Эльфейм наконец осталась одна. Благодаря новому приобретению Кухулина она была уверена в том, что к ней никто не придет. Хотя сначала ей даже понравилось, что Бригид настояла на том, чтобы сопровождать ее в комнату и оставаться рядом, пока предводительница будет принимать ванну, развлекая Эль рассказами о сегодняшних злоключениях ее брата. Эльфейм улыбнулась при этом воспоминании, оборачивая вокруг себя мягкий сине-зеленый плед и закрепляя его брошью Маккаллана.
— Спасибо, мама, — прошептала она, задержав руку на великолепной ткани.
Это был один из даров, которые прибыли накануне из храма Эпоны. Честно говоря, девушка была равнодушна к роскошным нарядам и прочим глупостям, которые мать считала необходимыми, но клетчатая ткань цветов ее клана — это был бесценный подарок.
Она оделась и подошла к входу в виде арки, который вел вниз — в купальню и потайной ход за ней.
Избранная кончиками пальцев погладила камни, из которых состояло тело ее дома, и решительно двинулась вниз по лестнице. Знала ли она, что делать? Эльфейм глубоко вздохнула. Да. Она знала.
«Покажи мне дверь, за которой скрыт потайной ход».
Ее пальцы немедленно ощутили знакомое покалывание, сопровождаемое теплом. Из руки вдоль стены протянулась золотая нить, которая уперлась в диск, пылающий посреди потайной двери. Она последовала за нитью. Сердце девушки колотилось как сумасшедшее. Эль взяла факел, прикрепленный к стене купальни, и нажала гладкое выступающее пятно. На сей раз дверь открылась тихо, словно ждала ее прикосновения, затаив дыхание.
Эльфейм подняла факел, осветила вход и заглянула в темный туннель. Он оказался узким, стены покрывали влажные нити серебристой паутины. Девушка содрогнулась, подумав о пауках, снующих там. Потолок был низким и неровным. В спертом воздухе пахло влажной гнилью.
Избранная прижала руку к стене туннеля и сквозь холодную гладкую поверхность почувствовала пульс замка. Камень нагрелся под ее рукой. Девушка увидела, как золотая нить быстро ползла по стене, напоминая змею, и облегченно выдохнула. Эль не видела, где она заканчивается, но ощущала это кровью, текущей в ее жилах. Предводительница знала, что где-то в конце древнего туннеля камень встретится с лесом и она очутится на свободе, в ночи.
Не раздумывая, чтобы не потерять решимость, Эльфейм вошла в туннель. Он был прямым и ровным. Там пахло плесенью и было холодно, но стены окружили ее ощущением спокойной силы. Стук копыт о каменный пол был знакомым, привычным. Девушка шла по туннелю и думала о Маккалланах, несколько поколений которых жили в замке.
«Сколько раз мой предок шагал по этой дороге? Сколько свиданий осуществилось с помощью туннеля? Свидания!..»
Ее сердце заколотилось.
— Эпона, дай мне поступить правильно.
Голос Избранной устрашающим эхом разнесся по туннелю, и ей захотелось позвать Маккаллана. В его компании она чувствовала бы себя уютнее. Эль скривилась, скопировав любимую гримасу брата. Она теперь была Маккаллан и должна была поступать соответственно. Решения надо было принимать самой и осуществлять их тоже самостоятельно.
Как только пляшущий огонь факела осветил конец туннеля, девушка забыла обо всем. Наверх, к путанице корней и подлеска, вели каменные ступени. Она вложила факел в держатель, удобно расположенный на краю стены. Теперь ее руки были свободны, и Эль могла разгрести листья и сучья, завалившие выход. Она на удивление быстро справилась с работой и вынырнула из туннеля, как пробка из воды.
Эльфейм выбирала из волос листья, пока глаза привыкали к темноте. Она довольно далеко углубилась в лес. Отсюда не были видны огни замка, но ясно слышался шум прибоя. Девушка поняла, что оказалась на краю утеса. Она оглянулась на вход в туннель и в изумлении тряхнула головой. Снаружи он был похож на обычную дыру, словно небольшой скалистый выступ приподнялся и искривился. Он так сливался с землей, что Эльфейм следовало тщательно запомнить это место, иначе, когда придет время возвращаться, она не сможет отыскать его.
Избранная огляделась вокруг, пытаясь рассмотреть что-нибудь в темном ночном лесу.
«Надо подождать, пока взойдет луна. Но что потом? Разумеется, при свете мне будет лучше видно, но разве это поможет, если я не знаю, где искать?»
Она понятия не имела, где сейчас Лохлан.
Он приходил, когда на нее напал вепрь, и вчера, когда она была одна. Но откуда он узнал? Она зажмурилась, размышляя. Ведь сначала Эль и не подозревала о его существовании, но вчера произнесла вслух имя, и он просто появился.
«Позови меня, мое сердце. Я всегда буду рядом с тобой».
Ей отчетливо вспомнились эти слова. Она пожала плечами. Ничего другого ей не оставалось. Девушка не могла обыскать весь лес, чтобы найти его.
Чувствуя себя немного глупо, Эльфейм откашлялась и просто для проверки позвала:
— Лохлан.
Это прозвучало почти шепотом. Она нахмурилась и выругала себя. Разве так он ее услышит?
— Лохлан! — проговорила Эльфейм куда громче.
Кожу закололо от силы, внезапно охватившей ее.
Ветер подхватил эхо и понес его сквозь ветви сосен, где оно парило, повторяя: «Лохлан... Лохлан... Лохлан...» — много раз, пока не рассеялось так же мягко, как туман, поцелованный солнцем.
— Волшебство.
Ее губы проговорили это слово, но не раздалось ни единого звука. Дело было не в ее больном воображении и не в том, что она ударилась головой. Имя Лохлана оказалось волшебным.
Эльфейм поняла, что он здесь, прежде чем смогла увидеть возлюбленного. Она почувствовала его, как пульс замка через камни, ощутила его присутствие через свою кровь.
— Лохлан.
Она повторила его имя, снова восхищаясь волшебным ощущением того, как оно летело по ветру и обнимало ее.
— Я здесь, сердце мое.
Фоморианец вышел из тени. Его кожа и волосы будто отражали серебряный свет восходящей луны, подчеркивая все изгибы тела и вырисовывая бархатные темные крылья, которые Лохлан тут же аккуратно свернул на спине. Он подошел к ней беззвучно, скользящими шагами, свойственными расе его отца. Эльфейм не отстранилась от него, но он предусмотрительно остановился на расстоянии протянутой руки.
— Я почувствовал, что ты рядом, но не мог в это поверить.
— Так ты слышал, как я зову тебя по имени?
— Да, ночной ветер донес до меня твой голос, и я последовал на зов.
Эльфейм покраснела и смутилась до такой степени, что не знала, куда девать руки.
— Хочешь прогуляться? — пробормотала она.
— Почту за честь.
Лохлан протянул руку. В лунном свете она казалась призрачной, неживой.
Она замерла в нерешительности.
— Мы ведь уже касались друг друга, Эльфейм.
Избранная посмотрела ему в глаза, затем медленно сплелась с ним пальцами. Его кожа оказалась теплой. Там, где запястья касались друг друга, она чувствовала настойчивое биение пульса.
— Если пройти через те деревья, то мы выйдем к подножию утеса. — Он протянул руку через ее плечо. — Там гораздо светлее и лучше видно.
Эльфейм скованно кивнула. Сейчас, когда он был с ней, она совершенно не чувствовала уверенности в себе. Девушка подумала, что она не сможет и шагу ступить. Ноги отказывались ей повиноваться. Эль продолжала стоять, держа Лохлана за руку и молча глядя на него.
Он сверкнул белоснежными зубами. В глазах фоморианца зажегся озорной огонек.
— Или тебе больше хочется побегать?
Его слова разрушили временную неловкость. Она усмехнулась:
— Только не ночью и не по этому лесу.
Они взялись за руки и направились к утесу.
— Я получила свой урок. Еще одно падение, и Кухулин круглые сутки будет ходить за мной по пятам, а это сейчас совершенно не нужно ни ему, ни мне.
Лохлан подхватил нить беседы:
— Ведь твой брат по горло занят восстановлением замка. Ему было бы сложно бросить все и не спускать с тебя глаз.
— К тому же он влюбился.
Глаза Лохлана на мгновение удивленно расширились. Потом он снова заговорил, поглаживая большим пальцем ее руку:
— Я знаю, насколько любовь может все усложнить.
— Вот как?
Она чувствовала себя по-детски непонятливой.
Они вышли из леса. Лунный свет трепетал на спящем море, окрашивая его в серебристый и белый цвет. Поодаль возвышался замок Маккаллан, темный наблюдатель, частично закрытый деревьями.
Лохлан повернул к ней лицо.
— Да, знаю.
Ее завораживал его страстный взгляд. Глаза фоморианца были полны тайны и соблазнительного очарования неизвестного. Внезапно девушка испугалась, что потеряет себя, навсегда изменится, если полюбит его. Избранная уже не была уверена в том, что готова отдать себя мужчине, особенно тому, кто отличался от всех сильнее, чем она могла себе представить.
Эльфейм отняла руку. Она потеряла спокойствие, вместе с Лохланом подошла к валунам, усеивающим берег возле утеса, уселась на один из них и пыталась привести мысли в порядок.
— Скажи... — Вместо того чтобы смотреть на него, Эль не сводила глаз с моря, залитого лунным светом. — Объясни, как может быть, что ты существуешь.
Лохлан знал: то, что он скажет ей, даст новое направление их отношениям. Он устремил взгляд на ее знакомый строгий профиль и молча взмолился Эпоне о помощи.
— Вопрос о моем существовании довольно сложен. Честно говоря, я не совсем понимаю, для чего появился на свет. Великая война!.. О событиях, которые привели к ней, ты знаешь столько же, сколько и я. Больше ста лет назад с расой фоморианцев произошло что-то катастрофическое. Их женщины начали умирать. Я часто думаю, что это, наверное, было желание Эпоны. Богиня хотела, чтобы такая демоническая раса исчезла. Но если это так, то почему она позволила разразиться войне?
Не глядя на него, Эльфейм ответила словами, которые накрепко засели у нее в памяти, потому что мать повторяла их много раз:
— Эпона позволяет людям делать их собственный выбор. Она не хочет, чтобы мы были рабами, ей нужны сильные, самостоятельно мыслящие люди. С такой свободой есть возможность сделать ошибку, которая может привести к злу. Если бы воины в замке Стражи не пренебрегали своими обязанностями, то фоморианцы вряд ли вторглись бы в Партолону и стали бы похищать женщин.
— Но это случилось. Моя мать объясняла, что таким способом фоморианцы начали возрождать свою вымирающую расу. — Он тряхнул головой и коротко, разочарованно вздохнул. — Ты подумаешь, что скрещение с человеческой кровью ослабило демонов, но получилось наоборот. Раса процветала. Вскоре они уже были готовы вторгнуться в Партолону. — Он помолчал, собираясь с мыслями. — До моей матери ни одна человеческая женщина не выжила, рожая ребенка от фоморианцев, — продолжал он, тщательно подбирая слова. — Она была молодой и крепкой, но всегда считала, что ее сила тут ни при чем. Мать рассказывала, что выжила, потому что я больше человек, чем фоморианец. — Он остановился и перевел дыхание. — Ее захватили в самом начале, вместе с большой группой женщин. Фоморианцы изнасиловали всех, и они забеременели. Их держали в плену, пока не наступило время рожать потомков демонов. Для человеческой женщины это означало смертный приговор. При рождении ребенка ее тело разрывалось на части. — Он говорил едва слышно, повторяя историю, которую мать рассказывала ему множество раз. — Фоморианцы рассматривали человеческих женщин как одноразовые, временные инкубаторы, необходимое средство для того, чтобы возродить свой вид. Они особенно ценили женщин-гибридов, потому что те могли рожать по несколько раз. Детей нужно было много. Когда жители Партолоны объединились и стали с ними воевать, фоморианцы попытались скрыться в Трирских горах. Некоторым это удалось. Они разделили между собой женщин, собираясь спастись от армии Партолоны и сохранить свои средства деторождения. Но у Богини были другие планы. Демоны стали болеть той же самой чумой, которая истребила почти всю их армию. Моя беременная мать возглавила повстанческую группу женщин. Она и ее сестры с маленькими детьми разыскали в горах остальных. Они убивали ослабевших фоморианцев. Она должна была возвратиться в Партолону, в свой дом, чтобы, как и другие беременные женщины, дождаться неизбежного конца в кругу семьи. Именно такая судьба им предназначалась. Но тут случилось неожиданное. Она выжила после моего рождения.
Эльфейм больше не могла сидеть отвернувшись и взглянула на него. В лице Лохлана читалось напряжение, он едва сдерживал эмоции.
— Потом при родах выжила другая мать ребенка-мутанта, и еще одна, и еще.
От его слов у нее заныло сердце.
— Ты не мутант.
— Я наполовину демон, наполовину человек. Кто я, как не мутант?
Она, не задумываясь, ответила на его вопрос:
— Я наполовину кентавр, наполовину человек. Разве я мутант?
— Ты чудо.
Она не отвела от него взгляда.
— Точно.
Он продолжал рассказывать историю своей жизни с призрачной улыбкой на губах:
— Выжила почти половина женщин. Моя мать не знала, как это объяснить. Она считала, что такова была воля Эпоны. — Лохлан вздернул брови. — Мать всегда говорила так, если не могла ответить на какой-нибудь вопрос. Но, как бы то ни было, неожиданно появились молодые женщины с новорожденными крылатыми младенцами. — Выражение лица Лохлана смягчилось. — Они любили своих детей и были готовы яростно защищать их. Матери знали, что не могут возвратиться в Партолону с такими младенцами, а о том, чтобы бросить их, не могло быть и речи. Поэтому они перешли через горы и оказались в Пустоши. Жизнь там была тяжелой. Женщины мечтали о Партолоне, но мы выжили, даже благоденствовали. Наши матери учили нас быть цивилизованными, оставаться людьми.
— Больше ста лет назад...
Ее слова были как вздох. Даже несмотря на то что он стоял возле нее, крылатый, живой и дышащий, ей было трудно это осознать.
— Я понимаю, это было давно, — пожал он плечами, словно не зная, что делать со своим долгожительством. — Наши матери очень мало знали о расе фоморианцев, но с раннего возраста стало ясно, что мы быстро взрослеем и что наши тела необычайно гибкие. Похоже, старение нам не грозит. Темная кровь защищает нас от него.
Эльфейм вспомнила, что читала в обширной библиотеке матери.
— Фоморианцы не переносили свет, но я видела тебя днем. Мне показалось, что тебе это не мешает.
— Да, но ночью мне легче. Мое зрение делается острее, слух лучше, нюх тоньше.
Лохлан растопырил пальцы, развел руки в стороны. Эльфейм подумала, что он похож на крылатый дух шамана, готовящегося говорить с Богиней.
— Меня зовет ночное небо.
— Ты умеешь летать?
Он улыбнулся и опустил руки.
— Я считаю это не полетом, а ездой верхом на ветре. Возможно, однажды я тебе покажу.
«Скользить по воздуху в его объятиях!..»
При этой мысли у нее захватило дух.
— Мне это снится. Ты не настоящий, — проговорила она.
Лохлан придвинулся поближе, приподнял густую прядь волос над плечом девушки и пропустил ее сквозь пальцы, словно воду.
— Однажды ночью мне приснился сон. Если я буду жить вечно, то и тогда этого не забуду. Я видел рождение ребенка от человеческой женщины и мужчины-кентавра. Когда отец поднял новорожденную девочку и объявил ее Богиней, я понял, что этот поразительный ребенок каким-то образом изменит мое будущее. Ты всегда была для меня настоящей, Эльфейм. Сном оказалась вся моя прежняя жизнь. Ты моя судьба.
Эль глубоко вздохнула.
— Я не знаю, что надо делать.
— Разве ты не можешь поступить так, как моя мать? Просто позволить себе любить меня?
Всем своим существом, сердцем, душой и кровью, наполнявшей ее жилы, она кричала: «Да! Да, могу!» Но логика и годы вражды заставляли ее слушаться голоса разума.
— Не могу. Я не просто юная девушка. Меня назвали предводительницей клана Маккаллан. Его члены дали мне клятву верности. В первую очередь я отвечаю за свой клан, а не за себя.
Лицо Лохлана расплылось в радостной улыбке.
— Спроси меня, как звали мою мать.
— Как звали твою мать? — повторила она, удивившись неожиданному вопросу.
— Морриган. Ее отец души в ней не чаял и назвал дочку именем легендарной королевы призраков. Она жила в замке своего клана, где был вождем ее старший брат, недавно закончила обучение в храме Муз, наслаждалась пребыванием на море, ожидая дня своей свадьбы, которая так никогда и не состоялась.
— Потому что на замок Маккаллан напали, и она попала в плен. Ее братом был Маккаллан, — закончила за него Эльфейм, чувствуя, как по коже побежали мурашки.
Раздался шорох крыльев. Лохлан упал перед ней на колени. Он вытащил короткий меч из ножен, привязанных сбоку, и положил его к ее ногам.
— Кровь истинного члена клана Маккаллан течет в моих жилах. Она дает мне право поклясться тебе в верности с этого мига до самой моей смерти, а если Эпона позволит, то и после нее.
Эльфейм в изумлении смотрела на него. Взошедшая луна висела над ее плечом, окутывая Лохлана ореолом холодного света. Он не сводил с нее глаз, в которых мерцало яркое отражение того, что она внезапно приняла как свое будущее.
Он чувствовал правильно. Эльфейм не могла этого объяснить, но она изменилась с тех пор, как встретила его.
Старый дух был прав. Избранная нашла успокоение рядом с Лохланом.
Эльфейм соскользнула со своего каменного трона, тоже опустилась на колени перед Лохланом, подняла меч и протянула ему.
— Возьми его. Он может тебе понадобиться, чтобы защитить твою предводительницу.
— Значит, ты признаешь меня?
Она благоговейно дотронулась до его щеки.
— Я признаю тебя, Лохлан, членом клана Маккаллан, потому что это твое право по рождению.
Напряжение отпустило Лохлана. Его плечи расслабились, он склонил голову и прошептал:
— Благодарю тебя, Эпона.
Как только он произнес имя Богини, Эльфейм внезапно в ослепительной вспышке увидела его на коленях, как и сейчас. Но в видении, так похожем на реальность, Лохлан был в цепях, покрытый кровью, заключенный в тюрьму, умирающий.
Она мысленно вскрикнула, отгоняя видение.
«Я не позволю причинить ему вред».
Видение заставило ее принять решение. Избранная поняла, что надо делать. Если она примет Лохлана, позволит себе любить его, то это изменит будущее фоморианца. Чары смерти будут разрушены. Любовь его матери одолела темные инстинкты его крови, ее чувство победит ненужную ненависть всего мира к нему.
— Ты говоришь, что я твоя судьба, — сказала она.
Девушка и так говорила утвердительно, но он кивнул и сказал с уверенностью, заставившей ее забыть о времени и крови, которые разделяли их:
— Я люблю тебя, Эльфейм.
— Тогда обручись со мной.
Лохлан с шумом втянул воздух, но это было единственным признаком, показавшим, насколько он изумлен. Обручение было браком, который длился ровно один год. В конце этого срока пара принимала решение. Они продолжали жить в браке или, если кто-то из них не желал остаться вместе, его можно было расторгнуть. При этом вина не лежала ни на одной из сторон. Но этот договор считался обязательным, заключенным двумя людьми и засвидетельствованным Эпоной. Это священное обязательство нельзя было нарушить в течение всего года.
— Да! — Он схватил ее за руки. — Да, я это сделаю!
«И пусть будет проклято кровавое Пророчество и весь мир», — отчаянно подумал Лохлан.
Чтобы не дать ей времени на раздумья и колебания, он начал произносить вечные слова клятвы обручения, которым его научила мать, узнавшая их от своей, и так далее:
— Я, Лохлан, сын Морриган Маккаллан, обручаюсь сегодня с тобой, Эльфейм, дочь Этейн. Я клянусь защищать тебя от огня, даже если солнце упадет на землю, от воды, даже если бушующее море затопит берег, и от земли, даже если она шумно содрогнется. Я буду почитать твое имя как свое собственное.
Когда Эльфейм стала произносить слова клятвы, она поняла, что выбрала правильный путь, тот самый, который увидела в глазах Лохлана и который был предсказан ей братом.
— Я, Эльфейм, предводительница клана Маккаллан, обручаюсь сегодня с тобой, Лохлан. Я клянусь, что ни огонь, ни пламя не разделят нас, ни озеро, ни море не утопят нас, ни одна земная гора не станет препятствием между нами. Я буду почитать твое имя как свое собственное.
— Как сказано, — продолжил Лохлан.
— Так будет сделано, — закончила она обряд.
Они соединились в поцелуе, который должен был стать нежным завершением их соглашения. Эльфейм прильнула к нему, и его руки обвились вокруг ее тела. Губы возлюбленного были мягкими, гораздо мягче, чем кожа на других участках тела. Его аромат окутывал ее. Он снова превратился в оживший лес, дикий и мужественный. Она упивалась им. Он был оазисом в ее жизни, хотя Эль считала, что всегда будет лишена супружеской любви.
Но теперь он принадлежал ей, а она — ему.
Мягкий шорох его изгибающихся и расправляющихся крыльев звучал соблазнительной музыкой для ее пробудившейся чувственности. Она слегка отстранилась от него, чтобы хорошо их видеть.
— Твои крылья похожи на живой бархат, — выдохнула Эльфейм. — Мне хочется завернуться в них, чтобы ты унес меня прочь.
Она протянула руку и дотронулась до мягкой обратной стороны цвета масла. Это заставило Лохлана часто задышать. Он задрожал и закрыл глаза. Избранная отняла ладонь и коснулась его лица. Он медленно открыл глаза.
— Ты наблюдал за мной всю мою жизнь, поэтому тебе должно быть известно то, что я сейчас хочу сказать. Я совершенно неопытна в любви. Когда ты закрываешься от меня, я не понимаю почему. Ты должен рассказывать мне, вести меня. Когда я притрагиваюсь к твоим крыльям, ты выглядишь так, словно тебе больно, но вчера ты просил меня не прекращать касаться тебя. Я не понимаю, но хочу и должна это уразуметь. Помоги мне, муж мой.
Ее нежность потрясла его до глубины души. Он был ее мужем, она — его женой. В нем поселилось ощущение принадлежности. Получив ее, Лохлан нашел свое место в мире, и никакая сила никогда не могла их разлучить.
— Крылья выражают мои эмоции, спрятанные глубже других. Они достались мне от отца, поэтому реагируют со стихийной свирепостью, которой не всегда легко управлять. Когда ты их касаешься, то притрагиваешься к самому низменному во мне.
— Ты думаешь, что желать меня — низменно?
— Нет! Конечно нет. Но глубина этого иногда сокрушает меня. Когда ты пробуждаешь во мне желание, темная жажда обладания тоже начинает пульсировать в моей демонической крови. Она может быть неукротимой и опасной.
Она вспомнила, как Лохлан признавался ей, что в глубине души мечтает попробовать ее кровь. Эльфейм пристально всмотрелась в его обеспокоенные глаза. Она не видела в нем демона, лишь человека, который создан для того, чтобы быть ее супругом.
— По-моему, твоя любовь ко мне сильнее твоей отцовской крови.
Лохлан был одет в простую некрашеную хлопковую рубашку. Не отрывая от него глаз, Эльфейм расшнуровала ее, и он грубо рванул ее с груди. У нее перехватило дыхание при виде его гибкой красоты.
Она медленно сняла брошь вождя, скрепляющую ее плед, и развернула мягкую ткань, оборачивающую тело, потом стащила через голову тонкую полотняную блузу. Прохладная весенняя ночь коснулась ее обнаженной кожи, заставив почувствовать сладкое замирание в груди, от которого захватывало дух.
Лохлан оставался совершенно спокойным, если не считать его крыльев.
Эльфейм прижалась сосками к жаркой груди возлюбленного и потянулась через его плечо, чтобы погладить крыло. Ее пальцы ласкали мягкий пух, напоминающий ей бархат и сливки. Он задрожал и обнял ее. Она прижалась к нему, принимая яростный поцелуй. Руки девушки оказались на его спине. Эль нашла место, откуда вырастали крылья, и позволила своим пальцам дразнить и играть с ними, поглаживать и массировать, даже слегка царапать ногтями спину.
Внезапным движением Лохлан поднял ее и уложил на мягкую постель из травы, застеленной пледом цветов клана Маккаллан, затем присел рядом и развернул крылья, пытаясь восстановить контроль над бурлящими эмоциями. Она потянулась к нему, желая почувствовать все и сразу.
Он перехватил ее руку и прерывисто засмеялся:
— Не спеши, мое сердце. Дай мне рассмотреть тебя. Я хочу изучить твое изумительное тело.
Она застонала, когда его ладонь нашла ее тугой сосок.
— Да! — Его голос стал глухим от желания. — Ты моя песня сирены. Я последую за тобой, даже если это приведет к моей смерти.
Произнося слово «смерть», он провел пальцами по шраму, пересекавшему нежную кожу на ее талии.
— Но я никогда никому не позволю обижать тебя и причинять тебе вред. Клянусь жизнью, что буду защищать тебя до последней капли крови.
«Этому не бывать! — отчаянно подумала Эльфейм. — Не теперь. У нас все будет замечательно. Мой клан должен принять его».
Но тепло его нежности заставило ее обо всем забыть, когда рука Лохлана двинулась по изгибу талии и коснулась гладкой шерсти, которая покрывала нижнюю часть ее тела.
— Ты неописуемая нежность, слитая со спокойной силой, — хрипло шептал он, лаская ее бедро. — Все эти годы я хотел узнать, на что это похоже — касаться тебя и чувствовать такой же ответ, но никогда всерьез не думал, что получу реальный шанс. — Лохлан погладил внутреннюю часть ее бедра, покрытого темно-рыжей шерстью. — Вот почему я наконец-то нашел путь к тебе. Я не мог вынести мысль о том, что буду без тебя еще дольше.
Он двигал рукой, пока не нашел ее влажную жаркую плоть. Эльфейм застонала и беспокойно задвигала бедрами. Его крылья запульсировали, оживая, темная кровь его отца горячо и тяжело побежала по жилам. На мгновение он увидел, как яростно берет эту девушку, вбивая в землю, как прокусывает шею, пьет кровь, а ее крики эхом отзываются в ночи.
Нет! Здравый рассудок Лохлана восстал против этой картины. Он отпрянул от ее тела, тяжело и прерывисто дыша, сел рядом с ней, дрожа, обхватив голову руками, а душа фоморианца разрывалась от боли.
На этот раз Эльфейм встала рядом с ним на колени, начала гладить волосы и бормотать что-то успокаивающее. Когда крылья начали складываться, она мягко потянула его руки от лица.
— Чего ты боишься? Почему ты ушел от меня?
Он смотрел в ее ясные, бесхитростные глаза.
«Что она сделает, если узнает, что я следовал за ней не только по велению сердца, но и из-за темного Пророчества, которое требовало ее крови? Значит ли для нее что-нибудь то, что он решил предать своих людей и забыть о Пророчестве?»
— Не молчи, Лохлан. Ты жалеешь, что обручился со мной?
— Нет! — воскликнул он, — Никогда! Это ты должна жалеть об этом. Я демон, едва способный управлять своими импульсами. Я не могу любить тебя без насилия и крови. Они питают мое желание, Эльфейм. Понимаешь? Даже когда я люблю и желаю тебя больше всего на свете, мое темное наследие жаждет вырваться наружу и попробовать тебя, а потом уничтожить.
Эльфейм изо всех сил постаралась спрятать тревогу и страх, который вызвало у нее это признание. От того, как она сейчас отреагирует, зависело их будущее. Она не могла любить его, не доверяя ему. Лохлан стал ее выбором. Если бы он был недостоин ее доверия, то разве мучился бы так сейчас? Эльфейм так не думала. Если бы ее муж действительно был демоном, то не боролся бы за то, чтобы сохранить в себе человека. Он предоставил бы душу темному началу в себе. Она верила в него. Должна была верить.
— Если ты займешься со мной любовью, то у тебя появятся темные, жестокие мысли? — спросила Эльфейм.
— Да, — ответил он дрогнувшим голосом. — Я не смогу их остановить.
Эльфейм поднялась на ноги, и Лохлана захлестнуло горе и отчаяние. Она собиралась уйти, оставить его.
— Тогда мне самой придется заняться этим с тобой.
Вместо того чтобы отвернуться, она раздвинула его ноги, с плавным чувственным изяществом опустилась на колено, с бесконечной нежностью притянула его к себе и поцеловала в губы, лаская обратную сторону крыльев. Они тут же запульсировали, наполняя его желанием.
— Эльфейм, ты не понимаешь...
— Ш-ш, — прижала она палец к губам, заставляя его замолчать, развязала пояс на штанах и выпустила наружу напряженный член.
Он затаил дыхание, пока Эльфейм рассматривала его твердость. Когда она приподнялась, чтобы поместить в свою влажность пульсирующее естество, он сумел только вцепиться в землю, поросшую травой, борясь с желанием погрузить пальцы в нежную талию и пронзить ее.
— Открой глаза, муж мой. Смотри на меня.
Лохлан встретил ее светящийся взгляд, и она вложила в себя его твердость. Он видел только ее, жену, свое сердце. Жажда крови рассеялась, когда его окутал нежный жар. Она стала двигаться вверх и вниз с мучительной неторопливостью.
Ей надо было бы лечь, чтобы принять его в себя, но после начального удара в ее тело вошла чувственность, закипело желание, которое было ей знакомо только по снам и фантазиям. Она покачивалась, чувствуя, как растет давление. Когда Лохлан тоже стал толчками двигаться ей навстречу, Эльфейм откинула голову и увеличила темп. Подняв глаза, она увидела, что крылья Лохлана вытянулись вертикально. Они закрыли небо и лес, и он стал всем ее миром. Муж выкрикнул ее имя, выпустил в нее горячий заряд семени. Эльфейм качнулась вперед и прижалась к нему. Ее собственное тело взрывалось в сладких судорогах оргазма.
Они неторопливо и молча возвращались к входу в туннель. В небе уже начинало светать. Эльфейм не могла поверить, что ночь почти прошла. Ей казалось, что она провела в его руках лишь короткое мгновение. Эль крепче сжала его руку. Он улыбнулся и поднес ее ладонь к губам.
— Ты уверена, что я не сделал тебе больно? — снова спросил он.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |