Первое, второе и третье внимание

Три типа внимания, о которых идет речь в концепции нагуализма, характеризуют, прежде всего, режим и качество энергообмена между коконом и внешними эманациями. Безусловно, они неразрывно связаны и с такими «классическими» характеристиками внимания, как объем, интенсивность, распределение, что детерминирует качество восприятия как такового. И все же – в основе нагуалистского внимания лежит способ энергетического взаимодействия.

В духе современной терминологической системы «первое внимание», «второе внимание», «третье внимание» правильнее всего будет назвать перцептивно-энергетическими режимами (модусами) осознания. Нетрудно понять, почему такое описание наиболее адекватно. Каждый «режим» («внимание») имеет собственные перцептивные и энергетические характеристики. Указывая на энергетический аспект, мы сразу избегаем целого ряда недопониманий и недоразумений. Ведь далеко не всякое изменение восприятия является переходом из одного внимания в другое. Мы видим сны, имеем осознанные сновидения, порой сталкиваемся с масштабными иллюзиями и даже галлюцинациями, но это еще не значит, что мы обладаем опытом второго внимания (тем более, третьего).

И лишь в том случае, когда необычное восприятие отражает реальное смещение диапазона полевых взаимодействий между телом и окружающей средой, что часто приводит к другому уровню интенсивности осознания, другому типу сборки эманации, представленных в виде ранее недоступных для осознания конструктов (объектов и пространств), мы действительно можем сказать, что перешли из одного «внимания» в другое.

Каждый тип внимания по-своему загадочен, каждый несет с собой некую Силу, причем в режиме третьего внимания масштаб вовлеченной Силы радикально, всесторонне трансформирует сам субъект внимания.

[Первое внимание]

Первое внимание в этой системе только кажется наиболее простым. Мы не замечаем его магической природы так же, как рыба не замечает, что живет в воде. Это наша повседневность, способ существования осознания в сформированном на протяжении тысячелетий описании мира. И оно имеет особое значение – во-первых, потому что воспроизводится из поколения в поколение и является всеобщим достоянием человеческого рода, во-вторых, потому что возникло в процессе выживания биологической формы. Это не только результат научения, социализации; это еще и продукт энергетической конституции. Полевые связи, собранные первым вниманием в единый узел, отражают фундаментальные потребности организма и зафиксированы описанием. Его устройство – воплощенное равновесие и гармония. Символы и интерпретации почти идеально «маскируют» энергетические факты, заменяют их в нашем представлении, и этим создают совершенную иллюзию «объективной реальности».

В этой «реальности» внимание не является энергией, а восприятие не воздействует на воспринимаемое. Процессы осознания кажутся пассивным отражением, фиксацией того, что попадает в пределы опыта. Мы легко можем допустить, что отражение искажено, но не готовы признать активного участия внимания в оформлении ткани бытия. И причина такого положения как раз заключена в тщательной сбалансированности биоэнергетического фундамента (совокупности взаимодействий между субъектом и средой, всесторонне определяющей его выживание в заданном диапазоне Реальности) и набора принятых интерпретаций. Человек не испытывает ни малейшей необходимости в том, чтобы выделить внимание из картины мира в качестве активного начала, формирующего среду деятельности.

Однако ситуация может радикально измениться, и это происходит чаще, чем мы предполагаем. По сути, чтобы заметить творческую, энергетическую суть внимания, нам нужен «диссонанс» либо «разрыв непрерывности». Под диссонансом следует понимать любое рассогласование интерпретационной модели и энергетических потоков, под разрывом непрерывности – образование провала между цепочками впечатлений, который невозможно заполнить средствами принятого описания. Большинство людей проходит через эти критические точки хотя бы раз в жизни. Обычно они возникают в моменты сильного психического стресса, в условиях перцептивной неопределенности, информационной депривации или перегрузки, в измененных состояниях сознания, вызванных самыми разными причинам (от гипнотического транса до интоксикации). Иногда человек испытывает мимолетные диссонансы просто в результате флуктуаций потока сознания – в момент засыпания или пробуждения, при выполнении монотонной работы (например, за рулем автомобиля) или в абсолютно незнакомой среде (в пещере, в лабиринте, в горах, в космосе).

Эти критические моменты стандартный тональ преодолевает за секунды. Мы едва успеваем заметить, что несколько мгновений «объективная реальность» держалась исключительно энергией внимания и ее («реальность») можно было изменить внутренним усилием. Остается лишь весьма странное чувство, будто мы побывали в точке выбора, между «мирами». Люди по-разному относятся к подобным всплескам осознанности. Чаще всего они испытывают неприятную тревогу и неуверенность, а потому прикладывают специальное усилие тоналя, чтобы компенсировать диссонанс или разрыв непрерывности как можно быстрее, после чего полностью вытесняют любое воспоминание о таком странном эпизоде.

Но есть и другой, немногочисленный тип людей. Их полагают чудаками, романтиками и фантазерами. Люди этого типа могут пугаться иномирных переживаний, но навсегда запоминают их. Они вольно или невольно попадают в диссонансы чаще других и делают их значимыми событиями своей жизни. Эти очарованные существа – потенциальные мистики и сновидящие. Встав на путь конкретной дисциплины, они могут найти Запредельное или потерять разум.

Часто подобных субъектов считают самопогруженными интровертами, «не от мира сего». Они склонны к рассеянности, их легко затягивает в пучины собственных фантазий. И все же не относитесь к ним свысока – нередко именно эти чудаки создают теории, переворачивающие наш практический, приземленный мир.

Также существует противоположный характер, наделенный особыми способностями проникать в измененные режимы восприятия. Поскольку этот тип сосредоточен на адаптации к внешней среде, его можно (с оговорками, суть которых станет понятна ниже) назвать экстравертивным. Если людей первого типа часто называют эскапистами, то люди второго типа, психическая конституция которых «приоткрыта» для Непостижимого, – совсем не такие. Наоборот, они чрезмерно бдительны, их цель – всегда быть включенным в мир, реагировать быстро и точно, приспосабливаться к изменениям и все контролировать.

Если такие люди находят успешную стратегию, то невольно уподобляются толтекским сталкерам. Чтобы держать «под контролем» большое поле со множеством изменчивых элементов, они вынуждены изменить качество собственного внимания. А ведь давно замечено, что интенсивное выслеживание собственного внимания и восприятия регулярно провоцирует диссонансы. Прежде всего, это диссонанс состояний и диссонанс функций. Самым распространенным является диссонанс, который хорошо знаком практику восточных единоборств, – возбужденность тела и покой ума, алертная поглощенность внешней средой и отстраненность внимания. Каждая работающая мышца напряжена и расслаблена одновременно. И т. д. и т. п.

Западная цивилизация полагает как первый, так и второй характер нетипичными с точки зрения «нормы», узаконенной этой культурой. Разумеется «логичность» и «последовательность» психических состояний, к которым мы привыкли, на самом деле – отражение механистичности европейского тоналя, результат плохого понимания парадоксов, без которых нельзя описать неоднозначную реальность Бытия. Мы стремимся к усредненному существованию, где всякая экстремальность отталкивает, хотя гений (тот самый, что творит историю данной цивилизации) – всегда воплощение экстремума: либо предельной погруженности в себя, либо предельной вовлеченности во внешнее. А на краю этой условной шкалы психических состояний внимания и восприятия как раз и расположен проход во внимание сновидения и во второе внимание.

[Второе внимание]

Второе внимание в этой системе – обширное пространство, лежащее за границей мира стандартного тоналя. Его объем многократно превышает поле первого внимания. Несмотря на то что обычному человеку доступны лишь искаженные, слабые отголоски этого пространства, да и то в исключительных условиях измененных состояний сознания, которые всегда кратковременны и нестабильны, – второе внимание приводит нас в контакт с совершенно реальными энергетическими объектами, потоками и структурами.

Более того, между миром первого внимания и многочисленными мирами второго нет никаких барьеров или воображаемых расстояний. С точки зрения Реальности, все это, в основном, – лишь разные углы зрения на один и тот же Поток Бытия. Подобно тому как в известной притче слепцы ощупывают слона в разных местах и составляют о нем противоречивые суждения, так и восприниматель, переходящий из одного режима перцепции в другой, получает удивительный опыт странствия по «параллельным вселенным», хотя Большой Мир, в котором мы существуем, один-единственный.

И все же, несмотря на это экзистенциальное единство Реальности, между первым и вторым вниманием есть существенная разница. Настолько существенная, что она определяет нашу судьбу.

Во-первых, перцептивно-энергетические поля второго внимания включают в себя те аспекты Мира, которые совершенно заблокированы для нашего тела, настроенного на поглощение и излучение энергии только там, где сформировалось описание. Таких полностью скрытых аспектов довольно много (хоть и не так много, как может показаться на первый взгляд). Они содержат в себе иные ритмы, иные тенденции, существуют по непривычным законам. Каждое прикосновение к ним изменяет характер наших энергетических связей с внешним полем. Для нашего тоналя это другое Пространство, другое Время, но самое главное – другая Интенсивность. В определенных сочетаниях эти скрытые энергетические аспекты Реальности могут содержать грандиозные перспективы жизни и действия для нашего осознания. Научиться их использовать – значит стать настоящим магом, знающим, как обходить неудобные законы нашего человеческого описания – именно этот момент наиболее привлекает искателей «сверхъестественных сил и способностей». Но в других сочетаниях эти аспекты разрушительны и могут убить неосторожного экспериментатора, разорвать на части его энергетическое тело или так деформировать сборку его осознания, что оно угаснет раз и навсегда. Помнить об этой совершенно реальной опасности необходимо, это – «смертельная игра», а не прогулка для любопытного туриста.

Во-вторых, поля второго внимания состоят из энергетических пучков, которые доступны человеку в его базовом состоянии, но при этом имеют совершенно иную интенсивность, а значит, иной смысл и значение. То, что в первом внимании находится как бы на периферии, влияние чего на нас ничтожно и потому успешно игнорируется, во втором внимании становится иногда центральным объектом энергообмена. Для человеческого мира это может быть что-то заурядное или крайне далекое – колебания гравитации, электромагнитные поля, активность звезд и галактик и, конечно же, психоэнергетическая атмосфера, которую создает человечество.

Некоторые могут подумать, что этим значительная часть второго внимания сводится к банальности – измененному восприятию каких-нибудь вспышек на Солнце, тектонической активности Земли, настроений и мыслей многочисленных соплеменников. Но это не так. С одной стороны, второе внимание изменяет характер нашего энергетического участия в Мире – и это решает всё, с другой стороны, у человека нет и не может быть объективного представления о причинах и следствиях, пока он пребывает в ограниченном сенсорном пространстве первого внимания.

Пусть это не покажется теософской спекуляцией, но мы действительно не знаем, как выглядит картина целиком. Что вызвало вспышку на Солнце? Почему началась война или эпидемия? Термоядерные реакции, социальные катаклизмы, новые вирусы – все это фрагменты, увиденные из одной точки и описанные единственным способом, придуманным самим человеком. Второе внимание показывает эти движения энергий из другой позиции и, главное, дает возможность по-другому взаимодействовать с ними. Если в первом внимании мы не можем использовать энергию Солнца или Земли непосредственно и благодаря этому перемещаться с неограниченной скоростью, обеспечивать себя силой, улучшать и продлевать жизнь, то это не означает, что во втором внимании эти возможности нам так же недоступны.

Это очень важно правильно осознать. Второе внимание – необозримый океан возможностей. Мы находим в нем бесчисленные миры, и каждый из этих миров – стабильная организация сил. В конце концов, не так уж важна конкретная репрезентация энергетических структур в нашем тонале. Столкнувшись с пространством второго внимания, мы привлекаем весь творческий потенциал имеющегося у нас описания, чтобы получить комплект узнаваемых образов, с которыми можно взаимодействовать. Пока мы работаем над этой уникальной задачей в одиночку, полученное в итоге восприятие принадлежит только нам и для остальных не имеет никакого значения. Но если второе внимание становится достоянием группы исследователей, личные репрезентации начинают согласовываться. Так появляется еще один мир «разделяемой реальности», или реальности соглашения.

Это совершенно естественная ситуация. Ибо мир первого внимания в эпоху возникновения человеческого осознания образовался точно таким же образом. Мы просто забыли, как это было. Да и не могли не забыть, ведь стихийные опыты эпохи древней Трансформации оказались вне человеческого тоналя. Отголоски тех странных событий призрачным эхом отдавались в сознании древних шаманов и дошли до нас в виде таинственных сказаний о «времени сновидения».

Сегодня исследователь второго внимания как бы попадает в новое «время сновидений». Его рассказы об опыте проникновения туда – это личные «сказки о Силе». Опыт каждого из них неповторим, он не может и не должен совпадать во всех деталях со «сказками» других путешественников. Но это не значит, что их переживания – фантазии или галлюцинации.

А ведь мы по умолчанию считаем достоверным только разделяемый опыт. Субъективность видений и образов дает, наверное, самый сильный повод для недоверия у человека, погруженного в стандартный тональ. Сколько споров вызывают эти бесчисленные расхождения! Сомнения усиливаются и по той причине, что сходные элементы перцепции «архетипичны» и сразу же напоминают о юнговском «коллективном бессознательном» – то есть о чем-то исключительно психическом, основанном только на воображении. Но какими же они еще могут быть, эти сходства, если коллекция архетипов и есть тот набор репрезентативных инструментов, которыми тональ вооружается, пытаясь хоть как-то понять Неведомое, оказавшееся в поле его опыта! Таким образом, мы попадаем в крайне сложную ситуацию – схожий опыт сновидцев строится из архетипов – «коллективных фантазий» человечества, а индивидуальный опыт отвергается, так как никому, кроме самого сновидца, больше не дан.

Положение меняется только в том случае, когда опыт второго внимания становится коллективным и регулярным. Исследователи быстро открывают великую силу перцептивного «соглашения». Думаю, в этом заключен психоэнергетический смысл магического отряда Нагваля. Каждый новый мир второго внимания обретает стабильность, подобную стабильности привычной реальности. В этом есть и энергетическая целесообразность, и о ней еще будет сказано, но более всего – это удовлетворение психологической потребности. Человек далеко не всегда способен смириться с тем, что мир, данный ему в опыте, существует для него одного. Это внушает неуверенность. Если же безупречность в конце концов избавляет нас от неуверенности, то все равно остается «печаль одинокого путника». Когда-нибудь пройдет и она, но нескоро.

Если вы идете по Пути в одиночестве, если ваша судьба – судьба «одинокой птицы» и нет возможности использовать силу перцептивного соглашения, это, конечно, не превращает второе внимание в простое скопище призраков. Странствия все равно реальны, как и энергии, с которыми вы взаимодействуете. Новые силы и способности, новые постижения производят реальную работу Трансформации в вашем теле и вашем осознании. Просто какая-то часть образов, кажимостей, будет принадлежать только вам. «Одинокая птица» примет эту судьбу, поскольку, как известно, в компании не нуждается и «поет очень тихо».

Путешественники по мирам второго внимания могут найти там свою судьбу, если в одном из них соберут всю свою целостность. Так писал Кастанеда, и я не вижу оснований, почему бы это было невозможно. Перестройка всего энергетического тела по законам другого перцептивного мира «перемещает» носителя осознания в соответствующую структуру энергетических полей, он становится частью другого бытия и о дальнейшей его судьбе ничего сказать невозможно. Но это не предел и не окончательная цель Трансформации. Есть более высокий уровень, именуемый третьим вниманием.

[Третье внимание]

Третье внимание – это предельная Интеграция всех видов сборки сенсорных (энергетических) пучков, которая радикально изменяет масштаб существования и воплощает в себе наивысшую Свободу.

Разумеется, мы ничего не можем сказать по поводу этого опыта. Если описание второго внимания вызывает серьезные трудности, несмотря на то, что человеческие понятия и представления в какой-то мере приложимы к его перцептивному полю, то третье внимание выходит за рамки любых дискретностей и линейных построений.

Поэтому мы можем рассматривать этот высший уровень интенсивности осознания только с точки зрения энергетической модели. Главная отличительная черта третьего внимания – синтез. Все перцептивные зоны, которые кажутся нам мирами, бесконечными вселенными, для третьего внимания – частные фрагменты, срезы, кусочки великой головоломки Реальности. За счет чего вообще возможен подобный синтез?

Здесь не место для рассмотрения технологических рецептов или описаний того, как точка сборки молниеносным рывком объединяет все поля человеческого кокона. Практический аспект проникновения в третье внимание доступен практику лишь на уровне экстремального расширения энергообмена – когда первое внимание и второе начинают все чаще сливаться в объемные потоки Силы, преобразующей качество нашего участия во внешнем поле. Используя эти интегрированные области как недоступные ранее источники энергии, толтек строит стартовую площадку для своего окончательного полета в Бесконечность – туда, где его личное осознание наконец должно достигнуть космических масштабов и сделает его жителем Реальности, а не какого-то мира, собранного из ее эманации.

Мы знаем, что человеческое внимание имеет предельный объем. Этим и объясняется ограниченность нашего перцептивного пространства. И мы не можем представить себе, как человек, оставаясь отдельным сознающим субъектом, может охватить бесконечную Реальность. Но на самом деле это и не нужно. Подобно тому как мы способны воспринимать множество форм внутри привычного поля первого внимания, хотя наше внимание может удерживать одновременно весьма небольшое число объектов (от пяти до девяти), так и Большой Мир принципиально может быть доступен осознанию с ограниченными возможностями охвата.

Секрет заключается в многоступенчатом характере сборки. Единицей внимания может быть как точка, так и окружность, как буква, так и слово, а затем словосочетание или фраза. Можно охватить вниманием семь предметов или семь миров, все зависит от того, какой объем был изначально собран и интегрирован в условной единице. Так распространяется наше внимание, последовательно стремясь к бесконечности.

Очевидно, третье внимание – это максимальное осуществление способности собирать сигналы в пучки, в блоки пучков, в структуры из блоков – и так далее. Пересекая критический порог, мы вдруг узнаем, что океан энергии, из которой состоит Реальность мира и наша собственная целостность, можно собрать тем же способом. Проделав это, мы избавляемся от всех энергетических ограничений и обретаем вечную Свободу. Это – конечная цель проекта Трансформации человеческой природы в концепции нагуализма.

Внимание сновидения как максимальное «противостояние природе»

Уже было сказано, что в определенном смысле феномен человеческого внимания идет против природного процесса. Природа манифестирует себя как непрерывная изменчивость и подвижность, внимание же направлено на то, чтобы остановить движение и превратить изменчивость в повторение. Философы могут усмотреть здесь еще одно проявление свойства живого как системы, противостоящей энтропии.

Действительно, всякий организм собирает себя и поддерживает гомеостазис внутренними, биологическими силами. Подвижная и изменчивая энергия внешних полей преобразуется в стабильность и репликацию. Эта особенность живой стихии, которая сама по себе является продолжением тенденции к самоорганизации бытия, видимо, является фундаментом психической активности.

Но между человеческой и животной психикой существует принципиальная разница. Она заключена в качестве и интенсивности негэнтропийных процессов. Если внимание животного, по большей части, пассивно отражает и «обслуживает» его биофизику, само по себе не являясь стабилизирующим и организующим фактором, то внимание человека активно влияет на биофизику и приводит ее в соответствие с надбиологическими контурами – семантикой и синтаксисом описания мира.

Это – новый уровень сборки, новый уровень интенсивности осознания.

Соответственно, следующим шагом в развитии психики является победа над описанием. Когда мы открываем независимость активного внимания не только от движения сенсорных стимулов и стоящих за ними энергетических полей, но и от законов, приводивших эти стимулы в порядок согласно выученному шаблону, наша произвольность (которая соответствует уровню экзистенциальной Свободы) возрастает на порядок.

Где же мы можем совершить подобное открытие? Если не рассматривать уникальные случаи спонтанных откровений, то вполне очевидно, что победа над описанием требует максимальной удаленности внимания от текущей сенсорики. В той или иной степени все психотехнические процедуры, используемые для «самосовершенствования духа» включают в себя этот момент. Какие бы мистические идеи религиозного или философско-метафизического порядка ни привлекались для того, чтобы наделить высшим смыслом психотехническую практику, везде требуется уединение, «погружение в себя», тот или иной вид сенсорной депривации.

Колоссальные трудности, которые вынуждены преодолевать адепты этих учений, связаны с поиском идеального рабочего состояния. Оно не достигается только внешними способами, о чем всем искателям хорошо известно. Мало обеспечить себе уединение и тишину, надо выработать ряд внутренних навыков, новых способностей самого внимания.

В большинстве случаев религиозные и мистические учения обращаются к тренировке в концентрации. Так как рабочее состояние нового вида внимания радикально отличается от всего, что доступно обычному опыту, и трудно достижимо, его превращают в идеал и высшую цель. Метафизики чаще всего не отдают себе отчета в том, что искомое состояние – это лишь инструмент. Они приписывают ему самоценность и даже сакральный смысл. Типичную модель такого подхода мы находим в классической йоге, где формы концентрации внимания становятся стадиями просветления, или освобождения метафизического субъекта – Пуруши. Максимальная интенсивность внимания, отвлеченного от «чувственных форм» (т. е. описания мира), – самадхи – становится окончательной целью дисциплины и завершением йогического пути. Подобное понимание «цели» широко распространено в мистических доктринах.

С точки зрения нагуализма, это выглядит несколько странно. Выходит, что многолетний и кропотливый труд искателя направлен только на то, чтобы освоить новый инструмент сознания. Получив его, практик останавливается, поскольку учение говорит ему, что цель достигнута, и неясно, как и куда двигаться дальше. Что делать с новым состоянием внимания? Созерцание Брахмана в индуизме или Пустоты в буддизме – это лишь переживание свободы, ни к чему не приложенной. Дальнейшее сводится к культивированию Единства, т. е. к устранению всех напряженностей между субъектом и объектом, что в энергетическом смысле означает пассивность и апатию.

В толтекской дисциплине новое состояние внимания, где текущая сенсорика максимально удалена, а законы описания остановлены, называется вниманием сновидения. Крайне важно, что это состояние сохраняет свой исключительно инструментальный характер. Внимание сновидения направлено не только на освобождение от описания, но и на поиск новых типов организации сенсорных пучков, на освоение новых энергетических полей, то есть на переход от внимания сновидения ко второму вниманию.

Процесс достижения внимания сновидения – это самый прямой путь к новому уровню интенсивности осознания, поскольку он воплощает в себе главный психоэнергетический импульс, побеждающий природную энтропию. Если природный процесс условно считать центробежным, это усилие осознания, направленного на внимание сновидения, – центростремительно.

Многие психофизиологи, как известно, выделяют пять стадий бодрствования: глубокий сон, дремотное состояние, спокойное бодрствование, активное (настороженное) бодрствование, чрезмерное бодрствование. Каждый из этих уровней имеет свои естественные характеристики, касающиеся, в том числе, работы внимания. Они соответствуют очевидному закону: внимание возможно только во время активной обработки сигналов. (Здесь следует иметь в виду, что ментальные конструкции и иные плоды рефлексии также являются сигналами, хотя могут не содержать чувственного компонента.) Из этого закона следует вывод, что чем выше уровень бодрствования, тем интенсивнее работает внимание.

Исключением является только состояние так называемого «чрезмерного бодрствования», да и то потому, что здесь развиваются многочисленные возбуждения, которые не способствуют обработке сигналов, а препятствуют ей. Хаотичная ажитация, своего рода сенсорная и мыслительная паника, – все это затрудняет последовательную сборку, прерывая ее на полпути.

Остальные стадии бодрствования полностью коррелируют с уровнями внимания. Наиболее эффективно внимание работает на активной стадии бодрствования, вполне удовлетворительно – на спокойной стадии, но дальше дела обстоят все хуже и хуже. Погружаясь в дремотное состояние, организм последовательно теряет сенсорный материал, пока не наступает момент дремотного торможения, где реакция возможна только на один-два наиболее значимых раздражителя. На стадии сна без сновидений внимание отключается полностью.

Физиологическая сторона процесса, казалось бы, понятна, и сводится к последовательно развивающемуся торможению нервных процессов головного мозга. Однако если мы говорим о человеке, а не о животном, то неясным остается крайне важный момент. А именно: торможение нервных процессов приводит к ослаблению внимания или ослабление внимания – к торможению нервных процессов?

Мы знаем, что активизация мозга осуществляется неспецифическими системами, среди которых особую роль играет ретикулярная формация – структура, интегрирующая, прежде всего, сигналы извне – из окружающей среды, а также от органов и тканей тела. Чем меньше сигналов, тем меньше возбуждения в ретикулярной формации. У животных все определяет ориентировочный рефлекс – именно он отвечает за активизацию ретикулярной формации, когда изменяется состояние окружающей среды. Человек же постоянно вносит путаницу в этот природный механизм.

Поскольку мы научились произвольному вниманию и создали описание мира, в ряде случаев именно мы определяем, должен ли включиться ориентировочный рефлекс и насколько возбуждены должны быть неспецифические системы, активизирующие наш мозг. Здесь и заключена наша потенциальная возможность пойти против природных процессов.

Определенным образом преобразовав семантику описания, выбрав некоторые значения и смыслы, которые не используются обычным человеком, культивируя определенные идеи и вызывая непривычные режимы работы внимания, практик может добиться парадоксального положения. В дремотном состоянии он способен сохранить и даже повысить силу своего произвольного внимания. (Практические методы см. ниже, в соответствующем разделе.) Это повлечет за собой ряд весьма странных переживаний, которые в толтекской магии используются для прохождения первых врат сновидения.

Во многих смыслах внимание сновидения можно рассматривать как силовой центр, в котором сосредоточены все потенции будущего распространения осознания на поля второго и, в конце концов, третьего внимания (см. рис. 2).

Не имея собственного содержания – диапазона энергетических полей, которые служили бы объектом приложения для его перцептивных сил, этот особый режим осознания приводит полевые структуры кокона в состояние готовности к любой перестройке и трансформации. Можно сказать, что внимание сновидения – это колыбель всевозможных перцептивных миров и начало следующего этапа энергетического развития человека. По этой причине внимание сновидения редко дано в «чистом» виде. Обычно это колеблющееся, пульсирующее состояние, где сновидец то обращается вглубь себя, то собирает и интерпретирует пучки внешних сигналов.

В соответствующей главе мы рассмотрим отличия между вниманием сновидения и вторым вниманием, взаимную специфику и динамику развития этих перцептивных режимов.

Рис. 2. Внимание сновидения в системе полей первого, второго и третьего внимания

Дата добавления: 2015-07-10