что-то! Что ты чувствуешь, Себастьян?!
- Сиэль?.. - К горлу подкатился плотный вязкий ком. - Ты?..
- Нет, королева Елизавета, мать твою! - сорвался Сиэль. - Что с тобой, Себ, что чувствуешь?! Ну не
молчи же ты!
Все вокруг смешалось в сплошной мерцающий черный фон, и меня вырвало. Ко мне опять на
деревянных каблуках поднеслась Анна; я слышал и смутно чуял, как меня хватали, тащили вниз по
лестнице и давали невыносимо желанную воду, а меня снова выворачивало; мне вытирали и
промокали обезвоженное лицо, и за окном сквозь дождь гудела сирена, и Анна в страхе стонала,
и Сиэль разрывал воздух, непрестанно выкрикивая мое имя, надламывая бешеный голос. Уже не
видя ничего, я закрывал глаза, но меня снова били и обливали холодной водой, и все вопили:
- Себастьян!!! Не смей закрывать глаза, Себастьян! Слышишь меня?! Себастья-я-ян!!!
Только сейчас я почему-то воспринимаю все произошедшее будто со стороны, будто не был в
тусклом тошном бреду, почти вижу, как демон с исступленными глазами теребил меня и
ненормально орал, повторял мое имя. Тогда я даже не ощущал, как меня укладывали в
прибывшую карету скорой помощи, но виноватая память даже вывела то, чего я не видел и уже
едва слышал; и сейчас я рад, несказанно рад, что это выплыло так поздно, иначе эта ничтожная
исповедь мономана завершилась бы прямо на том месте. Вот ты почти приказывал мне
немедленно прийти в себя, а ведь мое угасающее сознание спасло тогда тебе жизнь, Сиэль.
Ненадолго, с последующими муками, расстройствами, но спасло.
Не думаю, что кому-то будет интересно, как меня приводили в чувство и обкалывали в больнице.
Уже вечером следующего дня я вернулся домой, сияющий и совершенно выздоровевший. Как
Анна плакала и обнимала меня, и клялась, что будет всегда беречь меня, и уже меньше чем через
две недели снова отправила меня на больничную койку. Сиэль как знал, что я еще не помнил его
сумасшедшего припадка, и ни одна мышца его смущенного (ведь у него не стерлось
воспоминание той жуткой ночи) лица не дрогнула, как я появился дома.
- Все со мной хорошо, ничего не болит, и завтра же я пойду на работу, - заявил я прямо на пороге.
Да, я действительно в один из сентябрьских четвергов шел пешком на работу, так как на нашей
ближайшей станции метро поломался эскалатор. А в пятницу меня и Сиэля забрало с утра
вызванное Ангелиной такси.
- Меня довезите до кафе "Лагуна", а его - до школы на соседнем квартале, - сообщил я,
усаживаясь на заднее сиденье и копаясь в кошельке.
- Без проблем, - на ломаном английском сказал мне жизнерадостный мулат-водитель в платке с
вышитыми арабскими символами.
- Не гоните так сильно, у меня может закружиться голова, - скоро попросил Сиэль, когда мы
проехали три квартала. Иммигрант успокоил его, но скорости не сбавил. Я приметил, что все
стекла, кроме лобового, на его помятом "Рено" были затонированы.
- Куда Вы едете, нам налево! - вдруг опомнился я, когда "Рено" проехал нужный поворот.
- Себ, он знает, куда ехать, просто хочет больше кругов намотать и денег наших сгрести, - произнес
граф, не обращая внимания, что таксист нас слышит.
Я по привычке посмотрел в зеркало напротив водителя. Там я встретился с его взглядом, немым,
безвольным и куда-то устремленным. Мулат нахмурился. Я вжался в спинку сиденья.
- Остановите, пожалуйста, - леденеющим тоном сказал я.
Взгляд в зеркале ожесточился. Водитель немного сбавил ход, подъезжая к допустимой остановке.
Сиэль слегка приподнялся - и араб вдавил всей силой в педаль, срываясь с места и уносясь на
полной скорости все дальше и дальше, к центру города. Сиэль обрушился на меня, я обрушился на
дверь; я ругал водителя и требовал его остановиться, но он все гнал и гнал, устремив взор вперед.
Деревья, дома, столбы, люди сливались в одни размытые линии, параллельные земле.
Я заколотил в дверь, принялся выдавливать ее наружу; рядом Фантомхайв увидел выкатившиеся
из-под переднего сиденья толстые тяжелые связки приборов и проводов. Он побледнел,
вытаращил глаза и забился в новом приступе, а таксист, не слыша преследовательских сирен, уже
выехал на оживленную центральную дорогу и сошел с левой полосы.
- Сиэль, там, наверху! - закричал я, увидев на крыше открывающую дверцу. Я обхватил мальчика,
высунулся наружу и скорее выскочил, когда нам навстречу летела белая "Тойота". Я прижал к себе
Сиэля, сам прикрыл голову, и мы спрыгнули на дорогу и покатились на тротуар.
Я никогда живьем не видел взрывов. Даже в тот момент я был повернут лицом к земле и только
спустя пару секунд видел уже полыхающие столкнувшиеся автомобили, растущий черный дым,
разбросанные вокруг осколки стекла и паникующий народ.
- Они... они взорвались...
Подо мной лежал Сиэль, уставившийся прямо на пожарище, вокруг которого уже тормозили
полицейские машины. Гигантский огненный клубень взлетел прямо на его глазах.
- Себастьян!!! Они взорвались!!!
- Сиэль... Успокойся, слышишь... - Я поднялся и взял в руки трепыхающееся замаранное лицо
мальчишки. На белках глаз выступили алые жилки, вены вспучились, а из горла вырывался
сдавленный хрип. Я боялся приступа астмы, а еще больше - истерики.
- Слышишь меня? С нами все обошлось... - приговаривал я, стараясь говорить тише и ровнее. - Ты
не ушибся, с тобой все хорошо?..
- Себастьян, нас хотели убить!!!
- Успокойся, прекрати, Сиэль! - Я уже услышал характерную хрипоту, что случается при удушье. -
Дыши спокойно!
- Нас хотели убить!!! - все повторял он, почти задыхаясь. - Убить, ты понимаешь!..
- Тише, Сиэль, тише... Перестань, все будет хорошо...
Я расстегнул его рубашку и сложил ровно его руки, все умоляя дышать ровнее и снова твердя, что
все будет хорошо, хоть и сам уже совсем в это не верил.
Глава 27.
- Замолчите! И уберите от меня свои руки! - доносилось из закрытого кабинета психолога в
ближайшем отделении полиции, куда нас принудительно отвезли как потерпевших. Подтянутые
щетинистые офицеры в фуражках не успели закончить своего монотонного, раздражающего
опроса: прижимая к себе трепещущего, неутихающего Сиэля, еще неспособного выговаривать
отдельные внятные слова, я с вызовом потребовал от полицейских прекратить мучить
охваченного ужасом ребенка. Нас выпустили из этой душной комнаты, но попросили зайти меня
попозже; мне следовало умыть Сиэля, дать воды, увезти немедленно домой, но нас тут же
встретил отталкивающе радушный, пожилой плешивый дядечка-психолог; он и увел за собой
моего тревожного мальчика, а уже через минуту Фантомхайв чем-то бросался, кричал совсем не
своим визгливым голосом и царапал незапертую дверь. Она отворилась, и всколыхненный,
стонущий, сам не свой от щекочущих нервы эмоций, грязный, с почерневшими глазами, демон
самовольно кинулся мне в руки и вцепился своими пальцами в мою куртку, зарылся в ней лицом,
и я боязливо обнял его, ткнулся губами в макушку и слушал заглушенные вскрики и тяжелое
обрывистое дыхание.
- Поедем домой, Сиэль, там ты умоешься и выпьешь валерьянки, - тихо произнес я. Сиэль еще раз
всхлипнул и вдруг отстранился от меня, грубо толкнув в грудь.
- А ну, отпусти меня!
Я снова крепко и мягко притиснул его к себе, и его руки опять обхватили мою спину.
- Себастьян, увези меня, увези меня отсюда!
Такой болезненный, непохожий на обычный, пронзительный голос, страшно бледная липкая
кожа; мне показалось, что наступил очередной приступ, но мальчишка не задыхается, а тягостно
кашляет, с рвотой и кровью; я тотчас же хватаю со стула его рюкзак и мчусь вместе с ним в тот же
приемный кабинет, где прошу пить и доставить нас до дома.
- Да-да, я тотчас же попрошу одну из машин... - заговорил один из полицейских и потянулся к
телефонной трубке.
- Нет!!! Нет-нет-нет-нет!..
Хрупкий стакан звонко разбился о серую плитку пола, и я бросился к поникшему Сиэлю, не
позволяя ему упасть.
- Так мне вызывать машину? - усомнился служитель порядка.
Граф снова спрятал свое лицо в моей одежде, и я мотнул головой, давая отбой полицейскому.
- У Вас есть успокоительное?
Мне нашли множество обезболивающих, жаропонижающих лекарств; я остановил полицейских,
когда они вытащили пачку снотворных таблеток. Придерживая одной рукой Фантомхайва, я
неудобной правой рукой налил еще воды и бросил туда две зеленоватых таблетки, после чего
опять вышел в коридор.
- Так, Сиэль, довольно! Успокойся! - Я усадил мальчика на стул, вытер кровь со рта и стал
потихоньку вливать в него растворенное снотворное. - Тебе самому еще не надоело?
Вся эта затянувшаяся ситуация уже выводила меня из себя, мне надоело наблюдать за истерикой
племянника и безрезультатно талдычить ему, что все уже нормализовалось, нам ничего не
угрожает, а тот таксист вовсе не имел цели избавиться именно от нас - несвободным адептам-
террористам совершенно нет никакой разницы, каких людей они взорвут ценой своей же жизни
за ненастоящую исковерканную веру. Я взял в руки его лицо и быстро касался губами лба, глаз,
щек, носа; не удержался и долго поласкался с его пересохшими губами - да-да, господа, даже в
подобный момент жестокая похоть верховодила мною!
- Успокоился наконец? - осведомился я, отлипнув от Сиэля, и в который раз его руки сложились на
моей спине.
- Себастьян... - Он положил голову мне на плечо. - А ты сам... тебя не задело ничем?..
- Уже спишь, Сиэль, - усмехнулся я, и до моего слуха дошел стук каблуков. Мне пришлось снять с
себя голову графа, чтобы увидеть спешащую к нам Ангелину. Я молча встал, позволяя ей в слезах
обнять племянника.
- Сиэль, родной мой!.. Слава богу, что с тобой все в порядке!
На ее мокром лице я увидел не только тревогу, но и странную вину, какое-то искупление и как
будто самопоругание.
- Я теперь всегда буду тебя беречь! Если что-то будет не так, ты мне обязательно говори, ничего не
скрывай!
Вялой рукой Сиэль утер слезы тетушки, и она еще больше разрыдалась.
- Ты скажи: с тобой ничего же плохого не происходит? - понеслась она. - Чтобы тебе что-то не
нравилось, чтобы тебя принуждали? Ты никогда не молчи, не скрывай, от этого только хуже будет!
- Роль в спектакле считается? - насмешливо спросил демон. Веки отяжелели и уже почти
прикрыли глаза.
- А помимо нее - ничего?
- Нет, все остальное в полном порядке. Почему ты так волнуешься?
- Как же я могу не волноваться! - И Сиэля вновь стиснули. - Ты не молчи, ты всегда можешь мне
все сказать!
- Да что мне говорить, я не понимаю...
Сонный Сиэль висел на плечах Анны, а я стоял чуть поотдаль и искоса глядел на них.
- Ты все знаешь, - совсем тихо, с раздраженным скрипом процедил я.
Меня не услышали. Фантомхайв наконец-то поддался снотворному, и Анна выпустила его и
обратила горький взгляд на меня.
- Я отвезу его домой и прослежу, чтобы все было ладно, - хладнокровно сказал я, делая вид, что
не замечаю нетерпимости и жалости в выражении сестры. - Хочешь, довезем тебя до твоей
больницы?
Она промолчала и отвернулась, и это было воспринято мною как отказ. Я взял мальчишку на руки
и вернулся к нашим полицейским, а когда мы уже вышли все вместе, Анны в коридоре уже не
было.
Следующие две недели, целых две недели прошли в ненатуральной атмосфере тишины и почти
что прежней гармонии, под которой бездарно прятались подозрительность, страх, недоверие и
непонятное молчаливое ожидание. Казалось бы, как, почти полностью раскусив друг друга,
можно было дальше притворяться любящей семьей? Я и сам не понимал, чего ждала Ангелина и
почему она даже не постаралась тайком (ну или открыто, громко хлопая дверьми) уехать, лишь бы
я не тронул больше Сиэля? Ее ужас был настолько явен и демонстрировался каждому встречному,
ее мог прочесть любой, и я в самом деле собирался подойти и спросить, чего она все еще не
покидает это логово бессердечного растлителя и не спасает родную маленькую жертву. Она бы
желала никогда не оставлять нас наедине и всякий раз вздрагивала, когда граф после вечерней
ванны, еще не избавившийся от страха, просил меня пойти за ним и остаться, пока он не уснет. Я
всего лишь садился рядом и ожидал, пока это трогательное создание не поглотит сон; хотя
однажды прилег с ним рядом и обнимал через одеяло, обращенного лицом ко мне, и когда
сестра приникла к замочной скважине, притворился спящим и слушал ее мученические всхлипы.
Второй вопрос, ставивший меня в тупик: ведь Анна так плохо скрывала свою кошмарную тревогу,
почему Сиэль категорически не обращал на нее внимания? Увлеченный нашими поверхностными,
состоящими из одной только аморальной страсти, отношениями, совсем привыкший к ним, он
был совсем лишен мнительности или хотя бы осторожности и не считал, что наша жизнь уже
кардинально перевернулась. Две недели он жил в тумане и глядел в туман, освещаемый
молниями наших с его теткой немых взглядов. Мальчишку подтолкнула на правильную мысль
только одна опасная инструкция; она же и осветила нам в самые последние моменты еще одну
тайну Анны.
- Ах, Себастьян, поскорее бы уже прошел этот дурацкий спектакль, - сказал однажды он, валясь в
куртке и в сырых сапогах на диван - по возвращению из школы его застал небольшой дождичек.
- Поскорей бы ты начал разуваться, когда заходишь в дом, - пробурчал я, развязывая шнуровку на
его обуви. - Зимой снег будешь в дом заносить, да; а я потом его выметай?
- Себастьян, не ворчи, я и так устал после репетиции, - ответил Сиэль, расстегнул и сбросил
стеганую куртку.
- А что ты там такого делаешь, если твой выход длится всего две минуты? - скривил я рот.
- Если хочешь знать, я там танцую, причем на каблуках! - скрестил руки граф и нахмурился. -
Основные нетанцевальные роли даже легче моей, если хочешь знать.
- И что танцуешь? Известный всем людям с младенчества вальс?
- Это слишком просто, сказал нам Ромэн. Поэтому я буду танцевать фокстрот.
Я вспомнил свое яркое детство, разделенное на два неодинаково родных дома с ненавистной
школьной пропастью между ними. Первый дом, куда я еще в дошкольные годы фактически ходил
только ночевать, покрашенный в кислотные цвета, с множеством ненужных комнат, простоявший
на месте ровно тридцать девять лет (с 1971 по 2010 год), отталкивал от себя еще и
нескончаемыми занятиями чуть ли не по всем существующим дисциплинам, продолжающимися
на территории бывшего лагеря для заключенных. По необсуждаемому желанию матери я играл на
скрипке, заучивал французские фразы, пел в мальчишеском хоре (я всегда исполнял там сложные
сольные партии, поскольку мой "красивый бархатистый" голос обожали все старые девы из
учительниц, руководительниц хора, незнакомых слушательниц), играл значимые роли в
шекспировских пьесах (за Лаэрта в моем исполнении мне еще долго рукоплескали по окончании
постановки), кружился в медленных танцах и рассекал на коньках по искусственному льду.
Наверное, из этого внушительного набора только актерские навыки пригодились мне в будущем
(Сиэль, оцени мое мастерство, прошу), но я почему-то был уверен, что не позабыл и остального.
- Может, ты и здесь продолжишь репетировать? Лишним это точно не будет!
И я показал свои заостренные зубы.
- Ты что, имеешь в виду - с тобой?!
- А почему такой тон, Сиэль? Или ты думаешь, что я не умею танцевать?
- Как ты себе это представляешь: я и двухметровый мужик? - отпрянул Фантомхайв.
- В танце всегда желательно, чтобы партнерша была ниже, - отметил я с обидой.
- Но не настолько же! На каблуках я почти равен с Коулом.
- А где вы их берете? Неужто у какой-то девочки тоже сороковой размер?
- У самой Мэйси, которая главную роль играет. Она приносит мне свои туфли на каждую
репетицию.
- Представляю, как это ужасно смотрится, - подумал я вслух и тотчас оправился: - Я о девочке с
таким размером ноги.
- Она полная и высокая, - сказал Сиэль. - И вообще некрасивая и выглядит намного старше своих
четырнадцати. Зато, говорит Ромэн, ее в будущем ждет блестящая карьера актрисы.
Я сморщился, выводя в голове образ принцессы-дурнушки.
- Наверное, лучше бы ты основную роль играл, - вывел я свою мысль.
- Еще чего, - буркнул граф. - Мне достаточно двух минут в платье и в паре с Коулом.
- Так мы будем репетировать? - Я уже схватил его руку, но мальчик резко рванулся, столкнулся с
диваном и неудачно упал на него.
- И вот как ты хотел танцевать, когда здесь мешается этот дурацкий диван? - снова возразил Сиэль,
усаживаясь удобнее и поправляя сдвинувшиеся квадратные очки (первая пара овальных
стеклышек смешалась с пылью и огнем во время той аварии).
- Его можно отодвинуть...
- Нет, нет, я сказал! Не хватало мне еще дома этого кошмара!
После того случая на дороге меня часто посещали головные боли, и я постоянно питался одними и
теми же таблетками, тушащими мигрень хотя бы на некоторое время. Я с чувством разбитости
опустился на диван и послал Сиэля за анальгином, и как только он ушел, упал головой на
скрученный плед, заменяющий подушку.
- Анальгина нет, - отозвался граф и снова зашуршал коробками в аптечке. - А это что такое?..
- Что ты там нашел? - промямлил я, совсем уже пораженный мигренью.
- О, те витамины, что принесла Мадам... Инструкция...
- Сиэль, неси их сюда, может, это от того, что я и не ем почти ничего... и забей на инструкцию, все
витамины одинаковые...
Нет, все-таки племянник по своей странной привычке остановился с инструкцией. Это было
вызвано не предосторожностью и желанием ознакомиться с правилами применения - он просто
бросался на все листы бумаги и с внимательным интересом изучал, даже если там не могло быть
ничего полезного. Эта необычная любовь к чтению всего, что ни попадалось на глаза, утомила
меня, и я рывком поднялся, собираясь отобрать найденные таблетки; но выражение Сиэля, с
которым он читал найденную бумажку, меня встревожило.
- Себ... - дрожащим голосом выдавил демон, - я, похоже, понял, чем ты тогда отравился...
- А?
- Прочитай сам... это было в этих витаминах...
Я забрал из его омертвевшей руки лист и прочел вслух:
- Сильнодействующее отравляющее... средство... Смертельная доза для взрослого человека - одна
таблетка... Растворяется в организме, разносится по сосудам и доходит до всех органов...
Симптомы: затруднение дыхания, обезвоживание, сильная жажда, тупая боль внизу живота...
повышение температуры тела до сорока градусов Цельсия... озноб, потеря координации,
помутнение зрения... тошнота, рвота - проявляются в течение пяти часов после приема, смерть
наступает от паралича легких... и других внутренних органов... спустя два часа после проявления
симптомов в случае неоказания... медицинской помощи... При передозировке признаки
отравления и смерть наступают в течение часа после приема... в зависимости от
индивидуальных... особенностей организма...
Я, кажется, бредил и не понимал происходящего, и поэтому перечитал записи еще и еще раз про
себя; убедившись, что инструкция была верна с самого начала, я только замотал головой:
- Нет... Нет-нет, это невозможно...
- Себ, - испуганно заговорил Фантомхайв, - Мадам хотела убить тебя...
- Не говори ерунды, Сиэль! - сорвался я и опять уткнулся в инструкцию. - Быть этого не может,
зачем?.. Зачем ей убивать меня?
- А если она все узнала? Про нас с тобой...
- Да ты что! А ты все эти две недели не замечал, что она уже давно обо всем прознала?! Как она
дергалась всякий раз, когда видела меня рядом с тобой; не, не обращал внимания?! Да и какой
смысл!.. убивать меня из-за этого! Она бы закатила мне открытый скандал, увезла тебя, заявила
бы в полицию, но не стала бы так тайно!..
- А то такси? Она же его нам вызвала!
- Но Сиэль, мы ехали вместе! Думаешь, она бы допустила, чтобы ты погиб?
- Ах, Себастьян...
Мальчишка схватился за голову, сотрясающуюся не меньше моей собственной, и облокотился на
плиту. Я скомкал проклятый лист и бросил прямо на пол.
- Ты-то чего? Тебя Мадам точно не тронет, уж можешь мне поверить, - сказал я убеждающе.
Сиэль повесил обе руки мне на плечи.
- Нужно выяснить, что она замышляет.
- Давай я сам все узнаю, хорошо? А потом мы все мирно втроем решим.
Он ничего не ответил, а только потянулся меня поцеловать. Я улыбнулся одним уголком рта. Так
забавно было наблюдать за ним, и я не стал больше задавать вопросов.
Понедельник пятого октября, как уже было сказано раньше, был необычайно богат на
неожиданности. Только утром я вспомнил о спектакле и пообещал явиться заранее вместе с
платьем, которого Сиэль так еще и не видел, а Ангелина выразила свое сожаление, что не может
уйти с работы и посмотреть сценку (демон счастливо выдохнул). Я принес пакет с платьем в кафе и
оставил его в раздевалке, после чего спокойно принялся за свою работу. Приближался обеденный
перерыв, и я дожаривал шесть размороженных котлет, когда в зале раздался бешеный топот и
пораженный крик Генри:
- Эй, ты это куда?!
Мы с Фаустусом обернулись на дверь, и в кухню влетел отчаянный, растрепанный Сиэль в плаще
нараспашку. Он врезался в меня и колотящимися руками вцепился в мой передник.
- Сиэль, ты что здесь делаешь?
Он оторвал голову от моей груди, и я узнал запомнившееся выражение страха и паники. Мальчик
сунул мне в руку свой мобильник и потащил к выходу:
- Нам надо выйти, Себастьян!
- Сиэль, ты объясни, в чем дело! И зачем ты даешь мне свой телефон?
- Нет-нет, нам нужно выйти! - настаивал он, не переставая дрожать.
- Я вообще-то занят; ты подожди меня в зале, через десять минут будет перерыв, и ты все мне
расскажешь!
Он резко развернулся и медленно зашагал из кухни. Я спрятал телефон в карман передника и
скорее выключил плиту, уже ощущая запах гари.
- Что это с ним? - спросил Клод.
- Ты у меня спрашиваешь? - вскричал я. - Сейчас будем выяснять, в чем дело!
Я вышел раньше; Сиэль сидел у барной стойки, допивая, наверное, пятый стакан воды.
- Себастьян, это же твой? - встрял чернокожий бармен в слепяще-белой рубашке (Мишель, вроде
бы). - Ему сейчас так плохо стало, начал задыхаться...
- Сейчас тебе лучше? - обратился я к Фантомхайву. Я так желал избавиться от всех ожидаемых в
будущем потрясений, всегда сопровождаемых приступами астмы.
- Да... - прохрипел он, оставляя стакан. - Где мы можем поговорить наедине?
- Пошли в нашу кладовую.
Железная дверь захлопнулась за нами, и Сиэль присел на мешок с картофелем.
- Мой телефон... достань его, включи запись...
- Какую запись?
- Достань телефон, говорю!
Я совсем замешкался, и граф сам вынул аппарат из моего кармана и дважды нажал на одну и ту
же центральную кнопку. Из динамика раздался искаженный визгливый голос:
- Ну же, Мадам, говорите что-нибудь! Я ненавижу, когда Вы молчите!
- Кто это? - спросил я, но мне не ответили. Дальше последовал узнаваемый голос Анны.
- Я... я не смогла этого сделать...
- Что?! Вы что, сейчас опять начнете пускать свои сопли: "это же мой бра-а-ат, как я могу убить
его..", да?! Даже после того, как Вы сами принесли мне фото, где они с этим Вашим мальчишкой -
бр-р - сосут друг у друга!
Я вперился глазами в помутневший экран. Так это все правда? И кто ее подговаривает?!
- Нет-нет, Грелль, я... - Всхлип. - Я пыталась, но у меня не получилось...
- Что значит "пыталась"? Мадам, говорите четко!
- Я... я подмешала ему те таблетки в чай... но потом, ночью, мой племянник сказал вызвать врача...
и его в больнице откачали...
- Вы сами вызвали "скорую" своему брату? Дорогуша, у Вас с головой все в порядке?
- А что, я должна была сказать племяннику: "Нет, я не буду никуда звонить, он должен умереть"?
- Сиэль, с кем она говорит?! - выпалил я, но мальчишка шикнул на меня и приказал слушать
дальше.
- А как насчет такси?
- Да, я вызвала, но они оба успели покинуть его...
- Ка-а-а-ак?! Как можно было выпрыгнуть из закрытой машины на полном ходу?!
- Брат сказал, что на крыше был люк... Вот и...
- Ла-а-а-адно, но у Вас же еще оставалось много таблеток!
- Я не нашла в коробке инструкции... и поняла, что мой племянник вычислил меня. Он так на меня
смотрел вчера...
- И он Вас обвинил в покушении на брата?
- Нет, он ничего не сказал.
- Тогда почему я должен учить Вас, что надо делать? Тех, кто Вам мешает, милочка моя, тоже
нужно убирать с дороги!
- Ты что хочешь этим сказать, Грелль?!
- О господи, почему Вы такая непонятливая? Надеюсь, я не стану таким, когда мне сделают
операцию...
- Нет-нет, я не смогу!..
- Мадам, успокойтесь, выпейте и все хорошенько обдумайте. Или мне повторить, что я обещал
сделать в случае недоговоренности, а-а-а?
- Нет, не надо, я все помню... Но ведь он и так многого натерпелся... Я не хочу убивать бедного
ребенка!
- Мада-ам... как же мне это надоело... Вы отличный киллер, так быстро всему научились, но Ваша
сентиментальность меня очень огорчает...
- Я-я все сделаю! Сегодня у Сиэля в школе спектакль, там будет и мой брат... я приду после него
и... и все-все сделаю...
- Вот умница. Выпейте и прекратите хныкать.
Запись оборвалась. Я перевел пожирающий, вопрошающий взгляд на Сиэля.
- Кто этот Грелль? Где ты их услышал? Зачем ей все это?!
- Не все сразу! - оборвал меня демон, и его обезвоженное лицо опять потеряло свой цвет. - Грелль
- это... какой-то трансвестит с красными волосами и в очках. Мы во время ланча ушли с Долл в
кафе, ведь в столовой все равно не бывает ничего хорошего... Она отошла, и я обратил внимание,
что неподалеку от меня сидит Мадам, а потом к ней подошел этот...
- Они не заметили тебя?
- Нет, они даже не глядели в мою сторону. Я записал их разговор, а потом Мадам ушла... и мне,
понимаешь...
- Понимаю, тебя опять хватил удар, - буркнул я. - И теперь ты прибежал ко мне, чтобы об этом
поведать.
- Себастьян, ты сам слышал... - нервным шепотом произнес мальчик. - Она сегодня собралась нас
убить.
- Сиэль, вот только не надо сейчас... Мы со всем разберемся. Не завалит же она нас на территории
школы, на глазах у множества людей...
- Разберемся... ты уже обещал мне разобраться.
- Но теперь-то нам некуда деваться... Все, теперь иди в школу, у вас уже уроки скоро начнутся...
Сиэль скорчился, показывая этой гримасой свое нежелание возвращаться и готовиться к
спектаклю. Я выгнал его из кладовой и настоял, что сам провожу до школы, чтобы мальчишка не
сбежал в противоположном направлении. Вернувшись, я прошел на задний двор и подсел на
скамейку к курящему Клоду.
- Ну что, разобрались? - поинтересовался он, стряхивая пепел на землю.
- Ага... - Я опустил голову на колени, пытаясь переварить жуткие новости. Дикая звенящая мигрень
вновь посетила меня, и я застонал.
- Тебе плохо? - отозвался напарник.
- Не... м-мн... - Я резко откинулся на спинку скамейки и обратился лицом к Клоду.
- Слушай, дай сигарету, - безнадежным тоном попросил я.
- Ты же не куришь! - удивился Фаустус.
- Дай, я тебя прошу.
Он сдвинул очки на переносицу и потянулся в карман пальто за пачкой и зажигалкой. Я вытянул
одну сигарету и, когда Клод поджег ее, разразился мучительным кашлем.
- Братан, ты лучше это... не увлекайся... - заговорил Фаустус, наблюдая, как я затягиваюсь сквозь
жестокие хрипы.
- Не мне об этом рассказывать... Кха-кха... Я еще в школе - кхе-кхм-кхм... - курил, бросил лет десять
назад...
- А что же ты опять?.. Спустя такое время?
- Кха-кха... нервы, друг, нервы... кхм... - И я еще раз затянулся, надеясь уже распрощаться с
душераздирающими мыслями...
Едва не забыв приготовленное платье, я покинул закрывающееся кафе и поспешил снова к школе.
В свой день рождения я не заходил внутрь и только сейчас увидел, что это заведение
действительно стало выглядеть опрятнее. Даже в толпе несущихся детей и их суетливых
Дата добавления: 2015-11-05; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |