---
Понимание того, что Дэсон ушел, и что двух ног ему не хватит, чтобы разбить дверь, которая открывается внутрь, приходит одновременно, как стерео, и на мгновение лишает и воли, и способности соображать. Пистолет лежит на фортепьяно, если Дэсон его не унес.
Сынри мечется по крошечному пространству, врезается кулаками в дверь, в стены, рыча от бессилия. Ванная маленькая, в ней невозможно даже ходить большими шагами. Он выкручивает ледяной кран, который сразу начинает истошно гудеть, и яростно окунает голову под рыжую струю воды. Жмурится, стискивает зубы, чтобы не зареветь злыми слезами.
-Ты гондон, Кан-Дэсон! - орет он во всю глотку, задирая мокрую голову. - Я тебе это еще припомню! Придурок!
В ванной нет ничего от слова ни хрена. Эта квартира чисто для вида, Куш-хён тут по-настоящему никогда не жил. В ванной ни лезвий для бритья, никаких щипчиков и прочих прибамбасов, которые всегда таскают с собой нуны. Ключи от машины остались лежать рядом с пистолетом. И телефоном.
Сынри ощупывает долбанный замок, который изнутри даже не сбить никак, и с рычаньем пинает дверь ботинком в сотый раз. Шурупы не вывинтить ни осколком зеркала, ни осколком плитки. Пометавшись еще несколько минут, Сынри начинает выкручивать гайки на кране. Конечно, этой ржавой железякой много не навоюешь, но все-таки, какая-никакая, это железяка. Срывает кожу со среднего пальца порыжевшей от налета гайкой, и так грохочет кулаком об запертую дверь, что чуть не разбивает себе всю руку.
-Ёнбэ-хён поперся непонятно куда, и ты туда же?! Смеетесь, что ли? - шипит он, пыхтя, и с сатанинским упрямством откручивает приставшую намертво гайку. - Вот только пойди к упырю, только попробуй с ним целоваться или еще что, я не посмотрю, что ты хён, я тебе наваляю. Нашелся хён, тоже, на год старше... - толстая ржавчина наконец хрустит и откалывается. - Я к нему со всей душой... ну ладно, может, не только с душой... Да ну и подумаешь! - рявкает он, задрав голову вверх. - Правила, радиусы! А может, я гей?! А может, у меня было трудное детство?! - он яростно вытирает под носом и стискивает гайку так, что она с хрустом подается еще. Не глядя на рыжие чешуйки, впившиеся в ранки на ободранных пальцах, Сынри лихорадочно выкручивает кран. Железяка добротная и отличная, в руке лежит хорошо. Краска на двери возле замка брызгает в стороны после первого же удара.
-Наплевать мне, - озвучивает Сынри, - по щепкам — так по щепкам.
Через энное количество ударов, когда из двери в самом деле летят щепки, а руку сводит судорогой, Сынри шмыгает носом, трясет занемевшее плечо. И стекленеет.
С той стороны аккуратно вставляют ключ как надо, замок упруго кликает, и дверь отворяется. В щелку на него смотрят карие глаза. Все, на что хватает Сынри, - ткнуть краном перед собой и гаркнуть:
-Не двигаться!
Патлатый худой акма в черной шапке с сомнением смотрит на кран, потом переводит скучный взгляд на Сынри, и на его хорошеньком высокоскулом лице появляется почти что жалость.
-Ни с места, - предупреждает Сынри, грозно лупая глазами на испачканной грязью и ржавчиной физиономии.
-О, - любезно говорит акма, - а поебаться тебе не завернуть?
Сынри на секунду теряет дар речи.
-А зачем сразу хамить?! - вопит он. - Ладно, спасибо тебе большое, что выручил, поклон тебе до земли, а теперь стой, где стоишь!
У патлатого расширяются глаза.
-Ты меня слышал? - растерянно переспрашивает он.
-Слышал! - парирует Сынри, - Себе можешь завернуть, в кулек! Это же ты охотишься за Ёнбэ-хёном! - обвиняет он, тыкая краном беловолосому едва не в лицо. - Я тебя видел тогда в парке! Ты акма, да?!
Парень закрывает капризные губы, отчего его щеки кажутся впалыми, склоняет голову набок. Кажется, возмущение Сынри его совсем не впечатляет.
-У тебя крест на шее, и пистолет в прихожей, - задумчиво говорит он плоским, изящным голосом, какими обычно говорят молодые ученые-математики на конференции. - И не можешь понять, акма я или нет. Ты тупой?
-Ты больно острый, - с вызовом бросает Сынри. Парень склоняет голову к другому плечу и задумчиво приподнимает брови.
-Может быть, - сладко говорит он, - ты не Слышишь?
-Да, я не Слышу, бла-бла-бла, и что с того?! - взрывается Сынри. Ему охота выбить краном патлатому передние зубы. - Тебе впадлу по-человечески сказать: «Да, я акма»?
-Хе-ей, - говорит тощий, растягивая губы в улыбке, - я понял, почему. Ты Наказанный, как и я: не Слышишь акм, но слышишь, что я говорю, да? Сколько тебе лет?
-Будет двадцать, - отвечает от неожиданности Сынри.
-Макнэ, - безошибочно определяет парень, и его голосом это слово звучит неожиданно знакомо. - А уже грешишь с чхонса? Ай-яй-яй...
-А ты-то сам чего Наказанный? - не лезет Сынри за словом в карман. - Может, тоже нагрешил с каким-нибудь упырем, ай-яй-яй?
Акма смотрит на него теплыми коричными глазами и закусывает нижнюю губу. Сынри бросает в жар. Кстати, помнится, было такое правило: не смотреть акмам в глаза. Сынри бросает в холод.
-Меня зовут Джиён, - говорит беловолосый, мило улыбаясь, - а тебя, макнэ?
-Сынри, - бубнит Сынри, с достоинством поправляя майку и торчащие волосы.
-Ясно, - говорит акма, улыбается одними губами еще раз. Потом улыбка пропадает, он отворачивается, как будто потеряв всякий интерес, и, кажется, собирается уйти.
-Куда? - опешивает Сынри. - А ну стоять!.. Эй... Эй, стоять, я говорю!
Когда кран тыкается ему между лопаток, Джиён останавливается и недоверчиво оборачивается через плечо. Глядит на Сынри, на кран, опять на Сынри.
-Макнэ, - говорит он устало, - а ты сегодня какой-то дурной. Лицо вытри.
-Какое лицо? - дуреет Сынри.
-Свое, - говорит Джиён скучным голосом, - лицо.
Когда Сынри моргает пятый раз подряд, Джиён цыкает, просто берет его за руку и тянет за собой на кухню.
-Ты что-нибудь ел? - спрашивает он, не оборачиваясь.
-Нет, - опасливо отвечает Сынри, все еще сжимая в свободной руке кран и прикидывая, много ли сможет причинить ущерба, долбанув белобрысого по затылку. Джиён вздыхает, останавливает его перед кухонной раковиной.
-Мог бы и приготовить что-нибудь, - замечает он и тянет приросшую к руке Сынри железяку на себя. - Да брось ты, - он нагибает его за затылок над мойкой, как маленького мальчика, и умывает ему лицо теплой водой. У Сынри невольно мелькает мысль, что сейчас он заставит его высморкаться. - Засовывай руки и мой.
-Я знаю, что ты замышляешь, - говорит Сынри, отфыркиваясь, и старательно намыливает руки. - Сейчас ты напишешь на мне свое имя, поцелуешь и сделаешь демоном.
-Ага, - отвечает Джиён, - поцелую, только разбегусь.
-Нет? - переспрашивает Сынри.
-Нет, - ехидно говорит Джиён. - Во-первых, нужен ты мне. А во-вторых, на тебе уже клеймо негде ставить, - он деловито промокает ветхим кухонным полотенцем изумленно-возмущенное выражение у Сынри на лице. - Везде «Кан Дэсон», «Кан Дэсон», наверное, если я сниму с тебя штаны — и там везде будет «Кан Дэсон». Кто на тебе это написал?
-Я, - коротко и всеобъемлюще выдает Сынри, как иллюстрацию к энциклопедической статье под названием «Кретинизм и его проявления».
-Ты, - говорит Джиён. - Придурок.
Он вздыхает, длинно и тяжко, как всегда вздыхает, когда чем-то огорчен или взбешен, и идет переодеваться вглубь комнаты, оставляя Сынри отряхивать мокрые руки, которые он так и не вытер.
-Я, - доносится из комнаты его голос, - иногда думаю, что ты просто дурачишься, образ непосредственного макнэ и так далее. А вот иногда мне кажется, что ты и вправду кретин, - скрипит дверца старого шкафа.
Сынри нервно облизывает губы и опасливо зовет:
-Хён, ты чем-то недоволен?
-Тобой, - коротко сообщает Джиён. Сынри, сделавший было шаг за ним следом, замирает на месте. - Я устал повторять, постоянно тебя воспитывать. Я тебе что, учительница? Почему вместо гримерки менеджер постоянно находит тебя черти где, скачущим вокруг девичьих групп? Почему на репетицию ты приходишь самым последним, несмотря на то, что ты из нас самый младший? Почему ты позволяешь себе опаздывать?
«Сейчас про шоу вспомнит» - проносится в голове у Сынри.
-Что это за постоянный идиотизм на шоу, когда ты несешь то, о чем тебя никто не спрашивал? Почему я всегда должен за тебя краснеть? - голос лидера Квона, обычно негромкий, звучит все громче и все резче. - Хочешь скандальной популярности? Хочешь веселить публику? Шел бы клоуном в цирк, - Джиён появляется на пороге комнаты, держа в руках одну из маек Ёнбэ, которые лежат в этой квартире всякий случай. Белые волосы взлохмачены, Джиён выглядит усталым и ядовитым. - Ты думаешь, кто-то по-настоящему будет тебя любить за эти выходки? - едко спрашивает он, глядя на Сынри узкими надменными глазами. - Думаешь, люди на самом деле любят таких клоунов, как ты?
Сынри ухмыляется с деланной беззаботностью:
-Ты сгущаешь краски, хён, - говорит он. - Как же меня не любить, я же создаю веселую атмосферу, радостное настроение, разбавляю серьезность трагичных мо...
-Люди смеются над тобой, - втыкает Джиён холодную иглу своей реплики в его красочную демагогию. - Ты бываешь нелепым.
-Ну, - не теряется макнэ, хотя чувствует, что еще немного, и голос дрогнет, - все иногда бывают нелепыми, что же с этим поделаешь. Но... ну, разве кто-то может представить нашу группу без веселого и сексуального макнэ, который всегда всех развесе...
-Может, - говорит Джиён очень спокойно и так же спокойно отворачивается, и уходит обратно в комнату. Взволнованный, Сынри идет следом, чувствуя, как сердце внутри начинает колотиться гулко, как в оцинкованной бочке. - Я думаю, ты в курсе, что про тебя говорили люди, когда мы только дебютировали, - Сынри смотрит, как он стаскивает через голову черный балахон и остается в одних узких джинсах. Смотрит на его тонкую голую спину, и с ужасом ждет, что Джиён-хён сейчас скажет ему, что он...
-Не нужен, - говорит Джиён. Встряхивает цветную майку. - Очень многие говорили, что в группе ты не нужен. Песни ты для группы не пишешь. Танцуешь? Поёшь? Везде найдутся те, кто танцуют и поют в разы лучше тебя. Говорили, что группа ничего бы не потеряла без тебя, если бы нас было не пятеро, а четверо...
Джиён-хён замолкает на секунду, чтобы набросить майку через голову, вдеть руки и оставить ее болтаться на лопатках. Сынри не может не смотреть. Сынри ужасно холодно, пусто и больно от этих слов.
-Между прочим, такие люди остались, - замечает Джиён-хён. Сынри видит, как его пальцы цепляются за волосы, и вдруг вытягивают целую длинную прядь. Джиён раздраженно стряхивает волосы с руки. - Я тысячу раз говорил, что тебе стоит побольше работать над вокалом, лишний раз не дергаться в клубе, клея телок, а идти в танцзал. Ёнбэ находится в форме раз в десять лучше, чем твоя, и все равно, в любую погоду, в любом настроении — он идет в зал и работает там до седьмого пота. Я не знаю, чем ты думаешь, и что дает тебе повод быть беззаботным, когда тебе, по сравнению с остальными, еще так многого не хватает. Ты делаешь вид, что все прекрасно, но все знают, и ты сам знаешь, что многие считают тебя в группе самым бесполезным. Они смеются над тобой, над твоими нелепыми потугами быть крутым, как Джеймс Бонд, и сексапильным, как... - Джиён думает, потом безразлично заключает: -...как Джеймс Бонд.
Сынри весь леденеет внутри, и чувствует, как удушливо краснеют щеки. Джиён-хён сейчас с садистским удовольствием, с оттягом, наступает и наступает, давит ему на самое болезненное место.
-Ну и подумаешь, - говорит он, и голос все-таки дрожит. - Пусть завидуют молча...
-Завидуют... Да никто не воспринимает тебя всерьез, - Джиён скручивает длинные волосы в узел и заправляет под черную шапку, сдвигает ее со лба. - Кому ты нужен, чтобы тебе завидовать. Сольный альбом? Наш макнэ уже вырос? Не смеши, - он, наконец, оборачивается и медленно, как будто специально, стягивает задранную выше сосков майку вниз, закрывая плоский живот. Сынри неудобно сглатывает, ему почти физически не по себе, душно, дурно от его слов, от ощущения того, что...
-Сынри ни на что не годен, - раздельно проговаривает лидер Квон, приподняв подбородок, глядя чуть свысока. - Один, без группы, он ни на что не способен, и никогда не будет способен. Никому нет до Сынри дела. Что он есть в группе, что его нет... Как тебе?
-Никак, - бормочет Сынри. - Чепуха какая-то.
Подумаешь... Он просто не будет обращать на это внимания... Ему дела нет до каких-то глупых людей.
-Они фанаты Сынри, потому что Сынри — часть группы, - говорит Джиён, засовывая руки в карманы, и идет к нему, медленно, широко шагая, покачиваясь, как будто идет по бортику тротуара. Смотрит с каким-то исследовательским интересом. - Сынри без группы для них ничто — бестолковый безголосый мальчик, не наделенный особыми талантами...
-Ну хватит, хён, это уже слишком... - выдавливает Сынри, все еще пытаясь сохранить хорошую мину.
Ну и что. Подумаешь. Подумаешь.
-...Который просто оказался в нужном месте в нужное время. Которого не хотели брать в группу, но который так просил, так умолял, что его оставили из жалости, решив посмотреть, вдруг, выйдет что-то стоящее...
Подумаешь. Подумаешь. Почти невыносимо.
-...Но до сих ничего стоящего так и не вышло. Макнэ, нелепый клоун, болтун. Пустое место...
-Ненавижу, - выдавливает Сынри, чувствуя, что еще пара слов, и он все-таки расплачется. - Ненавижу их. Как же я их всех ненавижу за это...
Всех. Черт бы их побрал. Он же старается, он же на самом деле старается изо всех сил. Да, может быть, он не такой чертов красавец, как Топ-хён, да, может быть, ему от рождения достался не такой сильный голос, как Дэсон-хёну, да, может быть, он не так помешан на качалке и танцах, как Ёнбэ-хён, и может быть, он не такой чокнутый, как Джиён-хён, чтобы ночами напролет сидеть, как параноику, мусоля и комкая свою тетрадку, и писать песню за песней, которые, да, может быть, да, очевидно в них что-то есть, из-за чего они одна за другой становятся охренительными хитами, да, но это не значит, что он хуже всех. Черт возьми, он же хочет, он же старается, он же на самом деле любит сцену и любит петь.
-Ненавижу, - шипит Сынри, и не сразу чувствует, как вокруг его шеи обвиваются прохладные руки, - всех их ненавижу. Какого черта, сами бы попробовали сначала добиться того же, прежде, чем судить. Ненавижу...
Он замечал, что «ненавижу» действует на Джиён-хёна, как стоп-слово. А еще он замечал, что Джиён-хён никогда не доводит его так на глазах у кого-то, например, у Ёнбэ-хёна, который может осудить, только когда они наедине, лидер Квон раздражен, взбешен, и ему нужно спустить пар на ком-то.
-Извини, - бормочет Джиён ему на ухо и обнимает покрепче, как будто гладит то место, куда только что ударил, - я наговорил лишнего. Ты прав, это было слишком. Хён переборщил, прости, - Сынри чувствует, как к глазам подбегает горечь, хочется отпихнуть его от себя больно-больно и послать куда подальше, чтобы катился к...
-Я просто очень расстроился от того, как ты вел себя сегодня на шоу, - глухо говорит Джиён. - Я лишь хочу, чтобы ты стал лучше. Чтобы мы все стали лучше. Вышел из себя и наговорил... На самом деле, я так не думаю.
-Про что это? - сдавленно, но как можно более безразлично отвечает Сынри и сопит, принципиально отказываясь обнимать в ответ этого морального урода. День у него, видите ли, не удался, и он ему высказал. В конце концов, у него, у Ли Сынри, тоже есть достоинство, и оно, между прочим, размером с Евразию, и может быть, в группе он и макнэ, но это ничего не значит, потому что у себя в семье, например, он самый старший, у него есть младшая сестра... Так, стоп, у него же есть младшая сестра? Или он единственный ребенок в семье, богатенький наследник?.. Или...
-Ни про что из этого, - бормочет Джиён и обнимает его покрепче. - Это было недостойно, прости... Просто, - он кладет острый подбородок Сынри на плечо, и тот невольно смягчается, - я за тебя переживаю. Ты — мой любимый макнэ, и что бы я ни говорил, как бы тебя ни ругал, на самом деле, я не представляю, как был бы без тебя. Как никто не нес бы ерунду с энтузиазмом, не старался бы заграбастать все внимание себе на концертах и интервью, не пялился бы на меня, открыв рот, когда я переодеваюсь...
-Что значит «открыв рот»?! - возмущается Сынри, и чувствует одновременно с этим, как кубик льда тает у него на седьмом позвонке.
Сынри вдруг спохватывается буквально с мелодичным звуком «дзинь!» в голове, и понимает, насколько его ситуация сейчас, мягко говоря, нехороша. Это же ужасное чувство преступной оплошности, как тогда, на кладбище, когда он на пару секунд дольше нужного залип на чернобрового акму, и они с Ёнбэ-хёном его упустили.
Акма.
Все становится на свои места.
Он оказался с акмой один на один в квартире, с акмой, которого Ёнбэ-хнён ищет сейчас неизвестно где. С людоедом. Уже мило побеседовали. Класс. Он одновременно видит благополучно лежащий на своем месте в прихожей пистолет, и спину акмы, который уходит в комнату. Одновременно понимает, что телефон и ключи от машины сказали «аллоха» вместе с Дэсоном, и что надо рвать с места и просто бежать, бежать как можно быстрее и дальше. И понимает, что акма субтильный, и он, Сынри, с ним вполне должен справиться. Он автоматически берет пистолет и все еще не понимает, бежать с ним или что.
Акма бродит по комнате, касаясь предметов худыми руками, чертит пальцами по поверхностям, доходит до дивана и склоняется, вдыхая запах подушек, ставит на диван колено в узких штанах.
Сынри одновременно видит собственную смерть и сцены такого жаркого секса, которые взрывают ему мозг.
-Макнэ, - укоризненно говорит Джиён через плечо, - ну я же все слышу.
Первая пуля должна уйти в голову навылет, Сынри взводит курок и прицеливается, стараясь унять дрожь, водящую руку.
-Заступись за меня, исцели... как его... - лихорадочно бормочет он, - душу мою, яко... яко согрешил пред Тобой, отгони от меня всякую... всякую...
-Мелкий, - опешивает Джиён, выпрямляется, бледнея на глазах, - ты в своем уме? Где ты это достал?
Краем сознания Сынри понимает, что это Джиён-хён, лидер Квон, которого он знает уже много лет, с которым вместе ел кимчи, выступал на одной сцене, спал на одной кровати, бурча, когда тот лез обниматься. Вторым краем сознания Сынри знает, что это акма, что если сейчас не ты, то тебя, и это будет конец. Все закончится.
-Что ты, прости, делаешь? - спрашивает Джиён, строго глядя исподлобья.
-Не говори со мной, - коротко просит Сынри, сглатывает. - Пожалуйста.
-И не буду, месяц, если сейчас не опустишь эту фигню, - напряженно обещает Джиён. - Макнэ, у тебя температура?
В голову, стреляй в голову. Срань господня, а как стрелять?!
-Берешь и стреляешь, - издевательски говорит Джиён, - тебе же объясняли.
У Сынри начинают дрожать колени, молитва в голове резко обрывается на полуслове, такое ощущение, что давление падает обморочно резко.
Джиён подходит, глядит на его сцепленные на рукоятке пальцы.
-Ну, кто тебя учил? – презрительно спрашивает он. - Небось, Ёнбэ?
-Да, - опасливо отвечает Сынри, - а что не так?
-Для домохозяйки все так, - глумливо отвечает лидер Квон.
-Минутку, - возмущается Сынри, - Ёнбэ-хён отлично стреляет!
-Знаю, - говорит Джиён, заходя ему за спину, - а учит хреново. Иди-ка сюда.
Сынри опять бросает в жар, когда чужое худое тело прижимается к нему со спины, острый подбородок упирается в плечо, и его руки берут холодные сухие ладони. Кажется, он только что хотел сделать что-то важное...
-Держи тверже, - говорит Джиён у него над ухом, - палец на курок вот так, смотришь прямо... Макнэ, ты слушаешь?
-Слушаю я, - бормочет Сынри и облизывает сухие губы.
-Не похоже, - хмыкает Джиён, водит носом ему по кромке уха и коротко трогает языком. Сынри вздрагивает, как от боли. Джиё ухмыляется. - Нехорошая панда.
-Ну хватит глумиться, хён, - сердито хмурится макнэ, отодвигая голову, - все и так уже думают, что я гей.
-Гей и есть, - подтверждает Джиён ему в шею. - Целься вон в тот постер со «Звездными войнами».
-С которыми? - уточняет Сынри.
-С первыми, - решает Джиён.
Стекло на раме разносит вдребезги первым выстрелом, осколки брызжут в стороны. Пахнет порохом, Оби Ван Кеноби с дырой между глаз продолжает целеустремленно и героически сжимать световой меч.
-Умница, - шепчет на ухо Джиён, покрепче сжимая его руки на пистолете. - Теперь вторые.
Энекин Скайуокер получает вторую пулю. Джиён говорит на ухо одобрительное «Ес-с-с» и улыбается. Магистр Йода. Принцесса Лея Органа.
-Отлично, - одобряет Джиён, поворачивает его лицо и целует в щеку.
-Ну фу, хён, - возмущается Сынри, - хватит так делать!
-Как будто в первый раз, - Джиён целует его еще, пониже в шею, - я всегда так делаю, хватит возмущаться. Давай, кто у нас следующий.
Видимо, рука у Сынри дрожит, поэтому выстрел задевает Дарта Вейдера так вскользь, что у него были бы все шансы выжить, даже будь в нем больше человеческого, чем механического.
-Осталась последняя, - предупреждает Джиён, - не промажь.
-Последняя часть? - глупо переспрашивает Сынри.
-Последняя пуля, - говорит Джиён ему на ухо. Одна рука ползет с талии вниз, мягко сжимает задницу, и Джиён прижимается плотнее.
-Нет, хён, ну что это вообще? - взрывается Сынри от возмущения, выворачиваясь.
Джиён негромко смеется и делает шаг ближе. Сынри невольно изумляется, когда его лопатки встречаются с косяком двери всего через один шаг.
-Ты каждый раз так смешно причитаешь, - признается Джиён, заглядывая ему в лицо искрящимися от смеха глазами, - и делаешь такое недовольное лицо.
Чужие руки нагло ползут по его бокам вниз, и Сынри вдруг даже робеет и теряется, едва не приподнимается на цыпочки от чужеродного щекотного ощущения и другого человека так близко и с такой недвусмысленной целью.
-Ты ведь у нас самый повернутый на тему секса, - говорит Джиён и ухмыляется, поглаживая его ремень пока невинно, немного притягивает за петли джинсов на себя. - Озабоченный макнэ.
-Да ты, хён, о чем вообще, - говорит Сынри, испуганно вжимаясь в косяк, и глупо и часто моргает.
-Тебе нравится, когда тебя тискают, трогают, мучают, - говорит Джиён, нарочито легко пробегаясь пальцами по его животу, как по клавишам фортепьяно. - Девочки в клубах подпитывают раздутую самооценку нашего великолепного Сынри, я прав? - Джиён следит за его реакцией полуприкрытыми глазами, пока пальцы осторожно пробираются под темную футболку. Сынри почему-то не смеет его оттолкнуть, как зачарованный. - Но на самом деле наш великолепный Сынри был бы не против попробовать с кем-нибудь из хёнов. Ведь да? - прохладные ладони Джиёна на его животе вкрадчиво ползут вверх, задирая майку, пересчитывая пальцами кубики пресса. - С кем? - прикидывает он, прикусывая нижнюю губу. - С красивым Топ-хёном? Нет? М-м, может быть, с любимым Джиён-хёном? Тоже нет? - он не может сдержать расплывающуюся улыбку. - Я шучу, - говорит он и ведет пальцами по его животу вниз, - все прекрасно знают, на кого ты давно и безответно пускаешь слюни. Дэсон, да? - Джиён улыбается чуть ехидно, облизывает пухлые губы. - У него такой большой красивый рот. Наверное, ты хочешь почувствовать его мягкие губы. Склониться и облизать выступающую горбинку его носа. А?
-Ну... может, и хочу, - бормочет Сынри, и трудно сглатывает.
-Любишь крупных парней, - голос Джиёна ласкает уши, как шелк, ладони под майкой медленно гладят живот, трогают грудь слева, там, где бьется сердце. - Сильных... Любишь тех, кто может тебя себе подчинить, физически или морально, хотя никогда в этом не признаешься... Ты бы дал ему, да? Так, как бы он тебя захотел?
-Да, - роняет Сынри. Его сердце часто-часто бьется под чужой ладонью, наверное, Джиён чувствует.
-Ты согрешил, - шепчет он близко, почти касаясь своими губами его, - скажи мне... Ты согрешил, и ни о чем не жалеешь. Скажи...
-Я согрешил, - бормочет Сынри, чувствуя, как губы подрагивают от его близости, от его слов. - Я согрешил, и я ни о чем... Хён, что у тебя с зубами?
Не помнить зубы лидера Квона невозможно, и сейчас Сынри не может ничего поделать и просто пялится ему в рот. С зубами что-то не так. Сынри вдруг видит, что передний зуб в белоснежном идеальном ряду — немного кривой. Обычный, человеческий, немного кривой передний зуб.
Последняя пуля.
-Что, - вдруг очень спокойно говорит Сынри и переводит взгляд на холодные карие глаза, - Наказанный. Не только у Ёнбэ-хёна зубы выпадают?
Улыбка сползает с лица акмы, как румяная краснота с гниющего яблока.
Сынри знает, что он всегда был одним из самых быстрых, он быстрее Дэсона, он мог бы стать намного быстрее даже, чем Ёнбэ-хён. Он не хвастается.
Одним движением он отрывает от себя холодные руки, ощущая, как ногти выдергиваются из кожи живота, куда уже начали вдавливаться, подошва скользит по полу при развороте. Оттолкнуть от себя на дистанцию вытянутой руки, зафиксировать у стены, вдавив пальцы в челюсть под гланды. Ямка между выступающих в вырезе майки ключиц идеального размера — дуло упирается в нее как надо.
-Во имя Отца и Сына, и Святого Духа, - хрипло говорит Сынри, глядя прямо в изумленные карие глаза. - Пошел-ка ты в жопу.
Последняя пуля простреливает точно яремную вену навылет, буравит кирпич и цемент в стене, тело дергается.
Тишина в квартире наступает такая, что слышно, как кружится в воздухе пороховая пыль. Под пальцами у Сынри холодно, и ни единой пульсации.
«Не плакать, - почему-то думает он про себя. - Если бы у меня на самом деле был такой хён, как ты, он учил бы меня не плакать.»
Пылинки все кружатся, кружатся, и никак не оседают. Ни одной пульсации.
В тишине акма цыкает вдруг очень громко. Голова закинута, карие глаза смотрят надменно, насмешливо, с маленькой долей восхищения.
-Умница, Сынри, - говорит Джиён вполголоса. - Тебе подходит твое имя. «Победа». Ты мог бы победить.
-Но? - хрипит Сынри, механически все дергает и дергает курок, слыша сухие щелчки, как в ночном кошмаре. Сколько ни нажимай, там нет больше ни одной пули.
-Но, - спокойно говорит Джиён, и Сынри весь дергается от короткого болезненного удара в живот. - Гордыня. Тщеславие. Гнев. Сладострастие. Четыре из семи, Сынри.
Сынри хочет возразить, много чего возразить, рассказать про Дэсона, рассказать про родителей, рассказать про то, что он хотел всех на свете защитить, рассказать ему обо всем, чтобы он понял, лидер Квон строгий, но справедливый, он бы понял. Сынри пытается и почему-то не может, и изо рта на грудь вдруг начинает капать что-то теплое, чего он вроде бы совсем не заказывал. Сынри чувствует это теплое и в низу живота, недоуменно смотрит вниз, чтобы понять, что это с ним происходит. Рука Джиёна исчезла у него в животе по самое запястье, вокруг которого бежит что-то красное. Животу ужасно горячо. Сынри ошалело открывает рот, чтобы спросить, что это он делает, и теплое комком поднимается в горле, по подбородку начинают бежать вниз целые струйки. Соленый металлический вкус ошеломляет, и все вокруг делается вдруг очень странным.
-Я не буду есть твое сердце, не переживай, - ощущает он напоследок шепот в самое ухо. - Гудбай, гудбай, бэби...
Последнее, что испытывает Сынри прежде, чем уплыть в темноту, это глубочайшее недоумение.
---
-Да, Сынри.
-Это Дэсо-о-о-он, ха-ха-ха! - наизусть знакомо раздается в наушнике хэндз-фри. Тэян едва не виляет машину через двойную сплошную.
-Не смешно, Дэсона, - укоряет он, - ваши с макнэ дурацкие шутки. Ты проснулся?
-Проснулся, хён.
-Начудил ты делов, - в сердцах говорит Ёнбэ. - Как ты себя чувствуешь? - Дэсон на том конце провода медлит с ответом, и Ёнбэ продолжает. - Я сказал Сынри, чтобы вы выдвигались в Пхеньян, знаю, что на ночь глядя, но нечего делать, тебя нужно увозить отсюда... Дэсон?
-Хён, - голос Дэсона звучит сипловато, и непонятно, то ли тоскливо, то ли весело, - прости, пожалуйста, но я не смогу поехать. Мне правда жаль...
-Не сможешь поехать? - настораживается Ёнбэ. - Что это с тобой? Где ты?
-Правда жаль, хён, - становится понятно, что голос у Дэсона задыхающийся от слез, на заднем плане слышно гул мотора. - Прости меня, пожалуйста, я понимаю, как я вас всех подвожу. Я очень виноват, во всем виноват, что тебя не послушал, что попался. Я не справился и всех подвел, прости меня, хён... - речь Дэсона начинает путаться, превращается в поток бессвязных извинений, перемежается всхлипами.
-Успокойся, Дэсона, пожалуйста, - как можно спокойнее и мягче просит Ёнбэ, хотя сам чувствует, как вся кровь отлила от стиснувших руль пальцев, - тебя никто ни в чем не винит. Все хорошо, еще ничего не произошло, все еще можно исправить.
-Произошло, хён, - голос Дэсона в наушнике звучит совсем задушено, кажется, он начинает плакать. - Я уехал из квартиры и еду, куда он зовет меня, хён, и мне так страшно...
Ёнбэ сворачивает на обочину, едва не подрезав кого-то, все волоски на его теле стоят дыбом от голоса Дэсона и от этого всхлипывающего «Мне страшно...».
-Дэсона, где ты сейчас?
-Я не знаю, хён, я не знаю, - слышно, что Дэсон плачет, - я просто еду, куда он меня зовет.
-Дэсон, - Ёнбэ стискивает руль изо всех сил, - послушай меня: пожалуйста, нажми сейчас на тормоз, съедь на обочину и выключи мотор.
-Я не могу, хён! - голос Дэсона срывается. - Я не могу, мне так страшно, я опять за рулем, я не хочу, хён! Сейчас стемнеет, я боюсь, что сейчас опять пойдет дождь, я снова выеду на мост, хён... Господи, я так боюсь, что машина впереди в любой момент вильнет, а я не успею затормозить, и я опять в кого-то врежусь, хён... Мне так страшно за рулем, хён, а я не могу не ехать...
-Дэсона, останавливайся, - Ёнбэ не понимает, о чем Дэсон говорит, сам начинает паниковать. - Соберись, помолись, тебе полегчает, поговори со мной. Только нажми на тормоз.
-Я не могу, хён, - Дэсон говорит очень тихо. - Я не могу. Ты же понимаешь...
Ёнбэ закрывает глаза и дает холоду сжать себя целиком: он знает это чувство, оно наваливалось на него по ночам. Тоска. Боль, когда кричит каждая живая клетка, когда ломает, и ты понимаешь, что ты действительно не можешь. Можешь отодвинуть, но знаешь, что она никуда не денется, не отпустит тебя никогда. Наваждение, которое живет у тебя внутри, болезнь, которая перерождает твои клетки во что-то чужеродное. Сомнения, навязчивые идеи и такая пронзительная боль, что, кажется, ты сам вырвешь свое сердце, и с любовью и умилением будешь смотреть, как акма ест его, и чувствовать, как вместе с сердцем наконец исчезает эта боль.
Дэсон сейчас тоже знает, что ему будет неописуемо хорошо, когда его будут есть.
-Ты говоришь, ничего не изменится, ты говоришь, ничего не изменится, если тебя не станет, - еле слышно напевает Ёнбэ, одну из любимых песен Дэсона, - Но почему ты плачешь, почему закрываешь глаза, словно это конец?..
Дэсон замолкает и слушает. Они часто пели эту песню, когда только стали напарниками и учились притираться друг к другу, понимать друг друга и слушать.
-Все осталось в прошлом, улыбнись, - вступает Дэсон сдавленно. - Не плачь, детка, не плачь...
Они всегда очень хорошо звучали вместе: мягкий, теплый голос Ёнбэ и сильный, резкий и широкий голос Дэсона.
-Не плачь, детка, не плачь, подари мне твою улыбку... *
Они молчат. Солнце медленно заходит.
-Дэсона, - тихо говорит Ёнбэ. - Первая пуля в голову. Потом будет легче. Ты сможешь, ты молодец. Не думай слишком много. Это просто.
Дэсон долго молчит. Наверное, кивает. Потом звучат короткие гудки.
-Господи, - шепчет Ёнбэ и поворачивает ключ зажигания, - спаси их всех. Пожалуйста.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 18 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |