Монастыри имеют духовное предназначение

Монах печется о спасении собственном и о спасении всех живых и всех усопших. Настоящая, божественная любовь кроется для монаха в боли за спасение своей души и в боли за спасение всего мира. Посвященная Богу душа монаха содействует спасению не только его родных, но и земляков. Поэтому в Малой Азии в добром обычае было иметь хотя бы одного монаха от каждого рода, чтобы он предстательствовал о всех. В Фарасах, когда кто-то становился монахом, устраивали праздник на все село. "Он, — говорили люди, — теперь и селу нашему будет помогать".

Конечно, монах никогда не говорит. "Я спасу мир". Он молится о спасении мира параллельно с молитвой о своем собственном спасении. А когда добрый Бог, услышав его молитву, помогает миру, монах не говорит "Я спас мир, — но: — Бог спас мир". Монах должен достичь такого состояния, чтобы молиться: "Боже мой, Ты на меня не гляди, меня не милуй. Позаботься о мире, помилуй его". Монах молится так не потому, что сам он не нуждается в милости Божией, но потому, что имеет многую любовь к миру.

— Геронда, до какого предела монах должен забывать о себе, помогая людям?

— До того, пока он видит, что людям есть от этого польза Но если я совершенно отдамся в руки мирян, то и сам превращусь в мирского человека. Когда монах якобы для того, чтобы помочь людям мирским, делает то, что монашеству не приличествует, то людям это не помогает. К примеру, какой-то монах может стать прекрасным таксистом. И денег-то за проезд он брать не будет, и разговоры-то духовные с пассажирами он будет вести… Но это не монашеское дело. Иногда встречаешь у монахов дух мирской, а у мирских — монашеский. А поэтому Христос скажет в жизни иной: "Ты снимай-ка схиму, а ты надевай". Человек мирской, возжелав жизни монашеской, освящается. Но если монах возжелает мирской жизни, то он идет в вечную муку.

— А если монах расположил себя неверно, то понятно ли ему это?

— Да хотя бы и непонятно: если в чем-то допущена ошибка, то он не будет иметь в себе полного мира, покоя. В том, что не приличествует монашеству, душа инока покоя не найдет. А с того мгновения, как его душа потеряла покой, он должен искать и найти причину этого.

Один мой знакомый посетил некую обитель, а потом рассказывал: "Да там настоящее ателье! А матушка-игумения что за диво! Торгуй она пуговицами в Монастыраки в Афинах[258], так вот была бы на своем месте! Уж такая у ней в этих делах хватка!". То есть монастырь — это ателье. Потом он превращается в фабрику, потом в супермаркет, а потом в ярмарку! Несчастные мирские люди хотят от нас, монахов, чего-то высшего. Но для того, чтобы достичь высшего, нам должно избегать всякого человеческого утешения.

Монастыри имеют духовное предназначение. В них не должно быть начала мирского, но лишь духовное, чтобы они преисполняли человеческие души райскими сладостями. Ну куда нам соревноваться с мирянами в мирском! Ведь как ни возьми, у них все равно возможностей побольше нашего. Если же монашеская обитель живет духовно, то знаете, как она заставляет мир задуматься! Когда присутствует благоговение, страх Божий, когда нет ни мирской логики, ни торгашеского духа, это умиляет мирян. Но, к сожалению, торгашеский дух потихоньку проникает в монашество до самого мозга костей. Ко мне в каливу зашел как-то один монах. Я плел четки. "Ты, — сказал он мне, — такие четки на тридцать три узелка раздаешь в благословение. А я одну такую четку могу продать даже и за пятьсот драхм! И я с ними, как ты, не рассусоливаю: как только заканчиваю узелки, обрезаю края и немного схватываю их между собой, чтобы понапрасну не расходовать шерсть. И сутаж, который остается от крестов, у меня тоже в дело идет — подшиваю и его. И бусинок не использую. Прибыли у меня выходит побольше твоего!" — "Слушай, — ответил я, — да как же тебе не стыдно! Разве ты не понимаешь, что в тебя вселился торгашеский дух? Я с 1950 года монах, но такое слышу впервые!".

— Геронда, людей духовно зрелых, способных помочь миру, мало!

— Да, к несчастью, их мало! А как после этого быть миру? Знаешь, сколько я прошу Бога о том, чтобы Он явил настоящих, способных помочь миру, людей? Несчастным достаточно того, чтобы у тебя немного болела за них душа и чтобы ты не использовал их ради собственной корысти — ничего большего они не хотят! В миру они находятся в непрестанной брани и в безопасности себя не чувствуют. Приходя в монастырь, который живет правильно, они получают помощь, потому что ощущают надежность, а это дает им силы продолжать борьбу.

В эти нелегкие годы люди нуждаются не столько в телесной, сколько в духовной пище. То есть они нуждаются не в хлебе (хотя, к несчастью, скоро не будет возможности помогать людям даже хлебом), а в духовной помо щи. Постараемся же помочь молитвой всему миру. Поможем, к примеру, какой-то семье удержаться от распада, поможем какой-то матери подобающим образом вырастить своих несчастных детей, чуть удержим тех, в ком есть благоговение.

Дата добавления: 2015-07-08