Эльфейм встретила сострадательный взгляд Бренны и торопливо отвернулась. Ее сон был беспокойным не из-за кошмаров. Она почувствовала, что по щекам разлился румянец.
— У тебя нет никаких причин стыдиться, Эльфейм, — сказала Бренна, нежно сжимая ее руку. — Но если сны беспокоят тебя, то я могу приготовить и куда более сильный снотворный отвар, хотя мне не хотелось бы этого делать.
— Нет! — покачала головой Эльфейм, чувствуя себя все более виноватой в том, что ее подруга так переживала. — В этих снах нет ничего плохого.
По крайней мере, это была не совсем ложь. Сны, которые она видела в последние пять ночей, оказались восхитительными.
— Наверное, я сплю беспокойно потому, что не привыкла к такому долгому безделью. Все будет замечательно, когда я смогу вернуться к своему нормальному режиму.
— Это случится совсем скоро. Твои раны заживают с совершенно необычайной быстротой.
Эльфейм умоляюще посмотрела на Бренну:
— Прошу тебя, никому не говори об этом.
— Я никогда не выдаю знахарские секреты.
— Я очень рада. Не хочу, чтобы люди снова начали смотреть на меня так, словно я какая-нибудь богиня, торчащая на пьедестале.
— Трудно отличаться от других, — проговорила Бренна своим нежным голосом, подумала, что она сама тоже не такая, как все, и на этот раз взглянула Эль прямо в глаза. — Да. Трудно.
Они шли не спеша, погруженные в свои мысли. День был прекрасный. Рано утром прошел дождь, и краски леса были еще ярче, чем обычно, как будто его недавно вымыла сама Богиня. Они шли по заросшему травой склону, который примыкал к южной стороне замка, и Эльфейм поразилась, сколько работы уже было сделано. Все кусты и деревья срублены, на подступах к замку не осталось никакой растительности, кроме травы, тщательно скошенной на несколько сотен шагов от внешней стены замка. Поодаль, за пределами того расстояния, которое Кухулин счел необходимым расчистить в оборонительных целях, сохранились несколько прореженных рощиц еще цветущего кизила. Дорога, ведущая в лес, была выровнена. По ее обочинам росли нежные розовые цветы. Эльфейм улыбнулась, заметив, что Ку оставил примерно с дюжину колючих кустов ежевики. По сравнению с порядком, наведенным кругом, они выглядели необычайно взъерошенными и неаккуратными из-за беспорядочно перепутанных ветвей. Все вокруг было любовно ухожено, и это порадовало Эльфейм.
«Надо не забыть поблагодарить Кухулина и его парней за отлично сделанную работу», — подумала она.
Бренна свернула к утесу там, где лес вплотную подходил к его отвесным скалистым краям.
— Вот наше место.
Она указала на группу гладких валунов, которые громоздились под склоном утеса в тени высоких сосен. Камни были разной величины, от огромных и массивных, которые возвышались над головой Эльфейм, до небольших, едва доходивших ей до пояса.
— Если сядешь здесь, то тебе будет очень удобно. — Бренна показала на невысокую скалу, рядом с которой лежал большой валун. — Отсюда очень хорошо виден замок.
Эль осторожно села. Боясь потревожить рану в боку, все еще не зажившую, она медленно двигалась назад, пока не оперлась о валун, оказавшийся удивительно удобной спинкой. Бренна подобрала юбки и с ловкостью, которая напомнила Эльфейм юркую мышь, поднялась по склону большой скалы. Эль увидела, что край камня, где уселась подруга, был неровным, в выступающих зазубринах. Бренна могла положить туда альбом так же удобно, как на мольберт.
Устроившись, знахарка стала рыться в своем бездонном мешке в поисках угольных карандашей, достала их, немного подумала и снова опустила руку. Едва заметно улыбнувшись, она извлекла оттуда небольшой мягкий бурдюк и бросила его так, чтобы он упал возле Эльфейм.
— Думаю, ты чувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы насладиться парой глотков вина.
— Неплохая альтернатива твоему вечному чаю, — промурлыкала Эль, сделав большой глоток густого красного вина.
— Чай тебе полезен. Перестань жаловаться и получай удовольствие от пейзажа. Я покажу тебе рисунок, над которым работала, как только поправлю детали башни.
— Я так и сделаю, — счастливо улыбнулась Эльфейм.
Она искренне наслаждалась тем, как Бренна командовала ею. Это означало, что знахарка ее не стеснялась, видела в ней самую обычную пациентку. Еще это говорило о том, что Бренна очень о ней заботилась. Эльфейм глотнула еще вина и вдохнула свежий весенний воздух, довольная тем, что сегодня утром бок больше не болел всякий раз, когда она делала глубокий вдох.
Пахло морем и сосновой хвоей. Избранная упивалась этими острыми свежими ароматами, разглядывая замок. Он был похож на улей, вокруг которого роились пчелы. Остроконечная крыша одной из четырех дозорных башен оказалась готова, каркас двух других — почти достроен, как и массивная крыша, которая в результате должна была накрыть всю центральную часть замка. В последние несколько дней Эль, конечно, постоянно наблюдала за строительством из шезлонга, который Бренна разрешила ставить у входа в шатер, но не могла в полной мере постигнуть размах реконструкции, находясь близко от стен замка. Со своей новой точки наблюдения она видела, как ее дом буквально оживал на глазах. Ее переполняли эмоции, когда она думала о том, чего успели добиться работники, пока девушка выздоравливала.
— Он такой красивый, правда? — благоговейно прошептала Эль.
— Да, — невнятно произнесла Бренна.
От усердия она высунула кончик языка, пока угольный карандаш летал по бумаге, остановилась, подула на поверхность рисунка, прищурилась, критически разглядывая его, затем неохотно отложила карандаш.
— Я закончила. Думаю, что теперь с четвертой башней все в порядке.
Знахарка нагнулась и осторожно бросила Эльфейм открытый альбом из толстой грубой бумаги.
Казалось, замок Маккаллан ожил на сероватой странице. Бренна нарисовала могучие внешние стены, заканчивающиеся новыми воротами из кованого железа, хотя в действительности их только предстояло установить. Флаги, которые пока шили, гордо реяли на всех четырех дозорных башнях. На каждом развевающемся стяге Бренна даже изобразила мчащуюся кобылицу. Не было никаких сгоревших бревен и балок, камней, выпавших из зубчатых стен. Замок выглядел юным, энергичным и очень живым.
— Бренна! Он великолепен. Как будто ты побывала у меня в голове и разглядела то, что вижу я.
Художница залилась румянцем.
— Ты просто очень хорошо описала все то, что представляешь себе.
— Нет, ты и вправду замечательно рисуешь.
Прежде чем Бренна успела остановить ее, Эльфейм начала листать альбом с рисунками. Там были предварительные наброски отдельных частей замка, а также эскизы ладоней и ступней. Дальше шел Кухулин — на каждой странице.
Эльфейм немного удивилась.
«Что же, — подумала она. — Почему бы и нет».
Рисунки с изображениями ее брата были выполнены с большой любовью. На каждом из них у него было разное настроение. Она задержалась на одном, где он выглядел грустным, утомленным, казался на десять лет старше своего настоящего возраста.
— Вот так Ку выглядел в тот день, когда со мной случилось несчастье, — сказала Эльфейм.
— Он... он... я только хотела... — Бренна сделала паузу, нервно сглотнула и начала сначала: — Твоего брата интересно изучать. У него гордые, прекрасные линии лица и очень много самых разных эмоций.
Эльфейм не могла отвести взгляд от рисунка, на котором так живо был изображен Ку, так явно выказывающий свою любовь и тревогу за нее.
— Ты замечательно его нарисовала. — Она взглянула на Бренну, которая заметно смутилась. — Можно мне взять его?
Бренна внимательно посмотрела прямо в глаза подруги. В их открытом выражении не было ни жалости и ни малейшего упрека.
— Конечно. Можешь взять рисунки, какие хочешь.
— Только этот. Остальные твои.
Она встретила робкий взгляд Бренны и тепло улыбнулась, думая о том, одобрила бы их мать эту девушку.
Топот копыт удивил обеих. Их мысли словно материализовались. Перед ними возник Кухулин.
Бренна немедленно поняла все по выражению его лица.
— Несчастный случай? — спросила она, спускаясь со своего камня.
— Ангус распиливал новую партию сырого леса, и пила соскользнула. Боюсь, что рана слишком серьезная.
Ку наклонился и протянул руку Бренне. Она без колебаний вложила в нее свою маленькую ладонь.
Он посадил ее позади себя, затем строго взглянул на сестру.
— Никуда не уходя. Я скоро вернусь за тобой.
— Не надо спешить. Мне слишком надоело сидеть взаперти.
Эльфейм нетерпеливо махнула ему, мол, уезжай поскорей.
Кухулин бросил на нее хмурый взгляд, потом пришпорил коня и повез знахарку в замок. Эль видела, как Бренна обхватила талию брата. Ку протянул руку назад, чтобы удерживать девушку от падения, и крепко прижал ее к себе.
«Что же, почему бы и нет. Кухулин и Бренна... Я все почувствовала правильно, — подумала Эльфейм. — А понимают ли они сами, что происходит? Наверное, нет».
При всем своем опыте общения с женщинами Кухулин, как и его сестра, был совершенно не готов к любви.
— Не готов, — прошептала Эльфейм. Это слово описывало и ее.
«Но как я могла быть готова к такому? Может, Лохлан — галлюцинация? Нет, это невозможно. Имеются вещественные доказательства того, что он был там: убитый вепрь, моя рана, переложенная мхом. А крылья как у фоморианца — они у него и вправду были?»
Она содрогнулась и перевела взгляд с замка на лес. Эль хорошо помнила, что не боялась его. Но почему?
Его присутствие ощущалось как правильное. Она уже знала ответ, потому что много раз думала об этом за прошедшие пять дней.
«Но неужели я просто дурочка, зависящая от способности, недавно появившейся у меня?»
— Лохлан, — сказала она, не в силах побороть огромное желание произнести его имя вслух.
Неожиданно поднявшийся ветер подхватил это слово, и Эльфейм почувствовала, что по ее плечам побежали мурашки. На мгновение имя Лохлана показалось девушке нависшим над ней, словно снеговая туча, почти видимым, но игривый ветерок тут же прогнал это ощущение и развеял его по ожидающему лесу.
Она покачала головой, стыдясь своего слишком развитого воображения. Имя возлюбленного не стало видимым оттого, что она произнесла его вслух. К тому же Лохлан не был ее возлюбленным.
— Это удар по голове заставляет меня воображать подобные вещи, — сказала она себе и поднесла бурдюк к пересохшим губам.
— Что именно ты воображаешь, сердце мое?
Эльфейм так поразилась, что чуть не подавилась вином. Она широко раскрыла глаза и вгляделась в лес.
Как огромная птица, из укрытия в ветвях сосны, растущей в нескольких шагах от Эльфейм, спустился крылатый мужчина.
Он оставался в тени деревьев, пока аккуратно складывал крылья на спине, а потом неуверенно улыбнулся.
— Я не хотел тебя пугать.
— Во имя Богини, ты настоящий! — воскликнула Эльфейм и немедленно почувствовала себя глупо.
— Разве ты в этом сомневалась?
Эльфейм энергично кивнула.
— Все время.
Смех Лохлана звучал искренне, радостно. Эльфейм улыбнулась и почувствовала, что перестала нервничать.
— Я понимаю твое замешательство. Мое сознание оставалось ясным и неповрежденным, но за пять дней, прошедших с тех пор, наша встреча стала казаться мне ирреальной.
— Словно сон, — кивнула Эльфейм.
Лохлан покачал головой.
— Нет, мое сердце. Наши сны — это нечто уникальное. Они ни на что не похожи.
Эльфейм почувствовала, что краснеет, но никак не могла укрыться от его проникновенного взгляда. Лохлан выступил из-за деревьев. Даже несмотря на крылья, крепко прижатые к телу, он двигался с грацией дикого животного, и это гипнотизировало ее. На мгновение все, что она видела, чувствовала и слышала, стало Лохланом.
Потом Избранная снова обрела способность осознавать, и на нее обрушилась реальность происходящего.
«Что будет, если кто-нибудь увидит его?»
Она взмахнула рукой, что немедленно заставило фоморианца остановиться.
— Я хочу, чтобы ты мне все объяснил, желаю знать, кто ты и что между нами происходит. — Эльфейм нервно оглянулась. — Но тебя не должны видеть. Я даже Кухулину не сказала о тебе.
Разочарование омрачило выражение лица Лохлана, но он коротко кивнул и вернулся обратно, в тень деревьев, стоявших на краю леса.
Эльфейм почувствовала угрызения стыда и прилив раздражения. Дни, полные скуки и разочарования, почти довели ее до нервного срыва. Внезапно ей захотелось наброситься на него и закричать, что она только что встретила его, он ей никто, всего лишь интригующий незнакомец. Но Избранная не сумела произнести слова неправды. Эльфейм смотрела в его глаза цвета шторма и с почти ужасающей уверенностью понимала, что видит свое будущее.
Совершенно отчетливо она вспомнила, как Кухулин предсказал ей:
«Я знаю, что ты встретишь свою судьбу в замке Маккаллан. Он станет твоим супругом...»
Это оказался Лохлан.
Затем в ее сознании непроизвольно всплыли другие слова Кухулина:
«Но когда я пробую сосредоточиться на деталях, в голове только туман и мешанина».
По крайней мере, теперь она знала, почему видение брата было неполным, и подумала, что мудрая Богиня нарочно скрыла от Ку облик Лохлана.
«Если бы он узнал, что мой супруг — сын демона-фоморианца...»
Эльфейм даже не стала додумывать эту мысль.
— Похоже, нам придется нелегко, — с тревогой проговорила она.
Ее слова заставили Лохлана улыбнуться.
— Моя мать сказала бы, что в этом случае надо действовать разумно.
Тепло, усилившееся в его голосе, когда он упомянул о матери, тронуло ее, и злость сразу же испарилась.
— Ты очень любил ее, — утвердительно сказала девушка.
— Она одарила меня человечностью, а потом научила, что означает этот дар. Мать никогда не видела во мне чудовище, только сына.
— Ты не чудовище! — возмущенно заявила Эльфейм.
Улыбка Лохлана стала сладостно-горькой.
— Да, я не чудовище, но в моих жилах вправду течет кровь демонической расы. Мыс тобой не должны забывать об этом.
— Я должна тебя бояться?
— На этот вопрос можешь ответить только ты. — Он протянул руку, словно хотел дотронуться до девушки. — Могу лишь сказать, что я предпочел бы умереть, чем причинить тебе вред.
Неясное предчувствие заставило ее промолчать. Разум и сердце Избранной чувствовали себя подобно королевству, раздираемому гражданской войной.
«Я должна потребовать, чтобы он уехал. Разумеется, я благородно дам ему уйти подальше, прежде чем сообщу Кухулину о том, что в Партолоне появилось фоморианское отродье. Мне надо перестать думать о нем так, как свойственно романтичной дуре. Он просто опасная мечта».
— Я уйду, если таково будет твое желание, — торжественно заявил Лохлан.
— Ты что, читаешь мысли? — резко спросила она.
— Нет, я не умею этого делать, но вижу все по твоему лицу и глазам. Ты мне снилась с тех самых пор, как родилась. У меня было достаточно времени, чтобы изучить всю твою мимику и понимать настроение.
Взгляд Эльфейм нашел его глаза. Девушка пыталась не обращать внимания на печаль, которую видела в них.
«Я могу сделать это — прогнать его прочь. Моя судьба — быть предводительницей клана Маккаллан. К тому же я отмечена властью Богини, призвана жить в одиночестве, отдельно от остальных. Как и Лохлан», — пронеслось в ее сознании.
Она смотрела на него, заставляя себя видеть реальное существо, стоявшее перед ней. Его тело очень походило на человеческое. Он оказался высок, мускулист и хорошо сложен. Но у людей не было длинных крыльев, прижатых к телу, и бледной кожи, словно светящейся изнутри. Она не помнила, чтобы когда-нибудь в своей жизни видела человека с глазами такого синевато-серого оттенка, напоминающего море во время шторма. Ее задумчивый взгляд медленно скользил вниз по его телу. Ноги ее спасителя были босые и выглядели как-то странно. Она вдруг вспомнила, что думала о том же самом, когда он стоял в ручье после схватки с вепрем.
— Когти, — объяснил Лохлан, проследив за ее взглядом.
Он приподнял одну ногу над зеленым лесным ковром и пожал плечами.
— У меня когти. У тебя копыта. Если бы я имел выбор, думаю, предпочел бы что угодно, но только не ноги обычного человека. Я не могу представить себе, что ношу обувь.
Эльфейм неожиданно расхохоталась.
— Никогда в жизни не могла вообразить, что скажу об этом вслух, но я часто думала о том же самом. Ты не поверишь, в какие крошечные хитроумные приспособления засовывает ноги моя мама. Когда я была совсем маленькой девчонкой, она сокрушалась, что доченька не может носить чулочки с рюшками и дурацкие неуклюжие ботинки. Поэтому мамочка то и дело до блеска начищала и полировала мои копыта. Я пыталась объяснить ей, что для меня это не имеет значения, что они мне нравятся, но, похоже, она этого так и не поняла.
Он тоже улыбнулся.
— Моя мать просто заставляла меня подрезать когти, потому что она устала штопать мое постельное белье.
С ним было легко разговаривать. Когда Эль перестала изучать его внешность и начала обращаться с ним просто, как женщина с мужчиной, то поняла, что с легкостью забыла о том, что он так сильно отличается от всех.
«Во имя Богини! Я тоже не такая, как все. Мое сердце говорит, что он не может быть чудовищем, но стоит ли слушать его?»
«Ты доверяешь ей, Возлюбленная?» — спрашивала Эпона.
В утвердительном ответе матери звучала спокойная уверенность.
Эльфейм доверяла себе, когда начала восстановление замка Маккаллан — ведь это был правильный выбор. Да и как могло быть иначе?
Лохлан был другим жизненным выбором, перед которым она оказалась лицом к лицу. Наверное, пришло время. Она выросла и стала по-настоящему доверять себе.
Лохлан ожидал в тени сосен и внешне не выказывал никаких признаков смятения, царившего у него в душе. Он наблюдал за молчаливой борьбой Избранной с противоречивыми эмоциями.
«Что я могу сказать ей? Нельзя попросить ее принять меня таким, каков я есть. Да и каким образом? Что делать, если не найдется другого способа выполнить Пророчество, кроме как через ее кровь? Я должен немедленно остановить эту девушку, повернуться, бежать и никогда не видеть ее снова, даже если этим обреку свой народ на вечное безумие».
Он чувствовал, как его терзал демон, живущий в жилах.
«Укради ее! — слышался эротический шепот потоков темной крови. — Возьми ее и сделай с ней все, что только пожелаешь».
«Нет!»
Лохлан обрадовался боли, которая, как всегда, появилась, как только он подавил демона в своей крови. Она была призвана заставить его народ потерять в себе все человеческое, постепенно поддаться безумию и бесконечной жажде крови, присущими расе фоморианцев. Боль была ценой, которую дети платили за борьбу с собой, чтобы не уподобиться своим демоническим отцам. Они были рождены непохожими на других, уникальными. Каждый из них был изменен уже в утробе матери. Вместо того чтобы стать такими, как раса фоморианцев, эти существа почти превратились в людей. Но зов их темного наследия был вечным искушением, которому они противостояли. Соблазн убийства подпитывал сводящий с ума запах крови.
«Как можно, убив Эльфейм, спасти мой народ от жестокости, которая разрушает его? Могла ли Богиня просить меня совершить подобное? Это непонятно. Должен быть другой способ исполнить Пророчество».
Она была так близко. Больше не призрачная женщина его снов, Эль жила, дышала и стояла в нескольких шагах от него. Он не мог уйти от нее, не теперь. Лохлан провел целый век, сражаясь с мраком, и решил, что не отступит и теперь.
Эльфейм медленно подняла глаза, чтобы встретиться с ним взглядом. Лохлан прочитал в них смятение и вопросы, отражавшие тот же беспорядок, который царил в его собственной душе.
— У меня нет всех ответов, которые тебе нужны. Произошло многое, чего я и сам не понимаю, но клянусь, что мое сердце, а может, и моя душа связаны с тобой. Если даже ты станешь моим противником, я все равно буду жаждать тебя до самого последнего вздоха, — сказал Лохлан.
Он желал ее. Эльфейм только начинала узнавать это замечательное и страшное чувство. Внезапно ей захотелось прикоснуться к нему, удостовериться в том, что его сердце бьется, ощутить под руками теплую живую плоть. Она снилась ему всю его жизнь. Он стал приходить в ее видения совсем недавно, но Эль уже знала, что хочет большего, чем бесплотные мечты и неосуществленные надежды.
Не позволяя себе задуматься, она соскользнула со своего места на камне и внимательно всмотрелась в сторону замка. Рабочие вдалеке были заняты, никто не смотрел в ее сторону, к тому же нигде не было видно Кухулина, стремительно скачущего к ней.
«Да что в этом такого! — сказала она себе. — Если даже кто-нибудь и увидит, как я на минуточку вошла в лес, то не заподозрит в этом ничего странного. Мало ли почему мне захотелось уединиться».
Девушка повернулась к Лохлану. Он смотрел на нее с таким выражением, что ей внезапно захотелось плакать. От него исходила дикая мужская сила, но все же сейчас он выглядел таким несчастным, что у нее сердце перевернулось.
— Эльфейм!.. — Его голос прозвучал глухо. — Мне нельзя здесь оставаться.
Эль почувствовала, как от его слов у нее заныл низ живота. Кровь стучала в ушах, тело неудержимо стремилось к нему, словно он тянул ее к себе на невидимом аркане. Она остановилась перед ним чуть ближе, чем на расстоянии вытянутой руки, нервно переступила ногами. Копыта глухо стукнули о землю, поросшую высокой травой.
— Я знаю, что ты не должен оставаться здесь, но не хочу, чтобы ты ушел, — порывисто сказала она, затем попыталась улыбнуться и указала на свою голову. — Наверное, удар по ней не дает мне мыслить здраво.
Губы Лохлана дрогнули.
— Похоже, что твоя рана оказала действие и на меня. — Он поднял голову и посмотрел на ее висок. — Вижу, что тебе гораздо лучше. Повреждение быстро заживает.
Затем фоморианец перевел взгляд на ее плечо, радуясь тому, что можно поговорить о чем-то менее эмоциональном.
— Еще вижу, что знахарка решила дать тебе расслабиться и сняла повязку с руки.
— Бренна, — сказала она.
Его близость опьяняла ее, и она пыталась разбавить это состояние с помощью простой, нормальной беседы.
— Имя знахарки — Бренна. У нее большой дар, а еще она моя подруга.
Он задумчиво кивнул, затем показал на ее бок.
— Мне бы хотелось посмотреть, как она перевязала эту рану.
Эльфейм инстинктивно, словно защищаясь, прикрыла рукой бинты под льняной сорочкой.
— Знаешь, тебе придется поверить мне на слово. Она тоже хорошо заживает.
Губы Лохлана изогнулись в легкой улыбке, которая сделала его похожим на озорного мальчишку.
— Я уже видел твой голый бок.
«Богиня!..»
Ее сердце затрепетало. Эль стало отчаянно жаль, что она не обладала способностью своего брата вести легкую, кокетливую и остроумную перепалку.
Да и Лохлан не был глупой девчонкой.
— Ну, тогда у меня не было выбора. А сейчас здесь нет вепря, который нападал бы на меня, — проговорила она, чувствуя себя смешной.
Ей очень хотелось, чтобы он коснулся ее, но в то же время девушка знала: если он это сделает, то она тут же убежит обратно в замок. Ее мысли походили на светлячков, мелькающих вокруг головы.
Эль никак не могла заставить себя прекратить нести чепуху:
— Я сейчас вообще не очень симпатично выгляжу, хоть голая, хоть в одежде. Ни разу не мылась с того дня, когда произошел несчастный случай.
Она с трудом велела себе закрыть рот и нервно провела рукой по длинным волосам. На ощупь они были безнадежно грязными и безжизненными. Девушка даже отступила на полшага, боясь, что он почует запах ее пота.
Но Лохлан не мог позволить ей отойти. Оставаясь на месте, он поймал ее за запястье, когда она снова подняла руку, чтобы провести по волосам. Его ладонь была теплой и сильной. Он мягко потянул ее, и она сделала шаг к нему.
— Как мне заставить тебя понять, что именно я вижу, когда смотрю на тебя? — спросил Лохлан. — Мать воспитывала меня в своей вере, учила образу жизни ее соплеменников, народа Партолоны. Она передала мне любовь к своей Богине Эпоне. Не могу сосчитать, сколько раз я слышал, как она молила ее о защите и помощи, просила об особом благословении для меня и других, подобных мне. У нее была связь с ее Богиней, которая оставалась сильной на протяжении всей жизни.
Он помолчал. Его горло внезапно стиснули спазмы, нахлынувшие от воспоминаний.
— Моя мать была женщиной большой веры. Она умерла, полагая, что ее молитвы не останутся без ответа.
Лохлан настойчиво потянул Эльфейм за руку, заставляя ее подойти еще ближе. На этот раз она последовала велению своего сердца и подошла к нему.
— Видишь ли, мне кажется, что из молитв матери ты попала прямо в мое сердце. Когда я смотрю на тебя, то вижу любовь к своему прошлому, соединенную с исполнением моего самого заветного желания.
Нежно, словно боясь, что Эльфейм отпрянет, он коснулся кончиками пальцев ее скул, щек, медленно скользнул по гладкой линии ее подбородка, опустился вниз, лаская шею, а потом слегка задержал ладонь на раненом плече.
— Оно до сих пор болит?
— Оно?..
Эльфейм была так близко к нему, что могла чувствовать жар его тела.
— Твое плечо.
Его прикосновение взволновало ее. Лохлан видел, что губы девушки приоткрылись, глаза заблестели. В них виделось ошеломление. Мысль о том, что его пальцы так явно потрясли ее, заставила фоморианца улыбнуться, показать белоснежные и очень острые зубы.
Эльфейм поспешно отвела взгляд, но Лохлан приподнял ее голову за подбородок и повернул к себе, чтобы она смотрела ему прямо в глаза.
— Это просто зубы.
— Прекрати читать мои мысли! — прикрыла она свою неловкость раздражением.
— Я уже говорил, что не умею этого делать.
— Тогда прекрати угадывать их по моему лицу.
— Не могу. У тебя прекрасное выразительное лицо.
Он снова улыбнулся, но теперь Эль не стала отворачиваться.
Его зубы были совсем другие — острые и опасные. В ее мозгу пронеслись обрывки исторических сведений, прочитанных в материнских книгах. Фоморианцы были демонами, их переполняла неудержимая жажда крови, особенно во время спаривания. Чтобы выжить, они питались кровью живых существ, охотились на людей.
— Ты можешь... — внезапно начала она, потом замолчала, немного поразмыслила и перефразировала вопрос: — Ты питаешься кровью других живых существ?
Лохлан моргнул, откровенно изумившись.
— Нет. Я предпочитаю готовить себе еду. — В уголках глаз Лохлана появились морщинки, но он сдержал улыбку. — Не живую.
— Но тогда почему?.. — Она перевела взгляд на его зубы, а потом снова требовательно посмотрела на него.
— Почему мои зубы не похожи на твои? — закончил он за нее.
Она кивнула, изучающе глядя на него.
— Это часть моего наследия, Эльфейм. Я достаточно человек, чтобы не питаться кровью живых существ, поддерживая собственную жизнь. Но во мне достаточно много и фоморианца, в том числе остатки этой жажды крови.
Она сделала глубокий дрожащий вдох.
— Я читала, что фоморианцы пьют кровь друг друга.
Он вздохнул.
— Твои книги не солгали. Фоморианец жаждет попробовать крови своей супруги, когда она, в свою очередь, желает его. Обмен кровью — это часть той связи, которая держит их вместе. — Лохлан грустно улыбнулся. — Тебе это кажется ужасным?
Она смотрела на его рот, губы, сильную линию челюсти.
— Не знаю, — прошептала Эль и перевела взгляд на его затуманенные глаза.
«Что я почувствую, если он поцелует меня? Надо спросить его. — Эта мысль пронеслась в ее мозгу подобно танцующим осенним листьям. — Спроси его», — эхом отозвалось в ее крови.
К своему удивлению, девушка услышала собственный голос:
— Если ты поцелуешь меня, то прокусишь мои губы?
— Нет. Я не укушу тебя, — негромко ответил он.
Лохлан гипнотизировал ее. Она слышала, как кровь стучит в ушах.
— Ты сказал, что в тебе все еще живет жажда крови. Тебе хочется попробовать мою?
Через соединенные руки она почувствовала, как дрожь прошла по его телу, словно мгновенно отвечая на этот вопрос, но глаза фоморианца оставались прикованными к ней.
— Я очень много хочу от тебя, Эльфейм, но не возьму ничего, пока ты сама не пожелаешь мне это дать.
— Я... я не знаю, чего желаю. Я никогда раньше не целовалась, — пробормотала она.
— Я это знаю.
Глаза Лохлана потемнели, превратились из синевато-серых в почти черные.
— Наверное, я ждала тебя.
Она говорила так тихо, что он скорее ощущал ее слова, нежели слышал.
— А я — тебя, — шепнул Лохлан в ответ.
«Будь нежен, не спугни ее, — приказывала разумная часть его сознания. — Она юная, неопытная. Ее легко напугать».
Но он должен был попробовать эту девушку.
Медленно, давая Эль возможность отстраниться от него, он наклонился и потянулся к ней губами.
Это так сильно отличалось от того, что она себе представляла! Эльфейм думала, что целоваться неудобно, особенно сначала. Какой же она была наивной! Губы Лохлана оказались теплыми и твердыми по сравнению с нежностью ее собственных, но такими манящими. Их рты слились в одно целое, языки встретились. Из головы Эль вылетели все мысли. Она крепко прижалась к нему, закрыла глаза и жадно впитывала его. Он был лесом — диким, красивым и неприрученным. Лохлан манил ее. Он стал целовать девушку крепче, одной рукой зарылся в ее волосы, другой привлек Эль к себе. Она охотно повиновалась, прижалась к нему всем телом, ни о чем не думая, обвила руками его шею.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |