Полет черной бабочки.

Искренняя мечта всегда была отличным критерием действительности. Где теперь было бы человечество, если бы по временам действительность вынуждалась стать перед судом мечты.

(В. Короленко).

Вот если б я придумать смог,
Планету ту, где мы вдвоем,
Где нет забвения, пустоты,
Витают там цвета огня.
И кожа белая, как снег,
Нежна, как Азии шелка,
Покров молочный теплоты,
И мягкий сон укатан тьмой.
А мрак ветвей окутал свет,
Обитель та укрыта белизной.
Я прошепчу тебе: "Люблю..."-
Симфония ночной тиши.
Вот если б я придумал сон,
Где были б только мы вдвоем,
Где Млечный путь сияет вечность,
А вдалеке лежал тернистый лес,
И в небесах лазурных облака,
И острова с хрустальным водопадом.
Мы будем в замке сказочном - лишь ты и я.
Поверь, я воплощу мечту,
Будь только ты со мною рядом.

Звон назойливого будильника пробудил ангела от сладкого сна. Сон – забытье счастья, дарующий покой, достижение мечты и наслаждение. Люди убегают из реальности в объятья любимых, в мгновения, не существующие ни в одной галактике или измерение – лишь в нашем сознании, мы творим, преобразуем, создаем и делаем вещи, что неподвластны нам в настоящем. Парим в воздухе, падая с оглушительной высоты в ледяные облака, наблюдая за возвышающемся на горизонте диске солнца, расплавленным янтарем, растекающийся по изумрудным морским окраинам; растворяемся в вихре танцующих искр костра или становимся крохотными снежинками, плавно опускаясь на теплую кожу людей, исчезая в талой воде, проникая в человеческие души. Это вселенская загадка, почти магическая, зачарованная тайна мироздания – видеть сны. Откуда приходят они? Почему мы можем встречать незнакомцев, предвидеть будущее или слышать чарующие мелодии, пытаясь воссоздать божественные звуки капель дождя? Солнечные блики жгли лицо, и струящийся свет из распахнутых настежь окон, заполнял комнату рождением нового дня. Белоснежное покрывало скрывало нагое тело с прелестной алебастровой кожей, длинные чернильные локоны падали растрепанными прядями на лазурные глаза и прелестный персиковый отлив щек. Мягкие алые губы шевельнулись в улыбке, и девушка выскользнула с атласных перин, подбегая к стеклянному столу, в спешке доставая листы с пустыми прочерченными узкими полосами и отрывая зубами колпачок фломастера, записывала ноты и останавливалась в конце строчки, чтобы проверить тональность, ритм – пальцы отстукивали по табуретке, припоминая барабанные удары, а слова стройным потоком слетались со стержня, и казалось, с черного заостренного гелиевого кончика, слеталась мерцающая пыль звезд.

Порыв ветра проник в просторные светлые апартаменты, впуская внутрь серебристые пушинки снега, кристальные чувства, принесенные с самих небес – заветные, пронизывающие до самых глубин сердца. Юная дива откинулась на кремовый ворс, пробегая пальцами по шелковистым полам, с замиранием сердца наблюдая за кружащимися бриллиантами, но к аромату свежести примешался томный отголосок мяты и жасмина, и на ее очерченных скулах заиграл нежно-розоватый оттенок румянца. Точно, еще недавно снег возвещал о наступлении пасмурных и обездоленных серых дней, когда теплое прикосновение призрачно-златых лучей прятались за грозными шторами, и мир окрашивался в мерзкое полотно черноты, слякоти, холода и быстро убегающих часов – жизнь бесцветным песком ускользала из-под пальцев, мятежные и долгие дни становились пыткой, и воздух наполнялся одиночеством. Но вот если сейчас закрыть глаза и вернуться в миг, где не было тепла, в далекую зимнюю ночь, когда огни города озаряют бездонный небосвод, то она сможет встретиться лицом к лицу с многоликой и бесформенной толпой людей, похожих на сплетенные тени на стенах – бездушных и апатичных. Ее образ подрагивал от забившегося ледяного комка под осенним пальто, и хотя был уже конец декабря, она все еще одевалась в короткий легкий кашемир; ноги, затекшие от многочасовой ходьбы по морозу, отказывались двигаться, и каждый шаг причинял колкую боль; девушка попеременно согревала руки дыханием, поднося покрасневшие ладошки ко рту, с досадой припоминая перчатки, оставленные в студии. Никогда в жизни небо не было таким огромным, а мир таким пустым и бесцветным. Два года ее жизни перечеркнули росчерком ручки, грубым тоном критикую каждую ноту, не вслушиваясь в звучание мелодии, в идеальную гармонию, создаваемую кремовыми клавишами фортепьяно. Нина вздрогнула, ощутив подступающие к глазам слезы, затуманивающие взор и зарылась лицом в рукава пальто, прячась от окружающего пространства, погружаясь в обиду и боль, терзавшие в клочья сердце. Нина – это имя было создано из музыки, и если поиграть, пофантазировать, то сколько же сочетаний можно придумать? Родители всегда были против ее занятиями музыкой, полагая, что для обеспеченного будущего нужна более стойкая профессия с гарантированным заработком – экономист, юрист, математик, медик – но только она представляла себе загроможденные до потолка стопки папок, забитые кипой бумаг, при виде которых буквы на листах расплывались в непонятные латинские шифры. Быть музыкантом – это судьба, которая уготована определенному человеку от рождения, ты должен родиться с даром и открытой душой, принимая отдельную личность как одну сплошную композицию, саму жизнь за величественной произведение, черпая из нее новые вдохновения – так твердят все. Но разве нельзя взращивать в себе этот талант, не имея даже его крупицы? Погребать свою жизнь в четырех стенах с черствым и затхлым, спертым воздухом, с вечно трезвонящим телефоном и бесконечными спорами перед монитором компьютера – вот к чему нужно стремиться? И позволить забыть себе Штрауса и Листа, Баха и Мендельсона, отказаться от снов, где она плыла по звукам счастья, сказки и приключений, множеств историй и судеб, что рассказывала симфония? Вот так просто стереть из памяти щебет птиц ранним утром, отзывающийся стройным пением в ушах или эхо шума прибрежной морской волны, раскалывающейся мириадами блестящих капель об остроконечные скалы. Новый день – это новая мелодия, исключительная повесть сегодняшнего дня, которую невозможно повторить завтра, потому что завтра - это новый день со своей музыкальной пьесой, и вчерашний концерт не повториться уже никогда. Завтра уже не будет такого голубого и высоко неба, когда скрипка извлекает волшебство из струн, а смычок легко изменяет направление, и ветер уже не будет приносить с собой аромат душистых яблок и цветочных полей, завтра капли дождя замрут драгоценными песчинками на листьях деревьев и не будут стекаться хрустальными ручьями по стеклу, и пальцы на рояле будут перебирать клавиши, переписывая рассказ. Впервые Нина села за пианино в двенадцать лет, когда уже слишком поздно прививать навыки музыканта, но желание ярким огнем горело в ее сердце, не оставляя ни праха, ни пепла – лишь бесконечное стремление вперед, к лучшему, к непревзойденному совершенству, к его апогею. Ей хотелось стать творцом и перенести все свои мысли в реальность, хотелось, чтобы другие смогли услышать ее музыку, прочувствовать ее душу, проникнуться ее мечтами и желаниями и тем, каким она видит этот мир. Все произошло быстро, слишком быстро, просто в какой-то момент, Нина мысленно увидела перед собой развилку дороги – обе тропы похожи друг на друга как сестры-близнецы, сияющие серебром на темном фоне – одна вела в одну жизнь, другая в параллельную. И здесь можно столкнуться с удивительной, но простой истиной, которую мало кто может понять окончательно. Ни небо, ни звезды, ни космические тела, блуждающие над стратосферой, ни колдовство и зависть недоброжелателей, ни деньги, ни статус делают выбор, а ты сам. Когда-нибудь наступит этот день и час для всех, все встречаются с этой развилкой, и прелесть в том, что ты не знаешь, ожидает ли тебя успех или горькое разочарование на обрыве пути. Девушка перекинула через плечо кожаный красный рюкзачок, ни взяв с собой ничего кроме паспорта и накопленных сбережений, аккуратно завернула в конверт письмо, проклиная себя за эгоизм и бессердечность, но если сейчас она не попробует, то будет до конца своих дней проклинать этот час. Пускай она потеряет год своей жизни, пусть поругается с самыми дорогими и близкими, испортив отношения до той степени, что больше не будет уютных бесед по вечерам и открытым признаниям, но они любят ее всей душой и сердцем – постараются ли они понять ее безрассудность? Нина молилась, чтобы мама и папа простили ее, за трусость и жалкое бегство в другой город, без поддержки и уверенности в безопасности, но внутри уже разгоралось пламя, обезумевший от вихря и задора пожар – свобода и великая радость – опасная стихия, которую уже невозможно потушить. Впервые собственное и нерушимое решение. И вот она сидит, промозглая до костей на льду с разбитыми в кровь коленками и разодранными чулками, а в руках скомканный коричневый пакет с ее композицией. Ежегодно в Петербурге проводился отбор и поиск музыкальных дарований, за которое обещали щедрое вознаграждение в виде пяти тысяч альбомных записей и продвижение по карьерной лестнице – участие в концертах, заключение контрактов. Да только главного продюсера на ее прослушивании не оказалось, его заменил худощавый мужчина с седой проседью волос по бокам, а посередине проглядывалась, вызывающая отвращение гладкая и бледная, как у трупа кожа, костлявое лицо и стеклянные, почти потерявшие какой-либо оттенок глаза. Нина даже не успела сыграть, и трети своей работы, как ее вышвырнули вон, надсмехаясь над ее самоуверенностью и бахвальством, неумелой игрой и нелепым серьезным видом. Она безмолвно забрала папку с перекладины для нот, извинилась и поклонилась в благодарность за то, что кто-то нашел для нее время. Черные волосы, скрученные в неудобную тугую косу, Нина распустила на ходу, давая импровизацию игривому ветру, освобождаясь от скованности, царящей в душе, пока она оцепеневшая от страха сидела на твердом стуле, стараясь изо всех сил выровнять дыхание и успокоить сердце, трепыхавшееся в груди. Мимо проходили люди, и кажется, она пару раз кого-то столкнула плечом, неловко бормоча под нос извинения, и спеша вперед. На улице перед входом сидели группы людей с гитарами, миловидные девушки напевали припевы, весело хватаясь за руки и прыгая от восторга, громогласно возвещая о своем будущем успехе, из белого фургона два парня дружно перетаскивали барабанные установки, другие перебирали в руках четки или поглаживали начищенные до блеска лаковые чехлы для инструментов, будто прося Орфея о помощи. Ее не провожали взглядом, все занимались одним – мечтаниями. И от этого было куда легче дышать. Нина была невероятно счастливой в этот момент, стоя в кругу стольких талантливых и храбрых людей. В ней не было ни зависти, ни радости, ни задора, ни даже гнева. С неба медленно падал снег, и день клонился к своему завершению. В конечном итоге, она была одной из тысячи – мечтателей много в любой эпохе, стране и на континенте. Но вот абсурд и глупость – сдаваться не хотелось и после финального краха. Идти по бездонным улицам хорошо, когда знаешь, куда идти, а она шла без направления и цели, просто не понимала, что делать теперь. Живот урчал, в ушах трезвонила трель, а глаза жег леденящий поток ветра, сбивающий с ног. Колени подкосились в одно мгновение, когда перед ней открылось черное небо, и она даже не успела вскрикнуть, как уже валялась на дороге, а макушку головы покрывал сугроб. Папка выпала из рук, унося в невидимой спирали ее музыку, разнося по округе мелодию, что предвиделась ей в сладостных и нежных сновидениях. Устало привалившись к стене одной из высоток в стиле барокко, она смотрела на падающий снег – чарующий и завораживающий своей чистотой, превосходящий любое понятие белизны и света. Машины проезжали по трасе, вдалбливая в грязь промокшую бумагу, которая за несколько секунд превратиться в водянистую кашицу, а руки все тянулись за обрывками, в надежде сохранить хотя бы малую часть ее мечты, заветную, желанную, но недостижимую и далекую. Нина чувствовала жар на щеках и привкус соли на кончике языка, разум все отталкивал происходящее, кричал, возмущался, приказывал не отступать ни на шаг, будто если сейчас она отвернется, то проиграет главное сражение.

Что преподносит судьба в такие минуты? Удача и несчастье идут по красной тропе бок о бок друг с другом.

И тут раздался взрыв, огромное витражное стекло разлетелось на тысячи мелков осколков, и на снегу девушка разглядела свежие капли крови, превращая девственное полотно в узоры великолепных алых роз. Она не дышала, горло наполнилось невыносимой болью, словно его протыкали тысячи опаленных игл, и Нина несмело повернулась в сторону раскрывшихся деревянных дверей, откуда пять парней выносили тело человека, с губ которого стекала тягучая розоватая струйка. Его лицо в свете еще выбрасывающей электрические всплески желтой вывески было покрыто ужасными кровоподтеками, один глаз заплыл, раскрасившись в пурпурно-фиолетовые тона, а с обоих висков стекались багряные струи.

- Ладно, парни! Тащите и этого ублюдка наружу, - прокричал юноша возле нее, ловко спрыгивая с витрины бутика, попутно разбивая жестяной балкой остатки стекла, - давайте покажем ему, что значит связаться с «Монте-Кристо»!

Из здания в одночасье вышли десять человек, лениво потягивающие шеи или хохочущие над глупым выражением лиц их жертв. Один из мужчин в золотых очках, прислонившийся к высокому фонарю, зажег сигарету, вдыхая густую серую дымку. Он с отстраненным и скучающим взглядом смотрел, как целая группировка разделывалась с несчастным, которому после череды ударов в живот, достался коронной кулак под подбородок, и Нина поклялась бы, что услышала, как хрустнула его челюсть. Второму было не легче, рыжеволосый парнишка с силой занес металлический прут над головой, попав тому по затылку, и он бессознательно поник на колени, распластавшись по льду.

- Давайте не до смерти, а то босс разозлится, - неловко пробормотал мужчина, сбрасывая пепел с сигары, будто ему было стыдно за пролитый чай на чью-то фланелевую рубашку, а не за насильственное и групповое избиение. Он выглядел иначе, чем остальные, больше походил на аристократа, нежели на преступника – кожаные перчатки, с изумрудными вставками, дорогое классическое драповое пальто – настоящий эталон мужской моды. Он тихо с кем-то переговаривался, пока остальные с усмешками перекидывались непристойными шуточками.

Нина неподвижно сидела на льду, боясь пошевелить хоть пальцем. Что будет если сейчас ее заметят? Мысли перемешивались и сливались одна с другой, но в тридцати метров от нее находилась банда по меньшей мере из двадцати человек, которой без лишних хлопот удастся сорвать с нее не только одежду, но и кожу, будь на то их воля. Окровавленные в порезах ладони скользили по тонкому льду, и она попыталась приподняться на локте, с испугом, вглядываясь в тени, стоящие поблизости и вдруг возле нее на корточки сел молодой человек, подобравший несколько листов ее композиции, и поднявший скомканный лист, убого валяющийся прямо возле ее ног. Первое на что она обратила внимание – не череп, свисающий на золотой цепочке с его груди и не татуировка в виде кольцевидного морского китайского дракона на шее, а цвет его волос – красный. Изумительный винный оттенок, как у воспламеняющегося огня. На кожаной черной куртке с мехом на капюшоне, висели толстые серебряные цепочки, шумящие при каждом его движении, образуя гамму новых звуков, и в полуночном освещении, Нина заметила рубиновую сережку, искрящуюся коралловым свечением. Бронзовая кожа и мистические шафрановые глаза, никогда прежде она не встречала такой опасной и прожигающей насквозь все сознание красоты. Человек тяжело выдохнул, и пар из его рта разошелся туманно-серым комком, растворившимся в вечерних гранях ветра, и, встретившись с ней взглядом, от этого по телу пронеслась легкая дрожь, оставляющую после себя волну блаженства.

- Кажется, это твое, - мягко произнес он, протягивая Нине стопку промокших листов, но она не двигалась, все также неотрывно наблюдала за мимикой его лица страшась сказать хоть что-то.

- О, босс, - крикнул рыжеволосый парнишка, подбегая в их сторону и гордо выпячивая грудь, - мы нашли у них в подвале целый склад с наркотой. Он на миг помедлил, обратив на девушку внимание, и с толикой вины и сомнения переступил с ноги на ногу, удивляясь, что не заметил посторонних раньше. – Девушка, – ошеломленно воскликнул он, тяжело сглатывая слюну. – Босс, мы правда не думали…, - начал отнекиваться юноша.

- Гатс, - тихо обратился он к мальчику, - я вроде предупреждал, чтобы вы действовали без посторонних и десять раз все проверили, - голос был переполнен ледяным гневом, когда чужие руки осторожно прикоснулись к ее ладоням, и Нина только сейчас обратила внимание на высокий заостренный треугольник разбитого стекла, попавшего ей в кисть. Почему она не чувствовала агонию, исходящую от руки, неужели страх перед количеством, обычным большинством застлал все чувства пеплом? Это по-настоящему злило. Слабость раздражала, и Нина вновь ощутила себя ребенком, не способным самостоятельно действовать.

- Мы только что позвонили в участок, так что фараоны прибудут минут через пятнадцать, - спокойно сказал мужчина в золотых очках, незаметно подошедший к ним и с любопытством разглядывающий черноволосую красавицу, делая последнюю затяжку и впитывая в легкие остатки дыма. – Всегда успеет найти сокровище быстрее остальных, это мне в тебе и нравится, - он подкинул горевший окурок в воздух, проделавший несколько кругов в пространстве, и горящая сигара упала на асфальт, которую он с загадочной, но теплой улыбкой затоптал носком дорогих лаковых ботинок.

- Тебе есть куда идти? – спросил человек, мягко удерживающий ее руки. Теплая и нежная кожа, осторожные касания пальцев, словно он боялся, что она разобьется от малейшего дуновения, как хрупкий хрусталь. Чернила расплывались на пожелтевшей бумаге, и она сжала в себя плечи, как маленькая девочка, которая потеряла дорогу домой, прячась за густым занавесом волос. Теперь, музыка, которую она так долго писала, исчезла навсегда, и хотя ноты все еще были в ее голове, и она могла идеально воспроизвести написанную сонату – жизнь преподала беспощадный и жестокий урок. Будто стерлась ее сущность, а не музыка. При помощи своих творений, люди пытаются провести себе дорогу в вечность, продлить свое существование. Этот человек их лидер? Нина посмотрела в сторону устланного кровью снега и мужчины, совершенно беспомощного и подающего слабые признаки жизни, оглядела разгромленное здание, внутри которого полыхали многоликие костры. Ее плечи укутали в теплое покрывало, но на самом деле это тот человек, все еще сжимающий в руках ее композицию, скинул с себя куртку, укрыв Нину от мороза и заботливо поднимающий с ледяных зеркал. Стоять было невыносимо, и она готова была вновь рухнуть наземь, пока сильные руки не подхватили ее, удерживая на месте. Девушка вцепилась менее пострадавшей рукой за его рубашку, а он притянул ее к себе ближе, делая слабый взмах рукой в сторону своих подчиненных, которые быстро открыли дверь черной иномарки, лоснящейся новизной.

- Подождите, - шептала она, тормозя каблуками сапог, - я никуда не поеду! Я же ни в чем не виновата, - в голове все помутнело от свежести ужаса и Нина истерично начала вырываться из сильных рук, когда рыжеволосый мальчишка грубо схватил ее за предплечье, насильно усаживая в кожаный салон.

- Да ладно тебе, малышка, - на его веснушчатой физиономии проступила широкая улыбка, как у чеширского кота, - мы здорово повеселимся, ты точно не пожалеешь. С этими словами он с силой отбросил ее вглубь салона и с шумом захлопнул дверцу автомобиля, и только она метнулась к другой двери, как с той стороны уже садился мужчина, с деловитым видом пролистывающий страницы ее произведения. Она готова была метаться, орать во всю глотку, возмущаться, и впустить в ход зубы, как зверь, если потребуется, но невозмутимый вид ее похитителя настолько ее потряс, что Нина смогла лишь приоткрыть и тут же закрыть свой маленький ротик, выудив небольшую порцию нечленораздельных звуков. Да такого не бывает, это все происходило не с ней. Она же час назад жила обыкновенной жизнью, а теперь ее хотят порубить на кусочки. Тело найдут в каком-нибудь мусорном ящике или что хуже оставят гнить в лесном захолустье, а может заживо поджарят, как курочку на гриле. Нет, не такого развития событий она ждала, все совсем не так. Она в лихорадке отодвинулась как можно дальше от силуэта, чье дыхание чувствовала на шее и щеках, но задела раненную руку, из которой все еще выпирал осколок.

- Проклятье, - вскрикнула Нина, в панике осматривая пострадавшую кисть. Неописуемая режущая боль прошлась до самого плеча, и девушка глубоко дышала, из последних сил сдерживая подступающие слезы.

– Какого черта вы делаете!

- Увозим, - мягко отрезал мужчина, доставая из кармана зажигалку, и звонко начал играть с серебряной крышкой. – Во избежание лишних проблем твоей персоне, если выражаться точнее.

- Я ничего не видела, - затараторила она, - я случайно оказалась возле здания, да я буквально минут двадцать назад свалилась на гололед! Господи, - в слезах кричала она, - да я никогда прежде не была в Петербурге, это первый раз. Я просто приехала для прослушивания. Я никуда не буду звонить, и ничего не расскажу, сотру все воспоминания об этом страшном дне, только умоляю вас, отпустите меня. У меня родители в другом городе, которых я не могу подвезти и не могу оставить их одних. Я только начала жить, мне еще столько всего нужно увидеть. Я никогда не влюблялась, и у меня даже не было первого поцелуя. Я не побывала в Париже и не выучила чешский.

- Чешский? – с соблазнительной усмешкой переспросил человек, зажигая тонкую белую сигарету, похоже, для него это была слезливая комедия, приносящая немалую забаву в размеренную жизнь гангстера.

- Да…, - безнадежно выдохнула Нина, со смертельной бледностью откидываясь на черную кожу сиденья.

Едкий запах дыма пропитал всю ее одежду, и пока машина пересекала неизвестные улочки, уезжая на опустошенные автотрассы, Нина всматривалась в отдаленные очертания ночного города: высокие здания, стремительно исчезающие вместе с белыми полосами на дорогах, телевышки с мерцающими вдалеке красными и голубыми огнями, расходящиеся мосты и пронизанная холодом симфония ночи. Сердце все продолжало стучать в бешеном ритме, когда она перебирала события минувшего дня и в мыслях отдавала всю себя новой музыкальной палитре. Как странно, что в столь критической ситуации всем своим существом она тянулась к новому, первозданному звуку. Нина подняла руку, рывком выдергивая осколок, и поднесла ее к стеклу, на котором вырисовывала миражи зимняя стужа – сначала будет высокий логический аккорд. Не успела она провести указательным пальцем по вспотевшей раме, как ее перебил низкий тембр голоса.

- Зачем ты выдернула осколок, глупая девчонка, мы бы потом и так тебе все осмотрели и обработали, а теперь неизвестно остались там мелкие частицы или нет, - лицо мужчины было безмятежным, хотя в нем и проглядывалась грусть и усталость, а от уголков глаз расходились еле заметные лучики морщин, говорящие о бессонных ночах.

Изящные и длинные пальцы стряхнули пепел, и в эфемерных сплетениях дымчатой завесы, она разглядела слабый блеск рубиновой сережки. Он смотрел на нее долгим и внимательным взглядом, как бы стараясь разгадать сложную загадку, а потом подозрительно свел брови и спросил:

- Ты, вообще, о чем подумала?

Первым ее побуждением было промолчать, но честные слова, проникнутые откровенностью и необъяснимым желанием попрощаться с миром вырвались прежде, чем она задумалась о разумности:

- О смерти. Только не забрасывайте мое тело на свалку, я этого не заслужила.

- Чего? – надломлено спросил он, поперхнувшись и громко откашливаясь, тяжело ударяя кулаком по груди. – Ты совсем ненормальная что ли? С какой стати я должен тебя убивать?

- Вы же прямо сейчас насильно увозите меня в неизвестном направление, а Ваши любезные компаньоны подожгли здание и избили ни в чем неповинных людей, о чем еще мне нужно думать! Нина поняла, что почти против желания вперилась в него взглядом, и орет ему в лицо.

Мужчина сделал глубокий вдох, проводя пятерней по алым волосам, стараясь успокоить расшатавшиеся нервы, и тихо пробормотал про себя:

- И за что мне на дороге попадаются такие непроходимые идиотки! Ты же вроде говорила, что тебе некуда идти?

- Я ничего такого не говорила! Я остолбенела от вылетающих окон и банды парней, - она сделала неопределенный жест в сторону мужчины в золотых очках, который еле сдерживал себя от смеха, поглядывая на этих двоих через лобовое зеркало, - которые применяя все виды вооружения, побили граждан на главной улице города!

- Ты же несколько минут назад убеждала, что никогда не была в Петербурге, откуда тебе знать, что это была главная улица, - сказал он, коса посмотрев на девушку, и мгновенно перевел взгляд к полуночному пейзажу за окном, посчитав его более достойным своего внимания.

- Да не в этом дело! – вставила Нина, чувствуя, как внутри все закипает от злости.

- Ты просто не знаешь всех обстоятельств, малышка, - насмешливо повел тот плечами.

- Немедленно выпустите меня отсюда! – грозно выговорила она, сверкая глазами, как дикая кошка.

- Шура, заставь ее умолкнуть, - раздраженно выдохнул мужчина, обращаясь к пассажиру за рулем, который бросил поддерживающую улыбку и быстро вытащил из бардачка стопку документов, маша картонной папкой ему перед носом.

- Лучше посмотри, что мы нашли – здесь расходы и все передвижения товара по стране, начиная с 2009 года, если передать эти интересные файлы фараонам, то вся собственность кампании Noir Nua превратится в прах, а нашим знакомым светит ни один десяток прожигания жизни в камере строго режима. Эти два парня не такие простофили, как тебе показалось вначале, они перевозили не только серебро, но и чистейший героин, опиум доставляли самолетом у девушек в желудке, заставляя их глотать порции воздушных шариков.

Ее сосед присвистнул, и лицо его озаряла чудовищная, коварная улыбка демона.

- Вы хорошо поработали, - похвалил он. – Что насчет остального?

- Это только копия, другую партию я уже отправил нашим юристам, пообещали, что все будет готово через неделю или…, - он сделал паузу, посылая своему собеседнику многозначительный взгляд, - через три дня вперед с предоплатой.

- Значит, скажи им, что я утрою сумму, - довольно пробормотал мужчина, вновь обращая к Нине свой взгляд. – Ты можешь остаться на ночь, у нас есть одна свободная комната, как раз для профессионального композитора. В завораживающих глазах солнечного отлива мелькнула слабая тень. Легкая дымка с карамельным привкусом все еще висела у нее над головой, и Нина с трудом разогнула колени, когда ей открыли дверь и помогли вылезти наружу. Она подняла глаза на огромное здание, походившее на старый дворянский особняк, и с трудом взбираясь по лестнице из белого мрамора, скользившие на ощупь, с ноющей коленкой, Нина испуганно взирала на двух гигантских каменных львов с раскрытой пастью, восседающих на стражи у самого входа. Цари зверей застыли в омерзительном оскале, угрожающе поднимая когтистую лапу и готовясь к стремительному прыжку на врага, и создавалось впечатление, что если обитатели готического замка не примут ее, то расправа будет жестокой и быстрой. Широкие массивные двери раскрылись, и изнутри повеяло теплом, в старых арочных окнах сиял тусклый свет камина, а на нее все падал мягкий снег. Нина неподвижно застыла у входа, сжимая пульсирующую ногу, пока человек, снявший для нее свою куртку, угрюмо не посмотрел на нее и не сказал:

- Чего застыла? Совсем окоченеть хочешь?

Мимо нее проходили незнакомые люди, бросающие на девушку недовольные и задиристые, дразнящие взоры. Юноша, что был ее возраста, пристроил стальную балку на плечах, встав возле хозяина, мнимо прося ее, прекратить спектакль и мрачно щуря брови. Она стала подниматься, кутаясь больше в черную кожу и вздыхая притягивающий свежий аромат, исходящий от пушистого меха. Деревянные половицы заскрипели под ногами, когда ее вели через длинные коридоры, уставленные монолитными гобеленами, а Нину все бросало то в жар, то в холод, пока ее силком не заставили сесть на табуретку на просторной кухне. Ругая себя за трусость, которую она переживала, девушка несмело посмотрела на мужчину, который в расслабленной позе изучал четыре листа нотной поэмы у распахнутого окна, раскуривал новую сигарету. Идеальные пропорции, словно он сошел со страниц классической истории о таинственных рыцарях – очерченные скулы, сильные ключицы и стройная, атлетическая фигура спортсмена. Только внешний вид настораживал, красные волосы были профессионально уложены, словно он проделывал этот процесс ежедневно без лишних хлопот, чернильный дракон просвечивался и сквозь белую футболку, и скорее проползал по всей спине, как у восточных якудз.

- Миша, закрой окно, а то бедняжка совсем продрогла, - осторожно проговорил человек, снимая золотые очки и одаривая ее мягкой улыбкой и сочувственно обратив внимание на ее смущенное и разгоряченное лицо. Она замерзла? Нина опустила глаза на руки и ноги, которые и вправду ходили ходуном, стуча маленькими каблучками по начищенным кафельным плитам.

- Ага, - не отрываясь от листов, сказал Михаил, прикрывая ставни.

- Ну, давай, посмотрим, что у тебя там за контузия, - осторожно кладя ее руку на влажное махровое полотенце. – Рана не глубокая, - уверенно сказал он, смачивая рану спиртовым раствором, - даже зашивать не нужно, ты, должно быть, просто испугалась от всего этого переполоха. Извини, вовсе не хотели тебя вовлекать во все это. Ты оказалась не в нужном месте и в ненужное время.

- Кто вы такие? – в ее приглушенном голосе было больше жалости к себе, нежели страха.

Но тот, кого называли Шурой ничего не ответил, а человек, что привлекал меня на протяжении всей этой ужасной истории положил на стол обрывки моей нотной папки, и, не сказав ни слова вышел наружу.

- Извини его, - после минутной паузы пробормотал про себя Шура, - нам, правда, не хотелось причинять вред кому-то из окружающих. Потерпи, будет немного больно, - сказал он и, достав из черного пиджака кинжал с золоченой рукояткой, перерезал бинтовую повязку. – Мне немного сложно объяснить, что мы представляем из себя и чем занимаемся, но могу заверить, мы неплохие ребята, если к нам приглядеться. Лучше тебе, - начал он, вставая из-за стола, - пойти и немного отдохнуть, я дам тебе чистую одежду и, кстати, ванную на этаже, ты можешь смело использовать в свое усмотрение. Возьми спиртовку и бинты на столе, судя по твоим ногам, тебе они еще пригодятся.

- Вы ничего не…, - Нина не знала, как правильно сказать то, что было у нее на уме. Первое, что рвалось наружу «Вы ведь ни пристрелите меня ради забавы?», но предложение никак не складывалось в логическую цепочку, и она бестолково мямлила что-то про себя.

- Не переживай, - ответили за нее, - по-моему, если бы мы хотели сделать то, о чем ты только что подумала, то легче было бы достать пушку там, где тебя нашли и тихо уехать, вместо того, чтобы доставлять себе столько хлопот из-за твоего приезда в личный особняк нашего главы.

Нина молчала, вглядываясь в доброе лицо, как если бы перед ней оказался иной человек, совершенно отличный от того, кого она видела пару часов назад – надменный и легкомысленный в поступках. Шура подмигнул ей, и поманил рукой, зовя следовать за ним. Они вышли через холл в светлый зал, с высоко купольного потолка свисала роскошная бриллиантовая люстра с крупными чопорными камнями, расположенными диагональю по четырем краям, на красном ковре повсюду были установлены конструктивные столы для покера с нетронутыми картами и разноцветными фишками, а в самом центре возвышался бар, шкафы которого до самых верхов были забиты выпивкой всех сортов, покойна ожидая своего часа в хрустальных графинах. По стенам ползли орнаментные цветы из агата, образующие крупные цветки лотоса, ведущие к самому главному сокровищу великолепия всего убранства – белоснежному роялю. Интересно, каково провести рукою по столь прекрасной вещи?

- Сюда, - позвал девушку Шура, довольный ее впечатленным видом, он ожидал ее возле черных кованых перил, состоящих из кружевной огранки. Да, она никогда не встречала ничего подобного, даже карнизы были из красного дерева с орнаментными - золотыми вплетениями цветущих виноградных лоз, а к шелковым снежным шторам так и тянуло прикоснуться, чтобы удостовериться, что они были созданы на земле. Издалека они походили на пух облаков и морскую пену. И чудилось, будто каждый уголок и сантиметр этого дома был соткан из маленьких шедевров.

Второй этаж представлял собой коридор из десятка комнат – одни были закрыты, другие открыты, словно ожидая прихода гостей. Юноша, что чаще всего мелькал перед глазами за сегодняшний день, укладывал на стеллажи сотни музыкальных дисков, если не тысячу, она вся была заполонена картонными коробками с кассетами и старыми пластинками. Единственное чистое место в кромешном хаосе была черная стереосистема, которая была венценосцем жизни рыжеволосого парнишки.

- Ого, да у него прогресс, - со смехом шепнул себе под нос ее провожатый, заглядывая в его апартаменты. Но хозяин комнаты не слышал и не видел, аккуратно начищая запыленные диски, неизвестная мистическая сила полностью завладела сознанием, а улыбка не слезала с его лица. Медные локоны трепетали под такт точных покачиваний головы, пока он слушал очередной джазовый трек в больших белых наушниках, делая музыку громче.

- Идем, - сказал Шура, немного посмеиваясь, - он точно сегодня за ночь не разберется. Не будем мешать, товарищу. У него был мягкий, но глубокий голос. Нина подумала, что у такого человека должно быть множество поклонниц, готовых вслушиваться в низкий тембр, затрагивающий их сердца, ожидая от него новую страстную историю, а он походил под образ таких людей, жаждущих приключений и волнительных ощущений – натура рассказчика присутствовала во всех его пленительных чертах. Статная походка, интеллектуальные брови и классическая греческая красота, больше божество, нежели обыкновенный человек. Они поднялись на третий этаж, и на этот раз, комнат было куда меньше – всего две. Ее повели в ту, что находилась справа, о той, что находилась противоположно, она старалась не задумываться. Шура достал ключ размером с мизинец и осторожно раскрыл мягко поддавшиеся двери. Это была небольшая спальня, но интерьер подходил для сказочной принцессы, а не для девчонки с улицы. Она кинула быстрый и неловкий взгляд на свои грязные сапоги, от которых остались темные и липкие разводы на мягком шерстяном ковре, и из груди вырывается тихий стон.

- Простите, - нерешительно начала Нина, - я не собиралась ничего портить.

Шура непонимающе свел брови на переносице, а потом понимающе кивнул, заметно посветлев и подарив мимолетную улыбку.

- Не волнуйся, - успокаивающим тоном произнес он, кладя золотой ключ на белую прикроватную тумбочку, - в этом нет ничего такого, что мы не могли бы разрешить. Ты можешь располагаться и чувствовать себя, как дома. Ванна, вот здесь, - Шура указал на дверь за моей спиной. – У нас есть кое-какая женская одежда, хотя в нашем заведении женщин не так много.

- Заведение? – она подняла на него глаза из-под опущенных ресниц, все еще любопытствуя о таком месте, и сразу раздался радостный гул голосов с нижнего этажа и треск бокалов, свист и громкие возгласы.

- Ну да, - оживленно сказал мужчина, настраивая свет в ванной, - это казино для особого общества.

- Казино?

- Ты же видела игральные столы внизу, все это для наших посетителей. Но, уверен, тебя интересует нечто большее, разве я не прав? – он лукаво заглядывает ей в глаза, как всезнающий и вездесущий черт. – Я, правда, хотел бы от всей души посмеяться, когда ты приняла нас за банду киллеров или гангстеров, мафия или черные группировки – у тебя что-то такое точно на уме было. Должен немного разочаровать – мы ни то, ни другое, но и порядочными гражданами нас вряд ли можно назвать, с одним пунктом из кровопролитного списка наших деяний, ты уже познакомилась, несмотря на это, полиция и власть позволяют такому месту как это существовать.

- Что это значит?

- В нашем казино нужно выигрывать, проигрывать, набивать руку, соприкасаться с удачей, веселиться, распивая настоящий виски и помнить первое правило – деньги, что были выиграны здесь, тратятся на определенный круг вещей. У Михаила на это особый взгляд, у него огромные сбережения во многих банках России и за пределами страны, и даже я не смогу назвать точную сумму, хоть и являюсь его самым близким подручным из всех, что когда-либо переступали порог этого здания. Тебе может это показаться странным, но он относиться к тому числу людей, которым некуда девать свое время и деньги.

- Но он слишком молод, чтобы добиться такого состоятельного успеха, - возразила Нина, тужась, снять сапоги с дико болящих ног, на лодыжках образовались режущие пузырчатые мозоли, и она прикидывала, насколько сильно завтрашним утром будет раскалываться ее слабый организм от стрессов и нанесенных ушибов.

- Его родители нажили все это богатство, но те преждевременно погибли в авиакатастрофе, когда нашему юнцу стукнуло только семнадцать, - продолжает Шура, не сводя с нее карих проникновенных глаз, и все это время, она физически чувствовала горячие призрачное прикосновение, он высматривал в ней что-то особенное, отличающее от остальных. - Большего рассказать не могу, но он многое пережил в своей жизни, может потому так рьяно и пытается помогать людям, как незнакомым, так и заменившим ему родственников. Он умеет окружать себя правильными личностями, всегда мечтал перенять этот его особый опыт, но думаю, что у меня слишком отпугивающая карма. И я просто остаюсь рядом, наслаждаясь опасностью и специфическим отдыхом рядом с ненормальным человеком. Не против, если я закурю?

Девушка покачала головой, смотря, как полукруглая ванная заполняется водой, от которой шел пар и приятный кофейный аромат. Она уже мечтательно погружалась в теплую ласкающую воду.

- Зачем вы сделали это с теми людьми? – негромко произносит Нина, смотря куда угодно, только не на него.

- Они не люди, - грубо и жестко выговорил он, и от злости, затаенной в прозвучавших словах, ее вгоняло в тряску, - эти двое истинные наркобароны, жаль, что они не оказались на костре вместо Жанны Д’арк. Наша страна бы хоть и не стала лучше, но микробов, ради профилактики устранять нужно. Они обворовали нас, устроили заварушку, в которой пострадали наши люди, а после бессовестно тратили деньги на вещество, доставляющее удовольствие и сжигающее человеческую душу и натуру. Нет, таким я не позволю расхаживать без соответствующего суда, - костяшки его пальцев побелели, настолько сильно он сжимал руку, и на лице отразилась ужасная дьявольская гримаса, совсем недавно он добродушно улыбался, а теперь она представляла себе, как он заряжает пистолет и перезаряжает барабан новыми пулями.

Нина впервые улыбнулась:

- Вам нравится французская история?

Ее сердце болезненно колотиться, и холод молчания, застывшего на губах ответа, производил пугающее впечатление.

- Я оставлю тебя, - вместо этого отвечает мужчина. – Плату запросят завтра, на усмотрение нашего босса, разумеется. Одна просьба к юной девушки, - он поворачивается к ней спиной, застывая в элегантной позе, и надевает золотые очки, - давай без глупостей, хорошо?

Это угроза, и Нина подумала, какие именно «глупости» нужно совершить, чтобы получить разрешение на получение пули в голову.

- У меня есть еще один вопрос.

Шура кивает в знак согласия.

- Каково первое правило вашего казино? Куда должны тратится деньги, выигранные здесь?

Уголки его губ приподнимаются в обольстительной улыбке, и он тихо шепчет, подставляя указательный палец к губам:

- Только на творчество.

- Хорошая шутка.

- О нет, это не шутка. Я же уже говорил тебе, что владельцу всего этого, - Шура демонстративно возвел руки в разные стороны, как волшебник, приковывающий внимание зрителей перед началом грандиозного волшебства, - некуда девать деньги. Он очень богат, настолько, что может позволять себе разбой в одной из самых элитных кампаний без ущерба, а скорее с уверенностью крупного дохода от районной полиции в благодарность за поимку негодяев, которых они ищут на протяжении долгих лет, тогда как мы нашли их за месяц, нелегально, но все же. Ах да, чуть не забыл – еду и одежду принесет милая девушка, добровольно и без всяких принуждений и подлогов работающая на нас. Это, чтобы ты вновь не выдумала в своей головке дурное. Отдыхайте, юный музыкант.

С этими словами он ушел, прикрыв за собой дверь, а потом еще долго она сидела и прислушивалась к шагам за стеной, боясь сдвинуться на миллиметр. Сложно успокоится, когда тебе в лицо смотрит двуличный человек, и наверняка вся эта сладостная былина о казино, помогающее бедствующим и творящим ради искусства личностям такой же фарс. Еду и вправду принесли – теплое молоко с шоколадным печеньем на серебряном подносе, не особо сытно, но съела она это с таким удовольствием, будто не пробовала ничего вкуснее. И все же, как неожиданно поворачиваются стрелки часов, недавно она ездила на пробы, а потом познакомилась с синдикатом, члены которого безропотно угощают молоком с печеньем и перевязывают руки. Лучше относиться к ним она все равно не стала, даже когда обнаружила на широкой кровати бледно-розовую ночную рубашку из шифона. Но только она очутилась на кровати, как ресницы опустились сами собой, и Нина блаженно засыпала, убаюканная ропотом голых ветвей деревьев, бьющих по окну, и даже блуждающие тени, созданные иллюзией лунного света, не наводили на нее былой страх. Почему-то она чувствовала себя в безопасности, и песня, что лилась из соседней комнаты, доставляла невиданное блаженство. Ей впервые захотелось стать композитором чужого произведения. А может все было сном? И магические струны гитары, и превосходство верхнего регистра и натянутые до предела чувства. Как бы было здорово заглянуть творцу дивной песни в глаза, спросить, что он переживает, о чем думает, и что позволило неизвестному гению достичь такой легкости и безграничной свободы. А человек был поистине гением – вот черного лакового грифа касаются пальцы, регулируя белый колокол, и игра приобретает новую высоту, стальные струны дрожат, апояндо, слэп и теппинг – магические значения в руках мастера. Она ускользала в нежный и прекрасный сон, но единственное заветное желание заключалось в бесконечной игре, чтобы слова не растворялись в сознании, а прелестная мелодия сопровождала ее до самого рассвета и никогда не заканчивалась. У ночи есть своя особая атмосфера, в это время суток невозможно точно объяснить – иллюзия все то, что привиделось или действительность. Но если все мираж, то иллюзионисту не было равных.

***

Полуденное солнце парило в зените матового света, когда краски дня становились утонченней, ярче, полнее. И в это время суток белое сияние заполняло игровой зал. Нина спустилась на нижний этаж, тихо пристроившись на верхней ступени лестницы, прячась за завитками чугунных цветов, смотря, как люди переставляли колоды, тасовали высокие черные карты с золотыми корешками, опускали стеклянный шарик на изогнутый каскад вращающегося барабана, делали ставки, уравнивали, уходили и раскрывали карты – сет, флэш, фул-хаус. Масти мелькали перед глазами участников, за игрой невозможно было поспевать, но это зачаровывало. Это непростая и исключительная тактика, у всех, включая и дилера на лице непроницаемая маска, но безмятежное спокойствие не всегда становится залогом победы, а напыщенные и надутые щеки раскрепощенного, которого принимали за слабое звено, может довольствовался выигрышем. Стратегия, гадание, фальшь порой бесполезны и остается только фортуна. Некоторые отдавали все фишки, которые есть, крепясь удержать стальную решимость внутри, но все рушилось, когда объявляли номера или соперник благоговейно провозглашал королевскую масть, выпячивая жирные пальцы и расползаясь в мерзкой улыбке; другие потрясали храбростью или гордостью, вставая из-за стола после колко брошенной фразы, пряча четырех тузов и джокера, мнимо и безрезультатно смакуя победу. От арочных стен отскакивали эхом разговоры, перебранки, смешки и цокот элегантных каблуков роскошных женщин в обтягивающем сатине. В заведение приходили разные люди, начиная с загадочных мужчин с бледными лицами в черных пальто с металлическими кейсами и заканчивая девушками в строгих серых платьях, придерживающих полотна, краски, а у одной за плечами висел небольшой мольберт, заходили и представители детских домов, шепотом прося о назначении встречи с главой казино. Все комнаты второго этажа были наглухо закрыты, и за деревянной перегородкой не отдавалось ни звука, будто и вправду все обитатели ворошились вокруг огромных столов с зеленым сукном. Просто переоделись, превращаясь в новый образ. Гатс стоял за шестым столиком, Нина узнала его по курчавым рыжеватым локонам, выбивающихся из прилизанной лосьоном прически и веснушчатому носу, да и в отличие от остальных дилеров в одинаковых черных жакетах он выглядел моложе и коренастей.

- Делайте ваши ставки, господа, - вежливо произнес он, быстро вынимая из прямоугольной шкатулки новые цветные фишки. Юноша был полностью поглощен ходом игры, просчитывая в уме любые возможные суммы и располагая каждого гостя за столом в свой список на проигрыш или выигрыш, все зависело не от удачи, а от его умелых рук и правильного расчета силы в руках, и это понимали все. Гатс ухмыльнулся, взявшись за золотой движок, и крохотный шарик закружился по оси, останавливаясь возле счастливого номера, судя по вздохам разочарования, победителем стала миловидная девушка лет двадцати, поставившая все на один ход. Видно ее уже многие знали, поздравляя с противоположного конца зала и окликая свистками, подбадривая поскорее получить должное вознаграждение. Это игра была обычным прикрытием, но не шулерства или авантюризма, а нескрываемой благотворительности. Обычная девчушка-студент не могла стать победителем с первого раза, поставив все на одно число – дилер сам решил сделать ее новым победителем или правильнее будет сказать, что так решил владелец казино. Когда разносят напитки или крепкий кофе с шоколадными тарталетками и ромовым ликером, когда безмолвный хозяин сонно разминает затекшие плечи, подписывая чек, и мимолетно подзывает к себе юношу, передавая конверт с вкладкой внутри из плотной дорогой бумагой, где записано имя следующего победителя – тогда и начинает работать схема «Монте-Кристо». Дантес, который помогал друзьям и мстил врагам за свою просветленную и экстравагантную, испорченную лживостью и предательством жизнь – вот каким был этот необыкновенный человек, притворивший сказку, быль и фантазию в настоящее. С самого детства ребенок, любой, всегда – мечтает стать героем, спасать, защищать и даровать, порой держать клинок, сверкающий огнем и для многих осиротевший богатенький мальчик стал рыцарем в сияющих доспехах. Что бы делали другие люди на его месте? – кутили, распивали накопленное наследство, попадали под следствие или сгорели заживо в новехоньком роллс-ройсе. Он собрал вокруг себя бесчисленное множество талантливых людей, мечтателей и Нина смотрела на графа с современным эпатажным стилем – нелепо покрашенными красными волосами и вытатуированной спиной, с проколотыми ушами с рубиновыми камнями, и сравнила себя, строгая черная юбка и хлопчатая белая рубашка, застегнутая на все пуговицы, отчего воротник неприятно сдавливал горло – точеная фигура, как у дорогой статуэтки из фламандского фарфора, но внешний образ не помог ей показать свою истинную натуру. Так и она не понимала сначала, что это за люди, прячущиеся за масками разбойников. Серьезной, какой ей хотелось казаться, она никогда не была, было бы проще дурачиться в детстве, скача по лужам и ловить ладошками солнечных зайчиков, а не прилежно стоять рядом с воспитателями, тогда сейчас бы Нина открыто могла смотреть этому человеку в глаза.

Иногда бывает, что храбрость и уверенность проникают в сознание по велению мистических сил, придавая силы ногам и стального бесстрашия взгляду. Нина пересекала зал, проходя мимо писателей и режиссеров, критиков и модельеров, скейтбордистов и рэперов, актеров и артистов, бурно обсуждающих кастинги, показы или модернистские постановки, качество масляных красок или выдержку итальянского белого вина, работы с фото китаянки Вейлун Чонг и Майкла Шеймблюма. Она замечала волнение и судорогу в глазах, скошенных в сторону хозяина заведения, пролистывающего за барной стойкой толстую пачку документов, и может статься так, что широкая каллиграфическая подпись малахитовой ручкой поставит точку на чьей-то судьбе. Шура с извечной улыбкой протирал красные бокалы, насвистывая себе под нос мелодию из оперы Верди, а Михаил с одержимостью рвал очередное досье, приступая к изучению новому.

- Добрый день, - начала Нина, - я бы хотела расплатиться с Вами за ночь, проведенную в Вашем доме.

Михаил не сразу поднимает на нее глаза и обращает внимание на присутствие, лишь тогда, когда она садится рядом с ним на соседний стул, переговариваясь с его компаньоном, весело смеясь над несмешной, как ему кажется шуткой. Чуть уловимый аромат ее духов заставляет его забыть обо всем – о чеках и встречах, о ласках и клятвах других женщин, о королевском одиночестве, а все пространство превратилось в единый и монотонный звук. Он смотрит на нее со сдержанной заинтересованностью, как художник на музу, пытаясь уловить момент и не забыть ни одной детали – и выбивающихся черных волосков из строгой прически, и сливочной кожи, на ощупь та как шелк, в этом он убедился прошлой ночью, и полных губ, к которым так и тянуло прикоснуться, нежных небесных глаз, в них можно утонуть, они будто море затягивают в самую пучину. Ее смех заслонял полюбившейся ему блюз Роберта Джонсона, слова превращались в трехстишие страстного и нежного хокку, и он безмерно восторгался девушкой, сотканной из искусства. Не знал ни имени, ни возраста, да нужно ли это знать, когда стараешься сосчитать лучики солнца на румяных щеках или стремишься дотронуться кончиков длинных и изящных пальцев. Это были руки пианистки, выводившей по ночам грифелем ноты, считывавшей секунды, представляя их победой в своей композиции и возрождающей чувства. Симпатия, привязанность, притяжение, эрос, вожделение, множество бесчисленных синонимов, описаний, характеристик, догадок, предположений, но все то любовь – молниеносное и всеохватывающее чувство, которому нельзя противиться, болезнь, которой разрешаешь прогрессировать, сумасшествие, которое делает тебя счастливее. Миша улыбается, отставляя все хлопоты и заботы, забывая о них напрочь, и невидимый груз спадает с плеч, он дышит свободной полной грудью, объятый свободой. Так хорошо ему не было никогда, он купается в наслаждении и необъяснимом трепете уже от того, что она сидит подле него – хрупкая и стойкая, прекрасная и загадочная, близкая и неуловимая, как ветер. Ему в кое-то веки нескучно, а каждая минута значима и невозвратима. Неизбежная и неминуемая встреча – так он характеризовал любовь, вспыхивающую в сердце от любимого облика, от броского и задумчивого взгляда, от колыхания черных локонов.

- Так как ты собираешься расплачиваться? – спрашивает он, и девушка мгновенно оборачивается к нему с пристыженным видом, но брови ее супятся и в голове она принимает трудное решение, взвешивая все «за» и «против». Ему хотелось засмеяться от выражения ее лица – озадаченного, решительного, убийственно иронического. Девчонка хочет расплатиться, когда у нее обуви-то приличной нет, чтобы добраться до ближайшего метро, да и на само метро вряд ли найдется сумма в карманах, и она приходит с таким деловым предложением. Детвора и только, наверняка еще и школы не окончила.

- Я подарю вам свою сонату, - с улыбкой отвечает Нина, спускаясь со стеклянного кресла, и одно предложение выбивает его из колеи. Он никогда не был околдован, но сейчас ему хотелось закричать и сказать, что детство вернулась, и вновь оказывается в бескрайних полях с нимфами и зачарованными львами, где черные бабочки, подхватываемые ветром, уносят заветные желания в усыпанное разноцветными звездами небо, а пламенные барсы посылают вслед грозный пепельный рев.

- Эй, - тихо окликает его Шура, - а ничего, что рояль твоей матери? Ты, правда, ей позволишь? - не веря шепчет друг, готовый сорваться с места и преградить путь подступающей к кремовому сокровищу девушке. Но Михаил не может ответить. Он смотрит на ее осанку и элегантный шаг стройных ног в разодранных колготках и заклеенных пластырем ссадин. Ему сделают подарок. За последние десять лет, которое он провел без родителей, никто не делал для него того, что именуется «особенным», «уникальным» или «исключительным». Никто из тех людей, что приходили к нему за помощью не отдавали чего-то взамен, он и не требовал этого, действовал по своим неукоснительным принципам, тонко намекал о надежде увидеть среди картин работу киевского художника или получить ящик белого вина с виноградников Приволжья. Но люди присылали только деньги, рассчитываясь и давая понять, что теперь те независимы и свободолюбивы. Все презирали за богатство. Такова человеческая природа – все чему-то завидуют, и у каждого найдутся свои темные стороны. У него есть все, о чем мог мечтать среднестатистический гражданин страны, не было семьи. Ему ее заменили друзья, которые не покидают его долгие годы, взять того же Гатса, которого он подобрал тринадцатилетним мальчонком на улице побитого старшеклассниками из-за пары сотен – совершать правильные поступки нужно кому-то в этой жизни, иначе жить-то незачем – и Михаил протянул руку помощи подростку без целей и уверенности в завтрашний день, дал мечту и место, куда он всегда сможет вернуться в независимости от обстоятельств. Михаил не относился к людям, что годами не прощают предательство, но без тени сомнения опустит человека на самое дно, в глубокое болото, если кто-то причинил вред друзьям. За эту благородную черту его ненавидели, не могли понять, отчего он продолжал идти людям навстречу. Музыка его излюбленное хобби, и лучше будет назвать это неутолимой страстью, привитой ему с самого детства. Мать была известной пианисткой, и он помнил, как часами просиживал с ней за роялем, восхищаясь лаковыми молочными клавишами и повторяя движения ее быстрых рук. Как давно он не слышал звуков фортепиано, или раскрывал ноты Верди и Бетховена, сложно и представить.

Девушка подняла белоснежную крышку, села на пуфик, обтянутый синим шелком и заиграла.

Ей хотелось описать пасмурное небо, сменяемое всполохами солнечных столбов, прорезающих в гранитных облаках синеющие далека; рассказать об отчаявшемся путнике, встречающем в конце тернистого пути свою мечту; повествовать о красотах средиземноморья и сказочных героях, об ангелах и любви. Виртуозная игра была пронизана этим чувством, его нельзя передать на словах, ни один человеческий язык не способен дать точный и верный ответ, что испытывает слушатель. Радость то или окрыленное счастье, или парящая легкость. Легко воспринимать ее душу и улыбку, настроение и стиль, гамму эмоций и бурлящую энергию, которую она передавала остальным. Нина сливалась с мелодией, становясь единой с нотами, и окружающие хотели сказать – богиня снизошла с небес. Белый свет, томящийся за шторами, пробивался к ее лику, озаряя задымленную комнату, и пальцы, прошествовавшие быстрой волной, затопили пространство водной лаской, настолько плавными были движения ее рук. Мундштуки выпадали из расширившихся ртов, победы исчезали, как иллюзорные диковинки, глаза посетителей темнели, никто не выдерживал напряжения, царящего в воздухе, вскакивая со своих мест, опрокидывая стулья и выпивку, сопровождающуюся звоном стекла, громогласно аплодируя и восторженно крича, фишки рассыпались по полу и еще долго никто не вспоминал о них. Все внимание приковала черноволосая красавица, что играла в казино «Монте-Кристо». Ей не давали прохода, прося о новой игре, предлагали сниматься в кино и посылали откровенные признания, но Нина искала другого – поддержки и доброты того, кому она посвятила себя. Конец мелодии она сочинила на ходу, музыка сама пришла по зову мечтателя и была подобна зарницы во время бушующей грозы, яркой аметистовой вспышки, расплывающейся в туче лиловыми отсветами. Нина хотела быть благодарной, вкладывая в волнительный звук по крупицам свои переживания, и передавала виденье героического духа, коим являлся тот, кто помог ей подняться после оскорбительного падения. Не важно, какое у него прошлое и во что он одет, каковы его решения и домыслы, поступки и действия говорят за себя. Хочешь изменить мир или он скучен и бесцветен – осмелься добавить красок и бросить вызов обществу, познать насмешки и угрозы. Все ли способны отважиться? – лишь те, чья мечта подобна звездам. Михаил создал утопическое место, о котором мало знают, но бесспорно говорят, как о чудесной грезе. Кто-то находит здесь приют, кто-то будущее и цель, а кто-то приобретает надежду на лучшее, на следующий шаг к заветному желанию. Она влюбилась в настоящего героя, необдуманно и бесповоротно. Подойдет ли вообще здесь слово «ум» - это сравнимо с полетом по небу или падению в зияющую бездну, глотку воздуха на краю обрыва и купанию весною в солнечном обелиске, и повернуть назад не получится, даже если тропа будет свита из хладных облаков.

Можно ли все предугадать наперед? – строить планы нужно всегда, а порой они бесполезны. Могла ли она догадаться, что спускаясь по серым лестницам дома и запрыгивая на металлический трап скоростного поезда, что поездка обернется встречей с человеком, на мизинце пальца которого продолжение ее красной шелковой ленты; что вместо скучных походов в кино на первое свидание, он пошлет ей тысяча и одну розу и к каждому бутону будет привязана атласная шнуровка с любовной строчкой стихов; что свои сердце и руку она отдаст ему на озере Уюни, когда они полураздетые будут бегать по бескрайнему зеркалу, кристальному отражению неба, отбрасывая бриллиантовые искры и рисуя на влажном песке слова новой песни. И на закате дня, когда пурпур и сирень сойдутся воедино, он прошепчет ей слова клятвы. Все это похоже на сон, но Нина не хочет просыпаться. Раньше было угрюмо вставать по утрам и жить обыкновенно, как все, а сейчас выходя на балкон, на вымощенных дорожках внизу, корчится Гатс, перемазанный машинным маслом, без устали возиться с мотоциклом, парадируя гонщиков – так он надеется скорее привлечь внимание девчонок, считает, что это эффект высокого класса, когда он резко останавливается, разбрасывая гравий под колесами и достает из-за спины акустическую гитару. В следующем году он обязательно поедет на ежегодный слет рокеров в Майями. Раньше не доносились из-за стены постукивания старой печатной машинки, Шура обкладывается сверху донизу газетами и фильмами, заканчивая план романа, под глазами набухают мешки, а на столе громоздятся недопитые чашки кофе. Это лето он точно не забудет, в июне ему прислали письмо из издательства и дали время, чтобы пересмотреть и переделать работу, если есть необходимость, а в начале августа шесть сотен страниц отойдут в благочестивые руки корректора. Нина снимает черную насадку с ручки, просовывает руки в широкую белую рубашку, разбрасывая и выпуская волосы по плечам, маленькими шажками подступая к кухне, откуда доносятся соблазнительные ароматы, босые ноги ступают по холодным половицам и ей не терпеться прижаться к его теплому телу. До ушей доносится щелканье ножниц, и она непроизвольно улыбается, находя на стене бумажную черную бабочку, летящую за меньшим собратом с волнистыми белыми прослойками на крыльях. Их становится больше, они объединяются в незамысловатые кружки, привлеченные пестрыми пейзажами на обоях, и все ведут путницу дальше, пока она не достигает конца. Сизо-черные небесные фантазмы слетаются в агатовый узор большой бабочки, стремящейся к окну, ожившие крылья трепещут и расходятся по кончикам, посланцы ветра срываются с насиженных мест, улетая прочь и в то же время, замирая на месте. Нина счастливо улыбается и на ресницах застывает влага, на щечках пышет свежий румянец, а с языка слетается имя ее жизни – прошлого, настоящего и грядущего. Глупцы упрямо веруют, что дорогой и любимый человек не может стать всем, остается частица индивидуальности, время и быт, горести и череда темных полос.

- Ну вот, - взволнованно бормочет девушка, прижимаясь щекой к его широкой ладони, - так старался, и ради чего? На пальцах остались алеющие вмятины, порезы и мозоли – вырезать пятнадцать мелких бабочек это одно, а пятнадцать сотен совершенно иное.

- Я всегда хотел это сказать, но у меня никак не получалось, трудно сформулировать в одной фразе все, что чувствуешь. Знаешь, поговаривают, что если шепнуть бабочке свои желания, то они обязательно исполнятся. Небесные всадники унесут их к самой вершине, передав небу, и звездные светила примут твою просьбу, - Миша взял ее руки, мягко поглаживая большими пальцами и растирая нежную кожу. - Я хочу, чтобы каждый твой новый день был особенным, прекраснее предыдущего, ведь нет границ воображению и нет предела возможностям, главное постараться и избрать верную тропу. Если я люблю, то сделаю. Если я могу, то добьюсь. Ты – моя баттерфляй.

Миша потянулся за большой белой коробкой, обклеенной ярко-красными бантами и застенчиво пододвинул к ней, не дыша, наблюдая, как она поднимает крышку.

- Просто я хочу, чтобы все твои мечты стали явью, - признался он. И Нина засмеялась, ловя ладонями множество голубых, оранжевых, желтых и алых бабочек, быстро вспорхнувших со дна картона. Они усеяли цветочным фоном потолки и стены, украсив этот день и подарив сладчайший поцелуй, вкус мяты, ванили и меда, фотографии и воспоминания, гудки автомобилей и радужки мишуры, объятия и веселый детские игры, прощения и обещания. Она забыла, что сегодня ее день рождения. Сегодня ее первый сольный концерт в театре. Сегодня – красный цвет жизни сияет ярче черной мечты.

Дата добавления: 2015-07-08