Глава II. Альтернативный секс или патология?

Вкусили от запретного плода.

Опустошённые, встают. Не смотрят друг

на друга.

Поспешно одеваются. Молчат.

Выходят крадучись – и не вдвоём, а порознь.

Константинос Кавафис

Три взгляда на гомосексуальность как медицинскую проблему

Рихард фон Крафт-Эбинг, один из самых известных сексологов прошлого, утверждал, что главная причина развития гомосексуальности и прочих “извращений” – мастурбация. Красноречив раздел о “юных онанистах” из его труда “Половая психопатия” (Krafft-Ebing R. von, 1903):

“Этот порок, если ему предаются с ранних лет, отражается в высшей степени вредно на всех благородных, идеальных чувствах, возникающих в ходе нормального полового развития; иногда он прямо губит эти чувства. Онанизм не даёт распуститься зачаткам идеальной любви, он лишает растущий цветок его красоты и аромата и оставляет только грубое животное стремление к половому удовлетворению. Когда испорченный таким образом индивид достигает возраста половой зрелости, то оказывается, что у него нет чисто-эстетического, идеализированного стремления к другому полу.

Это уменьшает и силу его чувственных ощущений, так что его влечение к лицам другого пола оказывается в значительной степени ослабленным. Этот дефект отражается крайне вредно на всей психике юных онанистов, как мужчин, так и женщин; у них страдает этика, характер, поведение, фантазия, настроение, вся их инстинктивная и чувственная жизнь. Нередко влечение к другому полу падает до нуля, так что мастурбант предпочитает свой порок естественным половым сношениям.

Слишком раннее и извращённое половое удовлетворение губит не только душу, но и тело; оно вызывает целый ряд неврозов полового аппарата (раздражительную слабость эрекционного центра и центра эякуляции в спинном мозге, ослабление сладострастного ощущения при коитусе и т. д.) и в то же время ведёт к постоянному возбуждению фантазии и к усилению похотливости.

В жизни почти всякого мастурбанта наступает момент, когда, узнав о грозящих ему последствиях онанизма или же испытав некоторые из этих последствий на самом себе (неврастению), он делает попытку избавиться от порока и направить свою половую жизнь на нормальный путь. При этом он оказывается в самых неблагоприятных моральных и физических условиях, какие только можно себе представить. В нём погасли все искры живого чувства, в нём нет жара здорового полового влечения; он, кроме того, не верит в свои силы, ибо все мастурбанты в большей или меньшей степени отличаются малодушием и робостью. Если этот юный грешник решается, наконец, на попытку совокупления, то дело оканчивается либо разочарованием, либо неудачей, вследствие недостатка эрекции для совершения полового акта. Это первое фиаско является настоящей катастрофой в жизни онаниста и ведёт к абсолютной психической импотенции. Угрызения совести и воспоминания о пережитом стыде делают безуспешными и его дальнейшие попытки”.

События, по Крафту-Эбингу, развиваются по следующей схеме. Онанизм искажает формирование полового влечения, снижает эротические ощущения, вызывает “раздражительную слабость эрекционного центра и центра эякуляции в спинном мозге”. Это приводит к исчезновению эрекции в интимной ситуации и делает невозможным близость с женщиной. Страх перед неудачей переключает интересы “мастурбанта” с представительниц прекрасного пола на любой другой подвернувшийся сексуальный объект. Чаще всего им становится мужчина – “извращенец”, соблазняющий юношу.

Крафт-Эбинг учитывал и биологические причины “заболевания”. Гомосексуальность, по его мнению, является продуктом “вырождения и психической деградации”. “Вырождением” (например, аристократических семей, чья история прослеживалась на протяжении ряда поколений) объясняли в те времена природу шизофрении. Автор ввёл термин “эвирация” (в переводе – “обезмужествление”), означающий утрату мужских качеств, включая гетеросексуальную идентичность. К начальной фазе “извращения” он отнёс взаимную мастурбацию подростков. Иллюстрацией же конечного этапа “эвирации” стало описание токсической шизофрении с бредом половой метаморфозы: больной считал, что у него появились матка и яичники, и что он превратился в женщину.

Согласно фантасмагории Крафта-Эбинга, если вовремя начатое лечение ещё способно оборвать привычку к онанизму, приостановив дальнейшее развитие “тяжёлого недуга”, каким он считал гомосексуальность, то в далеко зашедших случаях “эвирации” медицина бессильна. В качестве примера он сослался на случай токсической шизофрении, приведшей к смерти молодого человека. Автор всё истолковал на свой лад, приписав трагический исход заболевания всё той же “открытой” им “эвирации”, как высшей точки развития гомосексуальности.

Книга Крафта-Эбинга отражала уровень знаний и характерные догмы его эпохи. В тогдашнем обществе царил страх перед мастурбацией. Психиатры были твёрдо уверены, что именно она приводит к психическому заболеванию, позднее названному шизофренией. Молодые, рано деградировавшие больные, мастурбировали, не таясь. Врачи ничего не могли с этим поделать. Путая причину со следствием, они решили, что чем интенсивнее онанизм, тем быстрее идёт распад личности больного. Крафт-Эбинг свёл всё воедино – онанофобию, учение о вырождении, чувство бессилия перед шизофренией вообще и особый ужас перед её токсической формой. А поскольку бред своего больного он ошибочно принял за “острую гомосексуальность”, то в его сознании нетрадиционный секс стал ужасной, порой смертельной патологией. Так, Крафт-Эбинг дал дополнительный импульс гомофобным страхам, присущим врачам и обществу.

Современные психиатры не так по-доктринёрски нетерпимы в неприятии гомосексуальности, но и они порой не сомневаются, что однополое влечение – болезнь. Так, известный психиатр А. М. Свядощ (1974) утверждает: “Мы не можем признать естественным, когда человек испытывает половое влечение к лицам своего пола и отвращение к лицам противоположного пола. Если бы все люди стали гомосексуалистами, род человеческий прекратился бы”. Убедительность этих аргументов снижается, однако, простыми соображениями.

Во-первых, основная масса людей, практикующих гомосексуальную активность, вовсе не испытывает отвращения к лицам противоположного пола. Гею свойственно не столько отвращение, сколько безразличное отношение к женщине как к сексуальному объекту. Аналогичным образом обстоит дело и с лесбиянками: мужчины для них не враги, а, скорее, “представители другого биологического вида”, как сказала одна из них в телепередаче. Во-вторых, если исходить из критерия продления рода, то к лицам с девиациями придётся причислить, скажем, большинство балерин. Ведь отказываются же они из любви к своей профессии от деторождения! Здравый смысл и долгая предыдущая история человечества позволяет надеяться, однако, что все женщины не ринутся в балерины и лесбиянки, а мужчины – в геи, так что жизнь на Земле всё-таки сохранится.

Точку зрения, полярную позициям Крафт-Эбинга, представляют те, кто категорически отвергает версию о том, что однополое влечение – болезнь и считает его вариантом нормальной сексуальности.

В книжке “Если ты голубой” (Алексей Зосимов, 1995), предназначенной для юношей гомосексуальной ориентации, автор, молодой психолог, утверждает:

«“Голубизна” не связана ни с нарушениями в организме, ни с отклонениями в психике – это доказано (есть даже соответствующий документ, принятый Всемирной организацией здравоохранения). Просто существуют три варианта нормального сексуального пола: гомосексуальность – влечение к людям своего пола, гетеросексуальность – влечение к людям противоположного пола и бисексуальность – влечение к людям как одного, так и другого пола. Наиболее распространённое мнение о голубых как о каких-то совершенно особенных людях, резко отличающихся от “нормальных”, – это мнение неверно. На самом деле изначально все люди бисексуальны: они способны испытывать влечение и к своему полу, и к другому (это открытие сделал больше ста лет назад Зигмунд Фрейд). Те или иные предпочтения (в том числе, разумеется, и более частые: той или иной внешности, того или иного темперамента и т. п.) формируются обществом, культурой, собственным жизненным опытом».

Отметим талант и искренность Алексея Зосимова. Обращаясь к начинающим геям, он не скрывает теневых сторон однополого влечения:

“Вероятнее всего, первыми геями, с которыми ты столкнёшься, будут постоянные посетители общественных туалетов, а если ты живёшь в более или менее крупном городе – завсегдатаи того места, где каждый вечер собирается голубая “тусовка”. Многие из них имеют привычку подчёркивать и демонстрировать свою гомосексуальность (так, как они её понимают). Они любят говорить о себе и друг о друге в женском роде, подражать (в искажённой и преувеличенной форме) женской речи, женским жестам; зачастую их интересует только секс в самом узком смысле этого слова, а в сексе – количественные показатели (число партнёров, размер половых органов и т. п.). Как реагировать на всё это? Напрашивающиеся реакции: отвращение (“Я не такой! Я не хочу быть таким!”) или отождествление (“Они – геи и я – гей; значит, это мой образ жизни и моё поведение”). И то, и другое вполне понятно, но правда – и сложнее, и проще: геи бывают разными. С одной стороны, не место красит человека: и в привокзальном сортире иной раз может оказаться вполне достойный человек, которому плохо, которому просто некуда больше пойти, потому что никого на свете у него нет. И демонстративная, внешняя гомосексуальность, так называемое “хабальство” у кого-то – свидетельство умственной ограниченности и душевной пустоты, а у кого-то – маска, под которой человек пытается защитить ранимую душу и отчаявшееся сердце. С другой стороны, геи туалетов и “плешек” – это ещё не все геи, а только весьма небольшая, но зато наиболее бросающаяся в глаза их часть, причём часть, может быть, наименее удачливая и счастливая, обречённая, в конечном счете, на глубокое одиночество, – стоит ли принимать эти правила игры?

Вполне возможно, что встретишь ты и вечно испуганных молодых (или не очень молодых) людей, пытающихся завести знакомство, тесно прижавшись в общественном транспорте, и больших и маленьких начальников, пытающихся решить свои личные и сексуальные проблемы с помощью служебного положения... И в этих, и в каких-то ещё подобных ситуациях необходимо помнить: с одной стороны, эти люди могут и не заслуживать презрения и осуждения, да и сам ты в какой-то момент можешь оказаться на их месте (хотя мы тебе искренне желаем, чтобы этого не случилось)”.

Ссылки Зосимова на Фрейда мало удачны. Тот ничего не ведал о критическом сроке половой дифференциации головного мозга. Он полагал, что изначальная бисексуальность под влиянием детских невротических переживаний и накопленного жизненного опыта с возрастом переходит в тот или иной тип половых предпочтений. Это близко к идее Кинси о континууме, охватывающем бессчётные вариации сексуальной активности.

Своё утверждение о равноценности трёх альтернативных форм половой ориентации, Зосимову логичнее было бы подкрепить фактом взаимонезависимости гетеро- и гомосексуального потенциалов. При этом, однако, становятся явными пробелы его концепции: непонятно, почему у “ядерных” гомо- или гетеросексуалов один из потенциалов преобладает над другим и почему они равны по силе у истинных бисексуалов? Тем самым, вопрос о природе гомосексуальности и о степени её нормальности повисает в воздухе.

Зато психологические трудности, связанные с нетрадиционным сексом, перечисленные Зосимовым, наводят на грустные размышления. В его точном описании жизни геев девиация неразрывна с дисгармонией характера и невротическим развитием. Представителям гетеросексуального большинства живётся легче: они могут спастись от одиночества, не прибегая к унизительным и опасным знакомствам с завсегдатаями общественных туалетов. Заметим, что Зосимов даже не задаётся вопросом, а что делать тем, кто не нашёл своего счастья на “плешке”? Что полнее и эффективнее поможет им обрести душевное здоровье и способность любить, чем психотерапевтическая поддержка врача? Всё это ускользает от внимания автора.

Концепция Зосимова о гомосексуальности как альтернативном сексе слабо аргументирована. То ли многие геи становятся психопатами-“хабалками”, то ли психопаты со временем приобщаются к нетрадиционному сексу, но психосексуальной гармонии и тем и другим явно не хватает.

В отличие от полярных позиций Крафта-Эбинга и Зосимова, точка зрения сексологов сводится к тому, что гомосексуальность, не будучи болезнью, обрекает часть геев и лесбиянок на невротическое развитие, порождённое интернализованной гомофобией. Эта серьёзная беда, отравляющая жизнь геев. Именно поэтому им так необходима помощь доброжелательного и профессионально безупречного сексолога.Чтобы в полной мере оценить подобный подход к проблеме, надо хорошо знать особенности сексуальных неврозов.

Неврозы и акцентуации характера в сексологии

Газета “СПИД-инфо” опубликовала характерное письмо:

«Этот эпизод (очень печальный) своей жизни я ношу в себе уже более двух месяцев. А начиналось всё как нельзя хорошо. Я с приятелем отмечал праздник, выпили. Решили поехать на танцы в парк. Я чувствовал себя очень свободно, чем, наверное, и привлёк внимание милиции. Недолго наблюдая за мной, они засунули меня в “козёл” и увезли. Привезли в отделение, тут были и другие – девчонки, парни. Из разговоров я понял, что нужны деньги, чтобы отделаться к полуночи и без формальностей. Тут я заметил, что по другую сторону двери стоит сержант и наблюдает за мной. Жестами я показал ему, что хочу с ним поговорить. С доверительной улыбкой (он был года на 2-3 старше меня) он вывел меня из этого приёмника и с такой же улыбкой выслушал моё заявление о неплатёжеспособности. Его ответ меня сначала поразил. Смысл его заключался в том, что ему ничего не остаётся, как оценить моё “очко”».

Сергей (автор письма) поначалу отказался, было, от этого предложения, но дома его ждала больная мать, и он пошёл за сержантом.

“Мы очутились в каком-то классе, где стояли парты и висела доска. Он предложил подойти к парте и стать на колени. Меня всего трясло. Он снял брюки и плавки. Держа свой член одной рукой, сел на парту. Другой рукой взял меня за затылок и заявил, чтобы я “с энтузиазмом сделал минет”. Процедура продолжалась довольно-таки долго. Я был весь мокрый от жара. Сержант же был в полном восторге.

Закончив, я стал было уходить, но резкое движение милиционера меня остановило. Схватив за брюки, он сказал, чтобы я разделся. Положив мой корпус на стол, раздвинул ягодицы и ввёл свой член… Боль была адская. Я был в полуобморочном состоянии. Потом, перевернув меня на спину, поддерживая таз руками, он с большой уверенностью опять всадил в меня член. Ноги оказались в таком неловком положении, что мне не оставалось ничего другого, как положить их ему на плечи. Я чувствовал себя шлюхой... Сержант же был в экстазе, после всего он ещё минут пять лежал на мне, пуская слюни на шею. Придя домой, успокоив мать, я осмотрел себя. Грешная дыра ещё болела, но серьёзных последствий не было...

Теперь я живу, как в монастыре. Редко гуляю, про танцы забыл, на девчонок смотреть не могу. Раньше по утрам была эрекция, теперь её нет. Наверное, надо идти к врачу. Такое чувство, что что-то происходит с моей психикой...”

Характер и степень болезненного состояния Сергея врачи разных специальностей расценили бы по-разному.

В “СПИД-инфо” опубликовано мнение психиатра по поводу всего случившегося с юношей. Консультант начал с сопоставления переживаний детей обоих полов, вызванных сексуальной агрессией. Выяснилось, что мальчики и девочки реагируют на неё не столько в зависимости от степени полученных ими телесных повреждений, сколько в зависимости от своей половой принадлежности. Мальчики, даже с ранениями прямой кишки, прекрасно обходятся без помощи психолога или психиатра (из 142 в ней нуждался лишь 1). Иное дело девочки – после изнасилования у них, как правило, развивались невротические расстройства.

Перейдя после такого вступления к анализу психического состояния Сергея, доктор сделал несколько неожиданный вывод: “Депрессия, которую он переживает, – обычная (?! – М. Б.) реакция на такие потрясения. Думаю, что при здоровой, гармонично развитой психике всё нормализуется. Время всё лечит. Если же Сергей предрасположен к невротизации (а это не исключено: угнетённое состояние у него не прошло и спустя два месяца после случившегося), то ему понадобится помощь психотерапевта или психиатра”.

Высокая квалификация психиатра, давшего Сергею заочную консультацию, не вызывает сомнений. Сексолог, однако, пользуясь своими профессиональными приёмами, замечает в письме множество, казалось бы, мелких, но на самом деле весьма красноречивых деталей переживаний юноши. Уместен ли, скажем, рассказ о том, как долго (больше пяти минут!) удовлетворённый сержант “пускал слюни” на шею своего партнёра? Похоже, что “слюнки текли” не у милиционера.

Речь идёт о психологической защитепо типупроекции: Сергею мучительны подробности течения его собственных физиологических процессов и потому он неосознанно приписывает их своему обидчику, проецируя на него свои же эмоции. В самом деле, если бы юноша был парализован страхом, как он пишет в письме, во рту у него пересохло бы настолько, что такая долгая, в деталях описанная фелляция (орогенитальный акт), была бы невозможна. Не случайным было и то, что выбор сержанта пал на Сергея. Отнюдь не случайной была и необъяснимая с позиций логики его покорность совращению. Строго говоря, милиционер не изнасиловал юношу, а совершил другое преступление: воспользовался своим служебным положением, чтобы принудить его к половому акту. Ссылки же Сергея на болезнь матери – это тоже психологическая защита.

Термином “психологическая защита” Фрейд назвал бессознательныепсихологические механизмы, которые служат для оправдания каких-то неприемлемых для человека собственных желаний и поступков. Ссылки юноши на болезнь матери относятся к защите по типу рационализации. Чтобы оправдаться в своих глазах, он выбирает внешне разумную (рациональную), но, на самом деле, ложную линию поведения. Ведь ему вовсе не обязательно было соглашаться на такую плату. Другой на его месте нашёл бы более разумный способ успокоить мать, например, позвонив ей.

И если уж говорить о том, насколько “обычна” депрессивная реакция Сергея (именно такой её считает, противореча себе же, психиатр, комментирующий письмо), то ведь она типична для девочек. Между тем, их невротическая реакция объясняется не столько фактом дефлорации, сколько ложным чувством вины: они ошибочно связывают всё случившееся со своими тайными желаниями и сексуальными фантазиями.

Депрессивная реакция Сергея вызвана тем, что в свете всего с ним случившегося, он впервые обнаружил собственную гомосексуальность. Этим-то объясняется и замеченное с острой тревогой исчезновение у него эрекции, и возникшая холодность к противоположному полу (“смотреть на девчонок не могу”), и его самонаказание символическим домашним арестом (“редко гуляю”). Проговаривается он о чувстве собственной вины, именуя свой анус “грешной дырой”.

Тревога связана не столько со страхом разоблачения (хотя, конечно, есть и он, иначе Сергей пошёл бы к врачу, а не написал письмо в надежде, что ему помогут разобраться в самом себе заочно). Молодой человек боится, что гомосексуальность гибельна для его психики; что его влечение будет прогрессировать, и впредь он сам станет искать встреч с однополыми партнёрами, уже не дожидаясь случайного “насильника”; что он потерял право называться “нормальным” парнем. Эти опасения и скрываются за фразой: “Что-то происходит с моей психикой”. И печаль, и самообвинения, и угасание полового влечения, и отсутствие эрекции, и тревога по поводу того, насколько он, оказывается, далёк от сексуальной “нормы” – всё это и есть проявления невроза. C учётом сказанного очевидно и то, что невротическая реакция сама по себе со временем не пройдет.

Читателям, не получившим медицинского образования, поясним, что недуг Сергея носит психогенный характер, то есть, его возникновение объясняется психологическими причинами. Невроз – заболевание, вызванное действием психотравмы или наличием психологическогоконфликта, неразрешимого для больного и потому требующего для своего преодоления помощи врача. Конфликт Сергея носит внутриличностныйхарактер: юноша осуждает те свои желания и эмоции, которые связаны с его же собственной гомосексуальностью. Уточним, что Сергей нуждается не в помощи психиатра или психотерапевта. У них свой круг заболеваний; собственно сексуальные расстройства они, как правило, не лечат. Адрес обращения юноши за помощью очевиден: это кабинет сексолога.

Описанные проявления невроза и механизмы его развития, способы психологической защиты – всё это, конечно же, свойственно не только гомосексуалам, но всем представителям человеческого рода. Теоретически неврозом способен заболеть любой: всё зависит от тяжести психотравмы и её значимости для данного человека. От личности индивида зависит, насколько болезнетворной окажется для него та или иная психотравмирующая ситуация. То, что ввергает в невроз одного, другому приносит полное удовлетворение, предохраняя от заболевания. Форма развившегося невроза и особенности его клинической картины также зависят от личности заболевшего.

Для Сергея, например, тягостны воспоминания о позе, какую он принял во время полового акта. Он с отвращением называет себя “шлюхой”. Психологический механизм самообвинения понятен: юноша осуждает то, что, вопреки его же установкам, принесло ему удовольствие. Его травмируют любые проявления его подсознательных гомосексуальных желаний. Не случайно же до происшествия в отделении милиции они были вытеснены из его сознания.

В точно такой же ситуации другой человек способен, ничуть не мучаясь угрызениями совести, любоваться собой. В качестве примера уместен отчёт Эдуарда Лимонова (1991) о чувствах, испытанных им во время первого в его жизни гомосексуального акта. “Мне захотелось его (негра Криса, которого писатель случайно повстречал на ночном пустыре. – М. Б.). Среди нашей беседы, я совсем распустился, я чёрт знает, что стал творить. Я стащил с себя брюки, стащил сапоги. Трусы я приказал ему разорвать на мне, мне хотелось, чтобы он именно разорвал, и он послушно разорвал на мне мои красные трусики. Я отшвырнул их далеко в сторону.

В этот момент я действительно был женщиной, капризной, требовательной и, наверное, соблазнительной, потому что я помню себя игриво вихляющим своей попкой, упёршись руками в песок. Моя оттопыренная попка, – оттопыренности которой завидовала даже Елена, она делала что-то помимо меня – она сладостно изгибалась, и помню, что её голость, белость и беззащитность доставляли мне величайшее наслаждение”.

Похоже, что пассажи Еникеевой о “пассивных гомосексуалистах, как-то по особенному виляющих поясницей” навеяны Лимоновым. Но и сам он заимствовал “вихляющую попку” из романа, приписываемого маркизу де Саду. Этот любопытный факт раскопал, как истинный археолог, Клейн (2000). Так миф о “вихляющих задах” переходит из уст в уста, из одной книги в другую.

Эдичке присущи совсем иные, чем у Сергея, личностные особенности. Между тем, у обоих есть и нечто общее. И тот и другой – не совсем обычные, эмоционально уравновешенные люди. Их принято называть личностями с акцентуацией характера или акцентуантами. Термин происходит от слова “акцент” – своеобразие, выделение чего-нибудь. Немецкий психиатр Карл Леонгард (1981) предложил называть акцентуированными те личности, у которых дисгармоничность характера не достигает степени явного уродства, как у психопатов, но и не укладывается в рамки нормы.

Лимонов – личность демонстративная (истерическая).У таких людей есть одна “пламенная страсть”: они постоянно должны быть в центре внимания. Невозможность удовлетворить эту потребность ввергла Эдичку в состояние депрессии. Не оценив его драгоценных качеств, от него ушла жена Елена (завидовавшая, по мнению автора, оттопыренности его попки). Чужим и никому ненужным он почувствовал себя в США. В ситуации отверженности и пребывания в тени гомосексуальные похождения оказали на Лимонова целебное воздействие: таким способом он привлёк к себе внимание Криса. Продемонстрировав ему и самому себе свою неординарность, он вышел из кризиса.

Напомним, что у Сергея дело обстояло прямо противоположным образом. Обнаруженная им собственная гомосексуальность, вызвала у него чувство вины и тревоги. Особенностью же Сергея является его способность легко переходить к крайним полюсам настроения (циклоидный тип акцентуации характера). В начале своего приключения он был настолько весел и расторможен, что даже попал в милицейскую машину. Возвратившись домой, он впал в депрессию, определившую клинику его невроза.

История Сергея высвечивает невротический механизм, уже промелькнувший в письме Руленко. Роман рассказал не только об интернализованной гомофобии, преодолённой им, но и о своей мучительной гомосексуальной тревоге. Иногда она принимает особо острые формы, переходя в панику.

Гомосексуальная паника и её клинические варианты

“Гомосексуальная паника” – невротическая реакция, развивающаяся у лиц, впервые обнаруживших у себя гомосексуальность (до того вытесненную из их сознания) и боящихся разоблачения, либо реализовавших девиантное влечение вопреки своим же антигомосексуальным установкам.

Клинический пример. Врач А. известен в медицинских кругах своими профессиональными успехами. Однажды он позвонил, настаивая на срочной консультации. На приёме А. мечется так, что его едва удаётся удержать на месте. В крайней тревоге, страхе и печали он причитает:

Дата добавления: 2015-07-10