Охота на жар-птицу 28 страница

Но тот и не брыкался больше. Против ожиданий даже в глаз не звезданул, хотя имел возможность — и Пересвет был морально готов с кротостью принять все заслуженные колотушки. Вместо сопротивления — затих под ним смирный и покорный. Губы кусал, но не сказал ни слова. Ни проклятий с руганью, ни колких злых шуточек. Ни попыток взять верх.

Впрочем, если честно, на последнее Пересвет очень надеялся. И вот сейчас немного растерялся. Но нельзя показать вида! Нельзя признаваться, что применил силу, не понимая, что делать дальше. Глупо? Да! Пересвет обезумел от вожделения!! Именно! Так пусть и думает!

Царевич попытался рассудить… да какое там — трезво! Хоть как-то разбегающиеся мысли собрать. Прикрывая нерешительность порывистыми поцелуями — в лицо, в шею, ладони, куда придется, — стал дрожащими от возбуждения руками раздевать супруга… Чёрт, ну зачем на кадайских нарядах столько пуговиц?! И все такие маленькие, проклятье, из пальцев выскакивают…

— Свяжи меня.

Пересвету почудилось? Или нет?

Царевич застыл. Поднял голову, с изумлением взглянул на супруга.

Не похоже, что тот был настроен шутить.

Воспользовавшись ослабшей хваткой, Ёж немного отодвинулся от него (точнее — отполз из-под него), принялся самостоятельно расстегивать и атласный длиннополый кафтан, и темно-малахитовую рубашку под ним: высокий воротничок, длинные узкие манжеты… Пересвет следил за его уверенными движениями с приоткрытым ртом.

Избавившись от одежды (кроме штанов, оставленных, видимо, на усмотрение царевича), Ёж прилег на высокие подушки. И протянул Пересвету скрещенные запястья:

— Пожалуйста.

Пересвет отшатнулся:

— Нет уж, в эти заморские игры я не играю! Удумал еще!

Кириамэ горько усмехнулся:

— Прошу тебя! Так мне будет спокойнее. Я не буду бояться, что в беспамятстве причиню тебе вред. Пожалуйста?

— Если ты обернешься волком, с твоих тощих лапок завязки всё равно спадут, — неодобрительно покачал головой царевич.

Но Ёж упрямо держал руки вытянутыми.

Царевич сдался. Если его принц утверждает, что только в таком виде сможет расслабиться и принять его ласки — что ж тут поделать! Пришлось связать запястья поясом его же кимоно. Да еще потребовал, чтобы нашел второй пояс и привязал сцепленные запястья к кроватному столбику! Пересвет ворчал, но подчинился.

Царевичу не нравилось, как изменился взгляд его возлюбленного. Пока он его связывал, тот как будто насильно себя сдерживал. Прятал глаза, кривил губы в фальшивой улыбке, успокаивал царевича, что всё замечательно.

А когда Пересвет вновь взялся выцеловывать тощий живот и нервно ходящую от дыхания грудь, ребра под тонкой кожей — Ёж откинулся на подушки. И уставился замутившимися глазами в потолок. Будто видел внутри самого себя что-то, что заслоняло весь окружающий мир — и даже любимого, осторожно стягивающего с него штаны! Пересвет раздел его бережно: точно сладкую конфетку развернул, предвкушая полакомиться пряной пастилой — а получил упрямый мятный леденец! Холодящий и не отзывчивый!!

— Можно? Ты разрешишь? — срывающимся голосом шепнул царевич.

Принц прикрыл веки. Прикусил губу. Судорожный кивок.

И как это понимать?! Разрешил, согласился? Или только терпит против желания?

Пересвет от этого молчания снова разозлился. Взялся целовать жестче, пробовал покусывать нежную кожу, ясно понимая, что оставит отметины. Словно зверь какой-то… Но не одному Ёжику, в конце концов, звереть!! Он тоже не каменный!

Царевич, пылая румянцем от собственной смелости и прыткости, скользнул рукой вниз. Нашел. Сжал в кулаке. Взялся гладить, мять, тискать. Ласкать с рвением и без трепетной нежности. Казалось, чем быстрее сумеет вывести его из себя, тем будет лучше, обоим…

Кириамэ на попытки и пытки отозвался не сразу. Долгие минуты терпел, изображая снежную куклу. Потом вздохи сорвались на всхлипы, с трудом удерживаемые сквозь сжатые зубы.

Пересвет увлекся — плоть в его руках была горячей и очень нежной. Но — не такой, как нужно. Ни в какую не поддавался! Упрямо не хотел принимать его ведущим в этих играх? Хотел быть только сверху? Да как бы не так! Пересвет тоже хочет научиться доводить мужа до сладкого безумия! Мужчина же он или тряпка, в самом-то деле! Неужели не получится у него взять верх?..

Наконец-то догадался поднять голову и проверить результат своих стараний. И румянец слинял с щек царевича. Блестящие глаза, уставившиеся в темноту, беззвучные всхлипы на грани слабых рыданий. Искусанные алые губы. Разве этого он хотел? Разве к этому стремился своим натиском?

Но что не так он делал-то?! Всё с согласия, всё, как Ёж просил! Откуда же теперь слезы на ресницах, как бриллианты? Не спрятать, не стереть украдкой, ведь руки связаны — только открыть глаза пошире, чтобы не пролились…

Пересвет отпустил несчастный ствол, ставший от его деятельных рук болезненно чувствительным, но отнюдь не возбужденным. Вытянулся в полный рост, вновь накрыв собою принца. Придавил. Обхватил ладонями его голову, заставил посмотреть в глаза. Как он и думал: будет молчать и терпеть, но не остановит, не признается, что ему больно.

— Что я не так делаю? — спросил царевич, пытаясь рассмотреть ответ в синих блестящих омутах.

— Всё так… — чуть слышно отозвался Ёж. — Прости, это только моя вина. Мне стыдно за свою слабость, я жалок…

— Ты вообще… — растерялся Пересвет. Понял вдруг: — Ты после той истории с синими волосами вообще с кем-нибудь в постель ложился?

— Да, — губы сложились в бледную улыбку. — Много раз. С тобой.

Пересвет понял. Какой же он, царевич, дурак!! Набросился, придавил, хотел снасильничать! А головой-то не подумал!! Скорее кинулся развязать узел на поясе, тянущемся к кроватному столбику. Ей-богу, дурак и есть!

Пересвет торопливо слез с мужа, который так и не пошевелился. Остался лежать, растерзанный, раздетый, на разоренной постели.

Кириамэ не сумел подавить предательский громкий всхлип-вздох. Запоздало заткнул рот сцепленными ладонями, сплетенные вместе пальцы сжимались до побелевших костяшек… Да, после того испытания у него не было любовниц. Он не мог себя заставить провести с кем-то ночь, не мог себя пересилить… И вот теперь, вырвав унизительное признание, царевич его оставил? Верно. Кроме презрения, принц ничего не заслуживает. За свою растоптанную гордость. За бессилие перед прошлым, от ядовитых теней которого не сумел оградить любимого…

Зря он себя корил.

Пересвет не собирался останавливаться, не добившись желаемого! Нашел на столе кремовые пирожные — макнул палец в сливки, отправил в рот, слизнул, почмокал. Сладко, жирно, испортиться не успел — сойдет! Смахнул ладонью кремовые завитки.

Вернулся в кровать. Отчетливо ощутил, как вздрогнул всем телом принц, закрывавший лицо руками. Ухмыляясь во весь рот, Пересвет плюхнул ладонь, куда надо.

Ёж дернулся от внезапного холодка. Поспешно убрал ладони от лица, но отвернулся и закрыл глаза, покорно вытянувшись на простынях.

Царевич свободную руку властно положил ему на живот, погладил. Продолжил игру, но уже по-другому: обмазал сладкой, маслянистой нежностью весь ствол, щедро, не спеша. По сладости пальцы стали скользить куда легче, приятней.

— Лучше бы взял масло… — прошептал-прошипел принц через протяжный вздох. Сквозь тяжелые от слезинок ресницы взглянул робко, искоса. — Крем ведь сладкий…

— Сладкий, — подтвердил царевич, расплылся в улыбке: — Для тебя в самый раз! Не боись, не слипнешься! Уж если и чего — вдвоем-то разлепим, как-нибудь.

А настороженный взгляд заметно посветлел? Вправду испугался, что Пересвета остановит начальная неудача? Вот глупый! Царевич с деловитым видом оседлал колени супруга. И взялся дальше измываться, не забывая поглядывать в лицо, с удовлетворением отмечая, как бледность на скулах постепенно сменяется легким румянцем. И губы покусывает уже явно не от болезненных ощущений.

— Значит, вот оно к чему? — протянул царевич. — Масло для такого предназначено?

Кириамэ кивнул, раскрасневшись в нахлынувшем смущении.

— С душицей? — продолжал Пересвет. — С фиалками? Еще с этой, как ее там?

— С камелией… — чуть слышно подсказал Ёширо, прикрывая глаза трепещущими ресницами.

— Предусмотрительные у тебя родственники, — хмыкнул Пересвет. — Ладно, брат мечи парные подарил. Но от императрицы я такого понимания не ожидал.

— Я не просил их!..

— Верю.

— Она… — выдохнул принц. — Она не хотела тебя обидеть… Она по простоте душевной…

Чуток навострившись, поняв для себя, что к чему и как именно надо, Пересвет, не прекращая, подался вперед, придвинулся вплотную: внимательные глаза напротив заплаканных, нос кончиком к чуток покрасневшему носу.

— Обними меня за шею, слышишь? — велел он.

Кириамэ послушался: неуверенно положил ему на плечи по-прежнему связанные руки, пальцами вплелся в жестковатые на затылке кудри.

— Не забывай: сейчас ты со мною! — прошептал царевич.

Принц кивнул в ответ. Взгляд затуманился — теперь вовсе не от плохих воспоминаний. Дыхание стало глубже, порывистей выдохи.

— Ты меня любишь? — продолжал шептать Пересвет.

— Хай… — сорвалось легкое с приоткрытых губ.

Давно пора было покончить со всеми страхами. Пересвет должен доказать, что принимать чужие ласки, подчиняться желаниям вовсе не противно, не стыдно, а может оказаться очень даже сладко. Не этому ли учил его сам Ёжик всё то время, что они вместе?

— Ты хочешь, чтобы я продолжал? — допытывался царевич.

— Да…

Пересвет улыбнулся. И завладел губами возлюбленного. Тотчас удостоверился, что выбрал верное решение — забывшись в нахлынувшей дрожи возбуждения, на сей раз принц жадно ответил на поцелуй.

— Только не закрывай глаза! — шептал царевич. — Смотри на меня! Не думай ни о чем!

Ответом был сладкий долгий вздох.

В конце концов, ведь это теща нихонского императора мешала им всё это время! Ее тень маячила возле их постели — а царевич и не подозревал! Вот почему Ёжик только дразнил его своими ласками, вот почему никогда не решался зайти дальше! Боялся оказаться таким же насильником — с Пересветом. Страшился увидеть, как тот отшатнется от него после… Если бы не эта ведьма — принц проявил бы больше решительности и давно бы вынудил его сдаться!

Если бы не она и ее проклятые пытки — Кириамэ вообще не пришло бы в голову влюбиться в парня?..

А оборотень? Зверь лишь предлог, чтобы скрыть глубоко въевшиеся страхи?..

Пересвет постарался выбросить лишние мысли из головы. К чему строить предположения, если надо действовать? И действовать уверенно.

И он был чертовски доволен, что у него кое-что начало получаться!

Теперь Кириамэ приходилось прилагать еще больше усилий, чтобы не потерять рассудок — удержаться на грани, не нырнуть добровольно в пропасть… Столь манящую, влекущую бездну безумия… Если бы не связанные руки — он набросился бы на супруга с ответными ласками! Ему нестерпимо хотелось тоже ощутить над ним свою власть, тоже взять в ладони, поиздеваться, поласкать всласть, измазать в кремовой нежности… Но сейчас он мог только прижиматься к его телу, стискивать плечи, жарко дышать в шею…

Царевич сделал этот шаг первым, и он не имеет права ему мешать. Хотя так хочется быть не ведомым, а ведущим… Но он должен принять условия любимого. Не довлеть над ним. Не давить собственными желаниями. Он должен узнать, каковы истинные желания супруга… Обязан удостовериться в добровольном…

Он вскрикнул. Жадно глотнул ртом воздух, словно вынырнул с невообразимой глубины. Из тьмы к ярчайшему свету, ослепительному, невообразимо прекрасному!..

Откинувшись на подушки без сил, Кириамэ услышал над ухом довольный смешок. Ощутил, как любимый осторожно высвободил шею из кольца его ослабевших рук. На шее наверняка синяки останутся… И на плечах тоже. Если еще и спину не расцарапал. Нет, ему не совестно за эти отметины. Нисколько…

Качнулась перина, спустя мгновение-другое — снова просела. К разгоряченному животу прикоснулась приятная прохлада, влажное мягкое полотенце…

Кириамэ с удивлением распахнул глаза: неужели это всё?! Неужели царевич считает, что закончил с ним — и не собирается взять его, как супруга? Войти в его тело? Заявить на него права, полностью себе подчинить?

— Ты разве… — пробормотал Ёж. Мучительно покраснел, но всё же договорил: — Ты разве не займешься со мной…

Пересвет поднял на него ясные светлые глаза:

— Чем? — улыбнулся так открыто, невинно.

— Л… любовью?.. — чуть слышно выдавил Кириамэ.

Тот захихикал:

— Разве мы сейчас страшно ненавидели друг друга?

Кириамэ хотел было возразить, обругать… Но царевич приложил палец к его губам.

Нахмурившись — он же не беспомощный младенец! — Ёж рывком сел, отпихнул бессовестные руки мужа. Прежде чем забрать полотенце — протянул ему связанные запястья.

Быстро избавившись от остатков сливочного крема и еще кое-чего, принц бросил тяжелый взгляд через плечо на супруга — тот растянулся на постели во весь рост. Доволен, сияет улыбкой. Закинул руки за голову, растопырив локти, любуется на растрепанные серебристые локоны.

В нерешительности скомкав полотенце, Ёжик развернулся к нему, взглянул сквозь упавшие на лицо пряди, с ожиданием.

Тот протянул к нему руку, поманил лечь рядом.

— А ты? — тихо спросил Кириамэ. — Могу теперь я…

— Обойдусь, — перебил, краснея, Пересвет. — Давай спать, давно пора!

— Что? — не поверил Ёж. — После зелья? Ты не...

— Не хочу!

Ёширо нахмурился. Как это понимать? Почему лжет в глаза? Готов терпеть боль, рисковать немаловажной частью тела, которая наверняка уже онемела и одеревенела, устав взывать к вниманию? Потому лишь, что не желает оказаться в столь же беспомощном и постыдном положении, какое только что испытал на себе принц?

— Да, ты прав, уже поздно, — согласился Ёширо, выбираясь из мягкого плена скомканной постели. — Если ты не хочешь… Спокойной ночи, не буду тебе мешать.

Пересвет вскинулся, улыбка исчезла с лица:

— Ты куда собрался? Опять?!

Царевич схватил мужа в охапку — и повалил обратно. Прижал к себе, притиснул спиной к груди, обхватив руками, так что не вырваться. Принц замер, чувствуя горячее дыхание сзади в шею.

— Отпусти, — велел Ёж. — Я не хочу спать здесь, с тобой.

— Передумай! — буркнул Пересвет.

Сжал еще сильнее — кажется, чуть-чуть и ребра хрустнут! Аж дышать трудно… Или не от этого вдохнуть больно? Отчего же тогда?.. Еще и в глазах предательски защипало.

— Не отпущу, — сказал царевич в ответ на напряженное молчание.

Пересвет, если честно, очень сомневался, сумеет ли сам заснуть, ощущая пудовую тяжесть в штанах. К болезненно пульсирующей, вздыбившейся ширинке сейчас тесно прижимались упругие, округлые… Чёрррт! Оставалось лишь дышать ровнее. Однако выходило натужное пыхтение. Конечно, его принц тоже всё прекрасно понимал, чуял, что именно упирается ему пониже поясницы. Но молчал. Эх, надо было согласиться и позволить Ёжику… Но мало ли что царевич хочет?! Перетерпит!! Сейчас главное — всё внимание отдать супругу. А не использовать того ради эгоистичных, унизительных, непотребных потребностей…

Кириамэ дернулся.

Тщетно.

Другой раз — и тоже без результата.

Пришлось сдаться.

Спустя долгое время, наполненное взаимным молчанием, Ёж понял, что его тиран всё-таки заснул. Руки ослабили хватку. Теперь при желании принц мог бы освободиться и уйти.

Но желания не было.

Он осторожно, чтобы не потревожить легкий сон, повернулся к царевичу лицом. Близко-близко. Дыхание смешивалось, кончики носов почти соприкоснулись. Кириамэ улыбнулся. Тихонько, невесомо прикоснувшись подушечками пальцев, убрал со лба русый завиток. Не удержался — скользнул по щеке, по подбородку, на котором за день выступили щетинки. Целых две дюжины? Не похоже, чтобы больше… Густая борода вырастет… Лет через двадцать.

Ёж прижался лбом ко лбу любимого. Вздохнул, зажмурился. Зарылся пальцами в кудри, прижимая дурную головушку к своей, ничуть не разумнее.

Хродланд оказался прав: они действительно — глупая малышня, шарахаются от чудовищ, которых сами же и выдумали…

***

…Когда Войслава наконец-то кончила трещать без умолку и взялась за ножницы — в спальню к дочери вломилась сама царица. Благо постучала, перед тем, как войти! Войславка успела в ужасе затолкать в платяной чулан скатившегося с постели любовника, а заодно с ним и нихонца.

В чулане было тесно — но не от нарядов. Платьев тут вообще было маловато. Зато имелось много того, чего, по идее, в спальне у девушки быть не должно, как-то: старые доспехи, ржавые копья, конская сбруя с пыльной попоной и так далее, в том же духе.

Хродланд не преминул воспользоваться теснотой и вынужденным молчанием: обнял принца обеими лапищами, притиснул к себе спиной. Кириамэ беззвучно оскалился, точно волчонок, ощутив сзади через одежду кое-что определенное, беспардонно, пусть и мягко, трущееся о весьма конкретную часть его тела.

Он, разумеется, отомстил за шутку тут же — пнул под коленку, пырнул локтем в голый живот. Правда, локоть ушиб о стальные мускулы.

Нахал из рук его не выпустил, хотя выдохнул от боли протяжно, не смея вопить в голос в присутствии тёщи, (которую пока что не следует радовать новостью о том, что она вдруг сделалась «тёщей»). Зажмурился, состроил жалобную физиономию. В ответ на отмщение — принялся дуть теплым дыханием в ушко. И чуть слышно нашептывать всякие пошлости и глупости.

Не удивительно, что, едва Войслава отперла чулан, принц оттуда вылетел стрелой. На середине комнаты развернулся, приготовившись к кровопролитию: машинально потянулся к поясу — но на боку не нашлось катаны. Не захватил оружие! То ли на счастье, то ли к огорчению.

— Чем это вы там занимались?! — с подозрительностью окинула их обоих цепким взглядом Войслава. — У!.. — пискнула вдруг.

Одну ладошку к щеке прижала, вторую руку в сторону Ёширо вскинула, пальцем ткнула:

— Ушки?!

— Я ж говорю — котик! Правда, милый? — хмыкнул Хродланд, в умилении забывая, что молодая жёнушка его не понимает.

Та на удивление разобрала — может, по тону? Закивала в ответ, энергично затрясла золотисто-льняными кудряшками.

Кириамэ будто в прорубь головой макнули. Кровожадность мигом слетела, сменившись зеленеющей бледностью. Подкошенный, упал в кресло перед зеркалом. Схватился за голову, за волосы, за острые ушки на макушке. На глазах неудержимо выступили слезы отчаянья. Неужели его зверя так легко пробудить? Неужели то, что полнолуние миновало, оборотня внутри него нисколько не волнует? Неужели ему грозит всю оставшуюся жизнь провести в постоянном страхе — страхе в любой момент лишиться разума? В таком случае, к дьяволу эту жизнь… Лучше сразу покончить с собой, пока зверь не захватил над ним власть, пока не натворил бед…

— Опять окутался черной меланхолией?

Кириамэ вздрогнул от легшей на плечо тяжелой ладони.

— Простите, — он хотел подняться, но ему не позволили. — Я напрасно вас побеспокоил. Мне лучше уйти…

— Пойдешь рыдать в темном, укромном уголке, предаваясь жалости к самому себе? Или рвешься покончить с жизнью? Последнее настоятельно не рекомендую! Впрочем, на первое у тебя тоже нет права. Если ты, конечно, считаешь себя мужчиной.

Теперь уже две ладони на плечах мягко пригвоздили его к месту.

— Ты настолько слабоволен? — наклонившись к самому уху, вкрадчиво произнес Хродланд. — Не хочешь даже попытаться справиться со своей надуманной проблемкой?

— Она не надуманная, — угрюмо отозвался Ёширо. Но больше не дергался, остался послушно сидеть, повесив голову.

Вокруг прыгала Войслава, пищала, восторгаясь волчьими ушками. Но решительно шлепнула муженька по руке, когда тот в любопытстве хотел приподнять полу атласного кафтана, чтобы взглянуть на помахивающий под тканью хвост. Пришлось Рорику поумерить любознательность.

Но стричь унылого нихонца он женушке не позволил, хоть та и обиделась недоверием. Отобрал-таки ножницы и приготовленный гребешок.

— Такие прелестные ушки беречь надо! — изрек нахал, осторожно, одним пальчиком проверив оные на бархатистость шерстки.

— Прикройся хоть чем-нибудь, — буркнул Кириамэ, покосившись на вышагивающее вокруг да около тело. Нечего его шерстку щупать — на самом Рорике руно завидной густоты!

Тот заржал, но завернулся в простыню, наподобие древних эллинских философов. И не важно ему было, что простыня, обвив драпировкой могучие плечи, снизу оказалась коротковата.

Кириамэ горько вздохнул: крепкие коленки Хродланда — это то, что будет преследовать его мысленный взор до самого последнего мгновения жизни? Впрочем, мучиться придется недолго. Как только покинет спальню…

— Ты не волнуйся, сейчас поправим это безобразие, — ласково мурлыкал Рорик, хотя Кириамэ было уже решительно наплевать, каким в гроб ложиться. — Мне можешь доверять смело! Я ведь на братце Зигурде руку набил. Сколько раз приходилось его шевелюру в порядок приводить после наших бурных гулянок, лишь бы спохватившаяся мать не заметила, что мы во дворце неделю не ночевали. Да и полезное это умение, — поправил он собственную ухоженную гриву, наклонившись к зеркалу. — Ведь разбойникам не положено в логове цирюльников держать. А родословная обязывает за собой следить.

Он уверенно защелкал ножницами. Кириамэ уж не вздрагивал от ненавистного лязга лезвий, что доносился до его слуха, словно сквозь вату…

— Они у него шевелятся! — повизгивала в восторге Войслава. — Глянь-ка, туда-сюда крутятся!

Царевна забралась на кровать с ногами, укутала колени широким подолом сорочки, обняла руками. Не сводила горящего взгляда с живописной картины, любовалась! Кириамэ с тоскою понял, что именно сейчас он окончательно перестал быть для сестрицы личностью, достойной ревности. Теперь он сделался в ее глазах чем-то вроде домашнего любимца, которому простительно залезть в супружескую постель в любое время и заснуть на подушке, дрыгая мягкими лапками… Умилительно безобидный. Ушастый, хвостатый, невероятно милый. Котик? Да, в этом она была, очевидно, полностью согласна со своим суженым.

— Раз у тебя две пары ушей, — загнул теорию, аки философ, Рорик, — выходит, слух у тебя сейчас вдвое острее человеческого?

— Они не принадлежат мне. Они — часть оборотня, — уныло отозвался Кириамэ. — Так же как и хвост. Не я их отращиваю, сами возникают и сами исчезают…

Но ведь вправду заметил «названный братец»! Он прислушался — и к удивлению смог отчетливо уловить стук сердца царевны! Сердечко частило и сладко замирало, в особенности, когда разлюбезный Рорик наклонялся слишком низко к нихонцу, одаривал слишком нежными прикосновениями.

Впрочем, об этом открытии принц не скажет, незачем. Обойдется догадливый герцог Кухблюмемарк.

— Но ведь ты их ощущаешь? — Нахал тихонько пощекотал ушко, отчего оное запрядало и забавно сложилось, прижавшись к голове.

— Да, — вынужден был согласиться Ёж. — Но по собственной воле шевелить ими я не могу.

— Да я родными ушами по своей воле тоже шевелить не умею! — искренне удивился Хродланд. — Переведи-ка Войславке, забавная получилась шутка.

— А позволь на хвостик поглядеть? — ластился Рорик. Будто мало ему удовольствия пятернями в шелковистое серебро волос влезать, гладить бархатные уши, крутить голову нихонцу и так, и эдак, якобы ради удобства и для ровности стрижки.

— Нет, — буркнул принц.

— За всё мое старание, что тут цирюльника изображаю? — разобиделся Хродланд. — Невысока цена, знаешь ли!

Кириамэ пожал плечами. Перевел его просьбу Войславе, спросил разрешения.

— Обойдется, охальник! — отрезала сестрица сурово.

Рорик вздохнул с безмерным огорчением. Велел еще перевести:

— Жена, тащи тогда щипцы! И раскаленных угольев!!

И снова расхохотался на подозрительный взгляд названного братца.

Так как спальни в тереме обогревались печами, которые топились этажом ниже, во избежание угарного запаха, — в отсутствие привычных каминов щипцы для горячей завивки пришлось греть над свечой, что было делом не скорым.

Пока Хродланд завивал легкие волны, красиво укладывал локоны, не забывая любоваться творением собственных рук, Кириамэ успел выслушать от него множество советов и наставлений. Бывший разбойник вжился в позу оратора. Напирая на свой уже не юный возраст, на имеющийся обширнейший опыт, он благодушно расточал поучения… Впрочем, Ёширо и на себя досадовал не меньше: вправду, как мальчишка, развесил все четыре уха, то и дело попадался в словесные ловушки, выбалтывая то, о чём говорить с бывшим недругом был совершенно не намерен.

— …Если ты с ним переспал в ту же ночь, когда превратился обратно в человека, то почему боишься снова с ним спать? Не пойму я тебя!

— Мы не!.. — осёкся принц, краснея в пунцовость и злясь неимоверно. Хорошо хоть Войслава ни слова не понимает, не то вообще провалился бы на месте. — Это было не то, о чем ты подумал.

— Ты ж кончил? — с недоумением, с искренним простодушием поймал на слове наглец. — И он кончил. И было вам обоим хорошо, верно? — расплылся, гад, в ухмылке. — Отчего же сразу не продолжили в том же духе?

— Да оттого, что!.. — вскинулся было Кириамэ, но прикусил язык.

Хмыкнув, Рорик попросил его не крутить головой, дабы не ожегся. И принялся строить самые дикие и несусветные предположение относительно мужской мощи принца или его возлюбленного. Ёж долго не вытерпел, рявкнул, дернув хвостом. Выдал всё, что думает! И — всё, о чем волновался.

Рорик с трудом оторвал заинтригованный взгляд от его спины и того, что пониже.

— Ну и дураки малолетние, — припечатал он. — Пойми, у зверя внутри тебя нет собственных желаний! У него одно стремление — помочь тебе. Тебя обуяла жажда крови — волк тебе помог прикончить всех сволочей, спас жизнь тебе и твоему мальчишке. Ты до безумия хочешь овладеть своим царевичем — волк и в этом тебя полностью поддерживает! А ты вместо признательности — зверюшку голодом моришь? Даже куриной ножкой не угостил? Какой же ты, право, неблагодарный.

Кириамэ, насупившись, молчал.

— Ключом к снятию колдовства был, я так понимаю, поцелуй? — ухмыльнулся Рорик.

Принц вскинул глаза, но опять не произнес ни слова.

— Тебе одного поцелуя, конечно, мало! — ехидно протянул Хродланд. — Да тебе и одной ночи с возлюбленным недостаточно. Представь, с обычным оборотнем как было бы: выжил после битвы, сохранил разум, нашел дорогу домой, приполз в родную избу, семья его признала, жена поцеловала — человек счастлив, дух волка от него уходит! А ты? Тебе и дом этот не родной, и семью до конца своей пока не считаешь. А уж «жёнушка» у тебя вообще глупая и сама не понимает своего счастья. Откуда у зверя возьмется уверенность, что больше тебе помогать не нужно? Так и останется он при тебе, в тебе — пока ты не обретешь спокойствие в душе.

— Не бойся зверя, он лишь отражения твоих чувств. Ты боишься — и он будет волноваться, отсюда твое волнение удваивается, отсюда и выть тебе хочется да утопиться. Вот хоть меня возьми для примера! Ты меня откровенно недолюбливаешь, верно? Поэтому твой зверь сразу проснулся, ощерился на меня. Но сейчас что? Я прикасаюсь к тебе, стригу твои волосы! Однако ты терпишь — и зверь тоже, хотя и не засыпает, насторожен. Так же и с твоим царевичем. Твой волк любит его не меньше твоего! Отсюда и страсть в тебе усиливается вдвое. Ты можешь с ума сходить от вожделения, но зверь никогда не позволит тебе сделать ему больно. Понимаешь, котик?

— Откуда тебе-то знать? — проворчал Ёж.

— Я же сын ведьмы, — напомнил Хродланд. — Немножко знаю.

Он стиснул щеки принца горячими ладонями, заставил развернуться в сторону зеркала, взглянуть. И сам пригнулся, пристроил колючую бородёнку к его плечу, пристально посмотрел на него через отражение. Без шуток, без ухмылки:

— Ты глупый. Но очень хорошенький. Прямо как твой муженек. Вы созданы друг для друга. Вам судьбой предначертано быть вместе.

Кириамэ задумчиво воззрился на себя, неузнаваемо нового. В жизни представить не мог, что когда-нибудь будет так выглядеть! Спереди, надо лбом вроде бы осталось, как прежде — но из-за завивки щипцами в то же время совершенно по-другому… А эти романтичные, слабо вьющиеся локоны… Черт знает что такое! Кудрявый седой нихонец с синими глазами… Со звериными серыми ушками. Недоразумение он, а не нихонец. Слава богам, императорская родня не видит, и отец не дожил до такого позора.

Войславка, танцуя, подлетела вихрем оборочек-кружавчиков. Водрузила названному братцу на кудри свой подвенечный веночек из шелковых роз с жемчужными подвесками. Кириамэ почему-то особо отметил, что Дарёна всё-таки успела дополнить венок листочками из парчи. Серебристая парча на серебристых локонах смотрелась последним штрихом кошмара.

***

— …Ты красив до безумия, — шептал Пересвет. — Ты мне снишься? Мой ангел…

Или ему только чудилось, что он это произносит? Язык не слушался, из горла только вздохи и постанывания исторгались. Ему было так сладко, что глаза открывать не хотелось! Приподнимет веки, взглянет сквозь трепещущие влажные ресницы — встретит ехидную ухмылку своего ангела… и снова упадет в негу… В полуявь, наполненную разноцветными искрами и небесной красоты сиянием…

— Ты сегодня собираешься просыпаться?

Слишком громко прозвучал любимый голос, отдавшись в затылке. Хотя он, вроде бы всего лишь прошептал царевичу на ушко… Всё еще похмелье мучает? Да, три кувшина наливки оказались слишком смелым решением для неопытного царевича… Вот и скончался — и вознёсся на облака…

Дата добавления: 2015-09-01