Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Чужестранцы

Заметное влияние оказывает звучание также и на судьбу заимствованных слов. Фонетическая мотивация становится для них очень важной, поскольку все другие виды мотивации при переходе из языка в язык слово теряет. Чужое слово обычно проходит в новом языке фонетическую обработку, и цель этой обработки не только в приспособлении слова к привычному произношению, но и в приведении звучания и значения к гармонии. Задача облегчается, если эта гармония в языке-источнике была установлена по тем характеристикам звуков, которые являются универсальными, сходными для разных языков, а именно по измерениям силы и подвижности. В этом случае гармония звучания и значения, установившаяся для слова в одном языке, сохраняется и при переходе слова в другой язык. Тогда даже при минимальной фонетической обработке слово легко приживается в новом языке. Вспомните примеры из предыдущей главы: агрегат, бульдозер, гангстер, мотор, трактор. Гармония звучания и значения, сохраненная при переходе в наш язык, помогает этим словам широко и свободно функционировать.

Если же в языке-источнике нужное понятие представлено группой синонимов, то «принимающий» язык придирчиво отбирает из этой группы только те слова, которые при переходе сохраняют гармонию формы и содержания в наибольшей степени. Например, гитлеровцев разные народы называли по-разному: нацисты, наци, боши. Но для нашего языка все эти слова слишком хороши по звучанию, чтобы называть ими ненавистного врага. И язык выбрал синоним с наиболее «отвратительным» для нас звучанием: фашисты.

Таким образом, иностранные слова подчиняются определенным закономерностям «приживаемости» в языке, и нужно эти закономерности учитывать, когда мы протестуем против какого-либо заимствованного слова или, наоборот, доказываем его уместность в нашем языке.

5*


К сожалению, так бывает не всегда. Возьмем хотя бы термины одной спортивной игры. Сама игра называется заимствованным словом футбол. И никто не предлагает заменить его название на ногомяч, скажем. А вот многие другие термины в этой игре спортивные комментаторы почему-то решили заменить на русские. Разумнее было бы сравнить заимствованные и свои варианты, после чего выбрать лучшие, учитывая также и звучание. Например, замена слова голкипер на вратарь очень удачна. Здесь свое слово оказалось более выразительным, и его F-характеристики («сильный», «быстрый») соответствуют значению. Но есть и неудачные замены. Вместо того чтобы сказать кратко, звучно и удобно аут, комментатор объясняет довольно неуклюже: мяч уходит за пределы поля, мяч покинул игровую площадку и т. п. Выразительный термин корнер заменяется более длинным словосочетанием угловой удар. Конечно, язык сам осуществляет отбор. Термины футбол, аут, гол, корнер, независимо от признания или непризнания их комментаторами, живут в нашем языке и активно употребляются любителями футбола. Ну, где вы видели хоть одного футболиста или болельщика, который сказал бы: «Мяч покинул пределы поля?» Любой из них в такой ситуации скажет только аут и никак иначе. А вот термины голкипер, офсайд, хавбек (имеющие, заметьте, «неприятное» звучание) чаще заменяются словами своего языка. Но такой процесс «саморегуляции» языка идет довольно долго. Зная его законы, можно было заранее предвидеть его ход и осуществить выбор осознанно.

До сих пор речь шла о характеристиках звучания, сохраняющихся при переходе слова в другой язык. Если же гармония в языке-источнике была установлена по линии измерения оценки, то при переходе слова в другой язык возможно нарушение гармонии, поскольку это измерение носит в какой-то степени национально-языковой характер. Тогда заимствованному слову приходится существенно менять или звучание, или значение, чтобы в новых условиях восстановить гармонию.

Вот интересный пример. Тонкий наблюдатель русского языка В. И. Даль предполагает, что слово шерамыжник (в современном написании шаромыжник) происходит от французского cher ami — «дорогой друг». Трудно сказать, так ли это, но если так, то по отношению к наполеоновским солдатам это пародийное прозвище оказалось очень удачным. И вполне понятно, почему именно это выражение приобрело в нашем языке отрицательное значение. Оно обладает для носителя русского языка двойной отрицательной мотивацией: 1) вызывает ассоциации со словами шарь, шарить (а это как раз удачно характеризует наполеоновских мародеров); 2) звуковая форма имеет «подходящие» признаки — «плохой», «темный», «отвратительный», «злой».

Вполне понятно стремление заимствованного слова обзавестись в новом языке мотивационной поддержкой — ведь это облегчает его запоминание, а следовательно, и функционирование. Значение вхо-


дящего в язык иностранного слова не сразу усваивается всеми говорящими, и в этом случае опора на звучание становится более заметной. Встречая в речи полузнакомое или совсем незнакомое иностранное слово, мы строим гипотезу о его значении, отталкиваясь в значительной степени от звучания, как бы пытаемся по звучанию «угадать» значение.

Конечно, такие попытки не всегда удаются — ведь содержательность звуков имеет и национально-языковые особенности. Так, итальянцу, услышавшему польскую речь, понравилось слово челенчина. «Это, наверно, красивая веселая девушка»,— решил он. Оказалось, что это — телятина. Кстати, попытайтесь ответить на вопрос: почему это слово так понравилось итальянцу? (Для подсказки: вспомните хотя бы несколько итальянских слов, которые вам наверняка известны,— ариведерчи, чао, Чиполлино, Феличита.)

В повести А. И. Куприна «Поединок» есть интересное рассуждение о немецком слове unser:

— А унзер, понимаете, это что-то высокое-высокое, что-то худощавое и с жалом. Вроде какое-то длинное, тонкое насекомое, и очень злое.

— Унзер? — Шурочка подняла голову и, прищурясь, посмотрела вдаль, в темный угол комнаты, стараясь представить себе то, о чем говорил Ромашов.— Нет, погодите: это что-то зеленое, острое. Ну да, ну да, конечно же — насекомое! Вроде кузнечика, только противнее и злее...

Фонетическая значимость этого слова для русских определяется в основном звуком 3', поскольку он самый малочастотный в этом слове и потому самый информативный. А звук 3' оценивается русскими действительно как неприятный, пронзительный, тонкий, острый. Однако такая фонетическая значимость не подсказывает действительного лексического значения слова unser, означающего по-русски «наш». Но в восприятии носителя немецкого языка и фонетическая значимость этого слова будет вовсе не такой «неприятной», как для нас. В немецком языке звук 3' гораздо более частотен, чем в русском, и, как мы видели, немцы оценивают его гораздо «лучше».

Герой романа Ю. Бондарева «Берег» сравнивает звучание слов с одним значением на русском, английском и немецком языках:

— Бабочка, баттерфляй,— сказал тихо Никитин,— очень похоже. Schmetterling? Нет, не похоже. Какое-то темное слово.

Прекрасно почувствовал писатель фонетическую значимость этих слов. Действительно, в восприятии русских слова бабочка и баттерфляй начинаются «ярким» звуком Б, тогда как немецкое слово, звучащее примерно как шметтерлинг, начинается «темным» звуком Ш, который и придает «темную» окраску всему слову. Но и здесь уместно вспомнить, что русские и немцы резко различно оцени-


вают звук Ш, так что для немца фонетическая значимость этого слова будет совсем иной.

Значит, иногда звучание иностранного слова правильно подсказывает нам его значение, а иногда, наоборот, сбивает нас на ошибочные предположения. А не влияют ли тогда взаимоотношения между звучанием и значением иностранного слова на его запоминание? Не может ли оказаться так, что когда наше предварительное, построенное на звучании предположение о значении иностранного слова оправдывается, то это создает зацепку для памяти и слово запоминается быстрее и правильнее, чем в случае расхождения нашего предположения и действительного значения слова?

Если так, то это же очень важно! Вспомните, что доставляло вам наибольшие трудности, требовало наибольшего времени при изучении иностранного языка. Конечно, запоминание слов. И каждый знает: некоторые слова запоминаются легко и быстро, а с другими как только ни мучаешься — и зубришь, и в записную книжку записываешь, и над кроватью список вешаешь — ничего не помогает, запоминаются плохо, забываются постоянно. Может, дело как раз в гармонии или дисгармонии звучания и значения? Как проверить?

Попробовали так. Ученикам-первоклассникам предложили запомнить несколько заимствованных незнакомых или малознакомых слов. Слова четко произносились, писались на доске, значение их объяснялось, но записывать что-либо в тетради не разрешалось.

В списке были слова, звучание которых гармонирует со значением, такие, как: фурия — злая женщина, профан — глупый человек, корсар — пират, и такие, звучание которых противоречит значению: сцилла — чудовище, фермуар — застежка на ожерелье, аспид — ядовитая змея, баккара — сорт хрусталя.

Через некоторое время следовала проверка — ученики писали слова, которые запомнили, с объяснением их значения. Этот эксперимент повторялся неоднократно с разными наборами слов, с разными способами проверки запоминания: в одних случаях экспериментатор напоминал слова и просил вспомнить их значение, в других — давал значения и просил вспомнить слова и т. д.

Оказалось, что «гармоничные» слова запомнились лучше и точнее, а с «дисгармоничными» возникали трудности и учащались ошибки — то звучание перепутают, то значение укажут неправильно. И вот что самое интересное — ошибки, как правило, направлены в сторону соответствия звучания и значения, т. е. запоминающий стремится как бы исправить дисгармонию, привести звучание и значение к соответствию. Например, слову фермуар с «плохим» звучанием приписывается «плохое» значение — «чудовище», причем звучание еще больше искажается в «плохую» сторону — фурмар, формур. «Страшно» звучащему слову баккара ученики ошибочно придают значение «ядовитая змея», которое на самом деле принадлежит слову с «хорошим» звучанием — аспид. Или, скажем, сцилла, что же здесь страшного? Слово звучит очень красиво, и поэтому никто не вспом-


нил его «страшного» значения, а все приписали ему «красивое» значение — чаще всего «бусы», «брошка» (видимо, перепутали с фермуаром). Как будто бы подтверждаются наши предположения.

Конечно, нельзя думать, что на запоминание иностранных слов влияют только отношения между их звучанием и значением, но эта сторона, видимо, играет в запоминании немаловажную роль. Может быть, даже есть смысл придумать при обучении иностранному языку специальные приемы, которые позволили бы использовать при запоминании слов «подсказку» звучания в случае его соответствия значению или нейтрализовать его «сбивающее», «сдвигающее» действие в случае несоответствия. Если такой способ хоть немного уменьшит трудности в запоминании иностранных слов, то им стоит заняться. Ведь в мире миллионы людей расходуют много сил и времени на овладение иностранными языками, и любая помощь окажется здесь полезной.


Дата добавления: 2015-07-10; просмотров: 143 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: О ЧЕМ ЭТА КНИЖКА | ИЗМЕРЬ ТО — НЕ ЗНАЮ ЧТО | РЕШЕНИЕ | А КАК В ДРУГИХ ЯЗЫКАХ? | СТРОЕНИЕ ЗНАЧЕНИЯ | СТРЕЛЬБА ПО МАНЕКЕНАМ | УВАЖАЕМОЕ СЛОВО, К ЛИЦУ ЛИ ВАМ ВАША ФОРМА? | ЗНАЧЕНИЕ И ЗВУЧАНИЕ | ВСЕ ТЕЧЕТ, ВСЕ ИЗМЕНЯЕТСЯ | ЗВУКОВЫЕ УЗОРЫ |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
КАК НАЗВАТЬ?| ДАВЛЕНИЕ ЗВУКА

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.008 сек.)