Дьюи отправляется в Японию

В начале 2003 года по электронной почте мы получили письмо из Японии. Точнее говоря, оно пришло из Вашингтона, округ Колумбия, по просьбе жителя Токио. Томоко Кавасуми представлял Общественное японское телевидение и хотел снять фильм о Дьюи. Компания делала документальные ленты, представляя новую технологию высокого разрешения, и хотела обрести самую широкую аудиторию. Сначала они решили снимать документальные фильмы о животных, но потом сузили замысел до котов. О Дьюи они узнали из статьи в японском журнале «Некобийори». Не против ли мы, если съемочная группа на денек приедет в Спенсер?

Смешно, но мы и представления не имели, что Дьюи появился в японском журнале.

Несколько месяцев спустя, в мае, в Публичную библиотеку Спенсера явились шесть человек из Токио. Они прилетели в Де-Мойн, арендовали фургон и приехали в Спенсер. В мае Айова прекрасна. Кукуруза стоит на уровне глаз, три или четыре фута вышиной, так что можно было видеть, как во все стороны простираются поля. От Де-Мойна до Спенсера двести миль, и, конечно, только их вы и видели, миля за милей. Что думали шесть человек из Токио, когда три с половиной часа ехали по Айове меж кукурузных посадок? Нам стоило поинтересоваться у них, потому что, наверное, они были единственными людьми из Токио, которые совершили такую поездку.

На съемки у группы был только один день, так что они попросили меня прийти в библиотеку еще до семи часов. Стояло на редкость дождливое утро. Переводчица, единственная женщина в группе, попросила меня открыть наружные двери, чтобы они могли установить в холле свои камеры. Они готовили технику, когда из-за угла вышел Дьюи. Он был полусонный и вытягивал, разминая, задние ноги, как часто делают кошки, просыпаясь. Увидев меня, он подобрался поближе и кивнул мне.

«Ах, это ты. Что это здесь делаешь так рано? Я ждал тебя только через двадцать минут».

По этому коту можно было проверять часы.

Как только группа установила свои камеры, переводчица сказала:

— Мы бы хотели, чтобы он снова поздоровался.

Ребята, со всем старанием попыталась объяснить я, Дьюи здоровается только один раз, когда встречает меня утром. Режиссер, мистер Хоши, и слышать ни о чем не желал. Он привык не только отдавать указания, но и видеть, что все им подчиняются. Он был явным руководителем. И сейчас он хотел увидеть поклон Дьюи.

Пришлось мне вернуться к своей машине и снова войти в библиотеку, сделав вид, что утром меня тут не было. Дьюи просто таращился на меня.

«Что это? Ты же была тут пять минут назад».

Я вошла в библиотеку, включила свет, выключила его, вернулась к машине, подождала пять минут и снова явилась в библиотеку. Мистер Хоши думал, что таким образом удастся одурачить Дьюи, заставив его думать, что уже наступил следующий день.

Не получилось.

Мы около часа старались заснять приветствие Дьюи. Наконец я сказала:

— Послушайте, все это время бедный кот сидит и ждет, когда его накормят. Я должна дать ему поесть.

Мистер Хоши согласился. Я подхватила Дьюи и побежала к его подносу для отходов. Меньше всего я хотела, чтобы японцы засняли, как он тужится. Дьюи облегчился и неторопливо приступил к завтраку. Когда он с ним покончил, съемочная группа уже расположилась внутри. Они обогнули полсвета и действовали без колебаний.

Но свое они получили. Дьюи было почти пятнадцать лет, и он стал медлительным, но не потерял ни интереса к незнакомцам, ни энтузиазма. Особенно его интересовали незнакомцы с камерами. Он подошел к каждому из членов группы и поздоровался с ним, потершись о его ногу. Они ласкали Дьюи, прыгали вокруг него, а один из операторов лег на пол, чтобы снимать с точки зрения Дьюи. Переводчица вежливо попросила меня водрузить Дьюи на книжную полку. Усевшись там, он позволил себя поснимать и стал прыгать с полки на полку. Затем она сказала:

— Заставьте его пройти по полке между книг и в конце ее спрыгнуть.

Я задумалась.

— Секундочку. Он библиотечный, а не цирковой кот. А это довольно специфическое требование. Я надеюсь, вы проделали весь этот путь не для того, чтобы увидеть шоу, потому что он никоим образом не захочет прогуляться по полке, скользнуть между альбомов и по команде спрыгнуть.

Все же я подошла к дальнему концу полки и позвала:

— Иди сюда, Дьюи. Иди сюда.

Дьюи прошелся по полке, как слаломист, скользнул между книгами и спрыгнул к моим ногам.

Пять часов мистер Хоши отдавал приказы, и Дьюи подчинялся. Он сидел на компьютере. На столе. Он сидел на полу со скрещенными лапами и смотрел в камеру. Совершенно расслабившись, он ездил на своей любимой тележке для книг, просунув болтающиеся лапы сквозь отверстия в металлической решетке. Никаких перерывов для отдыха — работать, работать и работать. В фильме согласились появиться трехлетняя девочка и ее мать, так что я посадила Дьюи в кресло-качалку вместе с ними. Девочка нервничала и все время хватала Дьюи. Тот ни на что не обращал внимания. Он спокойно сидел пять минут, не забывая любезно смотреть в камеру.

Я все утро рассказывала переводчице, что навестить Дьюи люди приезжают со всех Соединенных Штатов, но не думаю, что мистер Хоши поверил мне. И тут сразу же после ленча явилась семья из Нью-Хэмпшира. Вот и говорите о совпадениях! Семья была на свадьбе в Де-Мойне и решила, арендовав машину, съездить навестить Дьюи. Нужно ли мне говорить вам, что эта поездка занимает три с половиной часа?

Мистер Хоши всецело занялся гостями. Он задал им кучу вопросов. Он заснял, как они сами снимают Дьюи на свою видеокамеру (скорее всего, произведенную в Японии). Я показала девочке, которой было лет пять или шесть, что такое переноска Дьюи и как нужно нежно покачивать его, пока он не свесит голову ей на спину и не закроет глаза. Семья провела у нас не меньше часа; вскоре после них отбыла и японская команда. Как только их не стало, Дьюи залег поспать, и его не было видно до конца дня.

Мы получили две копии DVD. После шестнадцати лет нашего общения мне не очень хотелось слишком много говорить о Дьюи, но тут был особый случай. Я позвонила в газету. Магазин электроники на углу одолжил нам гигантский телевизионный экран, и мы установили его в библиотеке. К тому времени о Дьюи уже говорило радио в Канаде и Новой Зеландии. Он появлялся в газетах и журналах десятка стран. Его фотографии знали по всему миру. Но тут было совсем другое. Всемирное телевидение!

Я слегка нервничала. Выяснилось, что эти документальные фильмы должны стать путешествием в мир кошек. Было отснято двадцать шесть котов, по одному на каждую букву алфавита.

— В этой ленте много других котов, — обратилась я к аудитории. — Дьюи ближе к концу, и, так как лента японская, давайте проголосуем. Прокрутим до Дьюи или будем смотреть все целиком?

— Все целиком! Будем смотреть все!

Через десять минут собравшиеся потребовали:

— Прокрутите вперед! Прокрутите!

Надо признаться, что было довольно утомительно смотреть, как коты прыгают, и слушать комментарии на японском. Мы останавливались, когда появлялся какой-нибудь уж очень симпатичный кот или на экране показывался американский персонаж, — по этой причине мы останавливались дважды, но выяснилось, что одна из кошечек — британская. Большая часть ленты все же была о японцах и об их любимцах.

Когда мы добрались до нужной буквы, по комнате прошел шум, разбудив тех, что успел задремать. Это наш Дьюи, вместе со словами «Кот трудится» на английском и японском. Вот я вхожу в библиотеку с дождя, пока диктор что-то говорит по-японски. Мы поняли только три слова: «Америка, Айова, Спенсер». Снова хор громких приветствий. И через несколько секунд мы слышим: «Дьюи — Читатель Книг».

Вот он, Дьюи, сидящий у входных дверей (должна признать, что поклон он отдал безукоризненно), вслед за которым последовал Дьюи, сидящий на книжном шкафу, прогуливающийся между двумя книжными полками, Дьюи сидящий, снова сидящий; вот его гладит маленький мальчик под столом, и… Дьюи снова сидит. Полторы минуты — и все. Ни маленькой девочки с Дьюи на коленях. Ни прогулки на чьих-то плечах. Ни книжной тележки. Ни семьи из Нью-Хэмпшира. Не были использованы даже кадры, где Дьюи прогуливается по верху книжных полок, скользя меж книгами, и спрыгивает в конце ее. Киношники пересекли полмира ради полутора минут кошачьего сидения.

Молчание. Удивленное молчание.

И затем — бурный взрыв веселья. Наш Дьюи стал международной звездой. Вот оно, доказательство. Пусть мы не поняли ни слова диктора — что с того? Пусть Дьюи был на экране лишь чуть дольше, чем коммерческая реклама, — что с того? Это была наша библиотека. Наши библиотекари. Это был наш Дьюи. И диктор ясно сказал: «Америка, Айова-сан, Спенсер».

У нас были две копии этой японской документальной ленты, для просмотра их в библиотеке, но никто не смотрел их. «Кошечка в книгах» была куда популярнее. Но тот факт, что съемочная группа прибыла из Токио в Спенсер, забыть невозможно. Местная радиостанция и газета посвятили этому событию длинные информации, и люди, приходившие в библиотеку, месяцами говорили о нем:

— Что это была за команда?

— Что они делали?

— Куда ходили в городе?

— Что еще снимали?

— Можешь ли ты в это поверить?

Японское телевидение сделало Дьюи главным предметом разговоров. Даже сегодня, когда местные говорят о Дьюи, разговор всегда сворачивает к теме «Как эти японцы приезжали сюда, в Спенсер, его снимать». Что тут еще сказать?

Жители Спенсера — не единственные, кто помнит эту документальную ленту. После того как она вышла в эфир, мы получили несколько писем из Японии и сорок просьб выслать карточку Дьюи. Наш библиотечный веб-сайт регистрировал, откуда пишут гости, и с лета 2004 года Япония стала второй по популярности страной после Соединенных Штатов — за три года более ста пятидесяти тысяч посетителей. И думаю, что их интересовали отнюдь не наши книги.

Но японское вторжение было не единственным особым событием лета 2004 года, по крайней мере для меня. В предыдущем году в канун Рождества Скотт в доме моих родителей сделал Джоди предложение. Она попросила меня заняться цветами и украшениями к свадьбе, поскольку и то и другое было моим хобби.

Но кое-что не давало мне покоя. Моя сестра Вал была подружкой невесты, и я знала, что они вдвоем обсуждали свадебное платье. У меня не было возможности выбрать свадебное платье для себя. Одна девочка в Хартли в последний момент отменила свадьбу, и мама купила мне ее платье. Поэтому больше всего я хотела помочь Джоди подобрать свадебное платье. Я мечтала, чтобы оно было необыкновенным, и мне не терпелось принять участие в этом. Позвонив Джоди, я сказала:

— Я всю жизнь представляла, как помогу тебе выбрать свадебное платье. У Вал две дочери. У нее еще будет такая возможность.

— Я с удовольствием займусь этим с тобой, мама.

Мне показалось, что сердце готово выпрыгнуть из груди. По дрожи в голосе Джоди чувствовалось, что она испытывает то же чувство. Мы обе были сентиментальными дурами.

Но, кроме того, я была и весьма практичной особой, а потому предложила:

— Когда ты выберешь полдюжины тех, что тебе нравятся, я приеду и помогу принять окончательное решение.

Джоди никогда не ломала себе голову относительно одежды. Большинство ее нарядов так и лежали в упаковках, потому что она часто их возвращала. Джоди жила более чем в трех часах езды от Спенсера, в Омахе, Небраска, и я не хотела загонять себя в могилу, ближайшие полгода каждый уик-энд совершая такие поездки.

Джоди отобрала платья вместе со своими подругами. Через несколько недель я приехала в Омаху помочь ей сделать окончательный выбор. Но мы так и не смогли решить, на каком остановиться. И тут мы заметили одно платье, которое она еще не примеряла. Как только я увидела его, мы все поняли. Мы с Джоди стояли вместе в примерочной и плакали.

Несколько месяцев спустя мы вместе отправились делать покупки, и она выбрала прекрасное платье для меня. Затем Джоди позвонила мне и сказала:

— Я только что купила платье для бабушки.

— Смешно, — сказала я ей. — Я была в Де-Мойне по библиотечным делам и тоже купила ей платье.

Встретившись, мы выяснили, что в один и тот же день, в одно и то же время купили моей маме одинаковые платья. Мы от души посмеялись.

Свадьба состоялась в июне в кафедральной церкви Святого Иосифа в Милфорде, Айова. Джоди готовилась к свадьбе в Омахе; я взяла на себя все хлопоты. Труди, Барб, Фейт и Иделл, мои давние подруги из Манкато, приехали за несколько дней до церемонии, чтобы помочь мне все устроить. Мы с Джоди были сторонницами идеального порядка; каждый цветок должен был лежать на своем месте. Труди и Барб так нервничали, что просто выбились из сил, когда украшали для приема гараж мамы и папы, но справились великолепно. Когда они закончили, ничто не напоминало гараж. На следующий день мы украсили церковь, а затем ресторан, где должен был состояться обед.

На свадьбе было тридцать семь гостей — только члены семьи и близкие друзья. Мои подруги не были на церемонии; они в задней комнате согревали бабочек. Предполагалось, что бабочек сохранят на льду, а потом согреют и «разбудят» за пятнадцать минут до того, как отпустить в полет. Фейт называла себя ББББ — Большая Большегрудая Бабушка Бабочек, — но отнеслась к своим обязанностям с полной серьезностью. Она так волновалась из-за бабочек, что в ночь перед свадьбой взяла их с собой в дом Труди в Уортингтоне, Миннесота, что был в часе езды, и держала рядом со своей постелью.

Когда гости вышли со свадебной церемонии, родители Скотта вручили каждому из них по конверту. Мой брат Майк, который стоял рядом с невестой, неподдельно изумился:

— Неужели они живые?

Джоди бросила на него взгляд:

— Ну, во всяком случае, были.

Я читала легенду о безгласных бабочках. Освобожденные, они летели на Небеса и шептали Богу наши пожелания.

Когда гости открыли свои конверты, бабочки всех размеров и цветов взлетели в прекрасное синее небо и понесли свой шепот Господу. Многие из них исчезли в порывах ветра. Три сели на платье Джоди. Одна сидела на ее свадебном букете больше часа.

После фотографирования гости разместились в автобусе. Пока мои подруги все убирали, остальные поехали к Западному Окободжи, чтобы совершить тур по озерам на «Куин II», самом известном в округе туристском судне. После этого Джоди и Скотт решили отправиться на обзорное колесо в Арнольд-парке, то самое, которое блестело в ночи, когда много десятилетий назад мама с папой полюбили друг друга под звуки песен Томми Дорси в Саду на Крыше. Все мы смотрели, как колесо поднимает Джоди и Скотта вместе с шафером и девочкой с цветами — выше, выше, выше, в чистое голубое небо, куда упорхнули бабочки из конвертов.

В письме, которое Джоди прислала мне после медового месяца, так и говорилось: «Спасибо тебе, мама. Это была прекрасная свадьба». Никакие иные семь слов не могли бы принести мне больше счастья.

Если бы только жизнь была столь легкой. Если бы только Дьюи, Джоди и вся семья Джипсон могли навсегда остаться в том лете 2003 года. Но пусть даже колесо обозрения поднималось все выше, пусть Дьюи стал звездой в Японии, кое-что уже портило эту картину. Всего несколько месяцев спустя у мамы обнаружили лейкемию, последнюю в долгом списке болезней, которые пытались покончить с ней. Говорят, что рак, как и удача, преследует семью. К сожалению, рак глубоко угнездился в роду Джипсонов.

Дата добавления: 2015-07-07