Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Глава 7. Гримм зажал уши руками, но это не помогло

 

Гримм зажал уши руками, но это не помогло. Потом он натянул подушку на голову, но снова безуспешно. Он решил встать и захлопнуть ставни, но увидел, что будет лишен даже этого маленького удовольствия, – ставни уже были закрыты. Один из многих «даров», которые присущи берсерку, заключался в потрясающе остром слухе: он давал возможность выжить в ситуациях, в которых нормальный человек не услышал бы движений затаившегося врага. Теперь это оказалось ужасным недостатком.

Он слышал ее. Джиллиан.

Все, чего он желал, были несколько часов сна – ради Христа, еще даже не светает! Неужели девушки никогда не отдыхают? Трель одинокой флейты поднималась вверх, взбиралась по каменным стенам замка и просачивалась сквозь ставни в холодный утренний воздух. Он ощущал меланхоличные нотки, назойливо стучащие в неподатливые двери его сердца. Джиллиан была в Кейтнессе повсюду: цвела в букетах на столах, сверкала в улыбках детей, была зашита в великолепных гобеленах. От нее нельзя было скрыться! Теперь она осмелилась вторгнуться в его сон навязчивой мелодией древней кельтской любовной песни, которая поднималась до звона и опускалась до стенаний, – так, что он готов был зарыдать. Как будто ей известна боль неразделенной любви! Она была красива, совершенна, благословлена родителями, домом, семьей и местностью, где она жила. Она никогда не искала любви и не могла даже представить себе мужчину, отказывающего ей в чем бы то ни было. Где она научилась с таким печальным чувством играть эту разбивающую сердце песню любви?

Гримм выскользнул из кровати, подошел к окну и распахнул ставни с таким остервенением, что они ударились о стены.

– Все еще играешь свою глупую песню, да? – позвал он. Боже, как она красива! И Бог простит его за то, что он все еще хочет ее так же сильно, как много лет назад. Тогда он сказал себе, что она слишком молода. Теперь, когда она стала настоящей женщиной, он не мог простить себе этого.

Джиллиан стояла к нему спиной, лицом к озеру, на краю скалистой расщелины. Край солнца напоминал золотой полумесяц, разрывающий серебряную гладь озера. Она замерла, и так же замерла горькая сладость песни.

– Я думала, что ты спишь в восточном крыле, – сказала Джиллиан, не оборачиваясь. Ее голос доносился до него так же ясно, как за минуту до того – мелодия, несмотря на то, что девушка находилась на двадцать футов ниже Гримма.

– Я сам выбрал себе место, птичка. Как обычно, – Гримм прислонился плечом к оконной раме, пожирая взглядом ее белокурые волосы, развивающиеся на ветру, ее гордую осанку, ее надменно поднятую голову – она смотрела на озеро, как будто едва могла выносить присутствие Гримма.

– Уезжай домой, Гримм, – холодно сказала Джиллиан.

– Я здесь вовсе не из-за тебя, а по просьбе твоего отца, – солгал он.

– Ты так предан моему отцу, это даже странно. Ты, который не может быть преданным никому, – насмешливо сказала она.

Гримм вздрогнул.

– Преданность вовсе не чужда мне. Просто очень немногие ее заслуживают.

– Я не хочу, чтобы ты оставался здесь, – бросила Джиллиан через плечо.

Гримма раздражало то, что во время их словесной перепалки она даже не повернулась и не посмотрела в его сторону; это было худшее, что она могла сделать.

– Мне наплевать на то, что ты хочешь, – сказал он через силу. – Твой отец позвал меня сюда, и я останусь здесь до тех пор, пока он не откажется от моих услуг.

– Но я отказываюсь от твоих услуг!

Гримм ухмыльнулся. Пусть она хоть сто раз отказывается от его услуг, но то, что удерживает его рядом с Джиллиан, нерушимо. Пора бы уже это осознать: на протяжении многих лет он старался разорвать эти узы, старался не думать о том, где она, как поживает, счастлива ли – и все это напрасно.

– Желания женщин – ничто, если сравнить их с мужскими, – сказал он, ожидая, что оскорбление, нанесенное им всему женскому полу, заставит ее повернуться к нему лицом. Таким образом он отчаянно надеялся разжечь в ней чувство, хоть немного напоминающее страсть, хотя и понимал, что только разозлит ее. «Берсерк, – с досадой сказал он себе, – оставь ее в покое, у тебя нет на это ни малейшего права!».

– Какой же ты ублюдок! – Джиллиан невольно приняла его игру, мгновенно разозлившись. Его взору открылась захватывающая дух округлость ее грудей. Они плавно переходили в ложбинку, исчезающую за корсажем платья. Ее кожа была настолько прозрачной, что он смог разглядеть вены. Гримм прижался к подоконнику, чтобы скрыть внезапное предательское движение под килтом.

– Иногда я готова поклясться, что твоей целью является разозлить меня как можно сильнее. – Джиллиан бросила на него сердитый взгляд, оттолкнулась от земли рукой и встала, скрывая от его взгляда ложбинку на груди.

– Зачем мне это, глупышка? – спросил он холодно – достаточно холодно, чтобы подчеркнуть слишком уж повышенный тон ее речи.

– Не боишься ли ты влюбиться в меня, перестав издеваться надо мной? – отрывисто прозвучал ее голос.

– Никогда я не страдал такими заблуждениями, Джиллиан. – Он дотронулся до своих волос и вздрогнул. Он всегда невольно прибегал к этому жесту, когда говорил неправду, – к счастью, она этого не знала.

– Откуда у тебя такое всепоглощающее восхищение своими волосами, Гримм Родерик? Я никогда раньше не замечала в тебе такого тщеславия. Вероятно, потому, что не могла ничего разглядеть из-за всей той грязи, покрывающей тебя.

Это произошло за одно мгновение – из-за ее слов он снова почувствовал себя покрытым грязью и пропитанным кровью, как до возвращения в нормальный мир. Никакая ванна, никакое мытье никогда не смогут смыть всего этого. Только слова Джиллиан смогли бы сделать его снова чистым, но он знал, что ему не будет ниспослано очищение.

– Некоторые люди становятся взрослыми и зрелыми, глупышка. Однажды я проснулся, побрился и осознал, что я чертовски красивый мужчина, – когда она широко открыла глаза, он не смог удержаться и уколол ее еще сильнее. – Некоторые женщины считают, что я слишком уж красив. Возможно, они боятся, что не смогут удержать меня, – я ведь так известен!

– Не досаждай мне своим чрезмерным самомнением!

Гримм мысленно улыбнулся. Она замечательная – такая несдержанная, такая надменная, и ее так легко разозлить! Он столько раз задавал себе вопрос, насколько страстной она была бы с мужчиной – с таким мужчиной, как он. Его мысли перешли дозволенную грань.

– Я слышал, как мужчины говорят, что к тебе очень приятно прикасаться. Это правда? К тебе прикасались мужчины? – он прикусил язык, как только эти слова сорвались с его губ.

Губы Джиллиан вздрогнули в изумлении.

– Ты спрашиваешь меня об этом?

Гримм сглотнул. Было время, когда он точно знал по собственному опыту, насколько невинной она была, и это были именно те воспоминания, которые он старался забыть.

– Когда девушка позволяет незнакомцу поцеловать ее, это заставляет его задуматься о том, что еще она может позволить, – после этих слов его губы сжались от горечи.

Джиллиан отступила назад, как будто хотела увернуться от чего-то более существенного, чем оскорбление, брошенное в ее сторону.

Она прищурилась и с подозрением взглянула на него.

– Любопытно, звучит так, как будто тебе не все равно.

– Ничего подобного. Я просто не хочу заставлять тебя выходить замуж за Рэмси до возвращения твоего отца. Я подозреваю, что Джибролтар хотел бы присутствовать на свадьбе своей девочки.

Джиллиан внимательно наблюдала за ним – слишком внимательно, как ему казалось..Гримм отчаянно пытался понять, что же происходит в ее голове. Джиллиан всегда была умной девушкой, а он уже был близок к тому, чтобы повести себя, как ревнивый поклонник. Когда-то давно, когда она была моложе, он напрягал всю свою волю, чтобы не выдать своих чувств к ней. Теперь же, когда она стала настоящей женщиной, ему необходимо прилагать для этого еще больше усилий. Он надменно передернул плечами.

– Послушай, птичка, все, чего я хочу, это чтобы ты убралась со своей чертовой флейтой куда-нибудь подальше и дала мне немного поспать. Я не любил тебя, когда ты была крошечной девчонкой, и я вовсе не люблю тебя теперь, но дело в том, что я дал слово твоему отцу и сдержу его во что бы то ни стало. Единственные воспоминания, оставшиеся у меня о Кейтнессе, касаются хорошей еды и доброты твоего отца, – он прикусил язык, сказав такую ужасную ложь.

– У тебя не осталось никаких воспоминаний обо мне? – осторожно спросила она.

– Совсем немного, ничего существенного, – и снова его пальцы погрузились в волосы, высвобождая их из-под ремешка.

Джиллиан пристально взглянула на него.

– Даже о дне, когда ты уезжал?

– Ты имеешь в виду день, когда на нас напали Маккейны? – насмешливо спросил Гримм.

– Нет, – она снова нахмурилась. – Я имею в виду день, когда я нашла тебя в конюшне.

– О чем ты, девушка? Я не помню, чтобы ты находила меня в конюшне перед тем, как я уехал. – Он хотел снова поправить волосы, но, чтобы скрыть этот предательский жест, принялся теребить пояс килта.

– Неужели у тебя не осталось воспоминаний обо мне? – напряженно повторила Джиллиан.

– Я помню только одно: как ты все время ходила за мной, сводя меня с ума своей непрекращающейся болтовней, – ответил Гримм, пытаясь напустить на себя страдающий и скучающий вид.

Джиллиан отвернулась, не промолвив больше ни слова.

Гримм еще несколько мгновений смотрел на нее замутненным воспоминаниями взглядом, затем закрыл ставни. Некоторое время спустя до него снова донесся серебряный плач ее флейты, и он до боли сжал уши руками. Как мог он надеяться, что сможет оставаться здесь, продолжая сопротивляться ей, когда он всей своей сущностью желал сделать ее своей женщиной?

«Я не помню, чтобы ты находила меня в конюшне перед тем, как я уехал».

В жизни он не произносил большей лжи. Он прекрасно помнил ночь в конюшне, – эти воспоминания постоянно терзали его, они были как клеймо на его памяти. Это была та самая ночь, когда двадцатидвухлетний Гримм Родерик пережил незабываемое блаженство.

После того как Маккейны были разбиты и битва окончена, он с остервенением смыл кровь со своего тела, затем собрал и отшвырнул прочь свою одежду и все вещи. Он чуть было не нанес вред дому, так гостеприимно приютившему его, – ну что ж, никогда больше он не подвергнет их такой опасности. Брат Джиллиан, Эдмунд, был ранен, но хотя то, что он выздоровеет, было очевидно, юный Эдмунд будет всю жизнь носить шрамы, полученные в бою. Единственное, что Гримм мог тогда сделать, – это уйти.

Он обнаружил записку Джиллиан, когда взял книгу с баснями Эзопа, которую она подарила ему на первое Рождество, проведенное им в Кейтнессе. Она вложила между страниц листок, надписанный ее крупным, витиеватым, неразборчивым почерком, – он выглядывал из книги. «Я буду на крыше, как только стемнеет. Мне надо сегодня поговорить с тобой, Гримм!».

Гневно смяв записку, он направился в конюшню.

Он решил не встречаться с ней перед отъездом. Он был переполнен отвращением к себе за то, что привел Маккейнов в это священное место, и он не совершит еще одного гнусного поступка! Даже когда Джиллиан начала взрослеть, он не мог выбросить ее из головы. Он знал, что так вести себя нельзя. Ему было двадцать два года, а ей едва исполнилось шестнадцать. Хотя она и была достаточно взрослой, чтобы выйти замуж – черт возьми, многие девушки выходят замуж в тринадцать лет, – он бы никогда не посмел предложить ей этого. У него не было ни дома, ни клана, и, в придачу, он был опасным и непредсказуемым чудовищем. Все очень просто: как бы сильно он ни хотел Джиллиан Сент-Клэр, она никогда не будет принадлежать ему.

В шестнадцать он отдал свое сердце крошечной златовласой девочке, а в двадцать два – начал терять свою голову из-за женщины. Еще месяц назад Гримм решил, что скоро уедет, это было еще до того, как он наделал столько глупостей: поцеловал ее, стал искать причины, чтобы увезти ее с собой, сделать ее своей женщиной. Джиллиан заслуживает лучшей доли: богатого мужа, семьи, владений. Ничего из этого он не может ей предложить.

Привязав свои пожитки к лошади, он вздохнул и провел рукой по волосам. И как только он стал выводить лошадь из конюшни, Джиллиан ворвалась в двери.

Она метнула воинственный взгляд на него и на лошадь, – девушка явно стремилась не упустить из виду ни малейшей детали.

– Что ты собираешься делать, Гримм?

– А на что это похоже, черт побери? – он старался справиться с раздражением, охватившим его из-за неудавшейся попытки избежать встречи с ней. Сколько еще искушений выпадет на его долю?

Ему на глаза навернулись слезы, он мысленно проклинал себя. Джиллиан пришлось пережить так много ужаса за сегодняшний день, и он чувствовал себя настоящим подонком, причиняя ей еще больше боли. Она искала в нем утешения, но он был не в состоянии этого сделать. Последствия берсеркства не давали ему сделать правильный выбор и принять разумное решение. Жизнь научила его тому, что он становился более уязвимым после яростных приступов берсеркства, и его разум и тело становились более чувствительными. Он отчаянно нуждался в безопасном, темном месте, где можно было бы проспать несколько дней подряд. Он должен был незамедлительно заставить ее уйти – пока не совершил нечто непростительно глупое.

– Иди к своему отцу, Джиллиан. Оставь меня одного.

– Зачем ты делаешь это? Зачем ты уезжаешь, Гримм? – жалобно спросила она.

– Потому, что я должен уехать. Мне вообще не следовало приезжать сюда!

– Это глупо, Гримм! – закричала Джиллиан. – Ты славно воевал сегодня! Отец закрыл меня в моей комнате, но я все видела! Если бы не ты, у нас не было бы ни единого шанса победить Маккейнов… – она запнулась на полуслове, и он смог ясно увидеть в ее глазах весь ужас, который произвела на нее кровавая битва.

О Господи, она признала, что наблюдала за ним, когда он был берсерком!

– Если бы меня там не было… – начал он с горечью, но тут же поймал себя на мысли, что он был единственной причиной того, что Маккейны вообще напали на них.

– Если бы тебя не было, то что? – глаза Джиллиан сделались огромными.

– Ничего, – пробормотал Гримм, уставившись в пол.

Джиллиан попыталась еще раз.

– Я наблюдала за тобой из ок…

– Тебе бы следовало спрятаться, детка! – Гримм прервал ее прежде, чем она начала с нежностью шептать о храбрости, проявленной им во время сражения, – дьявольской храбрости. – Ты знаешь, какая ты с виду? Ты можешь себе представить, что бы сделали Маккейны, если бы нашли тебя? – при этих словах его голос задрожал. Именно мысль о том, что Маккейны могли сделать с его любимой девочкой, еще сильнее вводила его в состояние берсеркства, делая его безжалостным зверем, готовым сеять вокруг себя смерть.

Джиллиан нервно прикусила нижнюю губу. Это движение вызвало вспышку бешеного желания, он всегда презирал себя за это. Он стоял, напряженный, как натянутая тетива лука, и адреналин, оставшийся в его крови после битвы, все ещё владел его телом. Все нарастающее возбуждение, которым награждало его берсеркство, делало его стремительным, управляло им, пробуждало в нем самца, завоевателя. Гримм покачал головой и отвернулся от нее. Ему нельзя продолжать смотреть на нее – он не доверял сам себе.

– Уходи от меня. Ты даже не представляешь, чем ты рискуешь, оставаясь здесь, рядом со мной.

Под ее подошвами захрустела солома, – она сделала шаг вперед.

– Я полностью доверяю тебе, Гримм Родерик.

Сладкая невинность ее голоса обескуражила его. Он изобразил на лице гримасу.

– Это твоя первая ошибка. Вторая твоя ошибка заключается в том, что ты находишься здесь наедине со мной. Уходи!

Джиллиан подошла ближе к нему и положила руку ему на плечо.

– Но я доверяю тебе, Гримм, – сказала она.

– Ты не можешь мне доверять. Ты даже не знаешь меня, – прорычал он, и его тело замерло от напряжения.

– Да нет, я знаю, – возразила она. – Я знаю тебя уже много лет. Ты жил здесь еще со времен, когда я была маленькой девочкой. Ты мой герой, Гримм…

– Прекрати! – закричал он, резко схватив и отшвырнув ее руку, настолько грубо, что она даже сделала несколько шагов назад. Его глаза дьявольской голубизны превратились в узкие щелки. – Так ты полагаешь, что знаешь меня, да? – он с угрожающим видом приблизился к ней.

– Да, – упрямо сказала Джиллиан. Гримм ухмыльнулся.

– Да ни черта ты не знаешь. Ты даже не представляешь себе, кого я убил, кого ненавижу, кого и как я хоронил. Ты не знаешь, что происходит у меня внутри, потому что ты не знаешь, кто я на самом деле!

– Гримм, ты меня пугаешь, – прошептала она. В свете фонаря ее глаза походили на два янтарных озера.

– Так беги же к своему папочке! Пусть он утешит тебя!

– Он с Эдмундом…

– Ты тоже должна быть там!

– Ты нужен мне, Гримм! Просто обними меня! Не отпускай меня! Не оставляй меня!

Мышцы Гримма окаменели, холод пробрал его до мозга костей. «Не отпускай меня». Ее слова повисли в воздухе. О, как страстно он желал этого! Боже, как часто он мечтал об этом. Ее глубокие янтарные глаза были такими уязвимыми и полными страха, что он невольно начал приближаться к ней, несмотря на принятое им решение. На полпути он одернул руки, склонил плечи и внезапно почувствовал себя изнуренным внутренней борьбой, которая в нем происходила. Он не мог утешить ее! Именно он являлся причиной того, что ей необходимо было утешение. Если бы он не приехал в Кейтнесс, он не принес бы с собой всего этого горя и разрушений. Он никогда не простит себя за то, что принес людям, открывшим ему свои сердца, а ведь раньше никому не было дела до того, жив он или мертв.

– Ты не знаешь, что говоришь, Джиллиан, – сказал Гримм, неожиданно почувствовав себя очень уставшим.

– Не оставляй меня! – Джиллиан с криком бросилась к нему.

Она прильнула к груди Гримма, и его руки инстинктивно сомкнулись вокруг нее. Он крепко сжал ее в своих объятиях, предлагая ее дрожащему телу не очень-то надежный оплот.

Пока она всхлипывала, он ласково гладил ее по спине, испытывая пугающее его чувство родства с этой девушкой. Слишком ясно он помнил потерю своей собственной наивности, – восемь лет назад он стоял и наблюдал за тем, как его собственный клан сражается с Маккейнами. Картина всей этой жестокости сделала его почти бесчувственным, заполнив горем и яростью, и неужели теперь его маленькая Джиллиан чувствует то же самое? И он – причина этому?!

Будут ли ей сниться кошмары? Будут ли все эти ужасы возрождаться вновь в ее памяти тысячи и тысячи раз?

– Тише, моя сладкая девочка, – шептал Гримм, поглаживая ее по щеке. – Я обещаю тебе: никогда больше Маккейны не вернутся сюда. Я обещаю, что, так или иначе, но я буду всегда заботиться о тебе – независимо от того, где я буду находиться. Я никому не позволю обидеть тебя. Она глубоко вдохнула, ее лицо уткнулось во впадинку между его шеей и плечами.

– Ты не можешь защитить меня, если тебя не будет рядом!

– Я говорил с твоим отцом и сказал ему, что уезжаю. Но я также сказал ему, что он может призвать меня, как только я тебе понадоблюсь, – хотя Джибролтар и был зол на Гримма за то, что тот уезжает, но казался спокойным – он знал, где в случае необходимости искать Гримма.

Джиллиан подняла свое заплаканное лицо, ее глаза были широко раскрыты.

У него захватило дух от одного взгляда на нее. Ее щеки пылали, а глаза блестели от слез. Губы припухли от плача, прическа растрепалась, лицо обрамляла копна золотых волос.

Он совсем не собирался целовать ее. Но одно мгновение они смотрели друг другу в глаза, а мгновение спустя он склонил голову, ища ее губы, чтобы запечатлеть на них сладкое обещание защиты.

В тот же момент, когда их губы встретились, их тела столкнулись.

Он отскочил и виновато взглянул на нее.

– Т-ты это ч-чувствовал? – она заикалась, ее глаза потемнели от смущения.

«Невозможно, – уверял он себя. – Мир не может уйти у тебя из-под ног, когда ты целуешь девушку». Для того, чтобы переубедить себя, он поцеловал ее еще раз, и земля вновь поплыла у них под ногами…

Невинное обещание забрало у него его собственную жизнь, стало страстным, захватывающим дух поцелуем между мужчиной и его женщиной. Ее девичьи губы нежно раскрылись под напором его губ, и она почти растаяла от жара, исходящего от его тела.

Гримм закрыл глаза, воскрешая в памяти этот давний поцелуй и слушая трель флейты Джиллиан за окном.

Господи, какими яркими были его воспоминания! С тех пор он не притрагивался ни к одной женщине.

 

Куин настоял на верховой прогулке, и хотя Джиллиан сначала сопротивлялась, совсем скоро она была рада тому, что все-таки поехала с ним. Она уже и забыла, каким очаровательным был Куин, как легко он мог рассмешить ее. Куин приехал в Кейтнесс на следующее лето после отъезда Гримма. Ее отец считал двух парней – старшего сына вождя клана и бездомного сына жестянщика – равными, но в глазах Джиллиан никто не мог сравниться с Гриммом.

Куин был хорошо воспитан и молчалив, но именно в Гримма она влюбилась в первый же день, когда увидела его – дикого мальчишку, живущего в лесу, за крепостной стеной Кейтнесса. И именно Гримм обижал ее так сильно, что она плакала горькими слезами. А Куин утешил ее, когда Гримм ушел. Она погрузилась в раздумья, глядя на энергичного мужчину, скакавшего перед ней, – некоторые вещи совсем не меняются.

Куин поймал на себе ее взгляд и улыбнулся краем рта.

– Я скучал по тебе, Джиллиан. Почему же мы не видели друг друга так долго?

– Судя по слухам, которые ходят о тебе, ты был слишком занят, завоевывая мир и женщин, тебе некогда было тратить время на простую шотландскую девушку вроде меня, – в шутку сказала она.

– Завоевывая мир – возможно. Но женщин? Я думаю, нет. Женщин нельзя завоевывать, за ними можно ухаживать и добиваться их расположения к себе. Лелеять их.

– Скажи об этом Гримму, – Джиллиан подняла глаза. – Этот мужчина лелеет только свой собственный жуткий характер. За что он меня так ненавидит?

Куин задержал на ней оценивающий взгляд, словно сомневаясь в том, стоит ли говорить то, что он хотел сказать. В итоге он пожал плечами.

– Я всегда считал, что он ведет себя так, потому что тайно любит тебя и не может признаться себе в этом, так как осознает, что он никто, что он недостаточно хорош для дочери Джибролтара Сент-Клэра. Но сейчас это не имеет значения, так как Гримм теперь богатый человек, достаточно богатый, чтобы заполучить любую женщину, и Бог знает сколько женщин сгорают от желания сделать его своим. Честно говоря, Джиллиан, я не имею ни малейшего понятия, почему он все еще так жесток с тобой. Я думал, что все изменится, особенно теперь, когда ты достаточно взрослая, чтобы за тобой можно было ухаживать. Хотя, не могу сказать, что мне очень жаль, так как теперь у меня на одного конкурента меньше в борьбе за твое сердце, – закончил он с решительным видом.

Глаза Джиллиан широко раскрылись.

– Куин… – начала она. Но он поднял руку вверх, чтобы не дать ей возможности возразить.

– Нет, Джиллиан. Не отвечай мне сейчас, и не заставляй меня говорить тебе что-либо по этому поводу. Просто постарайся взглянуть на меня другими глазами, и тогда мы поговорим о том, что может произойти. Но что бы ни произошло, я всегда буду хорошо относиться к тебе, Джиллиан, – добавил он мягко.

Джиллиан прикусила нижнюю губку и пустила лошадь легким галопом, украдкой бросив взгляд на красавца Куина. «Джиллиан де Монкрейф», – как бы смакуя это имя, проговорила она про себя.

«Джиллиан Аланна Родерик!» – кричало в ответ ее сердце.

 


Дата добавления: 2015-07-10; просмотров: 104 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: Слова признательности | Кельтская легенда | Глава 1 | Глава 2 | Глава 3 | Глава 4 | Глава 5 | Глава 9 | Глава 10 | Глава 11 |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Глава 6| Глава 8

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.045 сек.)