Глава 11. Над заснеженным берегом реки стояла тишина, изредка нарушаемая шорохом аккуратной

Над заснеженным берегом реки стояла тишина, изредка нарушаемая шорохом аккуратной поступи лиса. Суровая зима не оставляла пропитания и он скользил от одного ствола к другому в поисках мышей-пеструшек. Внизу, на открытом месте, редкие следы животных пересекали русло замерзшей реки, петлявшей между холмами. Она оставалась безлюдной уже много лет, когда вдруг сегодня, этим ничем не примечательным утром, в излучине за длинным мысом показались две темные точки. Острая лисья мордочка замерла над кочкой, рассматривая нежданных гостей. Вдруг резкий свист разорвал тишину и лис сорвался с места, прячась в своем тихом лесном царстве, которое осмелился потревожить человек.

Две тяжело груженные нарты скользили по льду, в каждую было запряжено по дюжине собак. Погонщики сидели среди плотно увязанного груза и командовали собаками, иногда налегая всем весом на одну сторону саней при повороте и соскакивая на землю, если нужно было оттолкнуть нарту от высокого ледяного тороса. У каждого за спиной сидел пассажир: в одной упряжке маленький и верткий, в другой - высокий, закутанный в толстые меха так, что не было видно лица. И хотя вторая нарта казалась тяжелее, она неизменно шла впереди, ловко объезжая препятствия на большой скорости.

Когда лихой погонщик в очередной раз слишком резко заложил вираж, человек на нарте схватился за ремень у себя под боком и крикнул:

- Карланта! Осторожнее!

- Прости! - Еле слышно донеслось в ответ сквозь порыв ветра. - Только здесь мы можем немного ускориться, дальше будет сложнее!

- Что? - Кэларьян нагнулся к ней, не отпуская ремней. Лицо Карланты почти целиком скрывал мех капюшона и повязка на лице, но он мог поклясться, что она улыбается. - Не надо ускоряться! Торп стоял тысячу лет и никуда не денется!

Девушка махнула рукой - она думала только о том, чтобы быстрее оказаться в городе своей мечты.

Когда они вернулись в селение после схватки с чужаком, Кэларьян сообщил о намерении покинуть Север. Изоляция, служившая ему защитой почти шестнадцать лет, стала опаснее городской толчеи. В мире произошли события, изменившие порядок вещей, его обнаружили, обвели вокруг пальца и прятаться в снегах больше не было смысла. Карланта слушала, не в силах вымолвить ни слова, а старик бегал по комнате, дрожащими руками перебирая свои рукописи и дневники.

Как дорого обошлась ему доставка этого груза в Глорпас! Четыре лошади по пять золотых за каждую, впоследствии не выдержавшие холодной зимы и забитые на мясо; повозки, несколько раз грозившие утонуть со всеми припасами во время паводков, - это было самое тяжелое путешествие в жизни ученого, совершенное им в краткий период северного лета. Он надеялся тогда на глорпов и их упряжки, чтобы в будущем вернуть свои вещи в Торп, но теперь дело приняло другой оборот. Известие об угрозе, нависшей над жителями деревни, лишит его всяческой поддержки. Уезжать нужно было немедленно, чтобы тот, кто желал его смерти, не успел послать другого наемника, и старик метался по комнате, пытаясь отобрать из вороха рукописей самые важные.

Никогда еще Карланта не видела ученого в таком смятении. Он начинал что-то объяснять, но прерывался на полуслове, погружаясь в чтение, потом отбрасывал в сторону свои драгоценные манускрипты, не замечая, как листы рассыпаются по полу, и забывал, о чем говорил. Девушка чувствовала, как горький комок встает у нее в горле. Острое напряжение, последние часы державшее ее крепкой хваткой, спадало, уступая место эмоциям. Она еще не успела пережить случившееся, как на горизонте появилась новая угроза. Она не хотела, она просто не могла остаться здесь одна после всех этих лет, после того, как ей дали прикоснуться к чему-то большему, нежели то, что она видела вокруг. Как сохранить эту связь с неведомыми землями, с историей народов, о которых здесь давно забыли, когда рядом не будет дедушки, готового ответить на любой вопрос? Глядя исподлобья, как Кэларьян собирает вещи, она сидела, уткнувшись головой в сложенные на столе руки и глотала сердитые слезы. Что теперь будет? Она отвезет ученого в Торп и должна будет вернуться домой одна? Одна?! Нет, никакие южные города ей уже были не милы, Торп, о котором она мечтала всю свою жизнь, казался врагом, отбирающим родного человека, и она отдала бы что угодно за то, чтобы никогда не уезжать из селения, но продолжать жить здесь вместе с дедушкой.

- Девочка! – Воскликнул старик, собиравшийся взгромоздить на стол кучу свитков, но увидев лицо Карланты, так и оставшийся стоять на месте. - Карланта! – Свитки полетели на пол, а Кэларьян неуклюже пробежал к очагу, налил из котелка густой жидкости и, расплескав половину по дороге обратно, поставил перед ней дымящуюся чашку. – Пожалуйста, выпей, это поможет успокоиться. Не плачь, я все исправлю, твоя семья будет в безопасности, а меня уже не застанут врасплох! Мне просто нужно двигаться очень-очень быстро, тогда те, кто следят за мной, увидят, что я далеко от вас. А в Торпе будет безопасно! Пожалуйста, не бойся…

- Я не боюсь, - угрюмо и с вызовом проговорила Карланта, утирая нос и подтягивая к себе чашку с отваром земляной белянки – ее запах было сложно с чем-то перепутать. Вдохнув сладкий пар и сделав несколько глотков, девушка почувствовала, как по телу разливается тепло, а голова становится легкой и пустой. Она не стала допивать до конца, чтобы не уснуть, и поставила чашку на стол, уже спокойнее глядя на ученого. Брови Кэларьяна сошлись у переносицы, глаза сверлили ее тревожным взглядом. По всему было видно, что старик едва не рвет на себе волосы, чувствуя вину за случившееся, и совсем потерял голову, иначе сразу понял бы, чего она боится! Хлюпая носом, но все же голосом, не терпящим возражений, она твердо проговорила:

- Когда я отвезу тебя в Торп, я тоже останусь там. До лета, - прибавила она, когда лицо Кэларьяна вытянулось от удивления.

- Ты? Отвезешь меня? – Переспросил он.

- Конечно. – Живо представив себе положение Кэларьяна, вынужденного в одиночку добираться до Торпа, Карланта на мгновение забыла свои горести, а потом еще и насмешливо улыбнулась. – Кто здесь не умеет охотиться и как следует править собаками? А кто – самый быстрый погонщик? Мы поедем вместе, иначе и быть не может.

Кэларьян молча посмотрел на нее и снова заходил из угла в угол, подергивая себя за бороду и хмуро глядя в потолок. Между тем, девушка скинула меховую куртку, отпила еще глоток пахучего отвара и потянулась – слезы всегда отбирали столько сил. Ей нужно было что-то делать, думать о чем-нибудь важном, чтобы окончательно прийти в себя. Мысли о Торпе снова закрутились в голове, но уже под другим углом. Это решение - такое простое, хоть и не без препятствий со стороны родни, - казалось лучшим выходом из ситуации.

- Я не уверен, Карланта. – Сложив руки на груди, проговорил ученый.

- Никто не отдаст тебе своих собак без возврата, - пожала плечами девушка. Этот аргумент казался ей последним в ряду убеждений, но на самом деле был самым веским. Кэларьяну было нечего ответить. Кто-то должен был поехать с ним, чтобы вернуть упряжку обратно, и им мог стать любой юноша из тех, кто когда-то слушал его истории. Но он чувствовал некоторую опасность в том, чтобы разделить судьбу с человеком, не имевшим к нему никакой привязанности. Если глорп оставит его хотя бы в дне пути от Торпа, то без транспорта и с тяжелым грузом он видел себя абсолютно пропавшим. Старик посмотрел на девушку. Последние несколько лет он все чаще думал о юге, мечтал о том, как вернется домой, встретится с друзьями и коллегами, опубликует свой труд о северных народах. И во всех этих мечтах рядом с ним неизменно была она. Она рассказывала в Университете о своей жизни, читала книги в его библиотеке, знакомилась с новыми людьми и путешествовала. Разве не к этому он ее готовил? К тому, чтобы увидеть мир? Кэларьян всегда рассчитывал на то, что они уедут вместе, но случившееся нападение буквально выбило опору у него из-под ног.

Старик все еще терзал свою бороду, когда вдруг его поразила одна мысль. «Надо признать очевидное, - подумал он, - Карланта уже вовлечена в эту игру - она стала одной из фигур на доске, когда сразилась с наемником и победила. Она оказала большое влияние на ход событий, а это никогда не проходит незаметным ни для человека, ни для всего мира. И дело даже не в том, что она может расширить свои возможности, а в том, что ее уже заметили и, возможно, лучшим способом позаботиться о ней будет взять ее с собой и держать под присмотром. Решено!»

Ученый еще не произнес ни слова, но Карланта уже поняла, что он согласен, глаза ее загорелись, губы растянулись в несмелой улыбке.

- Мы едем? – Тихо спросила она, будто могла спугнуть этот момент.

Кэларьян кивнул в ответ.

- Едем.

И вот теперь они мчались сквозь ледяную долину на юго-восток, к границе Торпийского герцогства, не нарушаемой пришельцами с севера уже несколько столетий. Для Карланты это была мечта, ставшая реальностью, для ученого – возвращение в мир тревог и забот. Он предпочел бы отсрочить встречу с прошлым, а она спешила, как могла. С того момента прошло уже две недели, переход в этот день выдался тяжелым и солнце уже клонилось к закату, но девушка рассчитывала преодолеть еще пятнадцать километров прежде, чем разбить на ночь лагерь.

Когда стемнело, нарты замедлили ход и глорпка легкой рысью побежала по льду, держась за шест, чтобы немного разгрузить собак. В другое время Кэларьян с удовольствием наблюдал бы за своей юной быстроногой спутницей, но сейчас все его внимание было занято тем, чтобы не пропустить холодный ветер под капюшон куртки, а мысли - мольбами о снисхождении ко всем высшим силам. Старик чувствовал себя уставшим, замерзшим без движения, неспособным разделить с Карлантой ее тяжелую работу. Он мог совершить развлекательную прогулку на собаках вокруг селения, но вряд ли решился бы на настоящий перегон по ледяной реке.

- Карланта!

Она молча обернулась, сберегая дыхание.

- Не пора ли побеспокоиться о привале?

Девушка улыбнулась, указывая на что-то впереди. Кэларьян напряг зрение и смог разглядеть какую-то темную массу, холм с несколькими деревьями у подошвы. Он укроет их от западного ветра, а вместо невысоких снежных стенок между стволами можно поставить на бок нарты. Ученый согласно кивнул, молясь, чтобы она, наконец, остановилась. Девушка подала знак Иарбегу - своему брату, управлявшему второй нартой, - и они стали заворачивать к берегу. Его упряжка состояла из бойких, непоседливых собак, а самому погонщику едва исполнилось двенадцать, но он весьма ловко правил и старался ни в чем не уступать сестре. Обе нарты шли с перегрузом - еда для людей и животных занимала большую часть места, а еще оставались многочисленные книги и манускрипты Кэларьяна, которые он ни за что не хотел бросать. В таком положении они оказались не случайно - было решено не ждать мужчин с охоты, чтобы помешать сбору общего Совета, который мог задержать их или запретить брать чужие упряжки. С женщинами и подростками Карланта договорилась легко, раздавая в обмен на одолженных собак свои инструменты и сокровища из Руин, а также обещая подарить им лучшие ножи, крючки, котлы и наконечники для стрел из тех, что привезет из Торпа. Старейшие приняли известие о ее уходе с неудовольствием и опаской, но спорить не стали: Карланта считалась слишком взрослой для взбучки, а новое снаряжение было жизненно необходимым для племени. Так или иначе, понимая, что она не отступится, Старейшие не стали лишать девушку удачи и после положенного молчания каждый показал ей раскрытую ладонь в знак согласия. Мать она не спрашивала – с тех пор, как умер отец, ее голос в семье стал главным. Младшие братья Харана и Карда дали клятву помощи, да и в самих друзьях Карланта ничуть не сомневалась - они не оставят ее семью в нужде. С собой она взяла только двух своих братьев.

Предполагалось, что мальчики проведут в Торпе два-три дня и вернутся в деревню с покупками, а сама Карланта намеревалась тронуться в обратный путь весной, перед паводками. Длительное путешествие пешком ее не пугало и она не видела врага в негостеприимной природе, но с радостью пообещала Кэларьяну обучиться верховой езде и взять лошадь. Все южные предания изображали героев верхом на боевых конях и несмотря на то, что даже от слова «всадник» по спине у девушки все еще бегали мурашки, перспектива иметь собственную лошадь наполняла ее нетерпеливой радостью. Также она твердо решила сохранить лошади жизнь, хорошо кормить ее и держать в отдельном теплом доме, чтобы через год снова отправиться на юг, свободной от чужих уступок и унизительных просьб. Младшие подрастут и кто знает, может, она сумеет провести в Торпе зиму или две?

Замечавшись, Карланта не заметила, как они въехали в жидкую рощицу и очнулась, только когда собаки остановились. Ловко разводя костер, она думала о том, что они уже совсем близко и если не завтра, то на следующий день среди однообразных гор увидят вдали таинственные шпили колоколен, о которых она столько слышала. Устраиваясь в шкурах на снегу после ужина, она чувствовала, как колесо судьбы, вращавшееся до того медленно-медленно, потихоньку набирает обороты.

Холодное февральское утро застало Симель у окна в королевской спальне. Солнце еще не взошло и в тусклом свете комната казалась лишенной красок. Король при свечах разбирал свитки с докладами из Берении и подносил пергамент близко к огню, чтобы прочесть написанные мелким почерком строки. Когда он взял новый лист, из пачки выскользнул маленький обрывок бумаги и упал на пол. Симель наклонилась, чтобы поднять его и узнала давнюю записку от Адемара.

- Его высочество все еще находится в Гудаме?

- Полагаю, что да, - не глядя ответил Вилиам. - Он напишет мне, когда будет покидать монастырь.

- Вы поступили очень благородно, отказав ему в возвращении.

- Пусть проведет там столько времени, сколько потребуется. Хотя я в свои сорок не продержался бы в такой глуши и месяца. Только если бы могила моей дорогой Ривианы была там... – Вилиам водил глазами по строчкам, отвлекаясь от разговора. - Да... Только если так...

Пригладив серебристую бороду, он вдруг отложил бумаги и улыбнулся краешком рта:

- И хотя мои битвы уже давно отгремели, а пиры и турниры остались в прошлом, все это еще живет, - он приложил руку к груди, - вот здесь.

- Ваше величество, - начала Симель, опасаясь нового приступа меланхолии, но Вилиам остановил ее, выставив вперед раскрытую ладонь.

- Перестань, Симель. Я всего лишь хотел сказать, что Адемар не ценит молодость и ее преимущества.

- А я думала, вы скучаете по дворцовым приемам, - отшутилась она.

- Конечно же, нет, - поднял бровь король. - Следи за дорогой.

- Хорошо, ваше величество. Но только если вы признаете, что и возраст приносит свои плоды.

- Несомненно! Правда, в твои годы я бы ни за что в это не поверил, – усмехнулся Вилиам. Еще несколько минут он отстраненно смотрел вдаль, а потом вновь приняся разбирать бумаги. Задумчиво подперев рукой голову, Симель повернулась обратно к окну и устремила взор в точку, где узкая лента тракта исчезала за горизонтом. Иногда ей казалось, что чем старательнее она будет ждать, тем быстрее приедет гонец.

Она едва не задремала, прикрыв на миг усталые глаза, когда вдруг на дороге, ведущей к замку от Белых Холмов, появилось какое-то движение. С вершины Господничьего холма, самого высокого в округе, вниз летел большой снежный вихрь.

- Всадник на Восточной дороге! – Воскликнула Симель и распахнула окно, хотя для гонца было еще рановато. За первым всадником на дороге появились другие, они стремительно приближались к Хауберу. – Да это целый отряд!

- Кто? Чьи цвета? – Быстро спросил король.

- Не видно! – Симель не верила своим глазам: люди мчались так, будто за ними гнались демоны, эта дорога вела вовсе не в Керк, и, вообще… Вообще, что происходит?! – Во главе человек в синем и, - она махнула рукой за затылком, - с хвостом.

- Фронадан! Господь всемогущий!

Всадники преодолели холм, спустились на равнину и, огибая замок, скрылись под восточной стеной. Симель насчитала девять человек, и по меньшей мере еще пятеро из них скрывали под плащами синие цвета Валлении. Спрыгнув с подоконника на пол, она поспешила к королю, чтобы помочь ему сесть удобнее и собрать разбросанные по кровати свитки. Скоро в коридоре послышался звук быстрых шагов, ударили в пол копья, и старший гвардеец распахнул тяжелые, обитые железом двери. Едва успев добежать до потайной двери в лекарскую, Симель спряталась в тесном коридорчике и прижала ухо к двери. Отсюда было хорошо слышно, как граф Фронадан, королевский эмиссар, пересекает спальню и останавливается перед Вилиамом.

- Ваше величество. - Хриплый голос звучал так, будто его обладатель уже очень давно не разговаривал.

- Плохо выглядишь, - мрачно сказал король вместо приветствия. Он коротко вздохнул, как делал всегда, когда хотел что-нибудь добавить, но промолчал, а Симель поняла, что может оставить надежду на хорошие известия. Граф выдержал небольшую паузу, собираясь с духом, а потом отчеканил:

– Годрик, герцог Беренский, осмелился требовать суверенитета для своих земель и наследуемый королевский титул. Неудачно пытавшись взять меня в плен, он до последнего отказывался от мирных предложений. От вашего имени я объявил ему войну.

В воздухе повисло напряженное молчание. Вилиам не отвечал и несколько поистине гнетущих мгновений ничего не происходило, но потом в тишине вдруг раздался призывный звон колокольчика. Выждав некоторое время, Симель тихонько отворила дверь и вышла из-за ширмы.

По глазам Вилиама нельзя было понять, о чем он думает. Возможно, печальное известие и не застало его врасплох, но явно вывело из равновесия. У изголовья королевской постели, опустившись на одно колено, стоял граф Фронадан, на его одежду налип снег, волосы заиндевели на морозе. Подойдя ближе, Симель ощутила холод, словно он принес с собой ледяное дыхание зимы. Король, привычно складывая руки на коленях, окинул ее долгим внимательным взглядом и невозмутимо проговорил:

- Симель, пожалуйста, согрей вина. И предложи графу кресло.

Отвесив короткий поклон, Симель прошла к столу и быстро разожгла одну из лекарских горелок, потом придвинула к кровати свое глубокое кресло, но эмиссар даже не пошевелился.

- Я предполагал, что все обернется именно так. – Сказал король, но привычная мягкость ему не удалась.

- Ваше величество, - заговорил граф, поднимая голову и встречаясь с ним взглядом, - я понимаю, что не оправдал ваших надежд. Вы вправе…

Вилиам нахмурился и чуть приподнял левую руку:

- Повремени с этим. Расскажи мне, что произошло. И, Господи, поднимись, наконец, с колен!

Симель приладила над огнем котелок для вина, и, когда граф встал, подошла к нему, не забывая почаще кланяться, как простая прислуга. Стянув перчатки, Фронадан негнущимися пальцами расстегнул у горла золотую застежку с изящной цепью и отдал Симели свой плащ. Тяжелая мерзлая ткань изнутри покрылась ледяной коркой, и она повесила его на решетку у камина, поближе к огню. Эмиссар сел в кресло и выразительно на нее покосился.

- Говори, - приказал король. За окном мелькнула быстрая тень, и он устремил взгляд на птицу, примостившуюся на карнизе.

- Ровно двенадцать дней назад Годрик прервал свое уединение, - начал граф. - Он пришел ко мне ночью и в болезненном припадке сообщил, что хочет короноваться как единоличный правитель беренских земель.

- Это его слова?

- Да.

Вилиам молча кивнул, продолжая смотреть в окно.

- Герцог был совершенно невменяем, хотя прекрасно понимал, что требует невозможного. Получив отказ, он сбежал, а на меня напали два десятка его солдат. По счастливой случайности мои люди успели придти на помощь.

- Чего он ждал? – Спросил Вилиам, разглядывая что-то вдали за горизонтом.

- Я не смог этого узнать, ваше величество. – Тихо ответил эмиссар. Симель чувствовала, что он принимает раздражение короля на свой счет, но была уверена, что в действительности это не так. – Когда следующим утром я отправился обратно, то попытался вызвать герцога на поединок и решить проблему силой. Но он успел бежать. После этого я покинул Берению, отдав необходимые распоряжения по соседним гарнизонам.

Вилиам кивнул, склоняя голову набок, как если бы к чему-то прислушивался. Ничего не говоря и не глядя на графа, он развернул небольшой свиток с последним беренским докладом и погрузился в чтение.

Фронадан замолчал, хмуро глядя в пол. Несколько раз он поднимал голову, явно собираясь что-то сказать, но так и не решился нарушить тишину. Король бросил на него короткий взгляд, на миг оторвавшись от пергамента:

- Ты виноват во всем этом не больше, чем я сам. Прекрати.

В комнате снова воцарилось молчание, прерывавшееся лишь тихим стуком: замерзшая птаха попробовала клювом стекло. Симели вдруг показалось, что никогда ранее она не видела короля более несчастным, чем сейчас. Она горько сглотнула и тихонько подошла к постели Вилиама, держа на вытянутых руках поднос с вином. Король взял вино и сердито нахмурился - казалось, он прочел во взгляде ее мысли. Смущенная своей жалостью, Симель поспешно сделала шаг назад и склонилась перед эмиссаром. Граф сомкнул руку на кубке, но не поднял его, поднос отяжелел и Симель удивленно вскинула голову, встретившись с ним взглядом. Темные глаза внимательно смотрели на нее с обветренного, усталого лица, в их глубине читалось подозрение. Он не понимал, кто она и что здесь делает. Изобразив очередной поклон, Симель опустила поднос и отошла, а Фронадан сжал в руках кубок, разглядывая красные блики на его поверхности и не решаясь перевести взгляд на короля.

- Прошу тебя, - сказал Вилиам, указывая на кубок, – подкрепи силы. - Его слова прервал неприятный скрип - птица сорвалась с карниза и, мазнув крылом по стеклу, тяжело полетела к Северной башне. Проследив за ней взглядом, Вилиам снова взял заботливо сложенные Симелью бумаги и свернул их тугой трубкой. Казалось, он только что разрешил для себя некий важный вопрос.

- Итак, вечером должен состояться военный совет. Я хочу, чтобы ты в мельчайших подробностях рассказал о событиях при дворе Годрика Беренского и ответил на некоторые вопросы. Поэтому, сейчас ты можешь быть свободен.

Если граф и хотел сказать что-то еще, то было уже поздно. Он встал и одним глотком выпил вино.

- Прежде, чем ты уйдешь, - продолжил Вилиам, - хочу сказать, что благодарен за помощь, оказанную короне.

Фронадан приложил к сердцу правую руку:

- Служу вашему величеству.

Король жестом отпустил его и повернулся к Симели:

- Посмотри, открыты ли гостевые покои. Если нет, пошли за ключником. Затем позаботься, чтобы все знали – сегодня я спущусь в Тронный зал. Это все. - Он аккуратно расправил пергамент на коленях, ни на что больше не обращая внимания и показывая, что аудиенция завершена.

Поставив на лекарский стол свой кубок, граф направился к выходу. Симель, не успевшая подойти к нему с подносом, быстро сняла с решетки у камина плащ и, подав его эмиссару, первой выскользнула за дверь.

Почувствовав идущий от ткани жар, Фронадан коротко улыбнулся.

- Спасибо, - проговорил он, слегка наклонив голову.

Симель присела на ходу в неком подобии реверанса. Она была рада хоть чем-то помочь этому усталому человеку и удивлена тем, что он нашел в себе силы улыбнуться служанке.

Наконец, проводив эмиссара и убедившись, что комнаты для него уже готовятся, Симель пошла в обход гостевых этажей. Благородные лорды в столь ранний час еще видели сны, и только герцог Гронард оказался на ногах. Услышав, как слуга принимает известие, что приехал граф, он тут же попросил отвести его к нему, и, когда со всеми делами было покончено, Симель вернулась наверх.

Вилиам сидел, задумчиво постукивая свернутым пергаментом по ладони. В комнате все еще витал холодный зимний аромат: пахло свежим снегом и прозрачным льдом, морозом, солнцем, лошадьми. В окна просочился свет нового дня, но теперь он уже не казался таким ярким, как утром.

- Ваше величество? - Симель присела на скамеечку у изголовья королевской постели. Король поднял на нее взгляд и некоторое время они молча смотрели друг на друга.

- Признаюсь, в первое мгновение я поддался малодушному страху за собственный покой. Но в следующий раз оставь свою жалось при себе. – Вилиам говорил спокойно, но щеки Симели залил горячий румянец – она чувствовала, что позволила себе слишком многое. Король принял это как извинение и продолжил: - К сожалению, ни один правитель не может рассчитывать на то, что в ответ на милосердие всегда будет получать покорность. Они хотят войны – они ее получат. Это дело я знаю в совершенстве. – Трубка пергамента выстукивала частый ритм по ладони. - А у Адемара будет хорошая возможность одержать свою собственную громкую победу над севером. И я позволю ему самому решить судьбу Берении: гарнизоны, дань, разоружение, - все, что сочтет нужным.

- Вы отзовете его из Гудама? – Не удержалась Симель от вопроса, прервав свое виноватое молчание. Дорога из монастыря на юг проходила по восточным провинциям Берении и теперь это был опасный путь.

- Нет. Когда войска продвинутся вглубь герцогства, он присоединится к ним для финального удара по Венброгу. Это вполне достаточно. – Вилиам отвернулся, предупреждая дальнейшие расспросы, чтобы обдумать сложившееся положение в тишине.

Симель молча кивнула и отошла к окну. В морозном воздухе неподвижно застыли белые ветви деревьев, слабый ветерок кружил снежинки над крышами зданий, и можно было подумать, что ничего не случилось и это утро - такое же скучное и ленивое, как все предыдущие. Но, еще прежде, чем солнце поднялось на ладонь, в коридоре вдруг раздался грохот и послышалось гневное шипение. Симель сразу узнала голос Тевдиана.

- Пора. - Проговорил Вилиам. Иллюзия сонной безмятежности лопнула, как мыльный пузырь. - Гони докторов прочь и отправляйся в храм - пусть отец Бреттани придет сюда после утренней службы, а сейчас пришли ко мне камердинера. Сегодня я спущусь в зал.

Король отпустил ее молчаливым жестом и, отвесив ему низкий поклон, Симель покинула спальню. Выйдя на крышу скриптория, она пробежала по галерее к большой неповоротливой башне: отсюда через окна в храме были видны скамейки в главном нефе и часть алтаря. Отец Бреттани стоял перед кафедрой, прикрыв глаза и самозабвенно воздев руки к небу. Не думая о том, что он скажет, когда она ворвется внутрь и отвлечет от молитвы, она ускорила шаг и быстро спустилась во двор по узкой лестнице.

Земля уже давно погрузилась во тьму, когда его величество Вилиам Светлый в окружении гвардейцев, пажей и слуг спускался в главный зал к ужину. Его рука тяжело опиралась на плечо мальчика-пажа, идущего на шаг впереди. Когда парадные двери распахнулись, в огромном зале воцарилась тишина и люди встали со своих мест, приветствуя короля. Неторопливым шагом, скрывавшим болезненную слабость, Вилиам направился к возвышению в конце зала, где под красным балдахином стояло его богато украшенное кресло. Длинный стол знати начинался и уходил вглубь зала прямо от королевского стола. Для самых пышных приемов столы здесь накрывали порой в два или даже три ряда, а зал, длиной в целых шестьдесят локтей и высотой во все сорок, позволял принять несколько сот гостей. Но сегодня лорды и рыцари занимали лишь половину мест за почетным столом, это были те, кто ожидал известий из Берении прямо в Хаубере или успел прибыть в замок после утренних событий. Их слуги и начальники некоторых служб замка сидели за столом поменьше, в отдалении от короля.

Наконец, Вилиам остановился во главе стола, отпустил пажа и обвел взглядом зал. Среди придворных зародился встревоженный шепот, становясь все громче и громче. Одно слово повторялось чаще других, так что казалось, будто сотня голосов произносит: «…Война?… Война… Война!…»

Вилиам заговорил и голоса утихли.

- Годрику Беренскому действительно объявлена война. Даже мое терпение имеет предел, а его дерзость заслуживает наказания. После трапезы будет собран военный совет.

Шум в зале нарастал и король поднял вверх ладонь, останавливая бурный поток вопросов:

- Я прошу вас придержать все расспросы до совета.

Едва скрывая возникшую от усталости дрожь в ногах, он молча опустился в кресло. А когда лорды уселись за стол и принялись живо переговариваться между собой, а по залу засновали поварята с подносами, Симель тоже позволила себе расслабиться и села на низкую лавку для слуг у стены. С этого места было хорошо видно роскошных гончих из королевской своры, бродивших под столом в ожидании подачек, и она стала наблюдать за ними, чтобы не казаться излишне заинтересованной в разговоре короля с принцем Лотпрандом. Принц сидел по правую руку от Вилиама, так что Симель могла легко рассмотреть его лицо. Лотпранд сразу показался ей спокойным, волевым человеком, всегда знающим, что нужно делать. Он как будто возвышался над остальными, неизменно выпрямляя спину и не совершая ни одного лишнего движения, - все его жесты были плавными и неторопливыми. Симель исподтишка глядела на принца и не могла отделаться от ощущения, что люди подчас не знают, чего от него ждать, так как под обманчивой медлительностью в нем чувствовалась скрытая сила. Она улыбнулась. Вряд ли такой рассудительный и умный человек стал бы кому-то угрожать, но в том, что многие его боялись, не было никаких сомнений. Симель едва успела опустить глаза, когда взгляд Лотпранда неожиданно скользнул по ней. Она поспешила отвернуться и вновь посмотрела на собак. Одна из них подползла к Бренельду, и младший принц, посмеиваясь, стал передавать ей мясо со своей тарелки. Эта трогательная сцена продолжалась до тех пор, пока другой пес, пытаясь привлечь к себе внимание, не положил мохнатую голову ему на колено. Принц подпрыгнул от неожиданности, брезгливо отмахиваясь, а сидящий слева от него граф Хеймдал ударил собак сапогом. Тихо скуля, псы откатились к ногам герцога Гронарда и беренского эмиссара, сидевших напротив. Сейтер, возглавлявший левую сторону стола, недовольно поднял бровь.

- Всего лишь собака, - фыркнул он и отвернулся.

Симель тоже недоуменно фыркнула и снова обратила взгляд на ту часть стола, где герцог Гронард бросал побитым собакам в утешение пару костей. Герцог выглядел человеком суровым и жестким, но, похоже, был не чужд доброте. Эмиссар улыбнулся ему, и они продолжили прерванный разговор. Понаблюдав за ними некоторое время, Симель поняла, что они с графом хорошие друзья.

Отвлекшись на Бренельда и несчастных псов, она не сразу обнаружила, что в зале стало тише, но быстро поняла, что больше не слышит низкого, как из бочки, голоса Лотпранда. Его высочество всматривался в лица придворных, а Вилиам отрешенно глядел в окно. Симель вдруг вспомнила, как он сказал однажды, что Лотпранд и Адемар стали бы одинаково достойными королями, и жаль, что трон достанется лишь одному из них. Адемара она видела всего один раз, когда осенью он навещал отца перед поездкой в Гудамский монастырь. У старшего сына Вилиама был ясный цепкий взгляд, с придворными он держался уверенно и непринужденно, и та сила, что Лотпранд скрывал внутри, сквозила у принца в каждом движении. Симель задумчиво вздохнула. Интересно, каково это - быть наследником короны Вилиама, означающей власть над всем известным миром? Возможно… Король неожиданно подал ей знак и Симель поспешила к столу, согнувшись в поклоне у подножия его кресла. Вилиам наклонился к ее уху и прошептал:

- Усталость и боль съедают последние силы. Подай мне твое чудодейственное зелье.

- Сию минуту, ваше величество. Я сварила покрепче, чтобы согнать лет до пятидесяти, - прошептала Симель. Король усмехнулся. Лекари, удостоенные мест в самом дальнем конце стола, нервно ерзали, но не осмеливались встать, чтобы предложить свои услуги. Считаться простолюдинкой было намного удобнее.

Как можно скорее девушка достала из-под скамьи небольшой ящичек со своими снадобьями и принялась смешивать питье. Когда большой серебряный кубок был почти наполнен, кто-то неожиданно коснулся ее руки.

- Эймар! – Воскликнула Симель, оборачиваясь. – Ты меня напугал!

- Доброго вечера, - сказал менестрель, садясь и аккуратно пристраивая рядом с собой лютню.

- Ну, доброго. Что-то тебя не слышно. - Симель оглядела его с головы до ног. В последнее время Эймар выглядел куда более задумчивым, чем раньше, и работал над вызывающей грусть балладой.

- Я не уверен, что король посчитает уместным мое пение… - Музыкант был смущен. – Знаешь, я теперь боюсь играть, когда он рядом.

- Да брось, - улыбнулась Симель, закупоривая бутылочку, содержимое которой имело густой приторный запах, - он не один, здесь полно гостей.

- Нет, я имею в виду другое. Теперь я как бы… немножко знаю, что творится у него в душе, и… - Эймар беспомощно взмахнул руками, - ну, ты понимаешь.

- Понимаю. – Выпрямилась Симель. - Но вряд ли кто-то в этом мире знает, что творится у него в душе. Поэтому прекрати бояться! В самом деле! – Она подняла глаза к небу и направилась обратно к столу, хотя менестрель был абсолютно прав в своих чувствах. Король выпил отвар, признав, что его крепость согнала еще десяток лет, и Симель вернулась на свое место.

Фронадан тяжело облокачивался на стол, пытаясь побороть усталость. Он уже поведал Гронарду о своих злоключениях в Берении, и теперь был вынужден отвечать на вопросы соседей за столом, а герцог не ленился и в пятый, и в десятый раз отпускать какое-нибудь отборное ругательство в самые неприятные моменты рассказа.

- Я хочу видеть, как ты проткнешь этого ублюдка насквозь! – Прорычал он, накалывая на вилку кусок жирного мяса, когда граф описывал свою встречу с Годриком после нападения и его побег от поединка.

- Да-да, я тоже, - отозвался Фронадан, он уже устал согласно возмущаться. Сейчас его внимание привлек король - он подозвал служанку и, отдав ей какой-то приказ, вдруг тихо засмеялся.

- О, не сомневайся, так и будет! Я его подержу! - Пробормотал герцог с полным ртом.

- Кто эта женщина? – Перебил его Фронадан. – Почему она везде следует за королем?

- Управляющий говорит, это ночная сиделка. – Гронард бросил на служанку внимательный взгляд и отложил нож. – Она и не слуга и не лекарка, как вон те, - герцог указал в конец стола, где сидели лекари, - но также варит для короля всякую бурду. Мои люди слышали, что она пришла в замок этой осенью и тут же получила место.

Фронадан хмыкнул, приподняв одну бровь:

- Это очень странно. Утром король позволил ей выслушать мой доклад.

- Это не странно, это подозрительно!

Фронадан посмотрел на служанку и поймал на себе ее взгляд.

- История знает слишком много примеров губительного доверия к слугам, - сказал он с бесстрастным выражением лица.

- Я присматриваю за ней, - Гронард открыто погрозил женщине вилкой, но та, к счастью, уже опустила голову.

Граф кивнул и устало потер глаза, стараясь больше думать о предстоящем совете, - остальное могло подождать. Еще не раз придется рассказать о том, что случилось в Берении, и отвечать на одни и те же вопросы, так что стоило подумать над тем, как сократить историю, не потеряв никакие детали. Все вокруг обсуждали положение, мешая сосредоточиться, - известие о войне взбудоражило умы молодых и заставило стариков вспомнить былое. Совет обещал быть скорым на решения и безжалостным к беренскому герцогу.

Прошло четыре дня и в Плагарде воцарился суетливый беспорядок: на улицах толпились люди, каждый столб опутывали цветные гирлянды, а площадь напоминала летнюю ярмарку. Армия, а точнее ее плагардские части и половина личной Гвардии короля, должна была торжественно проехать через город перед тем, как отправиться в карающий поход на Берению.

Симель стояла у бойницы в Морской дозорной башне. Внизу на стенах собралась, казалось, половина города – люди кричали, поднимали вверх руки и размахивали маленькими флажками. Дети, вырываясь от родителей, стремились забраться повыше, - стражники только и успевали снимать их с зубцов и возвращать матерям. Стараясь не поддаваться всеобщему хаосу, тесными группками передвигались священники, благодушно перенося все тычки и удары, неизбежные в такой толчее, и не забывая благословлять окружающих. Симель улыбнулась. Трудно было представить, что сказал бы отец Бреттани, окажись он сейчас на стене. Первосвященник Плагарда и Хаубера, второй по святости человек после Верховного Отца Церкви, был слишком нетерпим к праздности и увеселению, но, к счастью, он находился во внутреннем дворе, где король обращался к рыцарям с последним напутствием. Вилиам вышел на ступени перед входом в замок, чтобы должным образом проводить войска, он вновь был одет в свой просторный балахон с золотой оторочкой, седую голову венчала корона. С дозорной башни не было слышно, что он говорит, но Симель была готова поспорить – эти слова были не о предстоящих сражениях, а о мире, который наступит после. Кони стояли не шелохнувшись, рыцари слушали короля, приложив к сердцу правую руку, и в своих ярких цветных накидках были похожи на бабочек, каким-то чудом заблудившихся в снегу. Вилиам говорил долго, но потом вдруг резко взмахнул рукой, к чему-то призывая или просто грозя северу, и рыцари дружно тронулись с места. Симель направилась вниз, чтобы лучше рассмотреть их, когда войска пройдут через южные ворота, где сразу за внешней стеной вдоль городской улицы стояли двумя рядами конные гвардейцы, провожавшие солдат.

Первым в город въехал Лотпранд на высоком белом коне, он, как всегда, невозмутимо смотрел перед собой, не замечая тряпичные цветы и ленты, которые бросали ему со всех сторон горожане. За ним следовал Сейтер, лениво поглядывая на зевак и кидая на землю ленты, если они случайно цеплялись за его доспехи; рядом скакал Бренельд, вертясь в седле и неустанно махая девушкам, выглядывающим из окон. Принц задорно смеялся, если ему удавалось схватить брошенную ленточку, и тянул за нее до тех пор, пока девушка больше не могла удерживать свой конец. Вся улица покатилась со смеху, когда он резко качнулся в седле, с трудом вырвав длинную ленту у кого-то в окне под самой крышей. Удивленно оглядываясь, Бренельд тут же сам расхохотался, размахивая трофеем. Столько лент и букетов, сколько держал в руках стоявший в охранении сир Ольмерт, никуда не уезжавший и на время похода назначенный капитаном оставшейся в замке Гвардии, не собрал даже Бренельд, а рыцарь еще умудрялся посылать во все стороны воздушные поцелуи и воздушные объятия. Дору Гранджу не был брошен ни один цветок, и по его мрачному лицу нельзя было сказать, что он этим огорчен. Симель испытала настоящее облегчение, глядя, как он покидает замок.

Колонна знати уже выехала через городские ворота и направилась на север, когда первый сержант из лучной сотни еще только въезжал в Плагард. Симель стоически провожала армию взглядом, пока та не превратилась в узкую полоску на горизонте, и только тогда спустилась со стены. Весь этот блеск заставил ее ощутить некоторый подъем, но этот день вызвал к жизни не лучшие воспоминания из прошлого, когда кое-что о войне она знала не понаслышке. Все-таки король Вилиам не зря ратовал за мир. Вздохнув, Симель торопливо пошла к замку, чтобы подготовиться к ночной смене.

Дата добавления: 2015-07-10