ГЛАВА IV. Приключение героя можно обобщить в следующей диаграмме

КЛЮЧИ

Приключение героя можно обобщить в следующей диаграмме

Мифологический герой, выйдя из своего привычного дома – хижины или замка, завлекается, переносится или по собст­венной воле отправляется к порогу приключения. Там он встречается с призраком, стерегущим порог. Герой может одолеть или расположить к себе эту силу и живым войти в царство тьмы (битва с братом, битва с драконом, подношение, заклинание), либо может быть убит своим против­ником и оказаться там мертвым (расчленение, распятие). Затем, за порогом, герой путешествует в мире незнакомых, но вместе с тем удивительным образом сродненных с ним ал, одни из них угрожают ему (испытания), другие оказывают волшебное содействие (помощники). Когда герой достигает надира мифологического круга, он подвергается решающему испытанию и завоевывает свою награду. Его триумф может быть представлен как брачный союз с ма­терью – богиней мира (священный брак), как признание его со стороны отца – создателя (примирение с отцом), как обожес­твление его самого (апофеоз) или же – если потусторонние силы остаются враждебными – как похищение блага, кото­рое он пришел добыть (невесты, огня), по сути, это расширение рамок сознания, и тем самым пределов бытия (просветление, преображение, освобождение). Последней за дачей является возвращение. Если трансцендентные силы благословили героя, то он отправляется в обратный путь под их защитой (посланник), если же нет, то он бежит, преследуемый ими (претерпевая превращения или преодолевая препятствия). У порога, ведущего обратно, трансцен­дентные силы должны остаться позади, герой выходит из царства страха (возвращение, воскрешение). Благо, которое он приносит с собой, возрождает мир (эликсир).

Вариации, встречающиеся в незамысловатой схеме моно­мифа, не поддаются описанию. Многие сказания выделяют и развивают один или два типичных элемента полного цикла (тему испытания, тему побега, похищения невесты), другие вы­страивают в один ряд несколько независимых циклов (как в Одиссее). Несколько разных персонажей и эпизодов могут быть совмещены или же какой – либо один момент может повто­ряться и воспроизводиться со всевозможными вариациями.

Общие схемы мифов и сказок могут подвергаться всяческим изменениям и искажениям. Архаичные черты, как правило, исчезают или сглаживаются. Заимствования переосмысливают­ся в соответствии с местными условиями или верованиями и в процессе этого всегда претерпевают редукцию. Кроме того, при бесчисленных пересказах передаваемых из поколения в поко­ление сюжетов неизбежны случайные или намеренные иска­жения. Для того чтобы объяснить элементы, потерявшие по той или иной причине свой смысл, предлагаются дополнитель­ные толкования, нередко с большой изобретательностью².

Рис. 12 Возвращение Ясона¹

В эскимосском рассказе о Вороне в чреве кита тема палочек для разведения огня подверглась искажению и последующей рационализации. Архетип героя в чреве кита широко известен. Обычно основная задача героя заключается в том, чтобы раз­вести огонь с помощью этих палочек внутри чудовища и таким образом добиться смерти кита и своего освобождения. Разве­дение огня в этом случае символизирует половой акт. Две палочки – палочка – гнездо и палочка – веретено – известны, соот­ветственно, как женская и мужская; пламя – это вновь рожденная жизнь. Герой, разжигающий огонь внутри кита, представ­ляет вариант священного брака.

Но в нашем эскимосском рассказе эта картина разведения огня претерпела модификацию. Женское начало было воплоще­но в образе красивой девушки, которую Ворон встретил в огром­ной комнате внутри животного; между тем, слияние мужского и женского начал отдельно символизировалось капающим из трубы в горящую лампу маслом Вкушение Вороном этого масла и явилось его участием в акте. Вызванный этим ката­клизм представляет типичный переломный момент надира, конец старой эры и начало новой. Последующий выход на сво­боду Ворона символизирует чудо возрождения. Таким образом, вследствие того, что первоначальная роль палочек для разве­дения огня упразднялась, чтобы найти им место в сюжете, был придуман неплохой и занимательный эпилог. Оставив палочки для разведения огня в брюхе кита, Ворон смог преподнести их находку как дурной знак, отпугнуть этим людей и сам вволю попировать «на китовых поминках». Этот эпилог – прекрасный пример вторичного развития повествования. Он подчеркивает характер героя как хитреца, но не является элементом перво­начального рассказа.

На более поздних стадиях развития мифологии ключевые образы часто теряются подобно иголкам в огромных стогах вторичного рассказа и рационализации; ибо, когда цивилизация перешла от мифологических представлений к более реалисти­чным, старые образы уже не так остро воспринимались или вы­зывали неприятие. В Греции эпохи эллинизма и в Римской Империи древние боги были низведены до ранга простых пок­ровителей, домашних любимцев и литературных героев. Непонят­ные, доставшиеся по наследству темы, такие как тема Минотавра – темного и ужасного ночного аспекта древнего египетско – критского образа божественного царя и воплощения бога солнца – были рационализированы и переосмыслены так, чтобы удовлетво­рять целям того времени. Гора Олимп превратилась в Ривьеру мелочных скандалов и любовных историй, а матери – богини – в истеричных нимф. Мифы читались как невероятные любовные романы. Точно так же и в Китае, где соразмерная человеку морализующая сила конфуцианства почти полностью лишила древние мифологические формы их изначального величия; офи­циальная же мифология является сегодня собранием историй о сыновьях и дочерях провинциальных чиновников, которые за то или иное услужение своей общине были возвышены в глазах своих благодарных подопечных до положения местных богов. И в современном прогрессивном христианстве Христос – Вопло­щение Логоса и Спасителя Мира – является в первую очередь историческим лицом, безобидным, провинциальным мудрецом из полувосточного прошлого, проповедовавшим милосердную доктрину «относись к другим так, как хотел бы, чтоб они к тебе относились» и все же казненным как преступник. Его смерть представляется прекрасным уроком чистоты и силы духа.

Везде, где поэзия мифа интерпретируется как биография, история или наука, она уничтожается. Живые образы превра­щаются в смутные факты, относящиеся к далеким временам или небесным сферам. Кроме того, несложно продемонстри­ровать, что как наука и история мифология абсурдна. Когда цивилизация начинает переосмысливать свою мифологию таким образом, мифология умирает, храмы превращаются в музеи, а связующее звено между двумя перспективами исчезает. Такая беда несомненно постигла Библию и в большой мере христиан­ское вероучение как таковое. Чтобы вернуть образы к жизни, следует искать не интересные параллели относительно совре­менности, а проливающие свет намеки вдохновенного прошло­го. Когда они обнаруживаются, обширные области, казалось бы, умершей для нас иконографии снова открывают свой не­преходящий человеческий смысл.

В Великую Субботу в католической церкви, например, после освящения нового огня³, пасхальной свечи, и чтения проповеди священник надевает пурпурную ризу, и процессия, состоящая из священнослужителей, с канделябрами и горящей освященной свечой, направляется к крестильной купели; в это время поют следующие стихи из Псалмов: «Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже! Жаждет душа моя к Богу крепкому, живому: когда приду и явлюсь пред лице Божие! Слезы мои были для меня хлебом день и ночь, когда говорили мне всякий день: «Где Бог твой?» {Псалтирь, 41, 2 – 4.)

Подойдя к порогу баптистерия, священник останавливается, чтобы произнести молитву, затем входит внутрь и благословляет воду купели: «чтобы небесный отпрыск, зачатый освя­щением, мог явиться из чистого лона божественной купели, возродить новые создания; и чтобы все, независимо от их те­лесного пола или их возраста, обрели начало от милости, от их духовной матери». Он касается воды рукой и молится, чтобы она очистилась от зла Сатаны; крестит воду; набирает воду своей рукой и «орошает» все четыре стороны света; дует трижды на воду, воспроизводя форму креста; затем погружает в воду пас­хальную свечу и нараспев произносит: «Да снизойдет сила Свя­того Духа на всю воду этой купели». Вынув свечу из воды, он снова окунает ее на большую глубину и громче повторяет: «Да снизойдет сила Святого Духа на всю воду этой купели». Затем снова поднимает свечу и в третий раз погружает ее в воду, на этот раз до самого дна, и еще громче повторяет: «Да снизойдет сила Святого Духа на всю воду этой купели». Затем, трижды подув на воду, он продолжает: «И сделает всю эту воду плодо­родной для возрождения». Затем он достает свечу из воды и после нескольких заключающих молитв служки, помогающие ему, окропляют людей освященной водой.⁴

Представляющая женское начало вода, духовно оплодотво­ренная огнем Святого Духа, представляющим мужское начало, является соответствием воды преображения, известной всем системам мифологических представлений. Этот обряд является вариантом священного брака, точки и истока порождения и возрождения мира и человека, таинства, символизируемого индусским лингамом. Войти в эту купель означает вступить в царство мифа; окунуться в воду – пересечь порог, пог­рузившись в море ночи. Символически младенец совершает свое путешествие, когда вода льется ему на голову; проводни­ком и помощниками здесь выступают священник и крестные родители Цель путешествия – новое рождение от этих родите­лей, обретение себя в Вечной Самости, Духе Господнем, в Лоне Милости⁵. Затем младенец возвращается к родителям его физи­ческого тела.

Немногие из нас имеют сколько – нибудь внятное представ­ление о смысле обряда крещения, который является для нас инициацией в нашу Церковь. Тем не менее смысл его ясно виден в словах Иисуса: «Истинно, истинно говорю тебе: если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия. Никодим говорит Ему как может человек родиться, будучи стар? неужели может он в другой раз войти в утробу матери своей и родиться? Иисус отвечал: истинно, истинно говорю тебе: если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие»⁶.

Общепринятое толкование крещения состоит в том, что оно «смывает первородный грех», с ударением скорее на очищении, чем на возрождении. Это вторичная интерпретация. Либо же, если и подразумевается традиционный образ рождения, то ничего не говорится о предшествующем супружестве. Однако мифологические символы можно понять лишь проследив все их скрытые смыслы, тем самым раскрыв всю систему соотнесений, благодаря которым они через аналогии представляют нам ты­сячелетнюю эпопею души.

Примечания

1. Представленное выше изображение эпизода возвращения Ясона (рисунок на вазе из Этрусской коллекции в Ватикане) иллюстрирует вариант легенды, не встречающийся ни в одном из литературных источников. См. комментарии к списку иллюстраций.

2. Относительно обсуждения этого вопроса см мой комментарий к сказкам братьев Гримм Grimm’s Fairy Tales (New York Pantheon Books, 944), pp 846 – 856.

3. Великая Суббота – это день между Смертью и Воскресением Иисуса из чрева Преисподней. Это момент возрождения – начала новой эры. Сравните с темой палочек для разведения огня обсуждавшейся выше.

4. Смотрите католический Молитвенник (Великая Суббота).

5. В Индии сила (шакти) бога олицетворяется женским образом и представ­лена как его супруга, в настоящем ритуале подобным же образом символизируется милость.

6. От Иоанна, 3 3 – 5.

Дата добавления: 2015-07-10