анна просто накачивается алкоголем и снотворным, то мне до зуда в руках хотелось свернуть ей шею, но я опять же усмирил свой гнев и решил не раздувать скандал. Психиатры советовали дать ей время, чтобы понять, осознать и принять смерть сына. Я все это конечно же понимал и старался, как мог, не давить на нее, но смотреть, как жена губит себя и уходит от реальности, было выше моих сил. У нас подрастала маленькая крошка, которой нужна была мать, но я жертвовал благополучием дочери, только бы Анне было легче. И все же, иногда мне хотелось встряхнуть ее, наорать, нахлестать по щекам, чтобы взяла себя в руки, чтобы жила. Потому что нельзя так любить сына, делая при этом дочь сиротой. Но скрипя зубами, мне оставалось только терпеть и ждать. И вот, дождался. Я никогда не думал, что у моей жены такие острые коготки. Пока она не выпустила их наружу, да еще как! Ну ладно я, но этой девчонке-то в честь чего прилетело? Я даже не замечал, что там на ней надето, пока Эни не съязвила по этому поводу. Видимо, ревность - это какой-то будильник, пробуждающий в любой женщине стерву. Честно, хотелось рассмеяться, сгрести свою мегеру в объятия и шептать, что она такая дурочка у меня, потому что когда находишь свое, на другое даже смотреть не хочется. Как бы у нас с ней не складывалось, но я принадлежу лишь ей, наши ссоры, наше охлаждение и взаимные упреки - это лишь облака на небе нашей любви. Довольно поэтично для меня сказано, но рядом с Анной мне всегда хотелось быть лучше, чем я есть, только вот получалось всегда наоборот, рядом с ней открывались мои самые темные и грязные стороны. С ней я возносился на невероятную высоту. С ней же падал так низко и мерзко, что впору было сдохнуть от раскаянья и сожалений.

Не знаю, какой бес в меня вселился и я начал орать на Анну, но посмотрев на Ким в тот момент, мне стало не по себе. Моя жена зашла слишком далеко, унизила ни в чем не виноватого человека, себя выставила истеричкой и меня каким-то кобелем. Смешно, конечно, что это говорю я. Не спорю, мое прошлое оставляет желать лучшего, но разве я хоть раз за последние два года дал ей повод так думать?! У меня шесть лет не было ни одной женщины кроме нее! Я понимаю, что у кого–то всю жизнь она одна единственная и, возможно, для них кажется, что я несу ахинею, но для меня, черт возьми, это срок, это показатель! Знаете, похоть – это такой же порок, а точнее вредная привычка, как курение. Пробуешь разные сигареты, пока не найдешь что-то себе по вкусу, но находишь только тогда, когда перепробуешь почти весь ассортимент. А иначе будет постоянное желание обновить вкусовые качества, взбодрить их. Тюрьма научила меня многому, держать себя в руках, сдерживать желания плоти и я сейчас говорю не только о похоти, я научился ставить некоторые вещи на первое место, а не собственные прихоти, но это не значит, что в моей голове никогда не возникали мысли типа: "О, у этой телке сочная задница". Я просто научился бороться с соблазнами. Я научился думать, а не потакать себе во всем и всегда, в надежде, что мне простят мои косяки. Может и простят, только я сам себе их уже не прощу. Для меня это равносильно полному провалу. Проигрывать самому себе позорно до отвращения.

Вот и сейчас у меня было чувство гадливости, как будто меня поимели в зад, а я и не заметил. Спрашивается какого хрена я взбесился? За каким… вообще повез Ким? Мне нравилась эта девушка, она еще не горела погоней за сенсацией, слушала внимательно, работала с усердием, старалась не давить и делала все,чтобы мне было не противно, при этом не навязывалась. Она вызывала у меня огромную симпатию и, как не странно, доверие. Да. Я и сам не понимал почему, но мне было легко с ней. Может, она напоминала мне чем-то Эни, когда я ее встретил?! Хотя теперь я убежден, что моя девочка такая одна - простодушная и наивная. Точнее, была когда-то, но я самым отвратительным способом открыл ей глаза. Грубо, жестоко и делал это с удовольствием на тот момент, за что каждую минуту готов просить прощение, да только поздно видимо и никому мое раскаянье не нужно. Тогда я тоже ревновал, поэтому знаю, что подобное проявление чувств лишь признак самолюбия.

Ким - она другая, она знает правила игры и далеко не так наивна, как кажется. Впрочем, в нашем мире это естественно, и ничего зазорного в этом нет. Вопрос заключается лишь в том, что я к ней испытываю. Конечно, можно послать все на три веселых и не заморачиваться, а потом, как это обычно бывает, оказаться у нее между ног и кричать, что это вышло случайно. Можно также делать вид, что девчонка просто пытается утешить меня и потому так печально улыбается и украдкой касается моей руки. Не отрицаю, что это все движущая сила, даже более того, малышка в это искренни верит. Но к счастью, мне не двадцать и я прекрасно знаю, что за всеми этими добрыми словами и пониманием кроется сексуальный подтекст. И вроде бы, что тут такого - молодая девчонка, гормоны, адреналин, запах риска и игры… Но я-то - взрослый мужик! Я должен это на корню пресечь, а я еще сильнее подогрел интерес. Идиот! Это в восемнадцать тебе еще нужна драма в отношениях. Но в сорок, никакая драма не нужна. Нужна адекватность, любовь, стабильный секс, заработок, ужин, пара хороших фильмов и время на отдых вдвоем. Поэтому, я просто придурок, и несет меня совсем не туда…
Мои размышления прервал звонок Маргариты.

-Маркус? –услышал я окрик в трубке.

-Да!

Внутри тут же что-то сжалось в болезненном ожидание.

-Маркус, Господи, наконец-то, я тебе дозвонилась. Она просто сошла с ума, когда увидела, что кабинет заперт, я пыталась ее остановить, но она…-кричала в трубку моя теща.

-Где она? - перебил я поток всхлипов и причитаний.

-Не знаю!- прорыдала Маргарита.

Я обреченно вздохнул и окончательно убедился в том, что законченный кретин. Вместо того, чтобы быть рядом с Эни, понять ее, уверить, что все ее подозрения беспочвенны, я дал волю своим эмоциям и еще больше укрепил мысль, что у меня с Ким что-то есть. Но самое ужасно, что у меня было такое чувство, будто я упустил момент, которого так долго ждал. Эни была абсолютно трезвая и собранная, такой я ее не видел давно, она хотела разобрать вещи сына, возможно, начать жить дальше, а я все испоганил. Черт!

-Маркус, ты слышишь меня? Я говорю, что послала следом за ней нашего шофера. Позвони ему, он тебе все расскажет и, пожалуйста, езжай за ней поскорее, она в таком состоянии, что обязательно наделает глупостей! Маркус… ну зачем, зачем ты при ней так себя повел, ну, Господи..

-Я ее найду, не волнуйтесь!-вновь перебил я, было невыносимо слышать со стороны то, что я и так знал и понимал прекрасно.

Через двадцать минут меня встретил у входа в клуб наш шофер и показал, где находится моя жена. Все это время он пристально следил за ней и за тем, чтобы пресса не стала свидетелем ее срыва и моего, как оказалось тоже. Когда я увидел ее совершенно невменяемую, трущуюся, словно сучка в течке об какого–то кобеля, меня всего вывернуло наизнанку, все, что я годами в себе воспитывал, испарилось в один миг. Я мысленно убивал м*дака, который лапал ее, хотелось размазать его по стенке, когда рука сопляка пропутешествовала к ее груди, про Анну я даже думать не хотел, потому, как желание схватить за волосы и хорошенько врезать по лицу было зверским. Но даже если бы меня и переклинило, вряд ли бы когда-то еще решился поднять на нее руку. Да и если честно, разве я могу, имею ли я право злиться на то, что моей женщине настолько больно, что она не может с этим справится. Мне тоже больно, чудовищно больно, но каждый по своему эту боль проживает, по-своему, а должны вместе. И глядя на Эни, я понимаю, что ярость уходит, я дышу глубже, но дышать мне тяжело, потому что не могу смотреть, как она сама себе делает еще больнее, словно мазохистка, издевается над собой. Во мне нет больше гнева, есть только бесконечное сожаление о том, что я ни чем не могу помочь. Никак не могу облегчить ни свои, ни ее страдания.
Я двинулся в сторону танцпола, думал, что все обойдется, в принципе и обошлось. Я был спокоен, поэтому лишь показал зарвавшемуся сопляку его место. На тот момент меня волновало состояние Ани, она была чем-то накачена, и явно здесь обошлось не только алкоголем. Лицо бледное, глаза горят и эти расширенные зрачки. Боже! Я заледенел от ужаса. Перед моим взором встала картинка, где у меня в ногах ползает Лорен, скорчившаяся от ломки, вся в соплях и слезах, готовая ради дозы на любые условия. Меня передернуло, представить Аню такой – да лучше ее или себя сразу прикончить. Я это моральное убийство просто не вынесу, для меня лучше бы она погибла в той аварии, но вот так себя разбазаривать, я ей не позволю или лучше удавлю. Я потащил ее на выход, моей главной задачей было сделать все незаметно. Еще не хватало, чтобы мою жену видели обдолбанную в г*вно, выходящей из клуба для студентов. Но Анна была совершенно невменяема и всячески препятствовала мне. Как я еще держался, ума не приложу. Хотелось прибить идиотку. Я затащил ее в темный угол, чтобы вправить мозги, но случилось совсем невероятное, моя скромница жена превратилась в развязную девицу. Только меня сия пошлятина не возбуждала, а раздражала до безумия. Я был вновь застигнут врасплох, растерялся и по инерции ответил на ее сексуальные поползновения. Но с каждой секундой я все больше злился на себя, на нее. Все же на физическом уровне ее действия находили отклик. Но вот психологически я ее не хотел, я еще не совсем придурок и знаю, во что мне отольется эта уступка. Меня обвинят в том,что я ублюдок и во всем виноват. Нет уж, спасибо! У тебя милочка не получится вновь свалить с себя ответственность. А вообще такого «добра» я наелся на три жизни вперед. И хотя меня и в молодости мутило от баб-торчков, но тогда было совершенно неважно в каком там состоянии пребывает очередная подстилка. Анна же моя жена. Поэтому тр*хать ее, когда она под кайфом мне не просто противно, это что-то совсем запредельное. Извращение какое-то, неуважение ни к ней, ни к себе. Я буду спать с ней только тогда, когда она будет отдавать отчет своим действиям, когда не сможет сказать: "Ты урод и мною воспользовался.» Хотя честно, сложно уразуметь, кто и кем в данной ситуации бы воспользовался. Но повода это сказать мне у нее не будет. Ах, я задел ее своим отказом. Ничего стерпит, зато утром, может, задумается над своим поведением, а если нет, то я ей сам промою мозги. Но все эти мысли вылетели из моей головы, когда мы оказались на улице. Я сначала ничего не понял, когда Анна двинулась в сторону темного переулка. Я подумал, что она собирается сбежать и сразу помчался следом, но открывшаяся картина поразила меня настолько, что я застыл и не мог некоторое время ничего предпринять. Слишком живо, аналогично и омерзительно я увидел себя со стороны. Я смотрел, как моя жена выплескивает безудержную ярость на этого мужика и понимал, что это меня она так ненавидит, меня бьет со всего маху. Сейчас для нас не было этих людей, были только мы: я - моральный ушлепок, поднявший руку на свою женщину и она - слабая, забитая, привязанная ко мне ребенком и моим материальным преимуществом, а как следствие, и социальным. И все что она сказала после, укрепило меня в этом предположении. Больно ли? Да, но не от слов, а от того, что я ничего не могу изменить. Не могу отмотать назад ленту жизни и схватить себя за руку в момент, когда впервые занес ее над ней. Не могу заткнуть себе рот и не говорить ей всей той грязи и мерзости, не могу вернуть тот момент, самый страшный момент, когда я озверел и творил поистине жуткие вещи, но самое главное, что не могу вернуть ее доверие и ту девушку, что лежала рядом со мной на заднем сидении машины и пыталась объяснить, что оказалась здесь не по распущенности, а просто потому что наивная дурочка, доверившая себя самому конченому отморозку. Вот от этого мне хочется выть волком. А все что она сказала мне… да, режет без ножа, хлещет без кнута, но не вызывает агонии, потому что всего лишь следствия, причиной которых являюсь я сам и мое скотское отношение.

И вот сейчас сказано все, что должно было быть сказано еще давно, не осталось никаких тайн. И я понимаю, что все время закрывал глаза. Как же мы любим это делать, дабы не бередить душу. Я хотел, чтобы мы забыли о том кошмаре, а точнее я хотел стереть из ее памяти себя слабого морально опустившегося, дошедшего до рукоприкладства и низости, игравшего на ее материнских чувствах. Но оказалось, что отформатировал лишь собственную память, а Эни, она ничего не забывала, ни на минуту. Можно обвинить ее в том, что она обманывала все это время, уверяя, что все в прошлом, а сама хранила его в себе, но виноват то прежде всего я. Потому что это я делал вид, что не было ничего в нашей жизни, я обрывал разговоры о том периоде, оправдывая свой стыд тем, что ей тяжело это вспоминать, но на самом деле тяжело было мне. Не прощения я добился, а лишь отсрочки суда на неопределенный срок. Интересно, когда я из человека, любящего битву, превратился в человека, ищущего спокойствие духа?

Всю последующую дорогу до дома, мы молчали. Да и о чем еще говорить? Все сказано. Я был опустошен настолько, что даже не знал зачем я это делаю, зачем пытаюсь строить песочный замок рядом с морем. Конечно, можно послать все к черту. Наплевать на боль Эни и позволить ей делать все, что хочет. Сказав: "Мне очень жаль, но это твоя проблема, а мне и своих забот хватает". Жестоко, но как удобно. Как будто ты нацепил треники и закатился в них на конференцию. И вроде все косятся и тыкают в тебя пальцем, мол, "посмотрите, он не в костюме", а сами тихонечко завидуют, что ты можешь просто послать все условности и жить, как тебе хочется. Вот они две стороны одной медали, с одного бока надо сострадать человеку и "носить костюм и душащий тебя галстук", а с другого, это просто лицемерие. Раньше я бы нацепил треники, и не потому что я такой вот независимый от общественного мнения, а просто потому что самовлюбленный болван. Сейчас же я "надеваю костюм", потому что люблю ее. А "люблю" я сказал в своей жизни лишь одной женщине, ей. И это не просто слово, это то чувство, которое заставляет меня стоять на месте, рядом с ней, когда все во мне кричит -"беги!".

Мы подъехали к дому, Анна окончательно пришла в себя и ее знобило, лицо было, словно белое полотно, губы посинели. Кажется, наркоманы называют это отходняком. Я понимал, что нельзя ее оставлять в таком состоянии, да и насколько помню, наркоманки всегда плотно ели утром и выглядели вполне нормально.

-Пошли на кухню, я приготовлю тебе кофе и что-нибудь поесть! - сказал я ей, когда мы вошли в дом. – Ты ела вчера?

-Не помню! - шепотом ответила она, сморщившись от головной боли, но при этом последовала за мной на кухню.

Я, конечно, готовить не умел, но думаю, чтобы пожарить пару яиц, мозгов много не надо. Прислугу будить не хотелось, и не потому что я о них пекся. Я придерживался такой позиции, что плачу людям деньги за то, чтобы пеклись обо мне и неважно в каком часу, просто сейчас мне не хотелось, чтобы кто-то видел Анну такой.

Мы прошли на кухню, я сразу же начал рыться в холодильнике и разбираться где тут что лежит. Анна уселась за барную стойку и пристально следила за моими действиями. Когда я нашел все, что мне нужно она заявила:

-Она красивая, не правда ли?

Я удивленно посмотрел на нее и спросил, хотя понимал о чем сейчас пойдет речь, точнее о ком.

-Кто?

Анна закатила глаза и направилась к холодильнику, достала воду и села на место.

-А ты как-будто не знаешь?!

-Ким? –уточнил я, тяжело вздохнув. Мне не хотелось сейчас поднимать эту тему.

-Да, Ким!- с энтузиазмом подтвердила Аня. –А говорил, что она никакая.

-Я не помню! –машинально ответил я, разбивая яйцо в тарелку. Мне не хотелось признавать, что, да, я поменял свое первоначальное мнение.

-Значит, она уже месяц ошивается у нас дома. - словно сама себе, задумчиво произнесла Эни, залпом выпив стакан воды. –Ну, и на что ты сегодня рассчитывал, Маркус, продолжая встречаться с ней у нас дома, когда я вернулась? Ты всерьез думал, что я ничего не замечу?

Я поперхнулся и непонимающе уставился на нее, я действительно не понимал в чем меня упрекают. Она же с невозмутимым видом налила себе еще один стакан и ждала ответа.

-А почему я должен об этом думать?

-О, отсутствие практики плохо сказалось на твоем умении врать. – съязвила она.

-Потому что я тебе не вру. –процедил я, раздражение начало вновь нарастать, но честно, я даже был рад, пора высказать все, что накопилось.

-Она тебе нравится, Маркус, и ты ей тоже. - безапелляционно заявила моя жена. И вот что я должен на это ответить? Ведь это правда, но совсем не в том ключе, о котором думает Анна.

-С чего ты взяла?!

-Я не слепая, Маркус! –оборвала она меня. Мое терпение было на исходе, но я старался сохранять спокойствие.

-Сколько ты выпила, чем еще накачалась? Кокаином, героином, чем?

-И это твой ответ?

-Меня лишь интересует ответ на мой вопрос. А насчет журналистки скажу лишь, что поскольку ты не можешь объективно оценивать ситуацию, то не вижу смысла говорить об этом.

-Ты сейчас издеваешься, Маркус? Да будь я трезвая, я бы тебе посерьезней разговор устроила.

-Ты становишься невыносимой, Эни, и мне невыносимо наблюдать за тобой, мне невыносимо любить в тебе то, что в других я ненавижу.-тихо признался я, мне было плохо, я хотел достучаться до нее, хотел, чтобы она хотя бы кивнула в знак того, что "Да, Маркус, я понимаю, что гублю себя и это неправильно". Но она вновь проигнорировала мои слова и сказала:

- Итак, по три часа в день на протяжении вот уже месяца ты с ней.

Я с силой сжал нож, которым резал помидор.

-И что такого по-твоему я с ней делаю? Ну хочешь, проверь мой телефон, почту, кредитки, да что хочешь. –перешел я на повышенный тон и с раздражением вылил яйца в сковороду. На кухню вошел наш повар и изумленно покосился на нас.

-Доброй ночи, мистер и миссис Беркет, вам нужна помощь? –спросил он взволновано.

-Нет, спасибо, мы справимся! –ответил я, а когда он вышел, тут же перевел взгляд на жену.

-Она уже говорила тебе, что ты ей нравишься или вы еще на стадии горячих взглядов?

Как ни странно, но меня эта трактовка позабавила.

-Не знаю, мне это не интересно. - оборвал я, а после добавил, -а тебе не кажется, что после сегодняшнего вечера, у меня тоже к тебе есть масса претензий?

Анна улыбнулась, а потом и вовсе начала смеяться.

-Разве я давала тебе повод, хоть раз думать, что могу изменить? Тебе Маркус не приходилось стоять и смотреть, как я визжу под кем-то, поэтому …мне не кажется!

Грубо, метко - точно в цель! У меня было желание, поаплодировать ей, как быстро мы учимся делать больно и, практически у каждого, это получается виртуозно. Вообще, сломать можно почти кого угодно, было бы желание. Но вот привести сломленного человека в порядок – тяжкий труд. Поэтому я молчу, киваю и молчу. Ничего, пусть выговорится, ей это нужно, а я проглочу, пусть и встрянет в горле, но проглочу. После всего,что я сделал это мой не то чтобы долг, но это было бы правильно. Да и разве мне есть, что возразить?!

-Я не сделал ничего плохого, Эни, а ты пытаешься осложнить нашу и без того нелегкую жизнь. – устало признался я.

-Сколько еще ей понадобится времени, чтобы закончить книгу? - вновь проигнорировала она меня. Я втянул в себя как можно больше воздуха и как можно спокойнее ответил:

-Я думаю, что еще пара встреч, а там она задаст вопросы моим родственникам, после покажет свои наброски и приступит к написанию.
Анна посмотрела на меня таким взглядом, словно собиралась убить.

-Что?! –воскликнул я.

-Ничего! –пожала она плечами.-У тебя глазунья подгорает.

Я стал суетиться вокруг нашего ужина, а точнее уже завтрака, а Анна продолжила в том же духе.

-Я все понимаю, Маркус, она привлекательна, молода, плюс наши проблемы, горе и … конечно же, желание новизны…

-Если ты все так понимаешь, то в чем, мать твою, я виноват? –вскричал я, больше не в силах сдерживаться. Эти необоснованные нападки высасывали из меня последние силы и терпение.

-В том, что ты так усердно пытаешься скрыть это! –закончила она.

Боже! Я изумленно взирал на нее, потому что, да, в какой-то степени она была права, но Ким Войт была не превалирующим желанием. И все мои симпатии к ней были где-то очень глубоко и совершенно никак не влияли на меня, и не стояли передо мной выбором. И все же они были. Видимо, мои мысли отразились у меня на лице, потому что Анна горько усмехнулась, слезла со стула и направилась к двери.
Я выскочил из–за барной стойки и схватил ее за локоть.

-Прости! - прошептал я. Анна смотрела мне прямо в глаза, качнув головой, она так же шепотом спросила, высвободив руку из моего захвата.

-За что?

Странный вопрос, не знаю, наверно, за эте сомнения, что отразились на моем лице, за то, что ты их увидела, хотя они должны быть только со мной, чтобы ты была во мне уверенна, чтобы верила мне. Но вслух же сказал.
-Тебе виднее, Эни.

Она вновь усмехнулась, но уже мягче. Теперь сомневалась она, и сейчас был именно тот момент, когда надо говорить, надо жать на все рычаги.

-Я люблю тебя, милая, очень люблю! Как бы не было плохо, но я с тобой и всегда буду с тобой!

Ее глаза заблестели от слез, я обхватил ее лицо и поцеловал в лоб, прижал к себе ее хрупкое тело. Меня стало тихонечко отпускать, словно я только что, наконец, увидел свет в конце долгого пути по темному переулку. Аня не вырывалась, прижалась еще сильнее ко мне и обняла. Хотелось смеяться от радости. Пусть это малюсенький шажок с ее стороны, но как много он для меня значил.

-Пойдем, тебе надо поесть!-прошептал я вновь.

-Едой ты меня не умаслишь!-возразила она.

Я улыбнулся, сейчас эта попытка пошутить была каким-то глотком свежего воздуха, я чувствовал себе на седьмом небе.

-Попробовать все же стоит! – решил я поддержать нашу хрупкую атмосферу перемирия.

Мы вернулись на свои места, я разложил по тарелкам лазанью.

-Апельсиновый сок, пожалуйста!-попросила Аня.

Я начал искать, где у нас хранят сок.

-Поживее, пожалуйста! –вновь пошутила она.

Я вновь улыбнулся, она ответила мне слабым подобием улыбки, но мне этого было достаточно. Это не решало наших проблем, но давало знак, что теперь она примет помощь.
Разлив апельсиновый сок, я сел рядом с женой, и мы принялись за еду. Я смотрел, как Эни старательно жует, сам же не мог проглотить ни кусочка. Мне нужно было высказать все, чтобы не было никаких не договоренностей, хотя бы в отношении Ким.

-Эни, прости меня, прости, что вчера так повел себя, я был не прав. Я просто не подумал, потому что там и думать-то не о чем….
Сокрушался я, но Анна перебила меня.

-Маркус, у вас уже было что-то?

Я замер, она сосредоточилась на мне и я твердо ответил:
-Ничего не было Эни!

Аня кивнула и вновь принялась за еду со словами:
-Вкусно!

Я облегченно вздохнул и согласился. Мы молча подчищали тарелки, а после, так же молча отправились наверх.

-Эни..-начал было я, но Анна не позволила мне продолжить.

-Полежи со мной, Маркус.

Я хотел повидать Диану, но в то же время не мог не выполнить эту просьбу, учитывая, что я так долго ждал от жены хоть какого-то внимания. Нам нужно было многое обсудить, поэтому я кивнул, и мы вошли в голубую спальню. Раздевшись до нижнего белья, легли в холодную постель и прижались друг к другу. Я старался как можно меньше шевелиться, боясь сделать что-нибудь не так, спугнуть ее, вновь наткнуться на стену отчуждения и непонимания. Сейчас я должен быть особенно осторожен. Мне подарили еще один шанс, и я не могу его профукать. И все же я не мог не спросить о нашей дочери.

-Эни?-позвал я ее. Она не ответила, а повернулась ко мне лицом и приложила палец к моим губам.

-Шшш… Я знаю, Маркус,что ты хочешь спросить. Но … я не могу, пока не могу! Просто не дави на меня, я… не знаю, как это объяснить, просто …

-Эни, я хотел, чтобы мы обратились к психиатру, в центр реабилитации. У нас проблемы, определенные проблемы. Так нельзя, милая. Просто нельзя. - наконец-то я смог предложить ей это, врач, с которым я консультировался весь этот месяц, советовал мне дождаться подходящего случая, чтобы предложить помощь и лечение. Думаю, сейчас он настал. И все же я со страхом ждал ответа. Мне не хотелось класть ее в клинику насильно, как я планировал последние дни, но и сидеть на месте, тоже больше не мог.

Анна ничем не выдала своих эмоции, лицо было задумчивое, потом она глубоко вздохнула и сказала:
-Да, наверно, ты прав, мне нужна помощь. Я постараюсь взять себя в руки.

-Спасибо, Эни! – я поцеловал ее в лоб и прижал к себе еще крепче. Больше мы не разговаривали и вскоре заснули.

Утро я боялся, как самого жуткого кошмара. Я думал, что стоит открыть глаза, как все начнется по новой. Но болезненный стон вывел меня из сонного состояния. Я повернулся и увидел Эни в позе эмбриона, сжимающую голову обеими руками.

- Сейчас принесу аспирин! - сразу же среагировал я, она что-то невнятно промычала в ответ, но я уже вышел из комнаты.

Внизу столкнувшись с Маргаритой, на меня тут же обрушился град вопросов. Я кратко рассказал, как обстоят дела, спросил о Диане и направился к Анне, но Маргарита огорошила меня известием о своем решении уехать домой. Я не ожидал, что она оставит внучку в таком состоянии, тем более, когда та начала потихоньку приходить в себя, а потому разозлился и со скупыми пожеланиями доброго пути, вернулся к Анне. Не знаю, может, надо было уговаривать ее остаться, но мне был неприятен этот побег. И это мне, а что почувствует Эни, когда узнает, что самый родной человек решил, что с него достаточно, махнул на все рукой. Даже не хочу об этом думать. Главное, сейчас об этом не говорить. Может быть после, но сейчас не нужно, и без того проблем хватает.
Но оказалось, что жене об этом уже известно. К обеду она привела себя в подобие порядка и совершенно спокойно попрощалась со своей бабушкой, но в аэропорт не поехала, я же слишком боялся оставлять Эни одну, поэтому тоже остался дома.

- Как ты себя чувствуешь? – спросил я жену во время обеда.

Аня ухмыльнулась, а потом с улыбкой сказала.
- Пытаюсь понять людей, но, черт возьми, это нелегко.

Я отложил столовые приборы и застыл в ожидании продолжения, которое тут же последовало.

- Ну знаешь, сначала все кричат: «Возьми себя в руки», «Тряпка», «Ты ничего не можешь» и прочее… И вдруг однажды женщина перестает рыдать и устраивает что-то «из ряда вон»: заводит любовника, веселится или накачивает себе сиськи, не важно, главное – меняется. И вот тут-то опять забавляет реакция окружающих. Как ни странно, но никого не приводит в восторг то, что бедняжка вдруг перестала реветь горючими слезами. Точнее они скажут: «Лучше бы она ревела, чем так опустилась!». Понимаешь ли, она действует не так, как все думали и учили ее. И потому ее вновь осудят, причем еще строже за то, что предала свое прошлое.

Я понимал, о чем говорила она. Я слышал в этом боль и обиду. Да, общество оно такое и его не переделаешь. Нужно либо жить по его законам, либо научится плевать на мнение окружающих. А если тебе больно, значит ты и сам не уверен в своих действиях, либо еще не готов идти против всех. Но в этих словах я слышал завуалированный упрек Маргарите, поэтому сказал то, что должен был, и это применительно не только к ее бабушке, но, наверно, и ко мне.

- Если человек делает совсем не так, как тебе хочется, еще не значит, что он не любит тебя всей душой Эни.

Анна плотно сжала губы, но потом кивнула и ответила:

- Иногда в это сложно верить. Я собрала вещи, ты договорился насчет моей госпитализации?

- Да, можем поехать сразу же после обеда, как тебе будет удобно.

- Хорошо. Я бы хотела начать лечение сегодня.

После обеда, взяв вещи, мы поехали в реабилитационный центр. Думаю, нам следовало это сделать еще два года назад, потому что наши нынешние проблемы - это отголоски старых.
Когда мы приехали, нас тут же встретила наш врач - миссис Руперт. Мы с Анной были смущены и немногословны, поэтому паузы заполняла эта улыбчивая женщина лет пятидесяти, а мы только кивали и неловко переглядывались между собой. Все же признать, что тебе требуется помощь психиатра тяжело. В течение получаса нас ознакомили с курсом реабилитации, Анна молча слушала, я иногда уточнял неясные для меня моменты. Моей жене предлагали провести в центре около двух месяцев, а нужда в продлении реабилитационного курса будет зависеть от состояния ее психики.
Я думал, что Эни будет возражать, но она молчала и старательно делала вид, что слушает, хотя я видел, что мыслями она далеко отсюда. А когда она отрешенно сказала мне: «До свидания» и направилась в свою палату, я окончательно в этом убедился.

- Что думаете, миссис Рупер? - спросил я у доктора, когда мы остались наедине.

- Думаю, что мне предстоит тяжелая работа, но и вам тоже. – подытожила она. - Вы знаете, я думаю, что какое-то время вам не стоит приезжать, точнее постарайтесь в течение этого месяца свести свои визиты до минимума. Сейчас вы являетесь стимулятором депрессивного состояния, вы самая главная ассоциативная ниточка, ведущая к сыну. Нужно, чтобы психика вашей жены немного стабилизировалась, окрепла, тогда она сможет быть устойчива к воздействию негативных для нее факторов.

- Значит, я «негативный фактор»? - усмехнулся я в ответ.

- К сожалению, на данном этапе, да! – подтвердила доктор, пожав плечами.

- Хорошо, я могу, хотя бы навещать ее раз в неделю?

- Да, раз в неделю будет достаточно.

- Вы знаете, а как быть с дочерью, просто... - я не знал, как объяснить свое беспокойство, но то, что моя маленькая принцесса три месяца своей жизни проведет без матери, пугало. Я никогда не думал, что мой ребенок будет сиротой, точнее, я видел, что значит для ребенка мать. Это, пожалуй, одно из самых болезненных воспоминаний, и, наверно, самое жестокое, что я сделал с Эни, когда лишил ее материнских прав на Мэтта. Повторять этот опыт слишком больно и страшно.

- Я прошу вас, мистер Беркет, будьте терпеливее, сейчас ваша жена в таком состоянии, что здесь нужно только понимание и терпение. Я понимаю ваши переживания относительно ребенка, но на данный момент миссис Беркет сама как ребенок, ей нужна забота, ей нужно время и возможность прийти в себя, осознать свою утрату, и уж только после этого научиться жить с ней, социально адаптироваться.

Слишком тяжело было принимать это, хотелось, чтобы все словно по щелчку пришло в норму. Но так не бывает, кто-то справляется с болью, точнее не дает ей выхода, а кто-то погружается в нее. Что есть хорошо, а что плохо - не ясно. Ясно лишь одно - я не могу давить на Анну, я могу только ждать.

- Вы правы, миссис Руперт! От меня что-то требуется? Я должен придерживаться каких-то правил в общении с женой?

- Просто постарайтесь сейчас не вызывать у нее стресса. Не нужно пока говорить о детях. Но все вам следует показать, что вы тоже переживаете, что она не одна.

- Господи, я …естественно! Как я могу не переживать, у меня сын умер, черт возьми, о чем вы говорите?! – вспылил я, но она успокаивающе положила ладонь мне на плечо.

- Я понимаю, мистер Беркет, но я же объясняла вам…

- Да-да! Я помню, просто все это слишком тяжело и…

- Смерть ребенка не может быть легкой для…

-Ну, вы мне еще об этом расскажите! - оборвал я ее в раздражении, женщина замолчала, а мне стало стыдно. Уже срываюсь на людей - отлично.- Извините!

- Ничего, мистер Беркет! Все в порядке! Вы знаете, я ведь тоже потеряла ребенка, поэтому и работаю в этой сфере. Когда моя дочь умерла, я чуть не покончила с собой, у вашей жены насколько я знаю, не было попыток суицида?

- Нет, что вы!

- Что ж, значит не все так страшно! Не волнуйтесь, мистер Беркет, я приложу все силы, чтобы помочь вашей семье, главное…- женщина запнулась, отвела глаза, а после закончила, - не создавайте больше критических ситуаций.

- Что вы имеете в виду? - я не понимал, на что она намекает, но то, что намекает - это безусловно!

- Я не спрашиваю у вас, как вам удалось уговорить жену на лечение, но по себе знаю, что для этого потребовался мощный раздражитель. Что-то такое с вашей стороны, что отвлекло ее от горя. Просто сейчас мы будем работать над тем, чтобы она смогла привыкнуть к потери, смирится с ней. Все ее силы должны быть направлены на это, не заставляйте беспокоиться ее еще о чем-то, потому что тогда произойдет срыв, и мы вновь вернемся к тому, с чего начали.

- Понимаю! Что–то еще? - резко ответил я, мне было не по себе от этих нравоучений, я к такому не привык.

- Да, я хотела спросить. Видите ли, курс реабилитации направлен на социализацию человека, его адаптацию после потери, но он не решает многих проблем. Поэтому я хотела предложить вам, после курса реабилитации продолжить курсы психотерапии.

- Если это будет необходимо моей жене, то я естественно не против!

Врач смущено улыбнулась, и я понял, что от меня требуется что-то еще, поэтому я терпеливо ждал, хотя меня начала напрягать эта беседа, да и дел у меня было более чем достаточно.

- Дело в том, что необходимо ваше присутствие на этих сеансах, я хочу поработать с вами обоими.

Я изумленно уставился на эту женщину, пытаясь осознать, в своем она уме или же нет. Я не мог представить, что буду выворачивать душу перед психиатром, да еще и Анна будет на это смотреть. Мне до зубного скрежета не хотелось ворошить наше прошлое, копаться в грязном белье. Но с другой стороны, именно поэтому сейчас наш брак трещит по швам и моя жена не может прийти в себя. Я говорил, что люблю ее, и я действительно люблю. Поэтому я готов ради нее, ради будущего рядом с ней на то, чтобы открыть ей все без утайки, еще раз окунуться в свой собственный ад, вспомнить, что когда-то я был не лучше скотины. Признать, что это она превратила меня в человека. Да, я готов!

-Хорошо, я согласен! – уверенно ответил я, хотя внутри все сжималось от ужаса и хотелось послать к чертям эту докторшу. Внутри меня шла жесточайшая борьба, мне так не хотелось, чтобы кто-то вмешивался в нашу жизнь, я рассчитывал, что мы справимся со своими проблемами сами, но я знал, что это самообман, которым я утешал себя на протяжении шести лет, и вот во что он вылился. Поэтому если я хочу сохранить свою семью, мне придется засунуть гордость куда-нибудь подальше.

Следующие два месяца стали проверкой моей выдержки. Я никогда не думал, что может быть так тяжело. Я человек действия, для меня ожидание хуже любого наказания, а ждать неизвестно чего сложнее в сотни раз. Пару раз я был на грани срыва, хотелось разнести все к чертям собачим, я напивался, чтобы не натворить глупостей, а потом когда приходил в себя, вспоминал, что Анна ждала неизвестно чего и кого четыре года, жила только надеждой на лучшее, а я не могу и двух месяцев выдержать. Иногда я задумываюсь, глядя на массы примеров, да и на себя в том числе, от чего мужчины являются сильным полом? Сколько бы я не сравнивал себя с Анной, постоянно убеждаюсь, что во многом слабее ее. Но с другой стороны, не было бы ее и не было бы моих слабостей. Женщина для мужчины это начало греха, если рассматривать данный вопрос с точки зрения религии. С женщины начинается падение мужчины. Стоит признать, что почти вся история человечества вертится вокруг женщины. Не потому ли мы свели их до униженного положения в прошлом, потому что боялись силы той власти, что имеют они над нами?! Именно страх и гордость заставляли меня доказывать раз за разом, что я независим от Анны. Но сколько бы не пыжился, всегда оказывался у ее ног. Только когда внутри сталкивается самолюбие и любовь к кому-то, начинается самый настоящий ад. Самая жестокая борьба – это борьба с собой. Она рвет на части, мысленный волк сжирает и не дает быть спокойным. Все эти два месяца я жил, как на иголках. Старался работать, но потом взял отпуск, потому что не хотел оставлять дочь с няней, она и так растет без матери, не хватало еще и лишить ее отца. Прошлые ошибки хоть немного, но должны учить. Мои родственники помогали, как могли, но меня выводило из себя их молчаливое неодобрение. Я знал, что они считают, будто я слишком уступчив и потакаю своей жене во всем, а стоило бы взять ее в ежовые рукавицы, тогда бы все наладилось. Они считали, что я сам позволяю ей предаваться горю. Но меня их мнение не волновало, я предпочитал полагаться на специалистов.
С Анной я виделся редко, как и советовала миссис Руперт, но меня эти встречи не обнадеживали, а напротив, вгоняли в состояние раздражения и отчаянья. Эни не была грубой или резкой, она просто была никакой, говорила о погоде, о том, что ела на завтрак, что читала и что собирается прочитать. В общем, обо всем том, что не имело никакого значения. Конечно, это прогресс, учитывая, что до этого она не выносила даже моего присутствия, но все же на полную адаптацию это не было похоже, а ведь два месяца были на исходе. За это время я ни разу не виделся с Ким, все вопросы мы обсуждали по телефону или почте, потому что я боялся лишний раз сделать что-то не то или каким-то неведомым даже мне самому способом потревожить Анну. Проще говоря, я стал одержим и боялся каждой мелочи. Но в конце третьего месяца после смерти Мэтти, вымотанный уходом за ребенком, переживаниями об Анне и навалившимися проблемами, я все же согласился выйти на работу, потому что иначе у меня бы поехали крыша. Не знаю, слабость это или что, но я не выдерживал психологического гнета, что давил на меня ежедневно, мне нужна была разрядка.
Я собирался лететь в Мадрид, чтобы вести переговоры о покупке нового игрока, когда раздался телефонный звонок. Это была Ким. Я удивился, она практически никогда не звонила сама. Так случилось, что я всегда сам уведомлял ее о том, что у меня есть время. Распорядившись о необходимых мне в Мадриде вещах, я направился в кабинет, и только оставшись один, ответил на звонок.

- Добрый день, мистер Беркет! - услышал я хриплый голосок.

- Добрый день, Ким! Чем обязан? - тон у меня был прохладный и деловой, поэтому моя собеседница стушевалась и некоторое время молчала.

- Я хотела спросить не могли бы вы сегодня уделить мне время, просто у меня осталось пара вопросов к вам, но боюсь, они несколько личные…

- Сегодня я улетаю в Мадрид.- отрезал я.

- Это не займет много времени! - в ее голосе проскользнули умоляющие нотки.

Черт! Я чувствовал себя кретином, идущим на поводу у каких-то непонятных страхов. И в тоже время не мог сказать «да». Меня нервировала собственная нерешительность. Как баба, ей богу!.

- Хорошо, называй место, у тебя будет семьдесят пять минут. - отчеканил я, не чувствуя сожалений, потому что меня достала эта паранойя.

- Как насчет Roof Gardens? – оживленно спросила она, чем позабавила меня.

- А ты забронировала столик? - едко поинтересовался я, поскольку в этом ресторане столики бронировались чуть ли не за неделю.
- Вы забываете, я же дочка известного политика! - со смешком ответила она.

Я мысленно улыбнулся и окончательно успокоился. Честно, мне не хватало бесед с ней, не хватало покоя, который я ощущал, когда мы работали над книгой. И в тоже время возникало чувство, словно я предаю Анну, даже вот этими эмоциями, которые возникали у меня рядом с этой девушкой, но я отмахнулся. Мне нужно хоть немного отвлечься, иначе мои мозги точно вскипят. В конце концов, я ничего дурного не делаю и никаких видов на эту малышку не имею. Через полчаса мы сидели на террасе с видом на сады и Лондон, день был солнечный поэтому обстановка радовала глаз, единственным недостатком, на мой взгляд, была слишком громкая музыка. Когда я вошел, Ким уже ждала меня, ее лицо при виде меня заметно оживилось, а на губах заиграла легкая улыбка. Я со смешанным чувством радости и сожаления отметил это, а потому как можно официальнее поприветствовал девушку, но она не смутилась, просто пожала плечами и села рядом со мной. В нос ударил терпкий запах дорогих духов, я постарался сосредоточиться на меню, но девчонка что-то щебетала в ухо, при этом ее колено постоянно соприкасалось с моим. Удивительно, что раньше я не замечал всех этих мелочей. А может, после обвинений Анны я стал настолько мнителен или что-то изменилось в наших отношениях с Ким, но что и с чего бы? Я не мог найти ответы на эти вопросы. Одно мне стало ясно, после нападок жены я стал присматриваться к их причине и то, что я замечал, меня совсем не радовало, как впрочем, и этот появившийся вдруг интерес. Рядом со мной сидела привлекательная, молодая девушка, с аппетитными ножками, а я всячески стараюсь убедить себя, что я этого не вижу. Смех! Анна права, вся проблема в том, что я не могу сам себе признаться в очевидных вещах. Словно бывший алкоголик, боящийся произнести вслух слово водка. Разве что –то изменится, если я скажу себе: «да, она хороша»?! Ничего! Так в чем вдруг проблема? Наверно, в том, что мне даже мысленно не хочется подтверждать предположения жены, и я всячески этому противлюсь. Но конечно это глупо, поэтому вздохнув глубже, я взял себя в руки и обратился в слух, при этом красноречиво посмотрел на ноги девушки, которые она так и не соизволила держать на расстоянии. Наконец, Ким смутилась и отодвинулась на другой конец дивана. Не знаю, намеренно ли она прижималась ко мне, или же это вышло случайно, потому что заговорилась и не заметила сей вольности, но соблюдение дистанции было мне сейчас по душе.

- Я почти закончила работать над той частью, которая будет вестись от первого лица, но у меня возникло несколько вопросов, точнее один…- суетливо протараторила она.

Я же расслабился и медленно потягивал свой коктейль. Мне нравилось наблюдать за ее волнением и тем огнем, которым она загоралась, когда погружалась в свою работу. Когда-то я был такой же, стоило только выйти на поле, и я терял связь с реальностью, я был как машина, есть только я и моя работа.

- Ну, так задавай, чего ты боишься? – добродушно подбодрил я ее.

Сейчас я ощущал себя каким-то наставником, более того, какое-то отеческое чувство возникло во мне, чему я был поражен. Я не считал себя старым, и все же Ким вполне годилась мне в дочери, ну, если бы я решил обзавестись ребенком в малолетстве. Черт, иногда такой бред в голове возникает. Пару минут назад я уже готов был признать, что где глубоко внутри хочу тр*хнуть эту крошку, а теперь воспылал к ней отеческими чувствами. Не даром мне предложили помощь психиатра. Хорошо, что я согласился. Хотя это конечно все шутки.

- Маркус, вы слушаете меня?- заглянула она мне в лицо. Я встрепенулся и кивнул в знак того, что она может продолжать. – Я просто боюсь, что вопрос покажется глупым, и вы меня пошлете.

Я поперхнулся коктейлем и засмеялся, такой расстроенной она сейчас была.

- Не исключено, конечно, но можешь попытаться.- вновь подбодрил я ее. Она улыбнулась и как на духу выдала:

- Вы счастливы? Я понимаю, что это дурацкий вопрос при данных обстоятельствах, но скажем так, вы были счастливы?

Я задумался. Действительно, дурацкий вопрос. Честно, хотелось встать и послать ее на хрен. И почему людям не терпится залезть мне в душу?! Но дело было даже не столько в этом, сколько в том, что я не знал ответа на этот вопрос.

- А что такое счастье? По-моему бессмысленный вопрос, тоже самое, что спросить: «Кто я?». Если быть честным, то я никогда не чувствую себя счастливым.

- Даже когда вы достигаете цели и у вас все благополучно в семье? – с изумлением спросила девушка.

- Нет. Я радуюсь, как и любой человек. В такие моменты я доволен своей жизнью, я наслаждаюсь ей. Но мне не понаслышке известно, что наслаждение часто переплетено с болью. В жизни могут быть страдания и боль, но это не мешает тебе испытывать удовольствие, осознавая, что ты боролся за то, что тебе дорого. У меня бывают взлеты и падения, проигранные и выигранные бои, но это не мешает мне получать радость жизни. Но это не счастье. Счастье - это вообще какая-то абстрактная штука. Я не ищу определения понятию счастье.

- Тогда что же вы ищете?

Я задумался, не зная, что ответить, точнее я знал, что хочу сказать, но было сложно это объяснить. Как не странно, но меня захватил данный философский вопрос, и я хотел на него ответить, скорее всего, самому себе. Да и Ким с интересом ждала моего ответа.
- Вы когда-нибудь бывали на корриде?

- Это противоречит моим гуманистическим убеждениям. - тоном училки пропела она, чем вызвала у меня улыбку.

-А я люблю корриду! - дерзко ответил я и с удовольствием отметил, как потемнело ее лицо.

- Это бесчеловечно! Очень жестко.

- Согласен, но суть в том, что для меня коррида – это та же жизнь, я каждую минуту должен выходить на арену и встречаться с быком ответственности, я никогда не знаю промахнусь я или же нет. Каждый новый день – это битва за свою мечту. Все это приносит радость, но не счастье. Каждый раз, когда я начинал чувствовать себя счастливым и останавливался, то Бог по милости своей давал мне хорошего пинка и вновь отправлял в путь.

- Вы верите в Бога? - ошарашено спросила она.

- Не знаю, но я верю, что есть в жизни какое-то сокровище, которое каждый человек должен искать, кто-то, например, зовет это счастьем. Именно путь и поиск выковывают характер человека, именно в этом, наверно, заключается жизнь. А когда ты успокоился и сказал: «Все я счастлив», то ты совершаешь очень жестокую ошибку, жестокую по отношению к себе. Поэтому пока не пройдешь свой путь до конца, невозможно сказать счастлив ли ты.

- Я никогда не думала об этом. Спасибо вам, Маркус! – тихо сказала Ким, когда я закончил свои рассуждения, я даже и забыл, что она рядом, что вообще кто-то рядом. Я был несколько погружен в себя. Думаю, когда-то каждый должен задуматься над этими вопросами, кто-то приходит к ним раньше, кто-то позже, но приходят все.

- За что?- спросил я по инерции. Ким пристально посмотрела на меня и откровенно сказала, не отрывая ни на секунду своих глаз, мне было не совсем комфортно, слишком интимный жест смотреть человеку в глаза, впрочем, и ее признание было для меня несколько личным.

- Вы были правы, в начале работы, я была настроена враждебно относительно вас. Я считала вас каким-то животным, но сейчас я поняла, как ошибалась. Вы глубокий человек, вы натолкнули меня на мысли, которых раньше в моей голове не возникало и я не верю, что вы могли творить вещи, в которых вас обвиняют, потому что это невозможно…

Я жестом остановил поток ее слов и сказал:

- Вы еще очень молоды и порывисты, Ким, поэтому это вполне нормально, что вы так реагируете. Но на самом деле, я творил все эти жуткие вещи, о которых вы читали. То, что вы видите сейчас – это заслуга моей жены, поэтому восхищайтесь лучше ей!

Девушка побледнела и опустила глаза, я же подал знак официанту, нам принесли счет. Рассчитавшись, мы молча вышли на улицу, где меня ждал шофер. Ким неловко замерла в паре шагов от моего автомобиля и тихо сказала:

- Все же спасибо, мне было приятно с вами работать. Это был замечательный опыт.

Я улыбнулся и похлопал ее по плечу, чтобы приподнять настроение и скрасить неловкость прощания.

- Не слишком допекайте моих родственников, они у меня этого не потерпят.

Девушка засмеялась, а потом застала меня врасплох, приподнявшись на носочки, обняла меня за шею и поцеловала в щеку. Я был настолько изумлен, что не сразу сориентировался, а когда пришел в себя, она уже отскочила от меня, и развернувшись двинулась в противоположную сторону. Я с улыбкой покачал головой и сел в машину. Маленькая дурочка! Хотя было приятно. Невинный жест, мне не хотелось задумываться, что он означал, главное, что все закончилось.

В Мадриде у меня не было ни одной свободной минутки, поэтому самоанализом и прочим бредом я не занимался, но звонок миссис Руперт взволновал меня так, что пришлось покончить со всеми делами в рекордные сроки и вернуться в Лондон. Анна без объяснений покинула центр, состояние у нее было стабильное, но, черт ее раздери, что там у нее в голове. Я не понимал, я боялся даже предполагать. Меня трясло как препадочного от волнения и страха за нее. Я звонил домой, но мне сказали, что она не появлялась. Весь полет я пил виски, чтобы хоть немного успокоиться, но не хрена не помогало. Страх за Эни нарастал. И главное, я не знал, что случилось! Миссис Руперт ничего не могла объяснить, они сами не понимали, как так получилось. Но меня их оправдания не волновали, с этим я разберусь позже. Домой я ворвался взвинченный, весь на нервах и изрядно подвыпивший, сил у меня уже больше не было на эту борьбу с женой, я опять звонил своему детективу и чувствовал себя натуральным ослом. Черт бы побрал, эту женщину, когда же она перестанет трепать мне нервы! Я бегал из угла в угол, при этом, закачивая в себя очередную порцию алкоголя, поэтому, когда в кабинет кто-то вошел, я не сразу заметил. Но когда раздался спокойный голос моей жены, меня словно током хлестануло.

- Как съездил?

Я смотрел на нее, как на ненормальную, а бешенство разливалось по венам. Я просто зверел.

- Ты охр*нела? - вскричал я. Анна приподняла бровь, но более никак не отреагировала на мой выпад.- Ты хоть знаешь, что я сорвался с переговоров и мчался сюда, да ты всех на уши поставила! Где ты шлялась, мать твою?

Каким-то далеким уголком сознания я понимал, что нужно остановится и успокоится, но уже не мог, я так переволновался, что хотелось придушить ее.

- На работе! - невозмутимо ответила она и подошла ко мне. Я грубо обхватил ее лицо и пристально посмотрел на глаза, Анна сморщилась и начала вырываться.

- Отпусти, мне больно! – процедила она.

- Потерпишь! – огрызнулся я, и подвел ее ближе к свету, поскольку в кабинете горел лишь один светильник.

- Ты что с ума сошел? – вскричала она, когда я направил свет ей в глаза, но мне было все равно на ее возмущение, я должен был убедиться, что она не под кайфом. На свое счастье, Анна была трезвая, потому что иначе не знаю, чтобы я с ней сделал. Вздохнув с облегчением, я отпустил ее, она скривилась, а потом со всего размаху залепила мне пощечину. Щеку обожгло, задергало. Виски пролилось мне на руку, запачкав рубашку. В воздухе повис терпкий запах, атмосфера накалялась. Я оскалился и начал надвигаться на Анну, горя только одним желанием - свернуть этой стерве шею. Ее выходка добила меня окончательно.

Но моя жена и не думала от меня сбегать, нахально улыбнувшись, она протянула руку, и обхватив галстук у узла, притянула меня к себе.

- Злишься?! - шепотом произнесла она, ее дыхание обожгло кожу. Анна медленно облизнула губы и провела рукой вдоль галстука. Я пропустил удар.

- Уж не пытаешься ли ты меня соблазнить?! - усмехнулся я, наблюдая за ее действиями.

Эни приблизила вплотную свое лицо к моему и хриплым шепотом выдохнула мне в губы.

- А зачем? Мне достаточно пары ласковых взглядов и у тебя встанет!

Я обалдел от такого заявления, но в тоже время меня завела её грубость. Мне вдруг понравилась эта с*ка, в которую превратилась моя жена. Она меня возбуждала. Стоило признать, что, да, ей достаточно поманить меня пальцем.

- Да что ты?! – шепчу я в ответ, вдыхая запах ее волос. – А ты умеешь удивлять, Анна.

Она ничего не ответила, в полумраке было сложно разглядеть ее лицо, но мне было достаточно слышать ее прерывистое дыхание, чтобы понять, что она тоже возбуждена.

Мне становится жарко, трусы нестерпимо жмут, но так позорно сдаться - это не мой случай. Детка хочет поиграть, что ж я могу ей это устроить. Ели сдерживая себя, заботливо провожу рукой по ее волосам и отстраняюсь. Она растерянно тянется за мной.

- Ты голодна? – спрашиваю первое,что приходит на ум.

- А ты не видишь? - многозначительно произносит моя жена в ответ и прижимается ко мне всем телом.

Светильник отбрасывает приглушенный свет. Черт, какая же она соблазнительная в этом шелковом платье. Не могу удержаться, приподнимаю ее подбородок, наклоняюсь и слегка провожу по ее губам языком, но она не дает насладиться вкусом и втягивает язык себе в рот, начиная медленно посасывать. Боже, как же классно! Ее пальцы зарываются в мои волосы. Кровь стучит в висках. В один миг хватаю ее за бедра и прижимаю к себе, она стонет мне прямо в рот. Меня совращает уже один этот протяжный звук. Хочу ее… немедленно. Резко толкаю ее к стене и тут же наваливаюсь сверху, сквозь тонкую ткань рубашки чувствую ее твердые соски. Анна не носила бюстгальтеров, и мне это всегда нравилось. Она шумно выдыхает и вновь впивается в мои губы, наши языки сплетаются. Она выгибается под моими руками, а я торопливо задираю ее платье кверху, от нетерпения у меня трясутся руки. Пытаюсь отыскать трусики, но их нет. Ах ты, с*чка!

- Какого хр*на на тебе нет белья? – рычу ей в губы.

Она пускает в ход зубы и впивается в мою нижнюю губу. Тело пронзает волна острого возбуждения. Резко хватаю ее за волосы и откидываю ее голову назад.

- Потеряла где-то. – нагло заявляет она, подогревая во мне ярость.

Я надавливаю ей на горло и прижимаю к стене, но она не сопротивляется, ее руки тянуться к моей ширинки и начинают поглаживать член, одновременно высвобождая его.
- Ненасытная сексуальная стерва! - бормочу я, подавляя стон, когда ее рука начинает двигаться вверх–вниз.
-О нет, Маркус, ненасытный у нас ты! – язвительно пропела она и оттолкнула меня, а затем как ни в чем небывало поправила платье и направилась к двери. Я непонимающе смотрю ей в след. Страсть еще туманит разум, но все же мне удается уловить, что меня хотят продинамить. Не хрена себе фокусы она выделывает! Я слишком возбужден, к тому же пьян и у меня не было секса уже полгода, чтобы дать ей спокойно ускользнуть.

- Вернись! Немедленно! - сквозь зубы цежу слова, боясь сорваться.

Что–то в моем тоне заставляет ее остановиться. Она поворачивается ко мне и эротично улыбается.
- Это тебе мой должок за прошлый раз!
Я никак не реагирую на ее высказывание, сажусь на диван и подзываю ее к себе пальцем.

- Снимай одежду!

Она не торопится, медленно подходит ко мне и начинает старательно расстегивать ряд маленьких пуговиц. Слишком грациозно, чувственно. Не выдерживаю, запрокидываю голову назад, в паху пульсирует. Я крепко сжимаю челюсти, пытаясь сохранить остатки самообладания. Но тут моя жена подходит к дивану. Я любуюсь ее соблазнительной наготой в полумраке.

- Повернись! - хрипло отдаю приказ.

Она подчиняется. Завожу ее руки за спину, слегка поглаживая кисти. С каждой минутой мне все больше нравится эта игра, в которую мы невольно играем. Снимаю с себя галстук и обхватываю им ее запястья. Крепко связываю ее руки, но она не против. Начинаю целовать ее ягодицу, параллельно поглаживая другую, когда Анна расслабляется, заношу руку и со смачным шлепком ударяю по нежной округлости.

- Ах.. - вскрикивает она от неожиданности и боли.

Я встаю с дивана, прислоняюсь к ее спине грудью и тихо произношу, лаская ее напряженные соски, сжимая их пальцами так, что она вновь болезненно стонет.

- Сейчас я покажу тебе, любимая, как нужно возвращать должок, чтобы в следующий раз ты подумала, стоит ли вести себя, как с*ка.

Анна ухмыляется, ее связанные руки ласкают мой пах, я же продолжаю целовать ее шею и гладить грудь. Мне нравится чувствовать на языке солоноватый вкус ее кожи, смешанный с горечью духов. Немного нежности, совсем чуть-чуть и вновь укус. Она прогибается, ее ягодицы трутся об мой член, заставляя меня гореть от нетерпения. Как же я хотел тр*хнуть ее, да именно тр*хнуть! Вдалбливаться в ее тело со всей силы, слышать ее хриплые крики и чувствовать боль от острых зубов, впившихся в трапеции. Но и желание немного помучить было невероятно. Оставляю в покое ее грудь и зарываюсь пальцами в роскошные волосы, наматываю на кулак и оттягиваю ее голову назад. Она не сопротивляется, с усмешкой на губах смотрит мне в глаза, а я завожусь до состояния бешеной ломки, что она такая беспомощная, связанная, вся в моей власти хотя бы во время секса. Ее язычок проводит по моим губам, я прикусываю его, она стонет и с силой сжимает мой член. У обоих на губах играет хищный оскал. Мы квиты, родная! Разворачиваю Анну к себе и накрываю ее искусанные губы своими, ласкаю языком ее рот, она перехватывает инициативу. Как же жарко, мать ее! Руки уже не слушаются меня, и я с силой сжимаю ее ягодицы, притягиваю к себе. Она стонет, ерзает, выгибается, отчаянно терзает мой рот. Я продолжаю ласкать ее зад. Ласково провожу ладонью по ягодицам и опять наказываю, добавляя жгучим шлепком остроту. Она наслаждается, протяжно стонет и выгибается навстречу. Другой рукой забираюсь глубже между ног к влагалищу, медленно провожу, моя девочка такая мокрая, ждет меня. Осторожно ввожу два пальца внутрь и начинаю осторожно водить ими по кругу, она стонет, пытается вытолкнуть меня из себя, но я не позволяю. Добавляю третий палец и начинаю интенсивно двигать. Боже, какое же это соблазнительное зрелище, когда твоя женщина на пике экстаза. Анна больше не жмется, напротив, ритмично двигается мне навстречу. Я надавливаю сильнее, и она стонет еще громче, повторяю опыт, и вновь тот же ответ.

- Кажется, мы нашли твое сладенькое местечко? - хрипло спрашиваю я, вновь касаясь той же точки.

- Еще! - стонет моя жена, уже не сдерживаясь, я ускоряю движения, и она кончает, конвульсивно сжимаясь вокруг моих пальцев. Ее трясет крупной дрожью.

- Умничка, моя любимая девочка! – одобрительно шепчу я, вытащив из нее влажные пальцы, подношу к ее лицу. - Открой рот, Эни.
Она непонимающе смотрит на меня, но после приоткрывает свои полные губки, я кладу пальцы ей в рот.

- Оближи!

Она улыбается и прикусывает мои пальцы, по моему телу пробегает дрожь, а когда она начитает облизывать их, окончательно теряю остатки самообладания. Впиваюсь в ее губы, хранящие ее запах и вкус. Целую, а точнее слизываю, при этом торопливо стягиваю брюки и трусы. Вновь сажусь на диван, а ей больше не требуется указаний, она быстро преодолевает расстояние между нами и садится на меня верхом. Сразу же вхожу в нее на всю длину, она выгибается и стонет. Но я больше не могу себя сдерживать. Слишком хорошо. Горячо, влажно и туго. Она начинает двигаться, я подхватываю ее за ягодицы и грубо насаживаю на член. Темп нарастает, она кричит, с моих губ тоже срываются стоны наслаждения. Она падает мне на грудь и впивается зубами в плечо сквозь рубашку. Боль и наслаждения - невероятный микс, но я все же хватаю ее за волосы и слегка ударяю по лицу, она со смехом откидывается назад и закрывает глаза. А я чувствую потребность в ней. Наклоняю ее голову и замедляю темп, целую ее нежно, но она протестующе стонет.

- Еще, пожалуйста, Маркус … сильнее, как будто это наш последний раз! – иступлено шепчет она, и я выполняю ее просьбу, помогаю ей бедрами. Грубо и резко, на всю длину вхожу в ее тело, ударяясь бедрами об ее ягодицы. Она кричит и вновь кончает, я тоже чувствую, что больше не могу, тело напрягается, я сжимаю ее ягодицы от невыносимого удовольствия и кончаю в нее. Она упирается и шепчет:

- Нет!

- Шшш…- успокаиваю ее, удерживая на месте. Спустя пару минут мокрые, обессиленные, мы молча застыли, переводя дыхание. Медленно разжимаю руки, отпуская ее ягодицы, пальцы липкие, я хочу обтереть их об рубашку, но замечаю на них бурую жидкость.

- Тебе было больно? - обеспокоенно спрашиваю я, Анна медленно поднимает голову с моей груди и отрицательно ей качает. – У тебя кровь.

- Наверно, из-за туфлей, кажется, я поцарапала каблуками задницу. Развяжи мне руки, затекли.

Я быстро выполняю ее просьбу, она медленно встает и подбирает свое платье, я натягиваю трусы и брюки. Мы молчим, какое–то странное состояние, что это сейчас было - не ясно. Анна торопливо надевает платье и подходит ко мне.

- Тебе понравилось? – спрашивает она холодно, я удивлен таким тоном, хотя я вообще удивлен ее поведением, но все же отвечаю:

- Да, конечно!

- Запомни этот раз, потому что он был последний. – снисходительно улыбнулась она и направилась к двери, подхватив, свою сумку, валявшуюся на полу. Я же ничего не понял. Что за хрень она несет?!

- А это еще что значит? - крикнул я ей вдогонку.

- Это значит, прощальный секс, кажется, так это называется. Захотелось понять, в чем же его прелесть и как видишь, результат ошеломительный! – наигранно веселым голосом ответила она, а затем порылась в сумочке, достала какой–то журнал и кинула мне. Я словил его на лету, а Анна иронично добавила:

- Да, и еще, в следующий раз, когда решишь завести себе очередную шл*ху, проследи, чтобы она была не так болтлива.

После она грациозно покинула кабинет, а я как дурак пялился то на дверь, то на журнал, не понимая, что это был за спектакль. Но когда зажег свет, то увидел на первой полосе себя и Ким, обнявшихся перед моим лимузином с заголовком: «Пока жена лежит в психушке, легенду футбола утешает дочь политика.»

Меня словно током ударило, потому что все время, пока я был с ней в тот день, мой шофер следил за тем, чтобы поблизости не было ни одного представителя прессы. Я быстро пролистал журнал и стал читать, там была почти вся история моих взаимоотношений с Ким, несколько приукрашенная, но тем не менее почти правдивая. Это могла знать только она. С каждой минутой во мне нарастала бесконтрольная ярость. Меня разрывало на части от сознания катастрофы. Я вскочил с места и кинулся на задний двор, а в голове било: «Убью с*ку!»

«Сплетни могут все смести,
как недобрый ветер,
можно все еще спасти,
если им не верить.

Можно все еще спасти.
Мы друг другом жили.
Ты меня не отпусти
в руки, мне чужие.»

из стихотворения Е. Евтушенко.

Когда Ким проснулась, на Мэрилебон уже во всю кипела жизнь. Девушка с наслаждением потягивалась, попивая кофе и куря сигарету, наблюдая за тем, как люди торопливо шагают, озабоченные своими делами. Обычно в их престижном квартале было спокойно и безмятежно, разве что туристы нарушали размеренное течение жизни на севере Вестминстера, дабы посетить знаменитую Бейкер-стрит известную домом Шерлока Хомса и музеем мадам Тюссо. Когда Ким приобретала квартиру в этом квартале, она руководствовалась лишь его популярностью среди богатого населения. В ту пору, слишком устав от постоянной экономии, девушке хотелось комфорта и роскоши, к которой она привыкла с детства, благо бабушкино наследство позволяло не отказывать себе в таком не дешевом удовольствие, как квартира на Мэрилебон Хай-стрит. Сейчас же несмотря на то, что безумное желание жить сообразно дочери политика поутихло, идеи сменить жилье на более скромное не возникало.

Дата добавления: 2015-07-08