Глава 8. Арин был удовлетворен

Арин был удовлетворен. Ему все чаще приказывали ковать новое или чинить старое оружие, и из отсутствия жалоб он заключил, что его работу ценят. Хоть управляющий нередко требовал изготовить больше подков, чем могло быть необходимо даже для конюшни вроде генеральской, Арин не возражал против этого однообразного и простого занятия. Оно притупляло сознание. Арин представлял, что его голова полна снега.

По мере того, как он приживался среди остальных рабов, они стали больше говорить с ним во время еды и меньше следить за своими словами. Арин так часто бывал в конюшнях, что скоро солдаты перестали обращать на него внимание. До него доходили разговоры об учениях, которые проходили за городскими стенами. Крепко сжав поводья лошади, он слушал благоговейные истории о событиях десятилетней давности, когда генерал, который тогда был лейтенантом, прошел тропой разрушений через горы полуострова в портовый город и положил конец Геранской войне.

По одному Арин разжал пальцы и продолжил заниматься своим делом.

Однажды во время ужина Лира села рядом с ним. Она стеснялась и долго бросала на него любопытные взгляды, а затем спросила:

— Кем ты был до войны?

Он приподнял бровь.

— А ты?

Лицо Лиры подернулось тенью.

— Я не помню.

Арин тоже солгал:

— Как и я.

* * *

Он не нарушал правил.

Другие рабы могли бы поддаться искушению и во время пути через апельсиновую рощу, что разделяла кузню и помещения для невольников, сорвать с дерева фрукт. Быстро почистить его, закопать яркую кожуру в землю и съесть мякоть. Иногда за обедом из тушеного мяса и хлеба Арин думал об этом. Когда он шел между деревьями, искус был почти невыносим. От запаха цитрусовых у него пересыхало во рту. Но он не трогал плодов. Он отводил взгляд и продолжал идти.

Арин не знал, какого бога он прогневал. Возможно, бога смеха. Какого-нибудь ленивого и жестокого, который посмотрел на невиданную покорность Арина, улыбнулся и сказал, что так не может продолжаться вечно.

В сумерках Арин возвращался из конюшен в помещения для рабов и услышал это.

Музыка. Он замер. Первой его мыслью было то, что сны, виденные им почти каждую ночь, вырвались из его сознания на свободу. Затем, когда ноты продолжили проникать сквозь колыхавшиеся деревья и взлетать над стрекотанием цикад, он понял, что они реальны.

Звуки раздавались со стороны виллы. Ноги Арина пошли на музыку до того, как он смог приказать им остановиться, но, к тому времени как его разум осознал, что происходит, он тоже был очарован.

Ноты были быстрыми и чистыми. Они сталкивались друг с другом затейливыми узорами, как течения в море. А затем они смолкли.

Арин поднял взгляд. Он стоял на границе деревьев. Небо побледнело и стало фиолетовым.

Приближалась ночь — запретное время для рабов.

Он почти взял себя в руки, почти повернул обратно, но затем раздались несколько низких нот. У него перехватило дыхание. Музыка лилась медленными волнами и приобрела другую тональность. Ноктюрн. Арин двинулся к саду, за которым горели светом стеклянные двери на первом этаже.

Раздался вечерний звон, но ему было все равно.

Он увидел того, кто играл. Ее лицо было освещено. Склонившись над колеблющимся пассажем, она слегка нахмурилась и набросила поверх печального звука несколько высоких нот.

Ночь по-настоящему вступила в свои права. Арин гадал, поднимет ли исполнительница глаза, но не опасался, что она заметит его среди теней сада.

Тот, кто находится в ярко освещенном месте, не видит, что происходит в темноте, и он знал это правило.

Дата добавления: 2015-07-10