В Поисках Бессмертия

Мы продолжаем верить в собственную отдельность. Мы не отдельны — ни на мгновение. Вопреки вашим верованиям, вы — одно с Целым. Но ваше верование создает для вас кошмарные сны; оно создает их неиз­бежно. Верить: «Я отделен» — значит создавать страх.

Оставаясь отдельным от целого, ты никогда не смо­жешь избавиться от страха, потому что целое так без­гранично, а ты так мал, так ничтожно мал, так крошечен, и тебе постоянно приходится бороться с целым, чтобы оно тебя не поглотило. Тебе постоянно приходится быть бдительным, оставаться на страже, чтобы океан просто не впитал тебя в себя. Тебе приходится защищаться за многими стенами. И все эти усилия — не более чем страх. Тогда ты постоянно осознаешь, что смерть дости­гает тебя, и смерть разрушит твою отдельность.

Именно в этом и заключается смерть: смерть — это процесс того, что целое вновь предъявляет права на часть. И ты боишься, что придет смерть, и ты умрешь. Как жить долго? Как достичь своего рода бессмертия? Человек пытается многими способами.

Один из способов — рожать детей; отсюда посто­янное стремление иметь детей. Корни этого желания иметь детей не имеют совершенно ничего общего с де­тьми, они имеют что-то общее со смертью. Ты знаешь,

что не сможешь жить вечно; как бы ты ни пытался, ты потерпишь поражение. Ты знаешь это, потому что тер­пел поражение миллионы раз, и никто никогда не доби­вался успеха. Ты надеешься вопреки надежде. Тогда ты находишь какие-то другие способы. Один из самых про­стых способов, древнейших способов — родить детей: тебя здесь не будет, но будет что-то от тебя, частица тебя, клетка тебя будет продолжать жить. Это замени­тель того, чтобы стать бессмертным.

Сейчас наука находит более изощренные способы — потому что ваш ребенок может быть на вас немного похожим, но может быть и совершенно не похожим. Он будет только немного на вас похож; нет никакой внут­ренней необходимости в том, чтобы он выглядел точно, как вы. Поэтому наука находит способы вас редуплици-ровать. Некоторые из ваших клеток можно сохранить, и когда вы умрете, из этих клеток можно создать дубли­кат. Дубликат будет в точности похож на вас; даже близнецы так не похожи. Если вы встретите свой дуб­ликат, то удивитесь: он будет точно таким же, как вы, абсолютно таким же, как вы.

Сейчас говорят, что это будет безопаснее, что мож­но создать дубликат, пока вы еще живы, и держать этот дубликат в замороженном состоянии, чтобы, если слу­чится какой-то несчастный случай — если вы умрете в результате несчастного случая, — вас можно было немедленно заменить. Твоя жена никогда не сможет этого установить; твои дети никогда не узнают, что этот папа — только имитация, потому что он будет в точности похож на тебя.

Люди пытались и другими способами, гораздо более изощренными, чем этот. Писать книги, создавать карти­ны, сочинять великие симфонии: ты уйдешь, но музыка останется. Ты уйдешь, но твоя подпись останется на книге; ты уйдешь, но скульптура, которую ты создал, останется. Она будет напоминать людям о тебе; ты будешь продолжаться в их памяти. Ты не сможешь хо­дить по земле, но сможешь ходить по памяти людей. Это лучше, чем ничего. Стань знаменитым, оставь ка­кие-то отметки в исторических книгах. Конечно, они будут только сносками и примечаниями; но все же это лучше, чем ничего.

Человек веками пытался так или иначе добиться ка­кого-то рода бессмертия. Страх смерти так велик, он преследует тебя всю жизнь.

В то мгновение, когда ты отбрасываешь идею отделенности, страх смерти исчезает.

Поэтому я говорю, что состояние капитуляции — самое парадоксальное. Если ты умрешь сам по себе, тогда ты вообще не сможешь умереть, потому что целое никогда не умирает; заменяются только его части. Если ты станешь одним с целым, ты будешь жить вечно: ты выйдешь за пределы рождения и смерти. Именно это и есть поиск нирваны, просветления, мокши, царства Бо­жьего — состояния бессмертности. Но условие, которое нужно выполнить, очень пугающе. Это условие — что сначала ты должен умереть как отдельная сущность.

Именно в этом и заключается вся капитуляция: уме­реть как отдельная сущность, умереть как эго. И факти­чески, беспокоиться не о чем, потому что ты не отделен; это только верование. Поэтому умирает верование, не ты. Это только понятие, идея.

Это так, словно ты увидел веревку в темноте ночи и оказался под впечатлением, что это змея: ты убегаешь от змеи в огромном страхе, дрожа и покрываясь испа­риной. Потом кто-то подходит и говорит: «Не беспокой­ся — я видел ее.-при свете, и я прекрасно знаю, что это только веревка. Если ты мне не доверяешь, пойдем со мной! Я покажу тебе, что это только веревка».

Именно это делали Будды веками: «Ихи пассико, идем со мной! Иди и смотри!» Они берут веревку в руки, чтобы показать тебе, что это только веревка; змеи, прежде всего, вообще никогда не было. Весь страх ис­чезает, и ты начинаешь смеяться. Ты начинаешь сме­яться над собой, над тем, каким был глупым. Ты бежал от чего-то такого, чего, прежде всего, никогда не суще­ствовало! Но, существовало оно или нет, эти капли ис­парины были реальными. Страх, дрожь, ускоренное серд­цебиение, кровяное давление — все эти вещи были реальными.

Нереальные вещи могут спровоцировать реальные, помните это. Если ты думаешь, что они реальны, они действуют для тебя как реальность — только для тебя. Это реальность сновидения, но оно может подейство­вать на тебя; это может подействовать на всю твою жизнь и на весь твой образ жизни.

Эго нет. В тот момент, когда ты станешь немного бдительным, осознанным и сознательным, ты не най­дешь вообще никакого эго. Это будет веревка, которую ты по ошибке принял за змею — ты нигде не найдешь самой змеи.

Смерть не существует, смерть нереальна.

Но ты ее создаешь. Ты создаешь ее, создавая отделенность.

Капитуляция означает отбросить идею отделенности: смерть исчезает автоматически, страха больше нет, и весь аромат твоей жизни меняется. Тогда каждое мгно­вение полно такой кристальной чистоты... чистоты радо­сти, счастья и блаженства. Тогда каждое мгновение — вечность. И жить таким образом — это поэзия. Жить из мгновения в мгновение, без эго, — это поэзия. Жить без эго — это изящество, музыка; жить без эго — зна­чит жить, действительно жить. Такую жизнь я называю поэзией: жизнь того, кто сдался существованию.

Помните, позвольте мне это повторить: когда ты сда­ешься существованию, ты не отдаешь ничего реального. Ты просто отдаешь ошибочное понятие, просто отдаешь иллюзию, просто отдаешь майю. Ты отдаешь что-то, чего у тебя, прежде всего, никогда не было. И отдавая то, чего у тебя не было, ты достигаешь того, что у тебя есть.

Знать: «Я дома, я всегда был дома и всегда буду», — это великий момент расслабления. Когда ты знаешь: «Я не посторонний, я не отчужден, не выкорчеван с кор­нем», «Я принадлежу существованию, и существование принадлежит мне», — все становится спокойным и мир­ным, тихим. Эта тишина и есть капитуляция.

Слово капитуляция дает вам очень неправильное представление, словно вы что-то отдаете. Вы ничего не отдаете; вы просто отбрасываете сон. Вы просто отбра­сываете что-то произвольное, что-то, созданное обществом.

Эго нужно; у него есть определенная функция, удов­летворяющая общество. Даже когда человек сдался су­ществованию, он продолжает использовать слово «я» — но теперь это только что-то утилитарное, ничего экзис­тенциального. Он знает, что его нет; он использует это слово, потому что не использовать его значило бы на­прасно создавать трудности для других и сделало бы не­возможным никакое общение. Оно и так невозможно! Общаться с людьми станет еще труднее! Таким образом, это только произвольное средство. Если ты знаешь, что это средство — произвольное, утилитарное и полезное, но в котором нет ничего экзистенциального, — тогда оно никогда не создает для тебя никаких проблем.

Тело принадлежит земле; ты принадлежишь небу.

Тело принадлежит материи, ты принадлежишь су­ществованию.

Тело грубо, ты — нет.

У тела есть пределы, оно родилось и умрет; ты ни­когда не родился и никогда не умрешь. Это становится твоим собственным опытом, не верованием.

Верование ориентировано на страх. Тебе хотелось бы верить, что ты бессмертен, но верование — это толь­ко верование: что-то ложное, нарисованное снаружи. Опыт совершенно другой: он бьет ключом у тебя внут­ри, и он твой собственный. И в то мгновение, когда ты знаешь, никто никогда не может поколебать твоего зна­ния, ничто не может разрушить твоего знания. Весь мир может быть против этого, но ты все равно будешь знать, что не отделен. Весь мир может говорить, что души нет, но ты будешь знать, что она есть. Весь мир может гово­рить, что Бога нет, но ты будешь улыбаться — потому что этот опыт доказывает собственную достоверность, он самоочевиден.

Дата добавления: 2015-07-10