П. А. Бакунин

Павел Александрович Бакунин (1820—1900), брат знаменитого анархиста Михаила Бакунина, был блестящим представителем идеализма 40-х годов. Бакунин занимался философией, всю свою жизнь. Это был обаятельный человек, кото-оказывал большое влияние на всех тех, с кем ему приходилось общаться. Но только в старости он опубликовал свои «Философские находки» в двух книгах: «Запоздалый голос сороковых годов» (по поводу женского вопроса, 1881) и «Ос-веры и знания» (1886).

Бакунин считал, что Бог — это живой и вечный дух, принцип и основа всего, что может быть познано. По его мне­нию, подлинное понимание и знание возможны только в боте и через Бога. Мышление и бытие, вера и знание составляют одно нераздельное целое.

«Жизнь есть жизнь в то время, когда она дышит воздухом вечности»²¹², т. е. она коренится в Боге. Отправляясь от этого положения, Бакунин развивает свое учение о бессмертии.

«Человек, — утверждает он, — есть от начала, по самому рождению и существу своему, действительно сущее, всеобщее бытие». Когда человек умирает, он только возвращается к себе самому посредством обобщения смерти.

«С естественной, эмпирической смертью человека в нем умирает только то, что в нем еще не совершилось, чему предстоит еще совершиться, что есть несовершенное, проходит или умирает лишь его эмпирически определенное суще­ствование, лишь та чувственная оболочка его бытия, в которой он жил»²¹³.

Павел Бакунин настолько твердо верил в бессмертие чело­века, что, даже находясь на смертном одре, он, отослав свою жену, спокойно и непринужденно беседовал с доктором²¹⁴.

4. M. И. Каринский

Михаил Иванович Каринский (1840—1917) — профессор Санкт-Петербургской духовной академии — посвятил свое основное исследование теории познания и логике²¹⁵.

В своей ценной книге "Классификация выводов" Каринский решительно выступает против тенденций логики к выражению всех выводов в форме силлогизма. Он наглядно показывает, что такие выводы, как А == В, В = С, а следовательно, A=С, могут быть искусственно превращены в модус Барбара, если добавить к ним в качестве основной посылки формулу вывода. В данном примере это аксиома: «Если две величины порознь равны третьей, то они равны между собой».
Однако Каринский указывает, что существует ряд выводов, имеющих такую несиллогистическую структуру, что дополнение их формулами вывода не увеличивает их достоверность, и поэтому их следует рассматривать как излишние.

Он считал вывод ключом к решению вопроса о праве пере-элементов суждения из одного в другое в случае тож­дества или противоречия этих элементов. Карийский устано­вил классификацию выводов. Первая основная группа осно­вывается на сходстве субъектов двух суждений, установлении тождества, а следовательно, в перенесении пре­диката от одного субъекта к другому. Вторая основная груп­па основывается на сходстве предикатов двух суждений: если предикаты противоречат один другому, то мы должны рас­сматривать субъекты как также противоречащие друг другу; если предикаты тождественны, то мы имеем право, по крайней мере, на гипотетически положительный вывод об отношении субъектов друг к другу. Далее Карийский подразделяет, осо­бенно первую группу, на выводы от единичных объектов к единичным объектам, выводы от единичных объектов к группе объектов (логической группе или агрегату) и выводы от группы объектов (логической или агрегата) к единичным объектам.

В системе знания все суждения не могут быть доказаны посредством выводов. Эта система должна основываться на суждениях, имеющих характер самоочевидных истин и служащих в качестве аксиом. Вопрос о самоочевидных истинах был основным предметом Каринского. Он дал не положитель­ные разрешения этого вопроса, а главным образом критику теорий других философов.

В своей книге «Об истинах самоочевидных» он подверг основательному исследованию гносеологию Канта. По мне­нию Каринского, в действительности Кант не смог доказать, что суждения, которые он называет априорными, суть универ-сальные и необходимые. В защиту Канта выступил профессор Петербургского университета Александр Введенский, кото­рый написал статью "О Канте действительном и воображае­мом" («Вопросы философии и психологии», XXV).

В своей книге «Разногласия в школе нового эмпиризма по вопросу об истинах самоочевидных» Каринский подвергает критике эмпиризм Джона Стюарта Милля и Спенсера²¹⁶. Ко­ренное различие между этими вышеупомянутыми философа­ми и Юмом, по Каринскому, состоит в том факте, что даже математика рассматривается ими как наука, основанная на опыте, а не на спекуляции, т. е. не учитывает очевидной связи между субъектом и предикатом суждения. Они утверждают, что каждое суждение определяется исключительно наблюде­нием единичных фактов, а связь между субъектом и предика­том каждого суждения является только соединением пред­ставлений.

Милль считал, что большие посылки знания устанавлива­ются посредством индукции per enumerationem simplicem, ubi поп reperitur instantia contra ditoria. Такая индукция являет­ся несовершенным методом, которому можно довериться только в том случае, если индуктивный вывод подтвержда­ется постоянно, везде и при всех обстоятельствах (т. е. когда число подтверждений слишком велико, чтобы их можно было приписать единичному случаю). Однако Милль допускает, что даже установленный таким образом закон причинности не может считаться истиной для любого случая во времени и пространстве, ибо может случиться, что эти случаи в более отдаленных районах Вселенной будут подчинены другим за­конам или в отдаленном будущем утратят свое значение.

Даже формулы выводов, например в силлогизме, рассмат­риваются Миллем и Спенсером как основанные на опыте, а не на очевидной связи между посылками и выводом, т. е. на спекуляции. Однако Каринский указывает, что невозможно доказать посредством опыта соответствие формул выводов, так как в таком доказательстве формула выводов должна служить в качестве посылки к самодоказательству. Следовательно, эти формулы в процессе последовательного развития ассоцианистического эмпиризма нужно рассматривать только как условие веры в истину выводов, а не как логически оправданный тезис²¹⁷.

Развивая свою теорию познания, Спенсер опирается на свое учение о том, что жизнь — это приспособление внутренних отношений к внешним. В связи с единообразием природыв сознании возникают неразрывные ассоциации представлений. Тот факт, что отрицать такую ассоциацию представлений невозможно, Спенсер рассматривает как критерий истины. По его мнению, неразрывные ассоциации в процессе передаются по наследству так, что апостериорные суждения предков становятся априорными суждениями потомков. Отсюда невозможность отрицания какого-либо суждения является следствием бесконечного ряда опытов многих поколений, множества существ; поэтому такие суждения рассматривать как проявление истины, тогда как индукция, описанная Миллем, опирается на далеко меньшее число примеров. Однако» по словам Каринского, Спенсер допускает, что соотношение неразрывных ассоциаций с закона ми природы совершенствуется в процессе эволюции в соответствии с законами природы я раскрывается только посредством совершенного интеллекта. Исходя из этого, Каринский делает вывод, что неразрывные ассоциации в уме человека не являются «достоверным ручательством истины»²¹⁸. Критикуя учение Спенсера» Милль указывает на примеры невозмож­ного отрицания, которое, однако, стало возможным для сле­дующего поколения. Излагая эти соображения так, как их выразил Милль, Каринский указывает, что Милль не всегда проводит различие между понятием немыслимого и понятием невоображаемого как приложимого к отрицанию. Относи­тельно невоображаемого Каринский доказал, что многое в нем может быть мыслимо^219.

Говоря о математических аксиомах как об обобщениях, достигнутых посредством индукции, Милль утверждает; что для их установления можно использовать не только перцеп­ции, но и воображаемые идеи, так как математические пред­ставления являются совершенно точными. Каринский указы­вает, что, допуская такой способ установления математиче­ских аксиом, Милль бессознательно обращается к немысли-мости отрицания аксиомы, другими словами, приходит к тем же самым взглядам, которых придерживался Спенсер²²⁰.

Установив, что не только Спенсер, но и в конце концов также Милль используют немыслимость отрицания в каче­стве критерия истины, Каринский показывает, что такой кри­терий не заслуживает доверия. При возникновении в нашем уме неразрывных ассоциаций противоречащие случаи не разрушают их немедленно. Более того, часто бывает, что противоречащие случаи, отрицая неразрывные ассоциации, образуются косвенным путем, например учение, согласно ко­торому земля не неподвижна, а вращается вокруг своей оси, доказано косвенно. Поэтому в дополнение к немыслимости от­рицания необходимо еще и методическое исследование.

Однако логически развитый ассоцианистический эмпи­ризм должен, по мнению Каринского, прийти к выводу, что даже после такого методического исследования мы не дости­гаем полной уверенности в общей истине суждения, ибо, во-первых, опыт носит ограниченный характер, а, во-вторых, если даже раскрыт закон природы, природа все равно не всег­да изменяется.

Таким образом, по мнению Каринского, логически разви­тый ассоцианистический эмпиризм, отрицающий существо­вание спекулятивной очевидности, должен привести к скепти­цизму. Однако этот скептицизм смягчен указанием на то, что человек является не только познающим, но и активным суще­ством²²¹.

В практической жизни все люди пользуются научными и практическими знаниями для удовлетворения своих потреб­ностей. Такая вера в научные положения носит практически оправданный и психологически вынужденный характер, т. е., по словам Юма, имеет природу инстинкта²²².

В заключение своего исследования Каринский анализиру­ет учение Миля о законе противоречия. Согласно Миллю, закон противоречия является не спекулятивной истиной, а обобщением, выведенным из опыта. Каринский наглядно показывает, что Милль заблуждался, ибо в действительности закон противоречия есть истина спекулятивная. Этот закон «представляет на деле самоочевидную истину, опирающуюся на непосредственное усмотрение мыслию отношения между смыслами терминов, в нее входящих»²²³.

Говорить об А, которое не есть А, — значит потерять объект мысли и позволить сознанию допустить ошибку.

К сожалению, Каринский не развил своей собственной теории познания. Его достижения состоят в строгом доказа­тельстве того факта, что ассоцианистический эмпиризм, отри­цающий теорию, не может доказать существование логически оправданного знания и неизбежно ведет к скептицизму. Под­вергнув всестороннему анализу теории познания, развитые Миллем и Спенсером, Каринский обнаружил в них ряд не­последовательностей, противоречий. Коренную ошибку ассо-цианистического эмпиризма Каринский видел в отрицании «всякой умозрительной очевидности»²²⁴.

Достоин сожаления тот факт, что обе книги Каринского о самоочевидных истинах написаны чрезмерно громоздким языком, длинными фразами, которые занимают иногда по пятнадцать строк; поэтому читать Каринского чрезвычайно трудно.

Дата добавления: 2015-07-10