Борхес и я

То, что происходит, происходит с Другим. Его зовут Борхес. Я прогуливаюсь по улицам Буэнос-Айреса и ненадолго, возможно, уже чисто механически, останавливаюсь взглянуть на арку входа и металлическое кружево ворот; я знаю о Борхесе из почты и вижу его имя в списке профессоров или в биографическом справочнике. Я люблю песочные часы, карты, книги, напечатанные в восемнадцатом веке, вкус кофе и прозу Стивенсона; он разделяет эти пристрастия, но делает это поверхностно, что превращает его вкусы в атрибуты актера. Было бы преувеличением утверждать, что наши отношения враждебны; я живу и позволяю себе продолжать жить для того, чтобы Борхес мог писать свои сочинения. Его сочинения — оправдание моему существованию. Я могу легко согласиться с тем, что некоторые его страницы неплохо написаны, но эти страницы меня не спасают, поскольку то, что хорошо, не принадлежит никому, даже самому автору. Хорошая литература принадлежит скорее языку и традиции. Кроме того, я обречен на неизбежную гибель, и только какая-то часть меня выживет в нем. Понемногу я отдаю ему все, хотя и знаю о его порочной привычке все фальсифицировать и преувеличивать. Спиноза знал, что все вещи стремятся оставаться самими собой; камень хочет вечно быть камнем, а тигр — тигром. Я останусь в Борхесе, а не в себе (если я действительно кем-то являюсь), но я узнаю себя в его книгах меньше, чем во многих других и в трудолюбивом треньканье гитары. Много лет назад я попытался освободиться от него, пройдя от мифологии предместий до игр со временем и бесконечностью, но теперь эти игры стали собственностью Борхеса, и мне придется придумать что-нибудь еще. Таким образом, моя жизнь — это бегство, и я теряю все, что имею, отдавая это забвению или ему.

Я не знаю, кто из нас написал эту страницу.

Размышления

Великий аргентинский писатель Хорхе Луис Борхес имеет заслуженную международную репутацию, которая создает любопытный эффект. Борхесу кажется, что он — это два человека, общественная персона и частное лицо. Его слава увеличивает этот эффект, но в той или иной мере подобное чувство знакомо каждому из нас. Вы читаете ваше имя в списке, видите собственную беспристрастную фотографию или случайно слышите, как знакомые говорят о ком-то… и внезапно вы понимаете, что это вы. Ваш разум при этом должен перескочить от перспективы третьего лица — “он” или “она” — к перспективе первого лица — “я”. Комики давно научились преувеличивать этот скачок в классическом двусмысленном скетче, в котором, скажем Боб Хоуп читает в утренней газете, что Боб Хоуп разыскивается полицией, непринужденно отпускает по этому поводу несколько комментариев, и затем внезапно вскакивает в панике: “Это же я!”

Хотя Роберт Бернс, может быть, и прав, говоря, что уметь видеть себя глазами других — это дар, мы не можем и не должны желать находиться в подобном положении все время. Более того, не так давно несколько философов представили блестящие доказательства того, что существуют два фундаментально различных и несводимых в один типа размышлений о себе.[3]Их аргументация весьма сложна, но сам вопрос захватывающе интересен и может быть живо проиллюстрирован.

Пит стоит в очереди в кассу в супермаркете и вдруг видит притаившуюся под потолком телекамеру — оружие против магазинных воришек. Глядя на толпу народа на мониторе, он замечает, что у мужчины в плаще, стоящем в левом углу монитора, обхватив двумя руками пакет с покупками, в этот момент вытаскивают деньги из кармана. Пит в удивлении подносит руку ко рту и видит, что жертва на мониторе повторяет точно такой же жест. Внезапно до него доходит: это же меня обкрадывают! Этот драматический сдвиг в восприятии является для него открытием; Пит узнал нечто важное, что еще минуту назад было для него неизвестным. Если бы он был неспособен на подобные мысли, которые сейчас гальванизируют его и заставляют действовать, он не смог бы себя защитить. Разумеется, перед тем, как это открытие произошло, он не был в полном неведении. Он думал о “человеке в плаще” и видел, что его обкрадывают — и, поскольку человек в плаще — он сам, Пит думал о себе. Однако он не думал о себе как о себе; иными словами, он думал о себе “неправильно”.

Вот еще один пример. Представьте себе человека, читающего книгу. В первом предложении он находит фразу из трех дюжин слов, в которой описывается некое неопределенное человеческое существо (пока читателю даже неизвестно, какого оно пола). Существо это занимается повседневными делами. Читатель покорно представляет себе это неопределенное существо за каким-нибудь обыденным занятием. В следующих фразах автор дает некоторые детали, и картина в уме у читателя постепенно проясняется. И вот внезапно, когда описание становится совсем подробным, что-то внезапно “щелкает” у него в мозгу, и его охватывает странное чувство — в книге описывается не кто иной, как он сам! Одновременно сконфуженный и развеселившийся, читатель бормочет: ну и дурак же я был, что сразу не понял, что читаю о самом себе! Возможно, вы способны вообразить подобную сцену; чтобы облегчить вашу задачу, представьте, что книга, о которой идет речь, называется “Глаз разума”. Не правда ли, картина немного прояснилась? Не “щелкнуло” ли у вас в голове? Как вы полагаете, какую страницу читает наш читатель? Какой абзац? О чем он сейчас может думать? Если бы читатель был настоящим, а не воображаемым человеком, о чем он (или она) думал бы в данный момент?

Описать нечто, способное на подобное самоосознание, — нелегкая задача. Представьте себе, что некий компьютер запрограммирован так, чтобы контролировать с помощью дистанционного управления движения и поведение робота. (Такое управление было у Шэйки, изделия знаменитой кибернетической компании в Калифорнии.) Компьютерная программа содержит описание робота и его окружения, которое изменяется, когда робот передвигается. Таким образом компьютер в любой момент имеет свежую информацию о “теле” робота и той среде, в которой он находится, и может им управлять. Представьте себе, что компьютер “видит” робота в центре пустой комнаты, и что ваша задача — перевести на русский это внутреннее представление компьютера. Как это должно звучать? “ Это (или он, или Шэйки) стоит в центре пустой комнаты” или “ Я стою в центре пустой комнаты”? Мы еще вернемся к этому вопросу в четвертой части этой книги.

Д.К.Д.

Д.Р.Х.

Дата добавления: 2015-07-08