Глава 26. Бобби закрыл глаза

Удар

Бобби закрыл глаза. Неужели это не сон? — ду­мал он.

Машина тряслась под густеющим куполом де­ревьев. Потом они остановились. Бобби открыл глаза. Впереди, в полутьме, виднелась лесная хи­жина.

Ветви высоких, древних деревьев заволакива­ли все небо, и здесь было темно, будто ночью. Погруженный в раздумья, Бобби сидел, не двига­ясь, пока не почувствовал, как Саманта сжала его руку.

Он посмотрел на ее лицо с разрумянившимися от ветра скулами, обрамленное растрепавшимися волосами.

— Пойдем в дом, — тихо сказала она. — Нам нужно поговорить.

Бобби кивнул.

— Да. Нужно.

Он выбрался из машины и пошел по мокрой траве к хижине, глубоко вдыхая свежий, пряный воздух. В дрожании оранжевого солнечного лучи­ка роились тучи мелкой мошкары.

Он услышал, как позади открылась и хлопнула дверца машины.

Наверно, Саманта что-нибудь забыла, маши­нально подумал он. Он смотрел на бурундучка, бе­гущего по стволу упавшего дерева.

— Саманта? — Он повернулся к машине — и прямо перед собой увидел занесенную руку с пус­той стеклянной бутылкой из-под коки.

— Саманта! Ты что?!

Увернуться он не успел. Она со всей силы уда­рила его бутылкой по голове.

Последнее, что услышал Бобби, был этот глу­хой стук.

Все тело его пронзила резкая боль, будто в голо­ве у него разорвалась бомба.

На мгновение все вдруг стало ярко-белым.

Потом вокруг разлилась чернильная тьма.

Глава 27

Мёд

Кружащиеся красные пятна стали розовыми, потом побелели. Откуда-то сочился свет, серый, сумрачный. По бурлящему алому небу плыли баг­ровые облака.

Бобби открыл глаза.

Боль, пульсирующая боль в висках снова сомк­нула его веки.

С закрытыми глазами Бобби попытался встать. Но что-то удерживало его. Он хотел поднять руку — и не мог.

Я парализован, подумал он, как только к нему стало возвращаться сознание.

Она парализовала меня.

Он через силу открыл глаза — у него вырвался чуть слышный стон.

Серый туман рассеивался. Предметы в комнате понемногу обретали четкие очертания.

Я сижу, догадался он. И снова попытался встать. И снова не мог двинуться с места.

Я сижу на стуле. Я связан. Я привязан к стулу.

Он попытался шевельнуть ногами. Ноги были связаны.

Руки и ноги. Связаны. Привязаны к деревянно­му стулу.

— Эй! — хрипло выкрикнул он.

Неужели это мой голос? Такой тихий, слабый? Бобби опустил голову. Пульсирующая боль не­много утихла.

— Господи! — Он увидел свои голые колени. Джинсов на нем не было. Не было ни носков, ни кроссовок.

Он сидел, привязанный к стулу, в одних поло­сатых трусах и майке.

В камине потрескивал огонь. Мои джинсы? Да. В камине горели его джинсы.

Возле камина, скрестив руки на груди, стояла Саманта. В зеленых глазах плясали отблески пла­мени.

— Саманта... почему? — выдавил Бобби.

— Я не Саманта, — тихо сказала девушка. Она шагнула к нему. — Я Дженнилин.

Бобби помотал головой. И невольно вскрикнул от боли, пронзившей все его тело.

— Нет! Не может быть. Никакой Дженнилин нет! — крикнул он. — Не обманывай меня, Са­манта!

— Это они так сказали? — спросила она, гнев­но сверкнув глазами. — Они сказали, что меня нет? — она презрительно хмыкнула. — Значит, моим дорогим сестричкам нравится думать, что меня нет, — с расстановкой проговорила она, буд­то выплевывая каждое слово.

— Хватит, прошу тебя, — взмолился Бобби.

— Я плохая! — в сердцах продолжала она, слов­но не слыша его. — Я опасна. Давайте отправим меня подальше и притворимся, что я не сущест­вую. Но я существую, Бобби. Я существую.

— Хорошо. Ты существуешь, — согласился Бобби, не отрывая глаз от ее искаженного злобой лица. — Извини. Я не знал. Я...

— Это у меня татуировка! — крикнула девуш­ка, обнажая плечо с синей бабочкой. — Это я бы­ла с тобой в лаборатории, а не Бри и не Саманта! Ты думаешь, у этих жалких тварей хватило бы духу поставить татуировку? Да никогда! Только Дженнилин, только плохая сестренка посмела сделать это!

— Хорошо. Я все понял, — мягко проговорил Бобби. Боль в голове начала утихать. К нему вер­нулись острота зрения, ясность мысли. Взгляд его, скользнув по комнате, остановился на пылаю­щих в камине джинсах.

— А теперь развяжи меня, — попросил он, гля­дя в ее прищуренные, холодные словно лед глаза. — Отпусти меня, Дженнилин. Я же тебе ничего не сделал!

Губы ее искривились в язвительной усмешке. Она подошла к камину.

— Ах, мои хорошие сестрички — как они тебя лю-ю-ю-бят, — протянула она, закатывая глаза, и пошевелила дымящиеся лохмотья джинсов желез­ной кочергой. — Почему они должны быть счаст­ливы?

— Послушай... — начал было Бобби.

— Почему? — воскликнула она. — Я не хочу, чтобы они были счастливы. Так что... — Она подня­ла тяжелую кочергу и ткнула ею в его сторону. — Так что пусть они с тобой попрощаются.

На лице ее расплылась злорадная улыбка.

— Прощай, — сказала она. — Прощай, Бобби.

— Дженнилин, подожди! — взмолился он, — Что ты хочешь сделать?

Ни слова не говоря, она положила кочергу и за­шла ему за спину.

Он попытался повернуться в ее сторону — по­смотреть, что она делает.

Но он был привязан к стулу слишком крепко.

И тут он почувствовал на волосах что-то мок­рое. Мокрое и вязкое. Что-то текло по его голове, струилось по щекам. Капало на плечи.

— Дженнилин, что ты делаешь? Что это? — вскричал Бобби.

Она встала напротив него, и он увидел у нее в руках большую железную банку.

— Это мед, всего лишь мед, — прошептала она с беспечной улыбкой.

Она наклонила банку, и тягучая желтая струй­ка меда потекла ему на колени.

В ноздри Бобби ударил сладкий, приторный за­пах. Липкие капли катились по его лбу — он морг­нул, чтобы мед не попал в глаза.

— Не надо, пожалуйста!

Он извивался на стуле, отчаянно пытаясь вы­свободить руки. Но тугие узлы не поддавались. Он был привязан намертво.

Что-то мурлыча себе под нос, девушка лила мед ему на ноги.

— Ну вот. Теперь ты весь в меде, — вкрадчиво проговорила она, выпрямилась и одарила его умильной улыбкой. — Ну что, сладкий мой?

Бобби объял панический ужас.

— Что... что ты хочешь сделать? — крикнул он сдавленным голосом.

И тут на полу у двери он заметил стеклянную банку с красными муравьями.

Дата добавления: 2015-07-08