Охота на жар-птицу 25 страница

Распрощавшись с Ягой и сияющей Дуняшей, принц велел прибраться: угощения какие-то на кухню утащить, сладости в сторонку просто отодвинуть, чтобы не мешали, но и под рукой оставались на случай, если захочется кому-то что-то погрызть за делом. Расчистили в общем, ковер, передвинули столик в угол комнаты, устроились в кружок: елозящая от нетерпения Войслава, взирающая на Ёжика, словно в ожидании чудес; Ясмин, заразившаяся от подруги предвкушением чего-то небывалого; Дарёна примостилась скромно с краешку, готовая помогать по первому слову; и Кириамэ среди них — не сильно среди девчонок выделяясь. А уж куда как краше! И милей царевичеву взгляду…

Пересвет, разлегшийся на софе, не мог от него глаз отвести. Увлекся, командует, распоряжается, хорош, как картинка… Даже представить невозможно, каким он был в отчем императорском дворце, когда его не три девицы окружали, а тридцать три любовницы… Пересвет усилием воли стёр с внутреннего зрения волнующий образ, чтобы не смущал. Что было — то было, и пусть остается в прошлом. Сейчас его принц — вот он, здесь, с его сестрой, с его служанкой, в его покоях, его и только его!..

Девчонки занялись рукоделием! Под руководством Ёширо взялись осваивать нихонское искусство собирания цветочков из шелковых лоскуточков.

Да, именно! Царевна сошла с ума от любовного томления — и возжелала себе на голову веночек из белых роз к венчальному наряду. Определенно рехнулась девка. Царским дочкам положено в адамантовых коронах замуж выходить! У боярских дочерей нынче в моде самоцветные диадемы по западному образцу. Девицы купеческого сословия испокон веку в кокошниках из отборного жемчуга пред алтарем стояли. Даже Пересвет под венец в традиционном нихонском чепчике пошел. А Войславка как простая крестьянка — с цветочками на голове в собор заявится?!

Оказывается, она уже загоняла мамок-нянек, те всю столицу обегали вдоль и поперек. Все оранжереи и огороды проверили — нигде белых роз для нее не нашли. Ну не цветут уже, завяли! Хризантемы еще есть, астры можно отыскать. Или вон у Василисы Никитичны одна свитская боярыня умудрилась ландыши вырастить, замучила растение до цветения. А роз — нету. Хоть тресни.

Войслава на хризантемы была не согласна! Вот дайте ей венок из роз — и всё тут. И немедленно! Иначе никак.

И вспомнила царевна о том, что у Ёжика в волосах нет-нет да и вспыхнет какой-нибудь цветок чудесной красоты. Причем цветок неувядающий, полива не требующий — короче, лучше и придумать невозможно!

Жаль только, цветы у него были не девичьи, не белые, да всего по одной-две штуки, только и годились хвост украсить: пионы, хризантемы, ирисы, глицинии на длинных шпильках с подвесками-цепочками. (Ёжик-то не пожадничал бы, отдал бы хоть все сразу! Кто ж откажет девичьему восторженному писку? А пищали все, разглядывая вынутые из особого ларца заколки: что служанка, что Шеморханка, что царевна — одинаково.) Но по одному цветку брать — мало и расцветка не подходит. А если всё вместе в голову воткнуть — это ж получится клумба, а не подвенечный убор! Нет, Войслава не этого хотела.

Принц честно сказал, что в искусстве канзаши талантами не блещет, в подробностях и тонкостях может наврать по незнанию. Однако девчонки на его самоуничижительные оправдания плевать хотели — допытывались до мелочей, заставляли вспоминать детали, выспрашивали дотошно, одна другую перебивая.

Дарёна осмелела! Из всех присутствующих в вышивании и лоскутном шитье она оказалась самая опытная и знающая. Не зря ее Ёжик не отпустил — по его объяснениям мигом схватывала суть, растолковывала остальным. О чем-то сама догадывалась без указаний, удивляя и царевну, никогда иголку в руки не бравшую добровольно, и Шеморханку, оказавшуюся не меньшей белоручкой. Словом, завоевала горничная себе любовь и уважение!

Впрочем, за разговорами при свечах, за смешками и общим делом, выяснили подружки, что Дарёну Войславка зауважала еще со вчерашнего вечера.

Ясмин, понятное дело, попросила подробностей, так как вчера в тереме не присутствовала.

Однако царевна со служанкой обменялись красноречивыми взглядами — и прыснули смешком в шелковые лоскуточки, которые как раз в тот момент кромсали ножницами на ровные квадратики.

Кириамэ поджал губы, на повторный вопрос Ясмин лишь мотнул головой.

— Тише ты своим хвостом махай! — кинулась царевна собирать разлетевшиеся с ковра квадратики.

— Размахался… — проворчала она, давя улыбку, уселась обратно на свое место. — Нет уж, я со своим муженьком, в отличие от тебя, Ёжик, так нянчиться не буду! Он у меня настоящий мужик, не то что некоторые тут, валяющиеся увальни.

— Чем я тебе не угодил? — вздохнул Пересвет с софы, подминая под грудь подушку.

— Он у меня по струночке будет ходить! — продолжала сестрица уверенно.

— По стрелочке? И всё налево? — хихикнула Ясмин.

На подначивание царевна тоже не среагировала, точно не слышала.

— Платье у меня есть, розочки вот сделаем, — уже всё распланировала Войслава. — Отец Фёдор мне свое согласие дал, не отвертится — обвенчает по первому моему требованию. Ну, родители тоже потом смирятся, никуда не денутся. А муженька я приручу, можете не сомневаться! Али не царская я дочь? Украл он меня — теперь не отвертится, понесет ответственность! Возьмет, да с полцарством в придачу.

— Полцарства тебе в приданое еще никто не отдавал, — резонно заметил Пересвет, перекладываясь с боку на бок. — Сама посчитай: у Лучезара своё воеводство, под Светозаром еще княжество в треть от всей страны. Это уже всяко больше половины выходит. Столица Светополку в наследство отписана, со всеми прилегающими землями, городами, сёлами, деревнями, хуторами и наделами…

— Надоел, зануда! — оборвала сестрёнка. — Не будет полцарства — так Рорик мне сам королевство сообразит в личное пользование! Завоюет соседних земель столько, сколько вам и не снилось! Если я попрошу, всё для меня сделает. Вечно у меня в долгу будет — пёс, на царевну покусившийся! Невинность мою укравший! Меня — укравший!

— Зря ты его псом считаешь, — снова принялся перечить братец. — Он по рождению стоит нисколько не ниже нас с тобой или Ёжика.

Кириамэ промолчал. Хотя очень сомневался, что династия Штирейхмаркских государей насчитает полторы тысячи лет, как его императорский род — это если с нихонской стороны посчитать. А с кадайской — так еще древнее... Но тщеславие грех, уместней скромно промолчать.

— Он мог бы взять замуж любую принцессу! — продолжал Пересвет. — Агилольфанна Байвернская потеряла разум от его доблести…

Кириамэ сдержал смешок — а ведь прав царевич! Фанни тогда вообще человеческий облик потеряла от возмущения, когда Хродланд помог им выбраться из Вельфэльзена.

— …Аврора-Катерина Каринтенсийская была готова удрать с ним из родного замка! — продолжал преподносить сестрице полуправду царевич. — За ними конницу выслали в погоню, еле домой возвратить сумели. Катерина сопротивлялась, рыдала, ножками дрыгала от досады. Ты не представляешь!

— Да ладно? — усомнилась Войслава. А сама ушки развесила — чуть не пришила в венчик лепесток задом наперед.

— Хильда Тюрильская о нем сохнет, в мечтах только его видит, — вставил и от себя Ёширо. И это тоже недалеко от истины — сестра короля Мейнхарда за такого красавца не то что бы замуж пошла — побежала бы, подхватив пышные юбки.

— Если б он ей попался в руки — задушила бы в объятиях! — поддакнул Пересвет.

Мальчишки представили — и сочувствующе, уже без тени шуток покивали друг дружке. Такую женушку и врагу не пожелаешь.

Войслава тоже кое-что себе представила. Подумала — да и заявила:

— А что ж он тогда у себя за границей не остался? Чего сюда, к нам припёрся, а? Столько принцесс — а ни одна по вкусу не пришлась, да? Я, выходит, краше их всех буду? Чего молчите, а? — она расплылась в самодовольной улыбке, поймав их на простую логику.

— И вообще, — продолжила царевна ехидно, — я-то думала, вы по королевствам по делам ездили. А вас послушать — так не по делам, а по бабам шлялись! Всех принцесс перебрали, королев тоже не забыли?

Мальчишки промолчали.

— Не пойму, чего ты в нем нашла, — взяла слово теперь Ясмин. Перекусила нитку, расправила пришитый лепесток, полюбовалась, взялась за следующий квадратик шелка. — Ты ж с ним даже поговорить по-человечески не успела! Как ты можешь решить, какой он из себя человек?

— Хороший человек! — отрезала царевна. Отложила почти готовую розочку, принялась загибать пальцы: — Панталоны мне стирал. Кушать мне готовил. С ложечки кормил. Когда я ему в глаз пяткой засветила — ни слова матерного от него не услышала…

Ясмин фыркнула, отчего промахнулась ниткой мимо игольного ушка.

— …Целуется сладко, — продолжала без стеснения царевна. — Обнимает нежно. Во всём меня слушается. Даже вон с Ёжиком — и с тем на драку только лаской и шуткой отвечал! — припомнила она с привкусом досады, но пример был показательный, умолчать никак нельзя. — Не муж получится, а золото самородное!

— Так говоришь, будто не замуж за него собираешься, а наоборот — в жены берешь, — пробурчал Пересвет, ясно понимая уже, что отговаривать влюбленную дурочку бесполезно, ибо дурочкой она только прикидывается, а мыслит вполне себе здраво.

— Опять-таки, вы сами говорите, он из знатного рода-племени!

Уличила.

— Он же старше тебя вдвое! — привела последний аргумент Ясмин. Оборвала нитку, отдала готовую розочку из белого шелка Войславе.

Та торопливо закончила свой цветочек — и обе прибавила к уже имеющимся пяти розочкам, получившимся за это же время у Дарёны и Ёширо. Букетик выходил очаровательный — в самый раз для невесты!

— Ну и что, — вздохнула царевна. — Болтался эти годы невесть где… Невесть с кем… Но и я времени не теряла — подрастала, расцветала для него! Если б он сюда раньше заявился — на меня тогда, малолетнюю, и не поглядел бы, правильно? Так что всё случилось вовремя!

— Да не о том я… — заикнулась Шеморханка.

— Я поняла, — вздохнула Войслава. — А думаешь, легко будет мне второго такого же найти, да еще чтобы помоложе был? Да если от этого откажусь и в поиски за молодым отправлюсь — так я ж сама состарюсь, пока рыскать буду по свету! Найду в конце концов, куда ж деваться. А он мне, представь, заявит: «Уйди, старуха морщинистая!» И что? — вопросила она с безмерной горечью.

Все захихикали. А Войславка только вздохнула тяжко.

— Нет уж, — сказала решительно. — Этого мне подавайте. Суженый он мой. Вон хоть вашу ведьму спросите, ежели до сих пор не хотите мне верить.

Ёжик подумал сказать, что Яга с самого начала нагадала для нее обрести в этом похищении ни много ни мало, а любовь до гроба. Хотел было, очень уж расстроенной и несчастной показалась Войслава. Да не успел — та вдруг гаркнула:

— А листочки-то как делать?! Что ж за розы — без листочков?!

Подпрыгнувшая на месте от этого вопля Дарёна нашлась сразу: предложила вырезать из жесткой серебряной парчи да клейстером вдвое склеить, тесёмку вместо жилки проложив.

Войслава обернулась за решением к Ёжику. Но тот развел руками: в день, когда его сестры и кузины должны были постигать хитрости создания листочков, он умудрился раскроить себе ладонь катаной. Поэтому принцессы его с собой на урок не взяли, обвинив в преднамеренном умысле всё заляпать кровищей.

Дарёна убежала — на кухню варить клейстер, а до того надо было еще заглянуть в мастерскую к белошвейкам, одолжить серебряной парчи.

Войслава с Ясмин, склонившись голова к голове, принялись думать, как закрепить розочки на тонком обруче диадемы, на которую еще и фату надо будет привесить. Царевна вспомнила, что заодно с диадемой захватила старое ожерелье: нитка давно порвалась, а заменить руки не доходили. Зато теперь пригодилась как нельзя лучше! Жемчужные бусины перемежались граненными хрусталиками — в самый раз для украшения веночка, да еще на подвески останется…

Кириамэ предоставил девчонкам доделывать убор самостоятельно, более не вмешивался. Пересел на ковре поближе к Пересвету, спиной прислонился к софе. Царевич незамедлительно переместился к краю постели, пристроил подбородок на плечо супруга, да рукой обхватил-приобнял за шею. Принц на удивление не воспротивился — даже тогда, когда ладонь муженька как будто ненароком скользнула в запахнутый ворот кимоно, горячая, легла на тощие ключицы, согревая.

— На розочки совершенно непохоже получилось, — вздохнул Ёж, позволяя царевичу тихонько дышать в свое ухо.

— С твоими заколками не сравнить, конечно, — признал Пересвет.

— Еще бы! Чтобы сделать один цветок, мастер только на окраску лепестков тратит…

— Годы жизни? — негромко рассмеялся Пересвет.

Ёж усмехнулся в ответ:

— Не годы, но всё равно так долго сестрёнка ждать не согласилась бы.

Розочки на обруче крутились, прилаживать их было тяжко, девчонки без помощи Дарёны замучились. Выделяющиеся два цветка, творение царевны и Ясмин, решено было расположить с краев, авось вуаль наполовину прикроет кособокие бутоны.

— Мог бы к белошвейкам сразу пойти, им бы всё объяснил-рассказал, чем самому делать, пальцы себе иголками колоть, — ехидно предложил царевич.

— К белошвейкам? — рассмеялся Ёж. — Ни за что в жизни. И девчонкам запрещу говорить, что я им помогал шить.

— Позор? — усмехнулся царевич.

— Ужасный позор, — отозвался с улыбкой принц.

— Главное, что Войслава довольна, — сказал Пересвет, почти касаясь губами мочки уха. У Ёжика мурашки по позвоночнику сладко пробежали…

Дверь распахнулась, в покои ворвалась взбудораженная новостью Дарёна:

— Ваши высочества! Там такое! Его высочество вашего друга приволок! Пьяный — жуть!

Все вскочили с мест, кинулись разбираться, что к чему. Дарёна рукой в сторону тронного зала только махала. А принца, чуть отставшего от остальных — успела схватить за подол кимоно:

— Ваше высочество! — шепотом. — Одеться-то? Накраситься? Там же сейчас весь дворец сбежится, а вы в неглиже!

Кириамэ досадливо порозовел скулами, кивнул, опустив глаза. Пусть он был вполне нормально одет на нихонский взгляд, но впрямь перед Хродландом и Светополком в струящихся шелках лучше не показываться, за мужчину ведь не воспримут, слушать ничего не станут. И следы синяков и ссадин до сих пор просвечивают на бледной коже, красоты не прибавляя. Так что права служанка, припудриться не помешает…

Дарья засмущалась хуже принца: вот ведь! Она, потомственная царская горничная в седьмом поколении, когда юной девочкой поступила во дворец, лелеяла мечту, что станет она помощницей царевне, будет ее наряжать, как куколку, прически делать, да издалека любоваться на царевичей. Но мечты разбились о суровую действительность: царевна пропадала на конюшнях, наряжаться не помышляла. Старшие царевичи оказались просто заносчивыми мальчишками. На младшего, тихоню, вообще смотреть было жалко…

Но Дарёна не унывала, стала мечтать о том, что царские сыновья приведут в семью жен-красавиц. Уж заморским-то принцессам она прислужит со всем рвением!.. И здесь ее ждало разочарование — средние царевичи уехали воеводствовать по городам, где и женились. Забава пришла в терем со своими служанками. А на младшего царевича у Дарёны никогда надежды не было… Но кто бы знал, что и тут она ошибется в ожиданиях! Зато как теперь жизнь у простой горничной круто изменилась-то! Ах, самой не верится…

Она помогла принцу быстро переодеться — тот выбрал темно-малахитовый кадайский наряд из тяжелого атласа. Не многим лучше кимоно, но хотя бы штаны есть — виднеются в глубоких, до бедра, разрезах длинного подола верхнего кафтана, пошитого из той же гладкой материи. Тоже не мужчине бы носить такое платье, да чего уж, кто мнение служанки будет спрашивать…

Впрочем, мужчина и краситься не станет. А принц глаза-то подвёл! Черной тоненькой кисточкой по векам прошелся! Неприметно вроде бы, если не приглядываться — а всё одно, негоже! Он и без всякой краски хорош — на вкус Дарёны. Но разве ж она посмеет ему об этом сказать? Нет, конечно, промолчала.

Когда он ушел, девушка осталась в покоях одна. Надо бы прибраться после чаепития. Лоскутки-обрезки подобрать с ковра, рассыпанные бусины в мешочек сложить — Войслава как вскочила, заслышав новость, так бусины и хрусталики по полу градом и застучали в разные стороны… Надо бы венок для царевны закончить — внутренний голос подсказывал, что государево семейство наверняка сегодня до глубокой ночи скандалить между собой будет. Да только до мастерской белошвеек Дарёна пока не дошла — от тронного зала бегом вернулась, услышав пьяный голосище цесаревича…

Нет, не скажет она мастерицам, на что Войславе лоскутки понадобились — пусть хоть лопнут от любопытства! Секрет нихонского искусства Дарёна продаст белошвейкам лишь за высокую цену — в обмен на такие сведения, которые будет не стыдно преподнести его высочеству на десерт!

— Где отец?! — орал дурниной Светополк в гулком тронном зале. Пьянущий, злой, немытый и небритый. — В Думе? Да шли ваши бояре на… и … и еще к …. …!! Дармоеды!! На кол всех пересажать!! До войны доведут родину!! Пошлите за государем, мать вашу!! Немедленно!! Его старший сын и наследник видеть желает, так и передайте!! Халопы!! Пшли прочь!!

Распугав прислугу, Светополк рухнул на отцовский трон.

Стражники тоже с превеликим удовольствием сбежали бы следом за челядью, да совесть не позволяла цесаревича в эдаком виде оставлять наедине с пленником. Переминались с ноги на ногу, отставив наотлёт свои парадно-караульные алебарды на длинных древках.

Хродланд, тоже косматый и бородатый, покорно стоял перед тронами. Запястья стягивали сыромятные ремни. Хорошо хоть спереди руки связали — можно нос почесать…

— На меня чихать вздумал?!! — рявкнул цесаревич, среагировав на движение, вновь сосредоточил на пленнике мутный взор.

Стражники на всякий случай брякнули на плечи пленника руки — один левую, другой правую соответственно, свободные от держания оружия. Иного другого человека богатырские ладоши пригнули бы к полу, но не таков попался иноземец — статью не плоше богатырей! Хродланд лишь кротко вздохнул. Но нос всё же почесал, под косыми взглядами стажи.

— Чего встали, чурбаны?! — заорал уже на стражников Светополк. — В темницу его!! С глаз долой!! В пыточную!!

Узорные дубовые двери распахнулись с грохотом:

— Отставить в темницу!! Оставить его мне!! — Голос Войславки сотряс тронный зал громче пушечного выстрела. — Он меня хитил — мне с ним и разбираться!!

Стражники замялись, в сомнении гадая, кому починиться: великий князь старше, но лыка не вяжет. А царевна хоть и младше брата по званию и авторитетности — но она в гневе страшна, это во дворце всем известно.

Подоспел Пересвет, встал на сторону сестры. Стражники выдохнули с облегчением — приказ двоих младших (трезвых!) Берендеевичей явно перевешивал слово старшего, но хмельного цесаревича. Отдав честь, вскинув алебарды на плечо, воины поспешили убраться за двери.

— Ты что же, супротивничаешь? — повысил голос на брата Светополк. Попытался встать, но ноги не держали, вновь плюхнувшись на трон. — Мне на этого гада указали свидетели! Он же нашу сес… ик… трицу похитил! А ты его — защищаешь? Поч… ик… ему? Его же казнить надо! И пытать! Сперва пытать, конеч… ик… но…

Ясмин поманила Хродланда в сторонку. Попыталась ремни с затёкших запястий снять, но пряжки оказались слишком туго затянуты, пришлось доставать из-за голенища сапожка ножик.

— Выкуси!! — показала Войслава старшему брату кукиш. Поднесла к самому носу, тот с трудом сосредоточил на фигурном кулачке откровенно косящие глаза, воззрился с недоумением. — Я за него замуж пойду!

— Так он же враг? — изумился братец.

— Он наш союзник, — возразил Пересвет.

— Он — союзник? — изумился еще больше Светополк, оседая по спинке трона, растопырив локти, как оседает перебродившее тесто в квашне. Да и запашок от него шел с ног сшибающий, дрожжевой. — Он нашу сестренку похитил. Правильно? Ик…

Все трое вынуждены были кивнуть.

— А ты говоришь, — упер палец Светополк в брата, — что он твой союзник? Так выходит, это ты нашу сестрёнку хитил?! С его помощью и соучастием?!

Братец от накатившей злости собрался-таки с силами, на ноги поднялся, покачиваясь, навис над ним. Ростом-то Пересвет за это лето его догнал, но благодаря ступеньке престола Светополк сейчас опять смотрел на него свысока и с презрением, как привык с малолетства. Пересвет вынужденно отшатнулся назад — от нестерпимого перегарного духа, да еще побоялся, как бы того не вывернуло прямо на него. Но Светополк скривил рот в ухмылке, довольный, скрестил руки на груди, посчитав, что младший брат по-прежнему его боится и уважает.

В отличие от Пересвета, Войслава Светополку даже в детстве спуску не давала. Но и она сейчас не знала, что делать. Смысл ему что-то доказывать в эдаком-то состоянии? Как об стенку горох, иначе и не скажешь!

К сожалению, была у братца противная особенность: если нормальных мужиков после перепития тянет в сон, то этого тянуло к общению. И чем эта смутная задушевность могла обернуться для собеседника, предугадать никто не мог.

— Ё-ооо-жы-ыык!! Милый ты мой!! — завопил Светополк, узрев вошедшего в зал принца. Откуда прыть взялась — прикинулся трезвым, слетел в два прыжка с престола, отпихнув с дороги Пересвета. Подскочил к зятю, обнял, к груди притиснул, по волосам гладить принялся, причитая: — Бедный ты наш!! Вечно-то к тебе извращенцы лезут! — Вправду завсхлипывал горючими слезами.

Кириамэ опрометчиво не увернулся вовремя от приветственных объятий — а зря. Невменяемый цесаревич впился пиявкой и вовсе не собирался отпускать.

— Чумкум этот, узкоглазая сволочь ибирская, лез к тебе, да? — продолжал рыдать Светополк в пьяном сочувствии. — Изнасиловать пытался, да? Су…а такая! Чтоб его на том свете черти драли в хвост и в гриву!! Не стесняйся, скажи честно, как на исповеди пред образами: мурза невинность твою украл?..

У Пересвета в глазах потемнело. Зарычал глухо, кулаки стиснул — набить бы братцу морду за такие речи! Но Ясмин удержала — негоже царевичам в тронном зале драку устраивать по пьяни.

— Бедная ты моя крошка-аа!! — завыл, зараза, на весь терем, прижимая вырывающегося принца к себе еще теснее. — Обесчестил тебя этот х......ный, снасильнича-а-ал! Ааа!..

Сам же, в порыве «братской» нежности, одной рукой принцу в затылок вцепился, пригибая голову к своей груди, второй-то рукой по спине огладил — да на бедро, в разрез кадайского кафтана залез, за ягодицы через шелк крепко ухватился пятерней!

В тот момент у Пересвета в голове стукнула одна мысль, заливая алым сиянием рассудок: убить. Хорошо, успел только дернуться вперед.

Кириамэ задохнулся от возмущения — этого он уже простить не мог! Раз по-человечески не понимает — получил цесаревич под дых, чтобы отлип. И второй удар — по физиономии, чтобы отрезвел.

Светополк отлетел, оглушенный. Но на ногах удержался, хотя и мотнуло знатно.

Ёж отшатнулся назад, отпихнул от себя Пересвета, заботу мужа променяв почему-то на дружескую поддержку Ясмин. Бледный, злой, нервно принялся волосы поправлять, взлохмаченные «братцем» — на самом деле с волнением проверяя, не вскинулись ли волчьи ушки, выдавая захлестывающую безумную ярость.

— Ах ты ж, тля заморская!! — взревел не своим голосом Светополк, от обиды совершенно дурея. От цеплявшейся Войславы, пытавшейся его удержать, отмахнулся, силу не рассчитав, так что девчонка отлетела на сажень, в Пересвета врезалась. — Ты?! На меня?! Руку поднять посмел?!

Светополк качнулся вперед. Теперь уж драки не избежать…

Но цесаревича за загривок схватила сильная рука, сдавила шею пониже затылка. Тут не дернешься. Поневоле драку пришлось отложить.

— Зай руих! — услышал Светополк над ухом твердое, негромкое, весомое. И разозлился пуще прежнего, разразился матюгами. [прим: угомонись!]

Тут подоспели Забава и матушка. Цесаревич матерился громко, но этих двоих перекричать голоса не хватало. С причитанием и руганью приняли царица с невесткой пьяницу из рук Хродланда, под локотки крепко взяли с обеих сторон, повели вытрезвляться. Светополк еще попробовал покобениться, да тщетно: в присутствии свекрови Забава перед мужем не трусила никогда! Пусть спасибо скажет, что на кухню за скалкой не сбегала…

Ровно два часа спустя Светополк общими женскими усилиями был более-менее приведен в божеский вид: просветлел разумом, был вымыт, побрит, одет, пристыжен.

Пересвету пришлось в свою очередь позаботиться о Хродланде: тоже помог вернуть человеческий облик. С такой бородищей родителям представлять жениха совершенно не годилось…

Конечно, царевич не раздумывая отдал бы его Войславе, а сам остался бы с Ёжиком. Но Кириамэ с натянутым смешком заверил мужа, что честь сестры дороже мимолетной неприятности. Мало ли что пьяному причудится? Мало ли на что по пьяни потянет — не убивать же за бред, в самом деле? Неприятно, конечно, но не смертельно. Протрезвеет Светополк — извинится. А больше здесь и говорить не о чем.

Но, несмотря на спокойную улыбку и заверения, что всё хорошо, Ёжик мужа к себе близко не подпустил, держался при Шеморханке и Войславе.

Не удивительно, что к тому времени, когда Берендей Иванович вернулся из Боярской Думы и быстрым шагом вошел в свой кабинет — всё семейство, собравшееся на совет, оказалось не в лучшем расположении духа. Тяжелой атмосферой проникся даже дядька Изяслав, которого позвали, но в подробности не посвятили, поэтому он был вынужден подозревать самое ужасное.

Батюшка царь прошел к своему креслу. Перед тем как сесть за стол, обвёл мрачное семейство пристальным взором.

Помятый на лицо Светополк жадно хлебал рассол, зачерпывая расписным ковшом из братины. Рядом с ним сидела Забава — но не жалась к его локтю, как бывало обычно, наоборот — обиженно дула губки. По другую руку от цесаревича хмурилась Василиса Никитична, которой Войслава успела наябедничать о пьяных непотребствах старшенького.

На лавке в противоположной стороне светлицы расположились противным лагерем: Пересвет, прожигающий старшего брата страшным взглядом, Кириамэ, как обычно бледный и красивый, настороженно постреливающий глазами из-под ресниц. А между ними, будто под стражей — могучий молодец с каштановыми кудрями, острой бородкой и прямым честным взором. Взор его царь проследил — упирался оный ровно в тяжко вздымающуюся грудь румяной Войславы.

Рядом с дочкой сидели Ясмин и воевода. Первая убивала время, грызя лущёные-солёные орешки из бумажного кулька, не забывая угощать дядьку Изяслава и Василису Никитичну. Изяслав Панкратьевич явно маялся, жалея о своем здесь присутствии. Но время от времени кидал робкие мечтательные взгляды в сторону нихонца — за что получал отрезвляющий пинок туфелькой по сапогу от чуткой Шеморханки.

Прибежал запыхавшийся дядька Патрикей, плюхнулся на стул рядом с государем.

Семейный совет можно было начинать.

Светополк отставил братину с рассолом, отложил ковш. Взял слово. Первым делом встал, в пояс поклонился Ёжику, во всеуслышание попросив прощения. За что он извиняется, Берендей Иванович не понял. Но так как все остальные, по-видимому, были посвящены, то царь решил не вмешиваться, а попозже расспросить жену.

Ёжик, отведя глаза, кротко извинения принял, присовокупив, что на пьяных сердиться за их выходки нельзя. Мол, сердиться следует за несдержанность, за то, что человек позволяет себе слишком много выпить.

На это Светополк объявил в свое оправдание, горько восклицая:

— Да как же не напиться от такого-то предательства! Ведь мне ж, считай, сердце вырвали из груди и в грязь сапогами втоптали! И кто — моя собственная правая рука! Плоть от плоти моей!..

Если пересказать по порядку, то с его слов выходило следующее:

В том, что Светополк с дружиною сразу по похищении в противоположную сторону ринулись, была виновата вовсе не случайность, а злой умысел. Старший после цесаревича начальник над дворцовым войском — некий «гад ползучий», как его теперь величал Светополк, отказываясь называть бывшего лучшего друга по имени, — специально увел их куда подальше. Этот, если мягко переиначить цветастое выражение цесаревича, «тать лживый» первым постарался прискакать на место преступления, накопытил там, спутал все следы — и стрелой полетел, куда не надо, уведя за собой и всю дружину.

Разумеется, по горячему следу нагнать похитителя и воздать ему должное у Светополка не получилось, отчего его гордость старшего брата, не сумевшего уберечь честь сестрицы, весьма существенно пострадала. (На этом моменте рассказа Войслава легкомысленно помахала ладошкой, отказываясь принимать от брата извинения. Даже глядеть она на него не хотела, стоила глазки своему жениху.)

Пришлось Светополку вернуться в терем и ждать, когда похитители выдвинут условия выкупа.

Дождались — неподписанную записку с указанием места встречи и конкретной цифрой, означающей цену жизни царевны в червонном золоте, — принес Светополку всё тот же «тать». Опять собрались с дружиной, взяли мешки с золотом — выехали. План составили простой: двое вступают в переговоры, остальные прячутся в кустах. Когда же Войславу передадут на руки брату — дружина выскакивает и с криком «вашу душу» всех нехристей убивает одним хлопком, аки тараканов. Таким образом и царевну вернут, и золото не потеряют.

За свою наивность Светополк сейчас на себе покаянно волосы драл. Не совсем видимо протрезвел всё-таки, чуть-чуть на слезы не прорвало от обиды. «Тать» опять обвел начальника и бывшего лучшего друга вокруг пальца, как сопливого пацана.

Дата добавления: 2015-09-01