Из статьи Палм Спрингз: ветер, песок и звезды. Кливленд Амори.

Конечно, это мечты богатых бездельников, но они распространяются и на людей с доходом ниже среднего. В конце концов, это вопрос кошелька, ищут ли "веселья" в дорогом ночном клубе, на коктейле, театральном вечере или собираются у кого-то дома, чтобы выпить, поиграть в карты, поболтать. Можно собирать марки, стать гурмэ, ходить в кино, и все это прекрасно, если это не единственное реальное содержание жизни. Общество не обязательно: можно читать фантастику, слушать радио, смотреть телевизор, мечтать. Если развлекается компания, то строжайше избегают двух вещей: нельзя ни на секунду оставаться одному, и нельзя заводить серьезных разговоров. Последнее считается дурными манерами. Цинизм прикрыт тонкой пленкой "терпимости" или "широты взглядов".

Во второй группе предпочтение отдается престижу или случайному успеху. Запрет на стремления и усилия, характеризующий "уход в отставку" здесь не снимается. Мотивация смешанная. Отчасти это желание иметь много денег, что облегчит жизнь. Отчасти это потребность искусственным путем поднять самооценку, которая у всей группы "барахтающихся в луже" стремится к нулю. Однако с утратой внутренней независимости этого можно достичь, только подняв себя в глазах других. Кто-то пытается написать книгу: вдруг выйдет бестселлер; кто-то женится на деньгах; кто-то вступает в политическую партию, членство в которой обещает какие-то преимущества. В общественной жизни погоня идет не за весельем, а за престижем: принадлежностью к определенному кругу, возможностью посещать определенные места. Единственная моральная заповедь – не быть дураком; уметь изворачиваться, не попадаясь. Джордж Элиот дает нам в "Ромоле" блестящий портрет оппортуниста, человека случая, в фигуре Тито. Мы видим, как он уворачивается от конфликтов, ищет легкой жизни, отсутствия обязательств и постепенно нравственно опускается. Последнее не случайно, этого не может не произойти, если нравственное чутье все слабеет и слабеет.

Третья форма – это "хорошо смазанная машина". Здесь потеря подлинных мыслей и чувств приводит к расплющиванию личности, мастерски описанном Марканом у многих его персонажей. Такой человек уже легко прилаживается к другим и усваивает их правила и условные соглашения. Он чувствует, думает, делает, верит в то, чего от него ждут или считают правильным окружающие. Эмоциональная омертвелость здесь не больше, а просто заметнее, чем в остальных двух группах.

Фромм (Э.Фромм. "Индивидуальные и социальные корни невроза", 1944) хорошо описал эту сверхприспособленность и увидел ее социальное значение. Если включить сюда, как мы и должны, остальные две формы "барахтанья в луже", это значение тем больше, что такой образ жизни отнюдь не редок. Фромм правильно указал, что эта картина отличается от обычного течения неврозов. Невротика очевидным образом влекут по жизни и мучают его конфликты; а это – другие люди. У них часто нет и особых "симптомов", вроде тревоги и депрессии. Впечатление вкратце таково, что они не страдают от нарушений, а им словно недостает чего-то. Фромм заключает, что это скорее дефектное состояние, чем невротическое. Он рассматривает этот дефект не как прирожденный, а как результат того, что точность была сломлена с детства силой. "Дефектность" Фромма и мое "барахтанье в луже" могут показаться лишь разными названиями, но, как это часто бывает, разница в терминологии вытекает из разного осмысления явления. Если подумать, то трактовка Фромма вызывает два интересных вопроса: правда ли, что "барахтанье в луже" – состояние, не имеющее ничего общего с неврозом, или же это исход описанного мной процесса? И второй: на самом ли деле люди, "барахтающиеся в луже", лишены глубины, нравственного чувства, независимости?

Эти вопросы взаимосвязаны. Давайте посмотрим, что нам покажет аналитическое наблюдение. Оно возможно, поскольку эти люди иногда приходят к аналитику. Конечно, если процесс дошел полностью до "барахтанья в луже", стимулов для терапии у них уже не остается. Но когда дело не зашло еще так далеко, они могут обратиться по поводу психосоматического расстройства, либо повторяющихся неудач, затруднений в работе и усиливающегося чувства тщеты. Они, возможно, чувствуют, что катятся вниз, и это нарушает их покой. Наше первое впечатление при их анализе, что это просто праздный интерес. Они скользят по поверхности, им не хватает психологического любопытства, у них на все готово простое объяснение, а интересны им чисто внешние вещи, связанные с деньгами или престижем. Все это наводит на мысль, что есть нечто большее в их истории, чем-то, на что наталкивается взгляд. Как описывалось выше, в рамках общего движения к "отставке", в их жизни был период, в подростковом возрасте или в юности, когда у них были активные стремления, а потом они пережили эмоциональный дистресс. Это не только положило начало их состоянию гораздо позже, чем предполагает Фромм, но и указывает на то, что оно – исход невроза, проявившегося в то время.

По мере продвижения анализа становится заметно удивительное расхождение между их явью и снами. Сны недвусмысленно обнажают эмоциональную глубину и потрясение. Эти сновидения, и часто они одни, раскрывают глубоко похороненную печаль, ненависть к себе и другим, жалость к себе, отчаяние, тревогу. Другими словами, под гладкой поверхностью есть мир конфликтов и страстей. Мы пытаемся разбудить их интерес к своим сновидениям, но они силятся не обращать на них внимания. Они живут в двух мирах, почти не сообщающихся. Более и более мы понимаем, что не поверхностность им свойственна, а страстное желание держаться подальше от собственной глубины. Они бросают туда беглый взгляд и плотно захлопывают дверь, будто ничего не случилось. Немного позже чувства могут неожиданно всплыть в их яви из заброшенных глубин души; и тогда какое-то воспоминание заставляет плакать, вдруг появляется ностальгия или религиозные чувства – и опять исчезают. Эти наблюдения, подтверждаемые дальнейшей аналитической работой, противоречат концепции "дефектности" и указывают на целенаправленное бегство от внутренней жизни

Рассматривая "барахтанье в луже" как неудачный исход невротического процесса, мы получаем менее пессимистический настрой, как в смысле профилактики, так и терапии. "Жизнь в луже" сейчас так распространена, что весьма желательно было бы распознавать это нарушение вовремя, чтобы предотвратить такой ход развития. Профилактика его совпадает с превентивными мерами по отношению к неврозу вообще. Была проделана уже большая работа, но еще больше нужно и, видимо, можно сделать, особенно в школах.

Для любой терапевтической работы с "ушедшими в отставку" пациентами первое требование – признать их состояние невротическим нарушением, а не отбрасывать его, как особенность конституции или культуры. Последняя концепция подразумевает, что изменить его нельзя, или же, что это проблема не для психиатров. До сих пор она менее изучена, чем другие невротические проблемы. Возможно, что она вызывает меньший интерес по двум причинам. Многие нарушения, присущие этому процессу, хотя и могут сузить жизнь человека, наступают довольно незаметно, и потому не так уж настоятельно требуют печения. С другой стороны, грубые нарушения, которые могут возникнуть на этом фоне, не связаны с основным процессом. Единственный фактор процесса, с которым близко знакомы психиатры, это отчужденность, (отрешенность). Но процесс "ухода в отставку" заключает в себе гораздо больше проблем и создает гораздо больше трудностей при лечении. И с ними можно успешно справляться, только полностью понимая их динамику и значение.

Дата добавления: 2015-07-10