Смелость

Смелость необходима, чтобы творить, но не настолько, как многим кажется. Слишком часто мы путаем смелость с удобством. Нам хочется подождать, пока идея не покажется нам достаточно удобной. Есть в этом нечто по-детски наивное, напоминающее сказки про Аладдина или Мерлина.

И мысли при этом примерно следующие:

"Однажды, как по мановению волшебной палочки, мы вдруг почувствуем себя смелыми, защищенными и сильными. Только тогда мы позволим себе взяться за роман, пойти на уроки фортепиано или актерского мастерства..."

Ну а что, если этого никогда не произойдет? Тогда мы будем жалеть об упущенном – что не нашли в себе смелости написать тот роман – хорошо, плохо или посредственно. Жалеть о том, что не рискнули смешить людей со сцены, наслаждаться акварельными разводами, путь и неумелыми, или научиться играть собачий (а может быть, и венский) вальс.

Набираясь смелости, чтобы заняться творчеством, мы, как правило, думаем, что нам ее надо очень много. Чтобы записаться на курсы для начинающих видеооператоров, мы хотим быть готовы сразу представить свои работы высококлассным кинокритикам. Вместо того чтобы просто играть с глиной, мы представляем себе, как неуклюже будут смотреться наши работы в бронзе, и говорим себе, что скульптура сейчас не в моде, и нет нужды рисковать – вдруг нас не примут на выставку? А когда в голову приходит идея для сценария, мы отвергаем ее, потому что: "Я никогда не смогу научиться их писать" и вообще "Разве кто-нибудь его купит?"

Задумываясь об отзывах, критике и о наших шансах получить деньги за свое творение, мы занимаемся эмоциональным терроризмом. Одно я могу вам обещать наверняка: у вас будет гораздо больше шансов продать свой сценарий, если вы его напишете. И вы гораздо скорее сможете стать хорошим скульптором (актером, сатириком, художником), если сначала позволите себе вообще им стать. Другими словами, единственное, для чего вам нужна смелость, – это чтобы взяться за дело.

Творчество – это поэтапный процесс, то же самое касается смелости. Если вы хотите начать писать роман, вам не нужна смелость, чтобы пережить плохие отзывы литературных критиков. Единственное, что вам понадобится, – это бумага и ручка. А вовсе не новый компьютер, который вы сможете позволить себе только через полгода. Писатели веками писали от руки. А некоторые и сейчас так делают.

Когда мы требуем идеальных инструментов для работы, мы ведем себя, как дети: "Это не я написала книгу, это мой "Макинтош"!" Суеверие творческих людей печально известно. У нас есть счастливые ручки, карандаши, пижамы, тетради, кафе, официантки, фотоаппараты, перья, кисти и даже туфли. Помните слова Бетт Мидлер: "Дайте мне подходящие туфли, и я сыграю кого угодно!"?

Многие из нас мыслят примерно так же, хотя талисманы могут различаться. "Я тогда встречался с Шейлой", – говорим мы, как будто это Шейла написала роман за нас. На что мы только ни идем, отрицая свои творческие способности и смелость, – мы приписываем их любым переменчивым обстоятельствам. Как будто все зависит от того, где мы живем, – мы непременно должны переехать в город или на природу. Парень или девушка расстаются с нами – сможем ли мы творить без них? Уединенное рабочее место, приличная студия, пару месяцев за свой счет, годичный отпуск, переезд на побережье (или в горы), миллион долларов на счету...

Список продолжается, причем чем дальше, тем дороже нам обойдется все необходимое, чтобы творить комфортно и безопасно. Как Трусливый Лев из "Волшебника Изумрудного города", мы мечтаем о бесстрашии, но тешим себя иллюзией, что у настоящих художников есть все вышеперечисленное.

Чепуха.

У "настоящих художников" есть одно – смелость. Не то что бы ее очень много. Но на данный момент достаточно. Творчество, как дыхание, всегда сводится к одному вопросу: "Ты делаешь это сейчас?" Ужасная правда заключается в том, что всегда найдется какой-нибудь творческий поступок, на который у нас хватит смелости. Если сегодня вы пока не готовы отправить свою рукопись издателю, вы вполне можете хотя бы сделать ксерокопию и подписать конверт. Может быть, завтра его уже можно будет опустить в почтовый ящик. А если вы не способны сегодня начать рисовать, то всегда можно натянуть холст, покрыть его грунтовкой и вымыть кисти. Как и с работой по дому, тут всегда есть чем заняться, а мелочи со временем образуют поток. Ведь смелость – это дело сердца, а сердце продолжает отсчитывать удар за ударом.

И вместо того, чтобы упрекать себя за недостаток смелости, мы должны хвалить себя за богатое воображение. Ведь оно должно быть очень хорошо развито, чтобы выдумать тех чудовищ, которых мы боимся. И хотя многие из нас жалуются на недостаток идей, их у нас хватает – просто все они так или иначе связаны с провалом. Прежде чем снять свой первый художественный фильм, я твердо знала, какими будут заголовки рецензий на него: "Бывшая жена известного режиссера снимает откровенно слабый экспериментальный фильм". При таких отзывах кому вообще охота браться за дело? Не мне. (Но я все равно сняла его!)

Многие из нас подходят к творчеству с теми же ожиданиями, что и к романтическим отношениям. Стоит только подумать о первом свидании в кафе, как мы уже представляем себе свадьбу, развод или попытки защититься от нападок на наш образ жизни. Еще даже не справившись с закуской, мы уже мысленно пишем некролог для новых отношений.

– Да ладно тебе, попробуй сходить, – советует нам подруга. – Может, все будет не так уж плохо.

То же самое относится и к творческому риску: "Попробуй... может, все будет не так уж плохо".

Стоит заметить, что между творческой и сексуальной энергией есть много общего. В обоих случаях мне приходилось думать: "О Господи, ничего не получится..." – и убеждаться в обратном, как только процесс начинал набирать обороты. Я не случайно привожу это сравнение. Причиной творческой анорексии и уклонения от секса являются одни и те же глубинные страхи – боязнь близости, разоблачения, неудачи. Когда меня спрашивают, каково это – быть экспертом по творчеству, я отвечаю, что чем-то это похоже на роль Мастерса и Джонсон.* Я помогаю людям делать то, что доставляет им удовольствие. Я прошу их не торопиться, делать приятные мелочи, которые возбуждают интерес, а не внушать себе смертельный ужас, требуя виртуозности и высшего пилотажа.

* Гинеколог Уильям Мастерс и психолог Вирджиния Джонсон исследовали половую жизнь пар, а также разработали систему лечения сексуальных расстройств.

– Наслаждаться? Как я могу наслаждаться тем, что страшит меня?

Я советую подкупать себя. Нашу творческую сущность гораздо проще соблазнить удовольствием, чем убедить угрозами. "Купи марки, подпиши конверты, оставь их в коридоре... и можешь пойти кататься на роликах", – говорю я себе. Или: "Если согласишься рисовать с половины шестого до половины седьмого, то к семи я поведу тебя в кино".

Судя по всему, у смелости гораздо больше общего с поощрением, а не с запугиванием. Я представляю свою творческую сущность в виде упрямого карапуза – конечно, не самый завидный образ, но действует безотказно. "Давай, Джулия. Если допишешь книгу, сможешь поехать на поезде в Большой Каньон".

Я пишу эти строки, сидя в вагоне Юго-Западного Экспресса, вдали от телефонов и суеты. Я успешно подкупила себя: "Начинай писать на закате и не останавливайся, пока не захочешь спать. А потом можешь читать новую книгу, гулять по пустыне целое утро – и завтра можешь писать не больше часа".

Если подкуп кажется вам дешевым трюком – вроде кружевного нижнего белья, перьев, возбуждающих масел и свечей для секса – помните, что дешевые трюки обычно срабатывают, а нам именно это и нужно – а вовсе не такие приемы, которые смотрятся неплохо, но совершенно бесполезны. В конце концов, не эмоции влияют на смелость, а действия.

Задумываемся ли мы о том, было ли страшно пожарному, который ворвался в горящий дом и спас ребенка? Вряд ли. Страх добавляет героизму остроты, но нас интересует сам поступок: ребенок спасен. В творческом возрождении мы спасаем свои творческие детища. Каждая идея – как будто ребенок, который заслуживает нашей защиты.

Однако для этого необходимо любить и себя, и своего творческого ребенка. Если действовать осторожно и с любовью, мы почти всегда будем действовать смело. Как тот пожарный, мы иногда думаем, что спасаем кого-то еще.

У меня есть подруга Мишель – прирожденная комедийная актриса, которая до смерти боится своего таланта.

– Тебе нужно брать уроки импровизации, – советуют ей друзья.

– Не могу, – хнычет она. – Я же умру.

Но что ее действительно убивает – так это творческая анорексия. Как ей заставить себя преодолеть страх?

– Пойди посмотри комедию. Или сходи на курсы и возьми с собой на занятие подругу, – предложила я.

– О, я знаю, кого можно позвать, – отозвалась она, – есть у меня одна знакомая...

Все друзья Мишель знали ее как облупленную, но ничего ей не сказали. Пусть думает, что это ее несчастной подруге нужно хорошо посмеяться.

– Ей понравилось на занятии, – отчиталась Мишель потом. – Мы туда еще пойдем. Я даже собираюсь помочь ей кое-что написать...

Правда?

– У нас неплохо получается работать вместе, – сказала она чуть позже. – Мы даже думаем записать радиопередачу... Конечно, для меня это не лучше прогулки по канату без страховки...

Правда?

– Нам сказали, что мы отлично выступили. Конечно, это ее заслуга, моей подруги.

Правда?

– Ты не поверишь! Подруга уже не хочет вести передачу, но радиостанция предлагает, чтобы я продолжала одна. Конечно, лучше умереть, но...

Теперь у Мишель своя собственная радиопередача. Подруга вернулась к преподаванию, а она очень занята и уже почти не замечает, что ведет эфиры одна.

Дата добавления: 2015-07-10