государственный гуманитарный университет 9 страница

В последнее семилетие автостопщики собираются на так называемые «встре­чи на Эльбе». Первая такая встреча произошла на Валдае: «Встретились ребята из московского и питерского клубов <...> Очень много народу приехало. Ну, как вот союзники встретились на Эльбе в свое время. Вот поэтому так обозвали “Встреча на Эльбе”. Это название очень прилепилось как-то».

Отношение к спортивному автостопу неоднозначно. Бывшие странники го­ворят, что спортсмены дискредитируют традицию странничества. Однако обще­ние со многими автостопщиками показывает, что один и тот же человек участву­ет и в спортивных соревнованиях, и отправляется в вольное путешествие, когда испытывает в этом внутреннюю потребность.

Бесспорно одно: опытный автостопщик, за плечами которого несколько лет поездок и десятки, а то и сотни километров пути, в молодежной среде пользует­ся большим уважением. Достаточно назвать длинный маршрут, преодоленный стопщиком, чтобы в незнакомом городе встретить гостеприимство и готовность помочь. О бывалом автостопщике возникает множество устных рассказов. По­степенно они обрастают все новыми и новыми подробностями и в конце концов и сами события, и облик главного героя приобретают мифологические черты: «Говорят, вот какой-то парень, чей-то друг, добрался до Франции, до Француз­ского почетного легиона автостопом. И как будто, когда узнали, что он так доб­рался, якобы из Владивостока, его якобы сразу приняли во Французский почет­ный легион за этот подвиг. Про того же мужика рассказывают: по тоннелю он якобы прошел под Ла-Маншем, где ходят поезда от Франции до Англии»⁸.

Сегодня с уверенностью можно сказать, что в среде автостопщиков сложил­ся особый пласт молодежной субкультуры, который восходит, с одной стороны, к уже упомянутым традициям 80—начала 90-х годов, но вместе с тем и значитель­но от них отличается.

Автостопщики общаются друг с другом на трассе, после путешествия они собираются в родном городе и рассказывают о своих впечатлениях, обобщают накопленный опыт в клубах, во время слетов («Встречи на Эльбе» и др.) и обме­ниваются информацией по электронной почте. Модели поведения, нравствен­ные нормы, суеверные представления — все это становится частью коммуника­тивной системы, благодаря которой существует соответствующая традиция. Не­которые ее особенности мы и попытаемся рассмотреть в данной статье. Мате­риалом послужили рассказы молодых людей, активно занимающихся автосто­пом: раз или два в году они обязательно отправляются в вольное странствие.

Прежде чем перейти к исследованию конкретного проявления интересую­щей нас традиции, необходимо обратить внимание на половозрастные и соци­альные аспекты современного молодежного странничества.

Большая часть путешествующих автостопом — сегодняшние или недавние студенты. По их собственному признанию, об автостопе они знали еще в школе. Многим старшеклассникам известна книга В. Шанина о «хитч-хайкерах» (так на­зывают автостопщиков в Америке) [Шанин 1994]. «Еще в школе говорили,— вспоминает О.Кузнецова, — “Поедем стопом в Крым!”». Однако школьники редко становятся «стопщиками»: до студенческого возраста в русских семьях опека родителей достаточно сильна, и самостоятельное далекое путешествие ос­тается для подростков чаще всего мечтой. Первые свои поездки автостопом наши информанты связывали почти постоянно с началом студенческой жизни, когда изменяется круг общения, и информация об автостопе становится не книжно­отвлеченной, а конкретной, связанной со знакомыми людьми, вызывающими, как уже отмечалось, уважение в молодежной среде.

Идея первой поездки возникает часто спонтанно («вдруг, неожиданно для себя», — по словам одного из наших информантов) под воздействием общения с ровесниками, в связи с желанием «испытать себя» или при встрече с опытным автостопщиком, который соглашается в путешествии стать партнером.

У родителей, как правило, сама идея такого путешествия получает резкий отпор. Один из наших информантов вспоминает: «Родители меня отпускали со страшным скандалом, и, как потом мне рассказывали, они даже на вокзал при­езжали, меня по громкоговорителю вызывали, хотя я давно уже был в пути».

Чтобы избежать конфликта, молодые люди говорят домашним, что они со­бираются путешествовать «цивильно» (купив билет на поезд или рейсовый авто­бус), получают на это родительские деньги, которые затем экономят в пути. Умолчание об истинном характере вольных странствий объясняется также забо­той о родителях: дети не хотят их расстраивать, заранее предвидя определенную эмоциональную реакцию.

Итак, нижняя возрастная граница автостопщиков — странников— 18—19 лет. После 24-25 лет они считаются старичками, их многочисленные рассказы и приколы подхватываются восторженными слушателями и передаются из уст в ус­та. В этом возрасте бывалые стопщики часто расстаются со своим увлечением: меняется социальный статус молодого человека, появляется семья, возникает необходимость стабильного заработка и т. п. Кроме того, возраст и социальный статус «нищего студента» оправдывают в глазах окружающих желание проехать по стране бесплатно. Людям более старшего возраста приписываются в таком случае определенные социальные роли: они или вызывают жалость («неудач­ник») или презрение («лентяй»).

Путешествуют автостопом обычно поодиночке или парами. В первый раз предпочитают ехать с кем-то. Один из опытных автостопщиков вспоминает: «К счастью, первый раз меня на трассу выводили <...> Вот я ведомый был, набирал­ся опыта. Я представляю людей, которые самостоятельно выходят на трассу, это страх страшнейший вообще». Лучшим вариантом считается, когда в паре едут парень с девушкой. Такая пара вызывает доверие у водителей, а значит, у моло­дых людей больше шансов на остановку машины. Сложнее остановить машину двум молодым людям: в целях безопасности шоферы проезжают мимо.

Многие молодые люди путешествуют в одиночку: в экстремальной ситуации легче отвечать за себя. Кроме того, и шоферы дальних рейсов (дальнобойщики), видя молодого человека, надеются на попутчика, который в случае непредвиден­ных обстоятельств может стать помощником. «Существует такое понятие — ко­декс автоетопщика — мало того, что не навреди водителю, но помочь ему обяза­тельно, если что-то случилось, ты должен остаться с машиной, помочь ему ее отремонтировать и т. п.».

Девушке странствовать одной гораздо тяжелее. Дают о себе знать стереоти­пы восприятия: «Поездив с водителями-дальнобойщиками, я узнал, что у них жесткая установка — не брать женщин, поскольку там на трассе очень много “плечевых”. Соответственно при виде девушки на трассе у водителя возникает стереотип: “Скорее всего — дорожная проститутка”».

Не легче девушке и тогда, когда она садится в машину: «Одной ехать очень тяжело. Важно соответствующим образом “поставить себя” и ввести водителя в определенные рамки — и тогда все становится нормальным. Я абсолютно спо­койно воспринимаю путешествие в одиночку, если первые полчаса удается нала­дить определенный контакт с водителем. Как только он начинает испытывать к тебе уважение, путешествие становится удовольствием».

Странствие девушки с молодым человеком имеет свои преимущества, но при этом, как подчеркивают информанты, важно, чтобы у пары была психологи­ческая совместимость и желательно, чтобы сексуальные проблемы были решены до путешествия. «В стопе часто ругаются. Если едет пара на далекий маршрут, люди все время вместе — это, как супружеская жизнь...»

«Людям приходится и хлеб, и ночлег делить. И если сексуальные проблемы не решены, они начинают выливаться в раздражение и враждебность. В совмест­ном путешествии это опасно».

Если девушка с парнем все-таки отправляются в путь вместе, они заранее до­говариваются, кто берет на себя роль ведущего, а кто — ведомого. Молодой че­ловек выступает в качестве ведомого лишь тогда, когда он — новичок на трассе. «Ведущий останавливает машины, говорит с водителями, потом ведет разговор в машине. Ведомой часто девушка бывает». После первого длительного путешест­вия ведомый может стать ведущим или отправиться в путешествие самостоятельно.

Выход на трассу всегда связан с обостренными эмоциональными пережива­ниями. Пространственно-временные ощущения у странника, вышедшего из го­рода, резко меняются. «То, что было позади, уже неважно, то, что будет впере­ди — неизвестно. Есть только здесь и сейчас». «В дороге возникает такое состоя­ние, когда ты уже не в том городе, но еще и не в другом, уже не вчера, но еще и не завтра — какой-то временной провал возникает и пространственный. Какое-то особое <...> маргинальное состояние».

Трасса (как и любая долгая дорога для странника) полна неожиданностей. Происходящее на ней порой трудно объяснить с точки зрения обыденной логи­ки. При осмыслении тех или иных событий иррациональная сфера сознания ча­сто берет верх. Мифологические архетипы приобретают конструктивную роль в построении моделей, определяющих картину мира в восприятии путешест­венника.

Мифологизация трассы — общее место в рассказах практически всех авто­стопщиков: трасса мистически связана с человеком, ее надо уметь чувствовать. Прежде чем выйти на трассу, необходимо прислушаться к себе, к своему «внут­реннему голосу». В плохом настроении выход на трассу бесполезен и даже опа­сен. «Дорога либо “тянет” человека, либо его “тормозит”». К одним людям она благосклонна, других «не терпит», «не держит»: «Они вот сколько ни пробовали уезжать, то бьют их на дороге, то трассу, которую все проходят за два часа, они за три дня проходят...»

Трасса воспринимается как одухотворенное пространство («магия трассы — она определенно существует, может, это душа трассы»). Странник на трассе чувствует себя объектом, на который воздействуют некие таинственные силы. Эти ощущения формируют модели поведения во время путешествия: на трас­се не стоит торопиться. Если дорога задерживает странников — значит, в этом есть некий смысл, который откроется впоследствии. В рассказе одного из наших информантов прозвучали слова: «Трасса иногда ведет себя интересно». Однажды неудачи преследовали его одна за другой. Но в конце путешествия он помог проехать по трассе другим автостопщикам, остановив вместительный уазик: «Я для себя сделал вывод, что трасса задержала меня в общей сложно­сти на три часа именно для того, чтобы я сократил время путешествия для вось­ми человек».

В среде автостопщиков существует уверенность, что на трассе действует «закон равновесия»: «Если в начале поездки тебе очень везет, то это означает, что удачу, которая тебе выделена на всю дорогу, ты вначале всю спускаешь, а потом вот так вот — будешь трахаться. Или наоборот, когда ты корчишься первую часть дороги — обратно всегда уедешь». В связи с этим считается легкомыслием откро­венно радоваться везению на трассе. Знаком того, что удача изменила путешест­венникам, может быть резкое изменение погоды («под Омском дождь смыл нашу удачу») или сопротивление трассы (невозможность остановить машину, невоз­можность найти долгожданный ночлег и т. п.).

Один из наших информантов сообщил, что под воздействием мистического ощущения трассы у него выработался определенный ритуал: «Когда я выхожу на трассу, минут 5—10 я просто стою, не поднимая руки, и при этом мысленно об­щаюсь со своим, видимо, воображаемым богом дороги, богом путешествия. К этому можно, конечно, относиться по-разному, но когда представляешь себе дорогу, причем не как кусок асфальта <...> а поднимаешься чуть выше и понима­ешь, что дороги опутывают почти все обжитое пространство, они — мощная та­кая система, каждый небольшой кусочек этой системы обладает аурой, которую в нее привнесли, то понимаешь, что какие-то законы непостижимые там дейст­вуют, и на всякий случай нужно пообщаться с ней».

С мистическими переживаниями трассы связаны приметы автостопщиков. По свидетельству одного из наших собеседников, «увидеть радугу на трассе — хуже некуда». Другая плохая примета — поворачивать с полпути. По намеченно­му маршруту нужно дойти до конца. Грех, за который на трассе следует неминуе­мая расплата, — «украсть что-нибудь у водителя, любую мелочь, даже ему не­нужную, если даже он ее выкинет. То есть это не то, что взял, — стащил незамет­но свою удачу».

Как показывают приведенные примеры, приметы автостопщиков близки аналогичным паремийным текстам общенационального фольклорного фонда. Одни из них предвещают изменения в погоде, другие закрепляют нормы нравст­венного поведения в пути. Но есть и специфические приметы, характерные для данной традиции. Их диктуют сами условия путешествия автостопом. «Если ты вышел, идти автостопом настроился — никогда не плати. То есть не из жадности, и не из принципа, ну вот это примета такая. То есть, заплатив, ты просто свою удачу убиваешь. Не играй в базар. Вот эта вот трассовая удача, вот это везение — вполне реальная вещь, соответственно не трать ее на другие вещи — на какие- нибудь лотереи, какие-нибудь споры, на какие-нибудь азартные игры».

Кроме удачи и везения, на трассе очень важны практические навыки. Едва ли не самый значительный из них — умение общаться. Передвижение автосто- пщика всецело зависит от благосклонности водителей. Существует представле­ние о том, как можно вызвать доверие шофера: «Нужно привести себя в соответ­ствующее психологическое состояние: лицо достаточно открытое, достаточно уверенное, несуетные движения».

Первые фразы, которые произносит автостопщик, имеют знаковый харак­тер: они должны быть для шофера информацией о том, что перед ним не обыч­ный пассажир. «Здравствуйте, по трассе не подбросите?» — это означает, что путник не едет в конкретный населенный пункт, находящийся неподалеку. Если за этим следует замешательство, произносится следующая фраза: «Чем дальше — тем лучше». Любой шофер понимает, что перед ним человек, который не собира­ется оплачивать поездку. Иногда первая фраза звучит более определенно: «По трассе не подбросите? Денег на дорогу нет». По словам наших информантов, по­сле этого следует короткое: «Садись!».

Все автостопщики отмечают, что люди на трассе ведут себя по-другому, чем в городе. «Во-первых, у них к окружающему миру и к тем же странникам-авто- стопщикам совсем другое отношение, чем в городе. В городе машин значительно больше, чем за городом. Но доехать бесплатно шансов гораздо меньше. Срабаты­вает стереотип извозчика: если я везу — ты должен платить». На трассе же и шо­фер, и автостопщик знают, что есть эквивалент, заменяющий деньги: это разго­вор в пути. В связи с этим появилась еще одна формула, которая произносится, когда шофер открывает дверцу машины: «За умный разговор подбросишь?».

По негласному кодексу автостопщиков, неприлично садиться в машину и молчать (лишь двое наших информантов сочли это возможным). В общении с шофером часто есть практическая необходимость: за разговором незаметно про­ходит долгий путь. Во время ночного путешествия общение спасает шофера от опасности заснуть за рулем.

Наши информанты говорили, что налаживать контакты с людьми интерес­но. Но вести многочасовые разговоры с незнакомым человеком, беря инициати­ву на себя, очень утомительно. Особенно трудно, когда приходится часто пере­саживаться с машины на машину и заново находить нить разговора. Откровенное осуждение у автостопщиков вызывают шоферы, которые навязчиво требуют разговора, хотя сами его не поддерживают.

«Однажды за два часа разговора мы приустали. Шофер требовательно обра­тился к нам: “Ну давайте, разговаривайте дальше. За что же я вас везу?”»

«Есть три типа шоферов: сел — молчи, сел — говори и сел — слушай. Ну, ко­нечно самое классное: сел — молчи».

Однако ехать с молчаливым шофером тоже бывает дискомфортно: «Совесть не позволяет ехать в такой машине долго, так как общение считается неофици­ально нашей платой за проезд».

По наблюдениям автостопщиков, останавливают машины те шоферы, кото­рые настроены на разговор. Необходимость постоянно поддерживать его, выра­ботала несколько моделей поведения. «Если едет автостопная пара, то принято по очереди разговаривать с шофером. Вот если парень с девушкой, то обычно парень берет на себя большую нагрузку. Девушка берет на себя инициативу, что­бы дать ему отдохнуть».

Если странник путешествует в одиночку, он берет с собой магнитофонные кассеты с аудиозаписями. Устав от разговоров, он предлагает шоферу послушать музыку, чтобы потом снова возобновить беседу.

Когда темы обычных разговоров (бытовые, социальные, политические) идут на убыль, автостопщики начинают рассказывать водителю байки. Слово «байка» хорошо известно каждому автостопщику. Это не жанровое определение⁹. Под бай­кой разумеется любой рассказ, которым автостопщики развлекают водителя¹⁰.

Байка может возникнуть в общении спонтанно, например как рассказ об эпизоде, свидетелем которого был автостопщик. Если шофер вспоминает свой «рассказ кстати», странник может запомнить его как «шоферскую байку» и ис­пользовать в общении с другими водителями.

Ни четкой структурой, ни повторяемостью мотивов такие рассказы не обла­дают. Но на протяжении долгого пути при непрерывном общении с разными людьми у автостопщика создается устойчивый репертуар таких баек. Их расска­зывают почти автоматически: «Даже такая шутка профессиональная образова­лась — садишься в машину, водитель рядом сидит. Ты говоришь: “Можно я пока плейер послушаю, пока вы меня послушаете?”». Возникают тексты, которые са­ми автостопщики называют «накатанные байки». Они являются необходимым субститутом общения в путешествии.

Постепенно такие тексты на бессознательном уровне от многократного по­вторения структурируются по законам народной традиционной прозы. Так, рас­сказ о случайной находке на трассе, записанный от одного из наших информан­тов, тяготеет к известному сюжету легенды о неразменном рубле. Однако если в народной традиции событие, о котором рассказывается в легенде, воспринима­ется серьезно, то в байках то же событие окрашено иронией. В рассказах этого типа проявляется ироническая саморефлексия — общий отличительный признак молодежной субкультуры. В упомянутой байке пародируется серьезное отноше­ние к мистическому объяснению удачи на трассе (разделяемое в определенный момент, как мы отмечали, всеми автостопщиками):

Со мной случай был, то есть иду я по дороге, по трассе, и вижу: монета лежит. Под­бираю, смотрю, а монета такая — 50 рублей, была такая монета в свое время. Ее, ви­дать, по асфальту протащило, и пятерка у ней вытерта. И так получилось: написано «0 рублей». «О, — думаю, — автостопщицкая монета. Такая монета, если в руки по­падет, может остановить практически любую машину». Представляешь, ее в руке поднять — туг же останавливается машина. Я беру, поднимаю руку, значит, останав­ливается машина первая же самая, ну я залезаю. Едем. Выхожу, значит, опять под­нимаю — не останавливает. «О, — думаю, — монета, наверное, с конечным зарядом, то есть можно только определенное число...» Но все-таки еще можно, если руку под­нять, сосредоточиться мысленно, послать заряд энергии чуваку навстречу. Хоп, опять останавливаю машину, сажусь, опять еду. А потом как-то выхожу — мне спать хотелось, зашел в лесок, расстелил спальник... Просыпаюсь — монеты нет. Все — значит заряд кончился, перешел на смену кому-нибудь другому там где-нибудь на дальневосточной трассе...

Некоторые автостопщики коллекционируют и даже записывают байки, что­бы при будущем общении не напрягать память. По возвращении из долгих стран­ствий их рассказывают друзьям. При дальнейших пересказах они попадают ь контекст молодежной устной традиции и тяготеют к анекдотам и приколам. Раз­ные информанты рассказывали нам, например, о том, как два чудака везли авто­стопом из Москвы холодильник «Stinol»; в вариантах этого рассказа он заменял­ся компьютерным оборудованием для большой лаборатории. Чем более громозд­ким и неудобным для перевозки был предмет, который «прятался в кустах», тем больший комический эффект байка вызывала у слушателей.

Другой тип баек изначально ориентирован на определенную традицию — в частности, на традицию детских «страшных историй» или туристских мифологи­ческих рассказов. Структура этих баек легко узнаваема. Одна из функций повест­вования — вызвать в памяти слушателя мгновенные ассоциации. Эти ассоциации лишают рассказ налета таинственности, который характерен для фольклорного «первоисточника». Пародийное начало таких рассказов очевидно.

Один из наших информантов негативно оценил эту фольклорную традицию говоря о ее искуственности и подражании. На вопрос, о каком подражании идет речь, он ответил: «Ну классическому такому, детскому, да, детскому фольклору».

Однако открытое подражание в данном случае и преобразует семантику столь знакомой повествовательной структуры: детский «страшный рассказ» в контексте молодежной субкультуры трансформируется в байку, побасенку, рас­сказ-игру. В этой игре пародируется и сам детский рассказ, и наивный слуша­тель — ребенок, каким недавно был сам рассказчик. Не случайно эти рассказы не выделяются в общем фонде баек, выполняя одну и ту же функцию — развлечь собеседника, приятно скоротать с ним время.

Сюжетным ядром повествования в названном типе баек является таинствен­ный предмет (обычно — средство передвижения) или таинственный персонаж (на трассе это либо шофер — драйвер, либо стопщик).

Есть Черный КАМАЗ, который ездит по дорогам. Он весь черен, блестящ, новый. Хорошенький, черненький. За рулем сидит водитель. Сиденье обито черной кожей, и это тоже все без всяких украшений. Водитель — брюнет, одет в кожанку, обязатель­но, конечно же, черную, черные перчатки с обрезаными пальцами. Они лежат на ру­ле. Стопщики садятся в этот КАМАЗ, и никто их больше не видит.

В других рассказах косвенным образом утверждается неписаный «кодекс ав- тостопщика», согласно которому нельзя употреблять во зло гостеприимство лю­дей, оказавших путнику помощь.

Рассказывают про Черного Стопщика. Он шел в тайге. Там есть такой участок до­роги, по которой с трудом проезжают КАМАЗы. Эту дорогу называют «дорогой смерти». И вот по этой дороге плелся одинокий стопщик. Совсем ему давно уже не стопилось, он съел свою еду, не знал просто, что делать, и его подобрала экспеди­ция. Посадили в вездеход, напоили, накормили, обогрели. Оказалось, это геологи. Они остановились на заимке. А на следующий день им надо было выходить на трассу. Стопщик понял, что он будет с ними мотаться, а это выше его сил. Тогда он вышел из дома, взял еду, воду, вездеход и уехал. Утром геологи встали, обнаружи­ли, что нет ни воды, ни еды, ни вездехода. Вот. Зато есть след на снегу. И они по­шли по этому следу. Они знали, что у вездехода бензина километров на 15. Ну они пошли по этому следу и обнаружили там вездеход. Там была вся еда, вся вода — и ни одного следа, никакого стопщика. Так и пропал. Теперь он скитается по доро­гам. Когда машина останавливается, он исчезает, потому что ему стыдно посмот­реть в глаза водителю.

«Неправильное» поведение автостопщика определяет сюжет и другой байки:

Вот парень ехал однажды, до какого-то города оставалось десять километров. За- стопил КАМАЗ, значит, едет. Ему драйвер (водитель. — Соб.) говорит: «Слушай, скажи чё-нибудь, а то засыпаю прям, не могу». Он говорит: «Да ладно, чё тут — 10 километров доедем и всё!» — «Слушай, ну ладно ты, парень, расскажи анекдот ка­кой-нибудь, щас ведь засну». — «Да ну, у меня язык уж не ворочается». — «Ну выхо­ди тогда». Ну он подумал: «Ладно, щас какую-нибудь крупную машину остановлю, доеду»). Ну, выходит, значит, из машины, КАМАЗ уезжает, тот действительно тор­мозит какую-то «девятку» (модель «Жигулей». — Соб.), вот едет, значит, едет-едет, вдруг видит 11-километровый столб. Он говорит: «Как 11-й? Мы ведь, вроде, в город едем?» — «Ни фига, я, — говорит, — из города еду». Он говорит: «Остановите, я вый­ти хочу». Он перешел на другую сторону, опять остановил машину — опять 11-й. Он говорит: «Как же так? Мы же в город едем?». Водитель: «Да я не знаю, я вообще из города еду». Ну он, короче, вышел, и с тех пор парень не может попасть в город, он доезжает только до десятого километра, его переносит сразу за город на 11-й кило­метр. И он будет мотаться до тех пор, пока не попадет в кабину к тому же водителю и не расскажет ему анекдот.

Такие рассказы сегодня стали частью «компьютерного фольклора», так как распространяются через сеть FIDO (электронная связь), но при многочисленных пересказах они приобретают все свойства устного фольклорного текста, о чем свидетельствуют многочисленные варианты, часть из которых приводится в при­ложении.

В анекдотах автостопщиков ирония направлена на тех, кто излишне про­граммирует практику автостопа и наивно идеализирует теоретиков «движения», среди которых особое место отводится А. Кротову.

Антон Кротов в одном из своих путешествий, пользуясь перемещением в локомоти­вах, подошел к водителю — машинисту локомотива — и начал обычной своей ско­роговоркой стандартные свои фразы: «Здравствуйте, я путешествую, я еду отгуда-то, туда-то, нельзя ли с вами сколько-нибудь по железной дороге». Машинист на него удивленно смотрит, говорит:

- Ну, давайте, садитесь.

На что Антон заходит внутрь, привычно устраивается, кладет пеночку, расстилает спальник, ложится и тут слышит:

- Осторожно! Двери закрываются. Следующая станция — Китай-город!

Антон Кротов, довольно много пропутешествовав по России, чтобы облегчить участь других путешественников, выпустил небольшую брошюрку «Все электрички Рос­сии». После очередного многострадального путешествия А. Кротова издательство «Вольный ветер» выпустит новую брошюру под названием «Все медсестрички России».

Разговор о культуре молодежного странничества был бы неполным, если бы мы не упомянули очень важную для автостопщиков систему вписок.

Странствие — не только дорога, но и остановки на ней, дающие возмож­ность отдохнуть. В любом незнакомом городе путники могут найти приют, поль­зуясь традицией, которая сложилась в молодежной субкультуре 80-начала 90-х годов. По этой традиции вписка — место, где человек может найти пристанище на короткий промежуток времени. Это может быть квартира, хозяева которой сами — вчерашние системщики — помогают странникам, с уважением относясь к их путешествию. Находят такие квартиры по рингушнику (от англ. to ring — ‘зво­нить’) — списку телефонных номеров, по которым можно узнать, согласны ли хозяева вписать путников в том или другом городе. Сведения о соответствующих номерах телефонов передаются ho цепочке от одного автостопщика к другому. Во время путешествия такие рингушники значительно пополняются: новые зна­комые приглашают к себе и дают номера своих телефонов.

Существуют свои представления о нормах поведения на вписках. Во-первых не рекомендуется приходить к людям внезапно, без звонка, не предупреждая с своем приезде в город. Считается, что за вписку нужно заплатить так же, как за бесплатный проезд, — заплатить готовностью помочь, готовностью подключить­ся к бытовым заботам, умением поговорить по душам и если надо, внимательно выслушать собеседника. Один из наших информантов рассказывает: «На очень многих вписках меня встречают с распростертыми объятиями: если посуда гряз­ная, я начинаю ее мыть. Если нечего есть — всегда сварю кашу. Даже самая гряз­ная вписка при должных усилиях превращается в очень приятное место. На од­ной из вписок меня тут же “коком” окрестили».

Другой автостопщик говорит о том, что для него стало традицией появляться на вписке со своими продуктами, «причем не такими, как рис, суп, а какими-то деликатесами — варенье, печенье, шоколад, чай хороший...».

Вечером надо прийти не очень поздно, а утром уйти пораньше, чтобы не об­ременять хозяев.

Если вписка — бесхозное место (дом, предназначенный на снос, заброшен­ная квартира), «там действуют свои законы поведения, которые иногда даже за­писываются в шутливой форме и вывешиваются на стене».

Не рекомендуется пользоваться впиской без надобности, из любопытства. По этому поводу нам рассказали такой анекдот: «Встречаются два ульяновских... как их назвать... “системщика”. Один другого спрашивает: “У тебя есть на сего­дня вписка?” — “Нет”. — “Аутебя?” — “Тоже нет”. — “Ну, пошли по домам”».

Как бы то ни было, кодекс странника «не навреди тем, кто помог в пути» и здесь остается в силе.

В заключение остается сказать, что молодые люди воспринимают свои пу­тешествия как важную часть жизни. Дальние странствия значительно изменяют представление о мире, словно раздвигая некие границы. Мир воспринимается как единое целое («в разных городах, которые находятся на огромном расстоя­нии друг от друга, находишь общих знакомых — очень радостное ощущение»).

Странствия сокращают расстояния и позволяют обмениваться необходимой для молодых людей информацией (музыкальными записями, рукописными по­этическими сборниками, газетами и т. п.).

Кроме того, путешествие автостопом способствует процессу скорейшей социализации личности. Необходимость в сравнительно короткие промежутки времени находить контакт с разными людьми становится великолепным соци­ально-психологическим тренингом, помогающим утвердиться в себе и своих возможностях.

Примечания

¹ «Словарь русского языка» (Т. I—IV. М., 1981) дает следующее определение: «Авто­стоп — ж.-д. — устройство для автоматической остановки поезда» (Т. I. С. 23). В слова­ре С.И.Ожегова появляется новое определение: «Автостоп — документ, дающий тури­сту право на остановку попутных машин, а также само путешествие» (Ожегов С.И. Сло­варь русского языка / Под ред. Н.Ю. Шведовой. Изд. 22-е. М., 1990).

² В настоящей работе речь идет о наиболее популярном виде современного молодеж­ного автостопа — бесплатном передвижении по автомобильным дорогам.

⁵ Ролевики, игровики, игрушечники — особый пласт молодежной субкультуры, своеоб­разный театр, в котором разыгрываются импровизированные спектакли на заданную тему (литературную, историческую, мифологическую и т. п.).

Дата добавления: 2015-08-29