VI. Общее рассуждение

Если мы вновь обратимся к тому, какой облик обрела наша часть земли после всех переселений народов, после обращения их в христианскую веру, после всех войн и установления иерархии,— мы увидим полное сил, но беспомощное тело исполина, циклопа, которому недостает только его единственного глаза. Народа было немало на этой западной оконечности Старого Света,— обессиленные роскошеством земли римлян заняли мощные тела, в которых жил здоровый дух, и вскоре земли эти

576

были густо заселены^16*. Ибо в первые времена, когда некультурные народы только что овладели своим новым краем, а различия между сословиями не выросли в постоянный наследственный гнет, завоеванный римский мир был настоящим раем для довольствующихся малым дикарей, что жили среди наций, давно уже потрудившихся и постаравшихся о жизненных удобствах. Варвары не замечали причиняемых их набегами опустошений, того, что их походы и переселения отбрасывают человечество более чем на тысячу лет назад,— потери неведомого тебе блага не ощущаешь, а для чувственно воспринимающего человека даже самые жалкие остатки прежней культуры в этой западной части северного мира, во всяком случае, означали нечто большее, нежели его родная Сарматская, Скифская сторона или лежащая далеко на восток земля гуннов. Конечно, род людской страдал в этих краях — от разорений, частых здесь в христианскую эпоху, от войн, разгоравшихся между жившими тут народами, от болезней, от эпидемий, которые поражали Европу,— но ничто так не сокрушало людей, как деспотический феодальный строй. Европа была населена людьми, но люди были крепостными рабами; угнетавшее их рабство было тем более жестоким, что заведенный порядок определялся политическими законами и слепой привычкой, закреплен грамотами, что раб был навеки привязан к земле, на которой жил. Сам воздух обращал людей в рабство,— кто не был освобожден документом, кто по своему рождению не был деспот, тот вступал в крепостную, рабскую зависимость, объявлявшуюся естественным состоянием.

От Рима нельзя было ждать помощи; сами слуги Рима вместе с другими господами поделили власть в Европе, Рим сам стоял на плечах бесчисленных духовных рабов. Если император и короли отпускали кого-либо на свободу, то свободу эту надо было сначала вырвать, получив отпускную, вырвать силой, словно у великанов и драконов рыцарских книг,— и этот путь к свободе был, следовательно, тоже долгим и тяжким. Знания, которые принесло с собой западное христианство, были розданы и обращены в прямую пользу. Для народа христианство было жалким, чисто словесным служением богу, дурная реторика отцов церкви превратилась в монастырях, церквах, общинах в колдовской деспотизм, во власть над душами, и низкая чернь должна была почитать своего духовного деспота, бичуя и истязая свое тело, а то и должны были искупать свои грехи, стоя на коленях с набитым сеном ртом. Науки, искусства исчезли бесследно, ибо между мощами, среди перезвона колоколов и звуков органа, в дыму от ладана, под чтения заупокойных молитв Музы не живут. Иерархия своими молниями задушила свободу мысли, своим ярмом парализовала всякое благородное начинание. Терпящим обещали вознаграждение в ином мире, угнетавшие, оставляя богатства свои

^16* Как сильны физически были наши предки, известно и из истории, и видно по могильным курганам и доспехам; без этих сильных тел не представить древней и средневековой истории Европы. Мыслей было мало в этих храбрых и благородных телах, это немногое бродило по телу медленно, но энергично, мощно.

577

церкви, жили в уверенности, что в смертный час получат отпущение грехов,— царство божие арендовалось на земле.

Помимо римской церкви, на земле Европы не было спасения. Ибо, и не вспоминая уж о согнанных со своих мест народах, которые вели жалкое существование в дальних уголках Европы, никто не мог ждать ничего ни от греческой империи, ни тем более от того единственного государства, которое вскоре стало складываться в Восточной Европе за пределами Римской империи и римского папства^17*. Итак, в западной части Европы не осталось ничего, кроме нее самой и той единственной южной нации, у которой зацвели новые побеги просвещения,— арабов. С этими арабами Европа вскоре столкнулась и вступила в схватку; затронуты были самые чувствительные ее части; в Испании конфликт затянулся до того времени, когда Европа дожила уже до ясных дней Просвещения. Но что же ждало победителя? И кому досталась победа? Лучшей наградой, несомненно, было то, что человеческая энергия, человеческая деятельность вновь пришла в движение.

^17* Это государство — Россия. С самого своего основания она шла иными, особыми путями по сравнению с западными государствами Европы; вместе с последними она выступила на исторической сцене лишь поздно.

Дата добавления: 2015-07-10