Копыта Бригид застучали по полу Большого зала.
Наконец она остановилась, изогнулась в талии и быстро сказала:
— В кухне сейчас темно как в могиле. Ты и Эльфейм ждите здесь, тут светлее. Я принесу из повозки кремень и факелы.
Бригид помогла ему снять со своей спины и положить на пол податливое тело Эльфейм. Кухулин сел, прислонился к стене и осторожно положил голову сестры себе на колени.
— Я не задержусь, — сказала Бригид, бросила на Эльфейм последний обеспокоенный взгляд и поспешила из комнаты.
— Хорошо, когда не надо двигаться, — слабо проговорила девушка куда-то в темноту.
— Скоро придет Бренна, — заверил ее Ку. Ему хотелось суетиться, сделать хоть что-нибудь, чтобы сестре стало легче. Он чувствовал себя беспомощным и бесполезным, взял складку килта, переброшенную через его плечо, и стал ее концом осторожно вытирать дождевые капли с ее лица и рук.
Юноша подумал, что надо было бы разговаривать с ней, но прежде чем он успел задать очередной дурацкий вопрос о художественном оформлении замка, она удивила его своим:
— Ку, как ты узнал, что мне нужна помощь?
Он посмотрел на сестру. В полумраке виднелся лишь нечеткий контур ее лица. Случайный отблеск вспышки молнии достиг Большого зала со стороны внутреннего двора, и брат увидел, как блестели глаза сестры, когда она смотрела на него.
— Я беспокоился о тебе.
Эльфейм слабо улыбнулась.
— Ты занимаешься этим с того самого момента, как мы приехали сюда. Что заставило тебя отправиться за мной?
— Я не собирался, сказал себе, что у меня слишком богатое воображение. Затем разыгралась буря. Я заволновался, решил вернуться и понаблюдать за тобой. — Он замолчал и убрал влажную прядь с ее лица. — Подумал, что уговорю тебя бежать с моим конем наперегонки до Лотх Тора. Поскольку ты уже давно не бегала, у него был шанс победить.
Он увидел, как блеснули ее зубы, и улыбнулся в ответ.
— Я ждал возле главного входа, когда услышал шум, доносившийся из замка. В отличие от моей тревоги за тебя, на него нельзя было не обратить внимания.
— Почему? — спросила Эльфейм.
— Потому что этот шум был криком. Кто-то выкрикивал мое имя.
Ку тряхнул головой, вспомнив громкий голос и ужасное ощущение, возникшее оттого, что он слышал самого настоящего духа, требующего его внимания.
Голос Ку был напряженным, тревожным.
— Эль, я должен сказать тебе, что слухи о твоем замке как минимум наполовину верны. Возможно, это не проклятие, но я клянусь, что его часто посещают призраки.
Новая вспышка молнии осветила распахнувшиеся глаза Эльфейм.
— С тобой тоже говорил Маккаллан? — порывисто спросила она.
С того момента, как ее нашли в ущелье, Избранная впервые оживилась.
Кухулин нахмурился и недоверчиво переспросил:
— Ты говоришь, что он являлся тебе. Почему же ты не сказала мне ни слова?
— Понимаешь, Ку...
Эль поколебалась, внезапно почти обрадовавшись тому, что ранена. По крайней мере, брат не будет слишком сильно бесноваться.
— Я знаю, как тебе не нравится все, что связано с царством духов.
— Очень не нравится! — закричал он.
Когда сестра вздрогнула от его реакции, он закрыл глаза и глубоко вздохнул.
— Эль, — медленно начал юноша, — дело не в моей неприязни к царству духов. Вспомни обо всем, что случилось с тех пор, как мы прибыли сюда. Ты никогда не чувствовала даже малейшего магического контакта с Богиней и вдруг стала живым проводником Эпоны. Здесь действуют силы, о которых мы понятия не имеем.
Эльфейм слабо взмахнула рукой и качнула головой, но эти движения заставили ее сморщиться от боли.
— Успокойся, — немедленно присмирел брат. — У меня и в мыслях не было тебя расстраивать. Я на тебя не сержусь.
— Знаю, Ку, — сказала она, часто моргая, чтобы прогнать пелену с глаз и привести мысли в порядок. — Но ты должен помнить, что со мной все по-другому. Я не боюсь царства духов. Даже не думай, что Маккаллан или Эпона желают нам зла.
— Конечно нет, — согласился Ку, вытирая с ее лица дождевую воду, розовую от крови. — Но я хочу, чтобы ты помнила вот что. Существует как добро, так и зло, которое в царстве духов нельзя победить только силой оружия.
— Конечно, — тихо проговорила она. — Его можно одолеть честью, правдой и силой воли.
Ку внимательно взглянул на сестру, пытаясь рассмотреть ее лицо в тусклом свете. Он понял, что она изменилась. Ему не хотелось в этом признаваться, но это осознание застало его врасплох. Молния вспыхнула снова, и брат увидел, что сестра улыбалась ему. Его сердце сжалось.
«Она была моим лучшим другом с тех пор, как я себя помню. Разве я люблю ее недостаточно, чтобы дать ей следовать своей судьбе, даже если эта участь кажется мне чуждой и непонятной?»
— Только пообещай, что будешь рассказывать о своих гостях-духах, особенно о наших предках.
— Обещаю, — с явным облегчением сказана она. — Между прочим, ты заметил, что вы с Маккалланом похожи?
— Ни за что! — фыркнул Кухулин. — Я ни капли не похож на это ехидное старое привидение.
— Что он тебе сказал?
— Сейчас, дай вспомнить. Вот, примерно так: «Кухулин, ты что, превратился в дохляка? Иди за сестрой, ты нужен девчушке!» — проревел он, в точности имитируя манеру грубого старого духа.
Эльфейм продолжала то хихикать, то морщиться от боли, которую вызывал в ней смех, когда в Большой зал с шумом ввалилась Бригид в сопровождении остальных участников поисков.
Бренна неловко слезла с коня, подошла к брату с сестрой, нахмурилась и строго проговорила, обращаясь к Кухулину:
— Я просила тебя разговаривать с ней, а не доводить ее до истерики.
Лохлан неотступно следовал за ними под проливным дождем, чтобы убедиться в том, что Эльфейм благополучно доставили в замок. Кентаврийка со своими седоками исчезла во дворе. Вскоре к ним присоединились остальные участники поисков, которых она с такой легкостью обогнала. Он продолжал наблюдать на протяжении всей этой мрачной ночи, позволил себе вернуться в свое убежище и поспать только утром.
Фоморианец увидел, как Эльфейм вышла из замка, тяжело опираясь на брата, и с трудом направилась к шатру, который рабочие поспешно установили, как только на небе появились первые лучи солнца. Лохлан улыбнулся. Он знал, что эта девушка не удовольствуется тем, чтобы вернуться в городок, где ее будут холить и лелеять, словно нежный цветок, и немного удивился, увидев, что она покидает стены замка. Вероятно, это был компромисс, на который она пошла ради брата. Крылатый спаситель устремил проницательный взгляд на строгое лицо Кухулина. Да, воин предпочел бы, чтобы его сестра выздоравливала в Лотх Торе. Неужели он не понимает, что она черпает силы из самих камней своего замка?
«Не следует судить ее брата так строго, — упрекнул себя Лохлан. — Кухулин нежно любит ее и всего лишь хочет уберечь сестру от неприятностей. Если бы только мы с ним могли стать союзниками».
Далеко на севере Кейр поднял бледное лицо, словно нюхая воздух, но, честно говоря, это было совсем не нужно. Он чуял не физический след, а духовный, кончик которого раскручивался от самых его ног.
— Да, — торжествующе прошипел он. — Лохлан будет возвращаться через эти места.
Рядом с ним Фаллон с волнением помахивала крыльями, вглядываясь в слабый, частично скрытый след, который вел глубоко в горы.
— Ты уверен? — спросила она, едва осмеливаясь верить своим глазам. — Мы уже обыскивали это место, но ничего не нашли.
— Его слишком давно не было здесь, и он расслабился. Я много раз говорил, что навязчивая идея делает его слабым. Такой след — еще одно доказательство этого. Он не контролирует свои мысли, и я снова чувствую его. Если бы ты сосредоточилась, то поняла бы, что это именно так, — сказал он, и в его голосе послышался металл.
Фаллон едва сдержалась, чтобы не съежиться. Это только еще больше разъярило бы Кейра, а он и так был слишком близок к тому, чтобы обезуметь, и ей не хотелось давать ему повода. Фаллон отчетливо ощущала безумие в своем супруге. Она чувствовала, как оно ждет, чтобы тот сдался, перестал бороться за то человеческое, что в нем было, и дал себя захлестнуть темному наследию демонической крови их отца. Безумие маслянисто посверкивало в его зрачках. Чем дольше не возвращался Лохлан, тем более диким становился Кейр. Ей казалось, что Лохлан забрал с собой всю человеческую часть ее мужа. Вот еще одна причина, по которой надо найти Лохлана и богиню его снов, ту самую, у которой копыта.
Фаллон закрыла глаза, не обращая внимания на боль, настойчиво пульсирующую в голове. Она отгоняла инстинктивную вспышку гнева. Лохлан должен был позволить им сопровождать его. Поиски были слишком важными. Один промах, одна ошибка — и все они обречены на безумие, живущее в их крови. Наверное, Кейр прав. Скорее всего, Лохлан слишком увлекся своими мечтами, поэтому ему больше нельзя полностью доверять. Огромным усилием она отогнала эту назойливую мысль и сосредоточилась на серых глазах, которые искрились юмором и терпеливым пониманием. Ей удалось почувствовать его. Это был легкий толчок вперед, которому трудно сопротивляться.
Фаллон открыла глаза и улыбнулась мужу:
— Я его чувствую!
Угрюмое лицо Кейра расслабилось, чернота в глазах исчезла.
Он кивнул, удовлетворенный ее ответом, и заявил:
— Надо сказать остальным.
Солнце едва успело коснуться вершин сосен, когда Бренна объявила, что Эльфейм может поспать.
— Выпей это. — Знахарка поднесла кружку к губам Избранной.
Чай был теплым и крепким, в нем чувствовался вкус меда и мяты. Эльфейм почти сразу же ощутила, как тяжелеют ее веки.
— Не надо было давать мне снотворное. Я и так устала, — произнесла она непослушными губами.
Кухулин убрал густую прядь с бледного лица сестры.
— Просто поспи. Бренна знает, что делает.
Эль попыталась взглянуть на брата, хотя перед ее глазами все расплывалось. Он до сих пор выглядел очень встревоженным и усталым.
— Тебе тоже надо поспать, — слабо проговорила она.
— Скоро лягу, Эль.
Эльфейм вздохнула, закрыла глаза и наконец-то погрузилась в сон.
Кухулин опустился в кресло рядом с кроватью сестры. Он потер висок и покрутил шеей, пытаясь размять ее.
— Она права, тебе действительно надо поспать, — сказала знахарка, не глядя на него, и поправила постель, на которой спала Эльфейм.
Кухулин заметил, что голос Бренны стал тихим. Она снова отвернулась, говоря с ним, и сейчас ничуть не походила на ту женщину, которая совсем недавно отдавала приказания как настоящий воин. Он смотрел, как Бренна убирала пучки трав, которые клала в чай его сестры. Растущая дружба знахарки с Эльфейм уже способствовала тому, чтобы Ку относился к ней по-доброму, но искусство, которое она показала в обращении с его сестрой после несчастного случая, укрепило его уважение к ней. Еще он признавался себе в том, что Бренна очаровала его. Она то вела себя так, что ему хотелось защищать ее словно сестру, а то вдруг начинала командовать, становилась такой уверенной, что напоминала их серьезную и деловую мать. В ней как будто сочетались разные люди. Он не знал ни одной такой женщины.
В шатре было полутемно, на маленьком ночном столике мерцала единственная свеча. Как всегда, лиф ее сорочки был скромным и полностью закрывал грудь, заканчиваясь под самой шеей.
Он привык видеть женскую грудь. По старинному обычаю обитательницы Партолоны не стеснялись показывать столько соблазнительной плоти, сколько хотели. Даже его сестра, которая всегда тщательно закрывала нижнюю часть тела от любопытных глаз, сверху носила полупрозрачные кусочки шелка, почти не скрывавшие торс. Бренна обладала яркой индивидуальностью. Ее скромное платье тоже сильно отличалось от обычной одежды, что было довольно необычным для такой юной девушки. Ку понимал, что ей надо прикрывать шрамы, но эта мысль не задержалась в его сознании. Он знал одно: ему хотелось видеть то, что скрыто под тканью, вовсе не из желания поглазеть на ее раны. Он хотел по-настоящему узнать женщину, скрывавшуюся под шрамами. Его глаза задержались на коже цвета слоновой кости, сиявшей на ее изящно округленных плечах.
Бренна ощутила на себе его пристальный взгляд. Она сразу чувствовала, когда на нее смотрели мужчины. У нее был десятилетний опыт с ними и их ядовитыми взглядами. Девушка напряглась. Пока Бренна занималась своим делом, никто не думал, как она выглядит. Но как только болезнь была вылечена, а роды приняты, знахарка снова превращалась в уродину. Ее пугали не взгляды, а нечто другое. Как бы долго на нее ни смотрели, в ней не видели того человека, каким она была на самом деле. Особенно такие красавцы, как Кухулин. Они замечали только шрамы, оставленные огнем. Да, Кухулин был добр к ней, но Бренна понимала, что только ее преданность сестре вызывает участие юноши. Эта истина легко читалась в его глазах, когда она встречалась с ним взглядами, перебирая пучки трав. Знахарка убрала волосы назад, когда меняла Эльфейм повязки. По давно выработанной привычке она машинально прятала изуродованную сторону лица, но Ку сидел к ней слишком близко. Ему хорошо были видны ее шрамы. Он смотрел на нее со смесью восторга и отвращения. Это выражение ей было знакомо слишком хорошо. Бренна вздохнула и подняла подбородок, чтобы он видел ее лицо.
Кухулин почувствовал, как загорелись его щеки. Она смотрела прямо на него, а он как дурак уставился на ее тело.
Парень потер лицо руками и стал смотреть себе под ноги.
— Спать, да. Мне надо поспать, — сказал он, чувствуя себя идиотом.
Бренна и виду не подала, что что-то не так, и юноша понял, что не может отвести взгляд от ее нежных карих глаз.
— Я останусь с ней. Когда проснется, дам ей еще чаю. Сейчас ей надо много спать, — проговорила Бренна.
— Но разве... разве ты не устала?
Он спотыкался на каждом слове, пока наконец проговорил свой вопрос. Что случилось с его знаменитым обаянием и неотразимым остроумием? Кухулин казался себе нервным и неопытным.
«Еще немного, и у меня задрожит голос, вспотеют ладони».
— Это мой дар. Я забочусь о тех, кто ранен.
— Конечно. Да.
Бренна опустила голову набок и странно взглянула на него. Что случилось с воином?
— Можешь доверить мне свою сестру, Кухулин, — сказала она.
В удивленном взгляде Ку не было ни капли притворства.
— Я в этом не сомневаюсь. — Он откашлялся. — Я пойду, но скоро вернусь.
Он повернулся, стал нащупывать выход из шатра, но прежде чем выйти, оглянулся и поймал недоуменный взгляд знахарки.
— Не помню, благодарил ли я тебя за заботу о моей сестре. Спасибо тебе, Бренна.
Юноша нервно улыбнулся и вынырнул из шатра.
Бренна покачала головой. Несчастный случай с Эльфейм, по-видимому, оказал очень сильное влияние на воина, он был явно не в себе.
«Что за странное выражение появилось на его лице, когда он смотрел на меня? А потом Ку покраснел. — Она ощутила, как при этом воспоминании потеплели ее собственные щеки. — Нет, я ошиблась. Зачем Кухулину хотеть смотреть на мое тело? Наверное, он простудился во время поездки под дождем. Поэтому у него блестят глаза и покраснело лицо».
Бренна решила, что надо не забыть завтра проверить здоровье парня, и уютно устроилась в кресле, все еще хранившем тепло его тела. Она наклонилась, потянула за ремень свой мешок, лежащий на краю стола, порылась там и извлекла несколько листов бумаги и угольный карандаш.
«Сегодня был длинный день. Рисование не даст мне заснуть, и время пройдет быстрее. К тому же оно успокоит мои нервы, потому что я внезапно и необъяснимо почувствовала себя встревоженной и расстроенной».
Карандаш двигался по бумаге, оставляя четкие уверенные линии, пока мысли девушки блуждали. Ее рука бессознательно набрасывала изображение, не выходящее у нее из головы. По мере того как шло время, под ее беспокойными пальцами обретали форму строгие черты красивого лица Кухулина.
Во сне Эльфейм погружалась в мягкое тепло, зная, что с ней не случится ничего дурного.
«Это крылья, — промелькнуло в ее сонном сознании. — Да, крылья Лохлана».
Восхитительное возбуждение нарастало в глубине тела. Во сне она снова могла чувствовать его нежные прикосновения. Но на сей раз он не обрабатывал ее раны, а ласкал тело. Страсть Эльфейм росла по мере того, как она отдавалась ему.
Голос матери нарушил эротический сон, словно холодной водой окатил ее растущее желание:
«Но она ранена! Я должна идти к ней».
«Ты не можешь. Она должна научиться расти без тебя».
Эльфейм смутилась, попыталась открыть глаза, но ее тело, напичканное сонными травами, сопротивлялось. Она находилась в туманном царстве снов, окруженная облаками, которые кружились вокруг нее подобно неясным мыслям.
Изнутри этого тумана эхом доносились голоса ее матери и какой-то другой женщины.
«Она моя дочь. Конечно, мне надо к ней».
«Но она уже давно не ребенок, Возлюбленная».
«От этого она не перестает быть моей дочерью».
Эльфейм подумала, что ее мать разговаривала слишком дерзко, на нее это совсем не похоже. Словно ребенок, который спорит со взрослым.
«Она всегда будет твоей дочерью, но должна самостоятельно превратиться в женщину, чтобы избрать свое будущее. Эль не сможет этого сделать, если ты оградишь ее от жизненных трудностей».
«Но она...» — начала было мать, но другая женщина прервала ее:
«Ты доверяешь ей, Возлюбленная?»
Эльфейм затаила дыхание, ожидая, что скажет мать.
«Да, я ей доверяю».
«Тогда ты должна дать ей право на собственную жизнь, потому что часть твоей судьбы — доверять ей, Возлюбленная, так же, как позволять мне следить за ней для тебя».
Эльфейм изумилась, когда поняла, кто такая эта другая женщина. Эпона! Она что, на самом деле слышала разговор матери и Богини, или ей это просто приснилось? Пораженная Эльфейм услышала, как мать длинно и прерывисто вздохнула.
«Исполнять родительский долг было гораздо проще, пока она оставалась ребенком».
Смех Богини напоминал серебристый блеск, которым иногда искрятся белоснежные облака.
«Можно хотя бы послать ей вина и тканей? Она ведет совершенно варварский образ жизни».
«Конечно, Возлюбленная...»
Когда голоса растаяли, а кружащиеся облака потемнели, губы спящей Эльфейм слегка изогнулись в улыбке. Наивная мама верила, что хорошее вино и дорогие ткани излечат любую рану.
Во сне Лохлан почувствовал прикосновение, о котором мечтал. Не просыпаясь, он потянулся к ней. Он не видел Эль, но чувствовал под руками нежную кожу, во сне обнимал ее крыльями.
Но тут она стала постепенно исчезать.
Он беспокойно задвигался, безуспешно пытаясь вернуть сон, но усталость последнего дня не дала ему сосредоточиться. Видение ускользнуло от него, словно вода сквозь сито. Лохлан проснулся. Он смотрел в темноту пещеры. Фоморианец желал ее всеми фибрами души. Эта страсть росла в нем с каждым годом. Так продолжалось все последние двадцать пять лет. Он глубоко вздохнул. Его тело еще хранило запах ее крови. Когда крылья задрожали от возбуждения, Лохлан не стал унимать дрожь, то есть бороться с темнотой и ответной болью, пронзившей сознание. Вместо этого он ослабил жесткий контроль, под которым обычно держал самые сильные эмоции. Тело напряглось. Он закрыл глаза и стал гладить себя, представляя Эльфейм, но не ту, какой она была прошлой ночью, израненную и напуганную. Фоморианец вспоминал, как она выглядела тем утром, когда провозгласила себя хозяйкой замка Маккаллан. Девушка просто искрилась силой.
Взрыв оргазма сотряс Лохлана, закружил в вихре горячей пульсирующей страсти. Когда он пришел в себя и снова открыл глаза, то сразу же почуял запах свежей крови, в которой моментально узнал собственную. Пальцы одной руки сильно болели. Фоморианец повернул голову и увидел, что с такой силой скреб ногтями стену пещеры, что на ней остался длинный кровавый след и царапины жуткого вида. Он чувствовал усталость и погрузился в глубокое отчаяние, баюкая раненую руку.
«Как же я буду заниматься с ней любовью, если даже не понял, что процарапал стену. Неужели я разорву ее нежную кожу и не смогу остановить себя?»
Слова Пророчества издевались над ним. Эльфейм была Воплощением Богини. Он не мог этого отрицать. Пророчество, переданное всем фоморианцам устами его матери, гласило, что только кровь умирающей богини могла спасти их от безумия, их темного наследия.
«Я убью ее. Это было предопределено. — Лохлан стиснул зубы. — Нет! Должен быть другой выход. Прошу тебя, Эпона, не дай мне причинить ей вреда. Лучше пусть умру я».
Лохлан повернулся на бок, пытаясь задвинуть поглубже свой страх и одиночество при воспоминании о доброте, светившейся в глазах Эльфейм. Она не смотрела на него как на дьявольское создание, видела в нем человека, а не фоморианца.
Лохлан слишком долго был один. Он закрыл глаза. Его грызло одиночество.
«Как там мой народ? Сейчас ранняя весна. Им надо сажать съедобные растения, которые помогут выжить в течение долгой зимы. Рыбакам пора отправляться к морю, чтобы ловить и коптить рыбу. Скоро растает снег, и можно будет ставить силки на диких горных коз, чтобы пополнить домашнее стадо. Надо сделать очень много, чтобы выжить в суровой Пустоши... Все ли в порядке с детьми? Не слишком ли быстро развивается безумие?»
Он знал, что Кейр жаждет оказаться на его месте, захватить власть и стать вождем. Лохлан мог надеяться лишь на то, что влияние Фаллон поможет ее мужу править мудро. Она будет держать под контролем темные стороны Кейра, которые всегда слишком близки к поверхности.
Лохлан резко открыл глаза.
«Что я делаю?»
Он прогнал все мысли о доме так же резко, как вода гасит пламя. Фоморианец знал, как опасно фиксировать сознание на своем народе. Духовная нить, которая связывала их кровь, была сильной от природы. Мысли о соплеменниках только укрепляли эту связь, а ему было совершенно не нужно, чтобы они обнаружили скрытую тропу, ведущую в Партолону через невысокие Трирские горы, и пришли сюда вслед за ним.
«Люди замка Маккаллан увидят в нас только одно — армию захватчиков. Мы стали бы такими, — признался он себе. — Пошли бы на все, лишь бы захватить Эльфейм и исполнить Пророчество. Думай о ней, — приказал он себе. — О ее красоте и силе. Должен найтись способ исполнить и то и другое, спасти мой народ и получить Эльфейм».
— Прошло уже пять дней. Я сойду с ума, если ты не выпустишь меня отсюда, — выпалила Эльфейм брату, потом сощурилась и продолжила, прежде чем он успел ответить: — Нет! Не желаю слышать о том, как сильно ранена. Прекрасно знаю, что мои раны очень серьезны. В боку зудит так, словно его искусали огненные муравьи. Плечо ноет. Сегодня у меня в первый раз за пять дней не болит голова. Но я говорю тебе, что должна выйти из этого шатра. Это значит, что я не хочу просто сидеть у входа.
Полог шатра откинулся, вошла Бренна с подносом, на котором лежали свежие бинты и стояла кружка с дымящимся чаем.
— Нет! Я не могу больше видеть твой снотворный яд. Ненавижу спать, лежать в постели. Ненавижу этот шатер. И больше всего ненавижу свой запах!
Бренна взглянула на измученного Кухулина. Он махнул рукой и отвернулся от растрепанной и расстроенной сестры.
— Ты знахарка, можешь с ней справиться, — торопливо проговорил он, незаметно перемещаясь к выходу.
Обе девушки повернулись к нему.
— Он еще утверждает, что все девчонки теряют голову от его храбрости, — сварливо заметила Эльфейм.
— Но безголовые девчонки — не моя сестра. Ты на них совсем не похожа. Бренна, я признаю, что она ужасная пациентка, оставляю ее в твоих умелых руках и приношу самые искренние извинения.
Он послал сестре поспешную улыбку, поклонился Бренне и гордо покинул шатер.
Знахарка улыбнулась ему вслед, но в дверях уже никого не было.
— Сверхбдительный чурбан! — заключила Эльфейм, скривилась и отбросила от лица длинную прядь сальных волос. — Я отвратительна. От меня воняет. — Она рассеянно потерла повязку, которая закрывала рану в боку. — Но он прав. Я ужасная пациентка.
— Вовсе нет, — улыбнулась Бренна. — Ты просто скучаешь, потому, что идешь на поправку. Если не будешь сходить с ума и успокоишься, то я что-нибудь придумаю.
— В любом случае мне это не доставляет удовольствия, — сказала Эльфейм и почесала голову.
— Ванна поможет?
— Ой, милая Богиня, да!
Эльфейм спустила ноги с края кровати, встала и сразу поняла, что поспешила. Она стиснула зубы и подождала, пока мир вокруг нее не перестанет кружиться и качаться.
— Спокойно. Тебе надо ходить медленно. Надежная рука Бренны ухватила Эль под локоть, поддерживая ее со сноровкой опытной сиделки.
Эльфейм дышала глубоко и медленно, пока не прошло головокружение.
— Лучше? — спросила Бренна.
— Это было глупо с моей стороны. — Эль искоса взглянула на подругу. — Так ты разрешишь мне искупаться?
— Позже, вечером.
— Но...
Бренна подняла руку, чтобы остановить ее.
— Это будет сюрприз. Не спорь со знахаркой.
— Вот и хорошо. — Эль перевела взгляд на поднос, который Бренна поставила на стол. — Я даже выпью твою жуткую микстуру, если это ускорит мою помывку.
— Сейчас ты говоришь таким же трагическим голосом, как твой брат, — рассмеялась Бренна. — Да, я на самом деле хочу, чтобы ты выпила чай, но пусть тебя это не тревожит. Нет лучшего средства от головной боли, чем кора ивы.
Успокоенная Эльфейм уселась на край кровати и стала потягивать настой, удивительно приятный на вкус.
— Когда допьешь чай, как насчет того, чтобы немного прогуляться? — спросила Бренна, хотя очень хорошо знала, каким будет ответ.
— Ты имеешь в виду, на улице?
— Безусловно.
Эльфейм сделала большой глоток чаю.
— Ты просто чудо!
— Ты хочешь сказать, что я вовсе не мерзкая тюремщица, пичкающая тебя отвратительной микстурой? — с притворной невинностью спросила Бренна.
Эльфейм съежилась.
— Ты слышала?
— Я знаю, что ты ничего плохого не имела в виду и сказала это из самых лучших побуждений, госпожа.
Глаза Бренны заискрились, и она присела перед Эльфейм.
— Я была ужасной пациенткой.
— Да уж, — хмыкнула знахарка. — Была.
Эльфейм проглотила остаток чая и встала, стараясь двигаться медленно и осторожно. Бренна повесила на плечо мешок с разными снадобьями, а другой рукой крепко обвила свою подопечную за талию.
— Будешь сдерживать меня?
С лукавым блеском в глазах Бренна кивнула и мягко потянула Эль за руку. Улыбающиеся девушки вышли из шатра. Знахарка сделала несколько шагов и остановилась, чтобы глаза Эльфейм привыкли к яркому дневному свету. Затем она медленно повела ее налево, в сторону от замка, по направлению к опушке леса, который обрамлял стены с южной стороны.
Эльфейм откашлялась.
— Ты знаешь, как я ненавижу жаловаться. — (Бренна саркастически вздернула брови.) — Но, честно говоря, надеялась, что мы прогуляемся по замку. Я уже пять дней не видела, что происходит внутри. Мне хотелось бы знать, как продвигается ремонт.
— Ты окажешься внутри замка. Сегодня вечером.
— Не теперь?
— Не теперь, — загадочно ответила Бренна.
Эльфейм недовольно поморщилась, в точности скопировав одну из любимых гримас Кухулина.
— Я думала, что ты любишь лес.
— Люблю! — горячо уверила ее Эльфейм.
«Лес!.. — Ее сердце забилось. — Он ждет в лесу».
— Хорошо. Я нашла несколько гладких валунов немного южнее, на самой опушке леса. Оттуда открывается прекрасный вид на море и замок. Было бы неплохо отправиться туда. Только там я могу работать над рисунками для гобеленов замка, а ты будешь расслабляться и улучшать свое настроение.
— Звучит неплохо, — сказала Эльфейм и рассеянно улыбнулась Бренне.
В ее голове проносился целый рой мыслей.
«Мы будем рядом с лесом. Лохлан ждет где-то там. Или нет?»
Девушка в тысячный раз тихо прокляла свою дырявую память. Ее крылатый спаситель был настоящим, тому имелись бесспорные вещественные доказательства. Лохлан убил вепря, вынес ее из ущелья, перевязал ей рану и согрел своим теплом, но все воспоминания об этом тонули в тумане боли и смятения.
Когда Эль пыталась вспомнить что-нибудь конкретное, на ум ей приходили лишь крошечные обрывки их разговора.
«Он говорил, что знает меня по своим снам, сказал, что будет ждать меня, признался, что его отец — фоморианец».
Внезапно в ее мозгу словно что-то вспыхнуло, и она ясно увидела Лохлана, его распростертые крылья, искаженное красивое лицо, услышала дикий рык, раздавшийся, когда он погрузил нож в нападающего вепря.
Несмотря на теплый день, Эльфейм затрясло.
Бренна впилась в нее изучающим взглядом.
— Все в порядке, — заверила ее Эль. — Я... я просто вспомнила о том, что случилось.
Взгляд знахарки сочувственно потеплел.
— Бригид сказала, что она никогда не видела такого огромного вепря. Должно быть, это было страшное сражение. Я не могу думать о боли, которую тебе причинили.
— Могу честно сказать, что я в жизни так не боялась.
Была ли эта недоговорка ложью?
— Хвала Эпоне за то, что ты уцелела.
Эльфейм издала неопределенный звук, как бы соглашаясь, желая, чтобы Бренна сменила тему.
— Я не хотела говорить об этом при твоем брате, — медленно начала Бренна. — Но заметила, что ты спишь довольно беспокойно. Думаю, ты должна знать, что после подобной жуткой переделки тебе какое-то время будут сниться кошмары. Это вполне нормально.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |