Как спасаться.

Антихрист же и слуги его будут собирательны во всех своих негодных делах. Нет такого греха на земле, кроме Богоубийства, который бы они не повторили - все будет! В том числе - и поедание себе подобных. Все будет, все.

Труднее сказать чего не будет, какая только мерзость не будет ними производиться. Что поделаешь - дыхание ада... Все греховные поступки, творимые заблудшими людьми на протяжении семи тысяч лет, все будут воспроизведены за 3,5 года правления антихриста. Все! И это будет делаться не только по тому, что сын греха есть воплощенный грех, но и чтобы увлечь всех, у кого хоть какая-то в душе червоточина есть. Есть то, за что хоть как-то можно зацепить, и зацепится, дабы увлечь в омут ада. Только тот, кто сейчас в пустыне, он и сможет спастись.

Да ты не смотри так удивленно, отче! - старец приоткрыл глаза, - Речь не о песках, а о пустыне! А пустыня она для каждого может быть в разном месте. Но для всех она в состоянии души.. Помнишь того монаха, который обижался на братию, входил в гнев и покидал очередной монастырь? Но, даже обретя полное отшель­ничество, он не перестал гневаться, теперь уже на вещи. Поэтому я и говорю, что обрести пустыню можно и в лесу, и в большом городе, а можно не иметь ее и в настоящей пустыне. Но без обретения пустыни - не спастись!

Хотя и понятно, что вернулся наш монах не в город, а в монастырь. Город - не лучшее место для спасения даже для мирянина, а уж для монаха тем паче. А большой город и для жизни не годится - растлевает, ибо исполнен соблазна, нечистот и духовных, и телесных. Где гордыня взлелеяла дерзкую мысль построить башню до небес? В самом большом городе того времени, Вавилоне. Где растление дошло до такого безумия, что переполнило чашу терпения Господа? В двух больших городах, Содоме и Гоморре.

Поэтому надо отрешаться от внешнего мира. И тут дело не в том, конечно же, чтобы не видеть ближних, закрывать глаза на скорби и беды ближних наших. Нет, нужно не видеть чужой грех. Это позволит не впадать в осуждение, высокомерие о своих поступках, гордыню. Кроме того, и самому лучше будет уберечься от падения. И второе, отбрасывать прилоги вражеские, стремиться не обращать на них внимания. Это еще труднее, но только исполнение всего этого и удалит нас в пустыню. Пустыню - как место, где нет ничего притягивающего взгляд, нет зримого соблазна для чувств человеческих. Кроме мыслей. Их-то, как игривых и неистовых лошадей, и надо обуздывать.

Увы, отче, сам знаешь, нет сейчас Фив, нет Синая времен Лествичника, нет и Нитрии. В Нитрии, по различным оценкам, было до 300 тыс. подвижников.

Нет и пустынь, как мест особого уединения, единения молитвенного с Богом. Поэтому пустыню обрящешь только в душе, и только в ее отрешенности от мирских соблазнов, от мирского рассеяния, внимания чужом греху. Ведь когда человек внимает чужому греху, так или иначе, но он повторяет этот грех, пусть даже мысленно, но повторяет. Кем-то сотворенное рождается заново и, может быть, даже в большем неистовстве страсти. «Не судите, да не судими будете», - не стоит понимать только как ограничение на злоречие. Отнюдь. Высота Евангельских слов теряется где-то в Небесах, как нечто недоступное для полного разумения оскверненного грехом человеческого разума. Призыв к отказу видения чужих грехов, это и отеческий совет не идти стопам согрешившего.

Обсуждая чужое падение, мы сами падает, ибо смакуем грех нашего знаемого, представляя грехопадение возрождая его в мыслях своих. В этом и сила бесовская кинематографа. Как оценивают величину таланта постановщиков этого исчадия ада - по производимому впечатлению на желающих оскверниться потреблением продукта лицедейства: заставят их смеяться или плакать - хорошо. Рыдать и хохотать начнут - еще лучше. А ведь это ни что иное, как способ заманить смотрящего в другую жизнь, где на первом месте восседает грех!

Вот тебе и пустыня. Сто лет проведи в песках, а пустыню можешь и не обрести. И в столице, «аще хощеши», можешь ее стяжать, хотя путь и будет более тернистым. Призыв же бежать в пустыню для спасения в последние времена так и следует понимать, как даже не бегство, но удаление от всего того, что предлагает нам для соблазна мир, в том числе, и прежде всего, от открытия всевозможных чужих грехов.

Я сознательно не говорю, отец Александр, познания. Нет! Чтобы заразиться простудой, отнюдь не обязательно пить чай с больным из одной чашки - достаточно поговорить с ним на близком расстоянии. Так и с грехом, человек может и не участвовать в оргиях согрешающих, но одно слышание о грехопадениях, подробности в совершении греха, уже поведет человека по пути нечестивых. И даже если не вызовет желания повторить, то одно вспамятование греха будет осквернять и разлагать душу человеков. Вспомни праматерь, змий ее именно словом соблазнил на грех.

А для исправления в последние времена уже времени не будет. Тут: да - да, нет - нет! Увы, это не тысячу лет назад, когда можно было полжизни грешить, а остав­шуюся половину - каяться. Поэтому в последние времена, где только можно, будет вестись разговор о чужих грехах, будут смаковаться подробности грехопадений.

В прочем, уже даже не грехопадений, ибо это и падением не будет считаться, а только одной из форм проявления свободы. Кто-то будет защищать блуд, содомию, обжорство, кто-то будет все это ругать, видимо обличать. Но суть-то не в этом, цель всего этого адского театра - заставить людей обсуждать грех, причем, самые низменные формы его, вот что важно для соблазнителей. Они будут стремиться провести людей сквозь грязь, мерзость пусть и чужого, но греха. Уже и сейчас это есть, но дальше будет пуще. А имея в доме этих двоих соблазнителей - радио и телевизор, просто не скроешься от предлагаемых духовных нечистот.

Так праматерь наша Ева вначале просто рассматривала запрещенные к еде плоды и соблазнилась: видом. Потом же стала искать оправдание претворению греха в жизнь и рассуждала так: «Дай-ка, попробую я: плодов, говорит же змий, что будет только лучше!» Адам, увидя, что жена жива, также соблазнился и ослушание воле Божией. Что из этого вышло, все м знаем, но в поступках своих мало чем отличаемся от прародителей. Вот и думает человек: «Все говорят, что это хорошо, а я еще сих поступков не познавал. Надо попробовать, или хотя бы посмотреть на других!» Да включил телевизор, а там до воплощения греха действием уже рукой подать.

Внимать же надо Евангелию и истинному толкователю его, превносителю духа евангельского в мир Святой Православной Церкви. Православие - идеально, ибо это Истина, это знание, данное людям Богом о Себе. Православие не может нести на себе родимых пятен язычества, человеческих мудрований, потому что это уже будет не Православие, а противление ему - протестантство. Люди, называющие себя православными, могут иметь и имеют множество родимых, переданных от давних пращуров, пятен язычества. Но именно эти-то люди и составляют всю полноту церковную, поэтому враг и стремится соделать в их душах еще большее число пятен от грехов, дабы опорочить святость Православия Боговедения, Богопознания. Выставляя напоказ согрешения православных - соблазнять этим маловеров и просто людей, не стойких в истине.

Только пустыня. Только она может стать надежным убежищем для мятущейся души человека конечного времени. Вот ты, отче, рассказывал о бездомных на своем приходе. А веди они православный образ жизни - исповедовались, причащались - вот тебе и спасение в самые страшные времена! Можно выжить? - можно! Даже не понимая этого, люди отвергли блага этой бесовской «цивилизации» (вот уж не люблю этого слова). Для них нет сомнения, выражаемого в «почему», они принимают все так, как оно есть: дождь - это дождь, а не плохая погода. Мороз - значит мороз: теплее оденься и не хули Бога недовольством за посланную стужу. Потому и Отец наш Небесный их питает и одевает, согревает и балует - по простоте их, непосредственности.

Мы же постоянно придумываем для себя массу вопросов, на которые либо вообще нет ответа, либо ответ на них для нас не полезен, не спасителен. Ум не должен отвлекать, мешать единению души с Богом, ни что не должно нас извлекать из пустыни.

Я не случайно сказал тебе - извлекать. Отвлекать - это одно, извлекать - совсем другое. Отвлечь можно от какого-то, пусть даже доброго дела, но чего-то временно творимого, скажем, от молитвы. «Я вот вижу по твоим четкам, только не обижайся, дорогой отец Александр, что часто тебя хозяйственные дела да инно что отвлекают от молитвы, а?»

Я даже сравнивать не стал четки отца Антония и свои. Его буквально костяные от постоянного перебора и молитвы, а у меня на руке новенькие, не так давно купленные в Троице. Были домашние, повседневные, так сказать, но выезжая куда-то, всегда старался брать новые.

Старец, видать, понял те аргументы, которыми я руководствовался, беря в руку четки не вседневные.

«А знаешь, в первую войну фронтовые офицеры даже из знатных высокопоставленных семей не здорово любили, чтоб денщики и сапоги особо начищали, чтоб отличаться от тыловых щеголей. Но даже начищенные фронтовые не меняли на другие, на которых не было стольких набивок, натертостей от стремян, в общем, всего того, что выделяло истинного воина от ряженного в военного.

Четки - не сапоги, и подвижнику гордиться ними не след - ни новыми, ни потертыми. Но последние, намоленные, они обязывают и призывают к молитве. Это некий мостик между простым принесением молитвы, от которого можно отвлечь, к постоянному молитвенному состоянию, непрекращающейся беседе с Богом. Но кольми паче извлечь - это уже действо сопротив самой основы жизни. Уже от состояния молитвенности отвлечь невозможно, можно только «извлечь», извлечь из жизни, чтобы поместить в смерть».

«Отец Антоний, но если говорить об извлечении из жизни к смерти, почему, как вы говорили, будет это извлечение и буквальным, т.е. извлечением из жизни земной. Собственно, уничтожением этой земной жизни» - спросил я.

«А ты вернись на начало, не заходи с конца. Что сказал Господь Адаму в ответ на совершенное противление установленному порядку:

«...Проклята земля за тебя; со скорбью в сердце будешь питаться от нея во все дни жизни твоей. Терние и волчцы произрастит она тебе...»(Быт. 3; 17, 18.) Земля наказывается за грех вместе с Адамом, с тем, кто совершил грех. Лишается некоей первоприродной благодати обильности плодоношения.

На первый взгляд - явная несправедливость. А глянь-ка ты, отче, с другой стороны. Хороший царь правит страной, и держава его благополучна, благословенна. Приходит нечестивец - весь народ страдает. Человек же - венец всего творения. Вот от его-то похоти и рождается грех, а грехом - смерть. И смерть эта входит не только во всех человеков, но и во всю жизнь. Во всем грех и его спутница - смерть. Причем заметь, что Апостолы не говорят об этом, как о чем-то прошедшем, нет! Пра­ведный Иаков сказал нам это, не оставляя никакого сомнения: «Сделанный грех рождает смерть» (Иак. 1; 15.) Не родил, но рождает! Апостол Павел, великий про­светитель язычников, говорит немножко в иной окраске: «Возмездие за грех смерть...». Но смотри, смысл-то тот же. Дальше Апостол продолжает: «А дар Божий - жизнь вечная во Христе Иисусе, Господе нашем». (Рим. 6;23). Но дар этот, жизнь, оказывается нам и не нужен.

За один грех уже была проклята земля, лишилась дара родить только жизнь. Господь называет ее после падения прародителей прахом, землю, которая была прекрасна после сотворения, и Сам Творец сказал: «Хорошо».

Грехи жителей двух городов были причиной того, что земля, на которой они стояли, обращается в мертвое море, мертвое! Водоем, в котором нет жизни! Столько было греха, что это вызвало абсолютную смерть. Некоторые «паломники» наши в Израиль (они ведь в Израиль едут, а не на Святую Землю, поэтому иудеи эти туры организовывают с большой охотой) все благо­словение берут купаться в Мертвом море и подлечиться грязями. Лечить следствие собственных грехов - болезни, воплощенным в грязь и мертвую воду грехом ветхо­заветных нечестивцев!

А ты, мил человек, думаешь, что сегодня греха меньше?! Да паче прежнего вдесятеро, в сто раз больше этой дьявольщины. Именно дьявольщины, ибо, словами Апостола же, «кто делает грех, тот от диавола». А значит и больше на земле смерти. Больше смерти, я бы сказал, ‑ непоправимой. Смерти безъисходной, ибо нет времени для вымаливания душ, попавших в ад. Поэтому и с землей будут происходить явления непоправимых трагедий.

Вся жизнь последнего времени - это одна сплошная беда и боль. И здесь не столь важно, кто именно винен в той или иной, отнюдь. Сама греховная жизнь - уже катастрофа. Чем больше «цивилизовано» место прожи­вания людей, тем больше произойдет ужасов от технических и природных апокалипсических негораздов. Видел я современный Содом - Нью-Йорк в огне, печь адская, развалины и неисчислимые жертвы. Но жертвы ли?! Жертва всегда чиста, там же гибли оскверненные, не сохранившие своей чистоты, отвергшие Истину и ввергшие себя в пучину человеческих, считай, бесовских суемудрений. Они, пытающиеся создать новое подобие Вавилонской башни, этакого процветающего государства без Бога, вне Его закона, и будут первыми жертвами его. Жертвами своих правителей, к тому же. В качестве одной из ступеней к мировому господству власти принесут на алтарь Ваалов жизни своих соотечественников. Эти власти, состоящие из людей, исповедующих выродившийся в сатанизм иудаизм, в ожидании лже-мессии, антихриста, пойдут на все, чтобы вызвать войны и трагедии мирового значения.

Но огонь и разрушения от него еще не конец, а только начало. Ибо первоначальный огонь и разрушение вавилонских башен нового времени взрывом - дело рук человеческих, хоть и по попущению Божию. Это злодеяние, как особо тяжкий грех, вызовет и природные негоразды. Взрыв в море произведет огромную волну, которая зальет новозаветный Содом. Гоморра же будет уже вскоре подвергаться разрушениям от страшных морских бурь, от воды».

«Подождите, отец Антоний, вы говорите о гибели от воды, а как же обещание Бога не насылать новый потоп?!» - перебиваю я старца.

«А при чем тут потоп? - удивленно возражает он, - душа моя, разве не было возможности у ветхозаветных греховодников спастись? Была! Даже строителям ковчега Ной предлагал вместо платы взойти с ним ко спасению. Не захотели, отвергли. Но сейчас и не потоп главное. Что тянет людей в эти исчадия ада - современные города? Неумеренность. А кроме неумеренности еще то, от чего предостерегал и Спаситель, и Апостолы - страсть рассеянности. Разве я сказал слово о возможном потопе? Не будет общего наводнения. Паче того скажу, вода не главное. А главное в том, что грех будет разрушать землю и все стихии ее дадут людям ощутить ужас отторжения благословения Божия.

Но рассеянность, пожалуй, все же главное. Все сейчас в этом мире настроено против предупреждения Спаси­теля: «Бдите!». Мы не внимаем ни словам Писания, ни Святоотеческим увещеваниям. Знаешь, отче, мне привозят люди много, много книг современных богословов. Скорее, авторов, говорящих на православную тему. Скажу тебе как на духу - большая часть из них пожигается. Прошу чад почитать ту, или иную, а спасения то в них нет!».

«Отец Антоний?!» - воскликнул, не удержавшись, с удивлением я.

«Нет, отче, нет! Это, дорогой мой, то, что в университетах называлось критикой. Что только не критикуют - и протестантизм, и оккультизм, и шаманизм и что-то еще неудобовоспринимаемое! Что-то кто-то в исступлении доказывает, что-то проповедует, убеждает, но на сколько это связано со спасением?! Не связано и далеко от него. На столько далеко, что трудно и понять. А понять трудно потому, что все люди сегодня, так или иначе, но живут в современном мире с его дьявольскими законами. Точнее, по этим законам.

Дата добавления: 2015-07-08