этого - или даже роскошнее - с достойным ужином и бокалом хорошего вина.
- Так что же ты вино не заказал, болван?
- Черт, ухватился за слово...
- Нет, Себастьян, не отнекивайся, - Граф вытянулся через пустой стол, протягивая ко мне руки. -
Или ты не хочешь, чтобы это свидание было идеальным?
Я чуть было не сказал ему, что в таком случае пара должна быть связана не только физическим, но
чувственным аспектом, но быстро опомнился:
- Ты говорил что-то про раз в полгода...
- А что не так? Тогда был июнь, сейчас первая половина года уже прошла.
- Тебе чего не терпится выпить, а?
- Вино создает правильную наводящую атмосферу, и ты, как повар, со мной согласишься, - И он
игриво прикусил губу.
- Сейчас заберу весь заказ и уйдешь голодным, алкаш, - отрезал я.
- Боишься, что в лагере засекут?
- И это тоже. И знаешь ли, хорошее вино стоит хороших денег.
- Сказал бы сразу, и я бы не привязывался, - И Сиэль снова опустился всем телом на кожаную
спинку дивана.
- Ваш заказ, господа! - пропел знакомый голос молодой официантки.
Нет, все-таки манеры Сиэль считал чем-то ненужным и мешающим свободному выражению вкуса.
Или он просто был очень голоден. В любом случае, он не стеснялся глотать пюрированный суп с
мясными клецками и артишоками ложка за ложкой, почти не задерживаясь, чтобы прожевать
крупные ингредиенты, и отрывать зубами большие куски ароматной телятины.
- Неужели ты категорически отвергаешь самые банальные правила поведения? - покачал я
головой. Моя чашка с супом опустела всего на треть, а к основному блюду я еще и не притронулся.
- Не нуди, Себ! Это же так вкусно! - И с этими словами Фантомхайв закусил последнюю ложку супа
отварной картошкой из гарнира.
- У тебя весь рот липкий, - заметил я с ухмылкой.
К нашему шумному столу снова подбежала та же самая разносчица (Джина, вроде, если ее
бэйджик был верен).
- Я могу принести Ваш десерт? - обратилась она к Сиэлю.
- О да-да-да, давайте, пожалуйста!
Я с удивлением оторвался от чашки. Подозрительно радуется.
- Что-то мне это напоминает...
- Старый извращенец! - нескромно выпалил мальчик, из-за чего я неловко огляделся.
- Ты хоть думай головой... - Я даже постучал кулаком по макушке.
- Это моя фраза, - прижмурился граф.
- Мне не нравится, как ты стал себя вести.
- А мне не нравится, что ты какого-то стыдливого девственника из себя строишь, - Он отвлекся на
свои ногти, скривился и спрятал руки под стол. Я услышал грохот столкнувшейся с твердой
поверхностью стола коленки и пронзительное шипение.
- Не пойму, чего ты вдруг так застеснялся, - процедил демон, подергивая плечами от
разносящейся боли. - Вот уж точно не поверю, что спустя столько лет ты вдруг осознал, какая ты
мразь.
- Спасибо, ты тоже такой милашка, - проворчал я.
Позади послышался стук тонких шпилек о полированный деревянный пол. Потянув носом, я
ощутил запах жареного миндаля, растопленого шоколада и молотого кофе.
- Миндально-кофейное суфле с шоколадным дрессингом, - подтвердила мои предположения
Джина. - Это все, больше заказывать не будете?
- Сиэль?
- Можете выписывать счет, - ответил он, не спуская глаз с принесенного десерта. Официантка
вырвала лист из блокнота и положила прямо передо мной.
- О-хо-хо, - отреагировал я с долей нервозности. - Придется выложить почти все, что у меня есть...
- Что ты хочешь, французские блюда всегда дорогие, ты же должен знать, - Фантомхайв вылизал
ложку и зажал ее между зубами.
- Все равно не я на них цены устанавливаю...
Мальчишка молча опустил ложку в воздушную яичную массу, а я обратил внимание, что он уже
успел измазать без того блестящий рот шоколадом. Я обхватил его подбородок и прикоснулся
большим пальцем к выпачканным губам, как наружу показались аккуратные крошечные зубки,
накрывшие и прикусившие мой ноготь. Я со смехом выдернул палец, после чего Сиэль наклонил
голову и облизнулся. Его рука потянулась за меню, и только наши головы оказались скрыты за
открытой длинной книжечкой, он приблизился ко мне, разогнувшись над столом, и я все же
позволил нашим губам слиться и даже осмелился пропустить его сахаристый язык, нежно
засасывая его и скользя по клейкому влажному рту. Скоро Сиэль слегка вырвался и уже целовал
только мою нижнюю губу, расположив ладонь у меня на затылке, а я уже позабыл все мои
дурацкие тщетные предрассудки о неясном ограждении от таких поистине отрадных моментов -
кто бы еще мог предоставить мне их, кроме этого искусительного, голоногого, взлохмаченного
прельстителя? К черту все, Сиэль, не останавливайся; это так безумно приятно, я хочу дальше
задыхаться в твоем смелом шарме.
Спокойный живописный город Штрудель, люди неспешно ходят, держась за руки, все мирно и
беспечно; и только два забывчивых разновозрастных гостя несутся сломя голову к остановке, не
стесняются сносить прохожих, шлепать по лужам и обрызгивать тех же самых прохожих.
- Стойте! Подождите! - выкрикивает женственный черноволосый мальчик неслышащему и
невидящему водителю автобуса, а его запыхавшийся взрослый попутчик обгоняет ребенка и
перехватывает затворяющуюся дверь. Под сопровождение гневных обличительных воплей
водителя и некоторых пассажиров эта мокрая парочка плюхается на первое свободное сиденье и
переводит дух.
- Еще три минуты, успеть бы, - волнуется парнишка уже на подходе к школьному лагерю "Эдем".
- Куда мы денемся, - машет рукой недотепа-вожатый и на ходу развязывает свой галстук с шеи
ребенка.
- Посмотри, Сиэль, нет ли там никого.
Мальчик слушается и заглядывает в щель в заборе, затем быстро пролезает туда, где ему и
положено сейчас быть, и вытирает запачканные кеды о траву.
- Стой, Себастьян! - вдруг дергается он. - Там... Там Клейтон, мать твою.
Себастьян пропускает руку в щель и притягивает к себе Сиэля.
- Иди и скажи ему, что ты слышишь какой-то шум у забора, что тебе кажется, будто здесь кто-то
есть.
- Чего? - всколыхнулся Сиэль. - Зачем тебе это?
- Ну не спрашивай, просто иди и застучи ему, а как будете подходить ближе, я перемахну через
забор.
- Идиот, что ли? Тебе же вообще не поздоровится!
- Ну в этом все и дело! Может, меня даже уволят! Все, теперь не тормози и иди, пока он не ушел!
_____________
Whiskey In The Jar - песня группы Metallica 1998 года
Джеймс Хэтфилд - солист группы Metallica
Энди Дерис - солист группы Helloween
Глава 23.
Я усиленно разыгрывал перед Клейтоном чувство вины, сожаления и умолял меня простить и
помиловать, пока он визжал, плевался и перечислял все мои грехи. Я складывал руки,
отрицательно в умолении мотал головой, переходил на фальцет и делал жалостливые мины -
передо мной стояло зеркало, и я сам не верил своей бездарной игре, но старший вожатый как
будто ругался сам для себя. Хотя подобный бешеный крик, сотрясший стекла, не мог быть
обращенным в пустоту:
- Вон отсюда!!! Ты уволен!!! Сегодня дорабатываешь и уезжаешь! Ты все понял?!
Нервное моргание, глупое немое шевеление ртом, испарина на лбу - вот мои сымитированные
признаки чувства безнадежного сожаления и нежелания верить: я? уволен? как?.. Я даже
попробовал слабым голосом спросить, что будет с моим отрядом, но мне снова проорали, чтобы я
немедленно исчез, и даже швырнули стопку бумаг с начатой характеристикой вожатых.
Что ж, я покинул деревянное помещение, понуро опустив голову и виновато сжав дергающиеся
губы. Пройдя несколько десятков ускоренных шагов и пропав из доступного Клейтону из его окна
поля зрения, мой вздрагивающий - не от досады, а от ликования - рот наконец-то смог разразить
полянку вокруг меня торжествующим смехом, а ноги сами собой завертели и подняли ввысь мое
тело одним несдержанным прыжком. Я уволен. Я больше не скован цепями этого гнусного лагеря.
Уже сегодня, вечером субботы 4 июля, за неделю до возвращения моей сестры, я сяду на автобус,
пройду пару сотен метров от остановки и перешагну порог дома под номером 16. Вместо того,
чтобы в панике носиться с девятиклассниками, думая лишь о том, как бы расстаться с лесным
"Эдемом", я уже буду спокойно подготавливаться к приезду любимой сестренки. Чудесно!
Великолепно! Я снова подпрыгнул и перекрутился вокруг себя над землей.
- Черт, Себастьян!!! - опешил возникший прямо передо мной Сиэль, как только я приземлился в
шаге от него. Я припал головой к коленям, продолжая смеяться.
- Ты чего такой радостный?
- Меня уволили...
- Эм-м... - Фантомхайв в недоумении наклонил голову вбок. - Я, пожалуй, повторю свой вопрос.
- Сиэль, неужели ты так и не понял, что я именно для этого послал тебя донести на меня
Клейтону? Понимаешь, я теперь больше никак не связан с этим лагерем. Уже сегодня после отбоя
я должен уехать. Так быстро мы решили нашу проблему!
- Да я все понял, - усмехнулся Сиэль. - Наконец-то у тебя мозг начал в правильную сторону
работать. Теперь надо бы связаться с кем-то из твоих друзей, чтобы меня тоже забрали.
- Зачем? Ты же почти выздоровел.
Граф напрягся и выкатил глаза, пытаясь с шипением подобрать нужные оскорбления.
- Себастьян, я же тебе говорил...
- Сиэль, неужели ты не потерпишь недельку? Вернешься в свой отряд, снова сольешься с
расписанием, сходишь на пару экскурсий и приедешь тринадцатого, как и все; и Мадам
расскажешь еще о чем-то, кроме ничегоделанья в лазарете.
Он видел, как я потешался над ним, и молча злился, не находя подходящих слов в адрес моей
низкодушной персоны. Я приподнял его челку и чмокнул в лоб.
- Пока, Сиэль, желаю весело провести оставшуюся неделю!
И с этими окончательно взбесившими мальчишку словами я удалился к своим остолопам со столь
печальной новостью.
Действительно, известие о моем преждевременном отбытии повергло моих воспитанников - я как
раз нашел их по дороге на спортплощадку - в неприятный шок, сопровождающийся почти детским
нытьем ("Басс, ну как же мы теперь бу-у-удем?.."), беспокойством за себя ("И кто же теперь тебя
заменит; небось, падла какая-нибудь!") и нежеланием разлучаться ("Давай мы к этом Клейтону
сходим и попросим тебя оставить!"). Я скромно отнекивался, пессимистично пожимал плечами,
убеждал парнишек, что уже ничего не изменишь, и смущался их возникшей привязанности.
Кудрявый курносый мулат Эндрю заподозрил, что кто-то сдал меня, и я неумело старался
отговорить их от идеи отомстить и не выдавал имени стукача.
- Ну скажи, кто он, мы ему навяляем за тебя! - не унимался Эндрю, и в ответ раздавались дружные
поддакивания остальных.
- Нет уж, ребята; я сам виноват, что так облажался, и мне теперь нечего делать здесь.
- Не смей так говорить, Басс! - прикрикнул на меня обычно молчаливый, прыщавый очкарик
Оскар. - Ты самый лучший вожатый! Не понимаю, как ты мог позволять какому-то пацану
семнадцатилетнему тобой руководить!
- Ты что, жалеешь этого уродца, который на тебя накапал?! Да ему не жить! - взревел
воинственный Дилан. - Кто он, пусть он ответит сполна!
- Так, угомонитесь все! Вы что, хотите, чтобы про вас в характеристике написали "хулиганы и
беспредельщики; задирают младших"? Вряд ли ваши родители обрадуются.
- Какая характеристика? - удивился смуглый баскетболист Джим, но белобрысый активный Дилан
прервал его:
- Пусть у него напишут "доносчик и крыса"! Его родители тоже не будут этому довольны! Из
младших, говоришь; семиклассник, наверное?
- Да заткнись ты! - не выдержал стриженный кореец Чан. - Что за характеристика, Басс? Ее отдадут
нашим родителям?
- Вожатые пишут ее на каждого своего подопечного и отправляют по месту проживания в руки
родителям, или законным опекунам, или воспитателям в приюте, - объяснил я. - Скорее всего, за
меня ее теперь напишет старший вожатый; и вообще боюсь, что именно он и встанет на мое
место.
Пятнадцать слившихся мальчишеских голосов разного тембра и тональности чуть было не
заставили меня заткнуть уши, поскольку мой взбудораженный слух еще не улегся после
выговоров начальника.
- Нет-нет, Басс, мы пойдем и отпросим тебя! - взмолился рыжий Кеннет.
- Теперь мы точно не позволим, чтобы ты уехал! - заявил худощавый пирсингованный шут Зак.
- Нет, не нужно! - задергался я. - Вы подумали, как я буду выглядеть в глазах других?
- Ты хочешь поскорее сбежать от нас, да? - надавил большеглазый славянин Радек.
Ну вот, теперь я еле от них отвяжусь. Они же уловят любую ноту сомнения, фальши, и вовсе
разозлятся на меня; а я, как ни странно, не хотел падать в их глазах. Опять же выдало себя мое
самолюбие, привыкшее к предрасположенности этих подростков ко мне.
- Поверьте, мне было очень приятно работать тут. Я пришел сюда со скуки и ничуточки не
пожалел. Но так получилось, что я оказался плохим наставником. Я больше не хочу раздражать
своим бессмысленным присутствием моих начальников и лучше уеду, а вы останетесь с более
компетентным вожатым.
Ах, честно сказать, я был так тронут чувством этих ребят, их просьбами, их настойчивостью, хотя у
меня все же закрадывалось ощущение, что они просто желали бы так же беспризорно закончить
свое пребывание в "Эдеме", без строгих условностей, которые их ожидают после моего прощания
с лагерем. Поэтому я все же оставил их и отправился собирать свои вещи под не менее
жалостливые печали Джокера, Джамбо, Рона; а подошедший позже Клифф Бон очень долго тряс
мою руку и как будто хотел пустить слезу, записавшись в мои вечные должники из-за той истории
с Сиэлем.
И все же, как бы я не уговаривал моих покидаемых ставленников, хоть я и скрыл от них человечка,
что стал причиной увольнения, они были слишком шустрые, слишком знающие, чтобы не найти
разрушителя их заброшенного отдыха. Да, я хочу сказать, что, выйдя раньше всех с полдника, я
потом потерял свой отряд, но быстро опознал их по запомнившимся голосам, доносящимися за
быстро сколоченной общей баней; здесь мужская половина, разделяясь на группки поменьше,
всегда спешила закончить свои вечерние процедуры скорее, не желая задерживать девушек.
Прости меня, Сиэль, я не говорил им о тебе! Понятия не имею, откуда мои девятиклассники
выяснили твою непосредственною причастность к моему, если можно так сказать, делу. В любом
случае, я и ни капли не сомневался, что бедолага, попавшийся под особенно горячие кулаки
Дилана, Эндрю и длинноволосого задиры Джеральда, являлся именно Сиэлем.
- Чего толпитесь, расступились сейчас же! - рявкнул я тогда на дюжинную разношерстную толпу,
то ли пытающуюся укрыть от посторонних глаз, то ли посторожить дерущихся. Услышав мой голос,
буйная троица прервалась, а Сиэль (с наливающимся фингалом под глазом и кровоточащим
носом), похоже, хотел бы высказать все, что он думал обо мне, таком надоедливом и приносящем
одни неприятности.
- Вы что творите? Трое на одного, обалдели совсем?
- Басс, но это же он на тебя настучал! - нашелся Эндрю. - И не отрицай!
- Вы хоть знаете, как вы и меня, и себя подводите? Конец вам, если вас все-таки заберет Клейтон.
И дома вы теперь никакой свободы не увидите, когда мамы ваши прочитают характеристики! Я же
вам доверял, а вы!..
Я так быстро сменил свою стратегию с мягкой и щадящей на наступательную и обвинительную.
Вот я и снова (хоть и не вовремя) показал свою неумолимость и жесткость. Пока все мои
воспитанники что-то мямлили и извинялись, что не оправдали моих надежд, я кисло отвернулся
от них (показывая, как я негодую) и хотел остановить Фантомхайва, но демон выставил из кулака
третий палец и оставил меня возмущаться одного, завернув в баню.
- Басс, прости нас!.. - Длинный, взрослый, но такой жалкий Кеннет уже почти опустился на колени,
а я в рассерженности не обратил на него своего внимания. Все пятнадцать человек с потерянными
лицами так и остались для меня здесь, за тесной банькой, и больше я их не видел.
- Сиэль!..
Он стоял у неловко вкрученного краника, промывал свои раны и оттирал грязь от одежды. Бросив
на меня остервенелый взгляд, граф резко обернулся и продолжил отмываться.
- Сиэль!.. - повторил я, приближаясь.
- Отвали от меня! Только портишь все! - И в лицо мне полетели холодные капли.
- Честно говорю, я не выдавал им тебя.
- Молчи, Себастьян, просто молчи и не лезь ко мне! - Мальчик запальчиво закрутил кран и
повернулся к выходу. - Уезжай уже домой и дай мне отдохнуть от тебя!
Он метнулся прочь на улицу, я последовал за ним; моего злополучного класса уже не было. Я
остановил Сиэля за руку; он хлонул меня второй ладонью, а я уже так привычно, так обыкновенно,
не задумываясь, обхватил его и полез целоваться. Мы уже оба успели свыкнуться с тем, что почти
каждая наша ссора этим и заканчивалась (кроме, наверное, последнего гибельного скандала в
пятницу 20-го августа 2010 года, устроенного из-за моей навязчивой ненужной мании; хотя,
может, я сейчас больше не вспомню, эта дата ближе и отчетливее), и поэтому сопротивление
было лишним. Остановил нас только странный неуместный шелест и четкий стук чьих-то каблуков.
- Нас заметили! - затрясся Сиэль.
- Что ты, просто кто-то шел рядом.
- И заметил нас! Точнее, заметила. Идиот, кретин, недоумок! Надо было делать это прямо здесь?!
Я огляделся и уловил убегающий след взрослых женских ног да взметнувшийся черный хвост; и я
мог сразу же вычислить свидетельницу, которая уже достаточно давно могла подозревать
необычную связь необычного вожатого с семиклассником. Она постоянно замечала меня у
медпункта, зная, что Куиин нет на месте. Мы даже пересекались в лазарете и потом долго
дивились друг другом - не всякий раз окажешься одним из двух почти одинаковых пар.
- Лора Паку. Замужняя женщина, через два года отпразднует третье десятилетие, - тоном
киношного сыщика заговорил я. - Очень заботится о детях, но почему-то не о твоих
одноклассницах, поставленных для нее директором.
- Вы похожи не только внешностью, - хмыкнул Фантомхайв.
- Она часто видела нас, но никому ничего не говорила.
- Видела???
- Спокойно, Сиэль. Ничего не говори, просто пошли в медпункт. Заодно и одежду твою соберем,
ты же выписываешься...
Я хохотал так, наверное, только в уже упомянутую пятницу в августе 2010 года. Визжал, кричал,
кашлял, а потом долго тер ударенную красную щеку. Сиэль тоже покраснел чуть ли не до
кончиков ногтей, когда перед нами предстало почти что зеркальное отражение наших
разогревающих ласк, лишь с одной поправкой на пол. Николь Паку, опуская задранную маечку,
даже точно так же залилась краской, только ее родная душа почему-то не смеялась, как я.
- А я-то думал, почему ты нас почти разоблачила, но никому не рассказала...
Лора вновь нахмурилась, но незаметно для себя разулыбалась. Мы сидели с ней на лавочке около
санчасти, пока наши самые близкие - во всех смыслах - дети краснели и собирались наедине друг
с другом.
- Вот уж шутки природа выдумывает, - засияла она. - Мало того, что и так идентичны, да еще и
одинаковыми изъянами нас наградила.
- Ты вышла замуж за брата этой девочки, чтобы быть ближе к ней?
- Знаешь, эти люди стали особенно родными для меня, - выдохнула Лора. - Родители Николь и
Кевина любили бутылку больше, чем своих детей. Сначала Кевин был не рад рождению сестры,
ведь ему было уже семнадцать и он хотел развлечений и девушек, а потом он старался как мог,
чтобы сделать детство этой крохи не таким трагичным. А когда эти двое одновременно спились и
умерли, он наконец-то смог уехать с десятилетней сестрой в Ноттингем, а еще через год они
поселились в Лондоне.
- Ты что, пожалела их?
- Жалость, на мой взгляд, мерзкое чувство, - поморщилась она. - Я сначала хорошо подружилась с
Кевином, а потом очень прониклась их с Николь историей... И ведь достаточно посмотреть на нее,
чтобы уже тотчас полюбить! Ты ведь понимаешь меня...
Нет, не понимаю, дорогая коллега; чувство любви не было мне знакомо, но я все же смутно
кивнул.
- Ну, ты вообще-то прав, я вышла замуж за Кевина, чтобы стать еще ближе к Николь. Как в одном
известном американском романе на нашу с тобой тематику.
- А ты же помнишь, чем он закончился?
- Ну не-е-ет, я мужа убить не хочу. Он меня не раздражает, не мешает. Мне достаточно и духовной
связи с девочкой. Я, знаешь ли, не писательница, не смогу толком объяснить.
Такие похожие, и при этом такие разные. Чувство, близость души - этого было столь же
недостаточно и вовсе непонятно мне, как и голая страсть и желание тела были чрезмерны и
противны для Лоры. Конечно, она не отталкивала такие интимные мысли (как мы с Сиэлем имели
случай увидеть), но ведь она была женщиной, существом одухотворенным, эмоциональным и
требущим глубины и взаимности. Грубая практика, сила, действие - мой личный набор, зачем-то
также подкрепленный бушующим желанием избавления, которое никак бы не могло сочетаться с
такой недоступной для меня вещью, как любовь. Ха! Бросал я эту вашу любовь, скомканную и
сожженную, в того, кто нечаянно ее открыл. Провожал я ее глазами, обагренную кровью,
беснующуюся, куда-то в реанимацию. Видел на кушетке, катящейся в морг. Дурацкое,
ненормальное, гибельное чувство!
- Ты возвращаешься домой; а твой Сиэль? Заберешь его с собой? - спросила Лора.
- Неделя осталась, побудет тут до конца. Тем более, мы поссорились.
- Жестокий ты, Себастьян.
Усмешка. Моя грустная усмешка.
Я вызываю из памяти последние лагерные сцены и радуюсь наконец-то с ними покончить (уже
радуюсь с самого начала воспоминаний этого замученного дня). Я не оглядывался вслед воротам,
как это делают сентиментальные парни из сентиментальных фильмов, влюбившиеся в новую
обстановку и новых людей. Я дотащил свой рюкзак до последнего едущего в Лондон автобуса,
плюхнулся на переднее сиденье и ехал через темные дождливые просторы, украшенные
ночными городскими блестками. Спускался в скучное метро, тащился усталый по ступенькам,
перешагивал через лужи и наконец-то отворял белую дверь дома №16. А укладываясь спать, уже
при выходе из ванной, слышал рев останавливающегося мотора и характерное стремительное
стучание каблучков оксфордов об асфальт!
- Сиэль, ты сбежал!.. Неужто решил, что не продержишься без меня?
- Ничего подобного. Лора зачем-то решила нас воссоединить и вызвала мне такси. Адреса я у нее
не узнал, чтобы возместить, так как заплатила за меня, видите ли, безвозмездно.
- А что скажут другие, когда узнают, что ты слинял?
- А мне все равно. Главное, что я хочу сейчас же есть!
Ах, Сиэль, бурная у нас выйдет неделька!
Думаю, остатки последнего тихого лета 2009 года будет достаточно осмотреть обзорно (но
навсегда поставившие точку на нашей общей спокойной жизни смутный сентябрь и грозный
октябрь, как и невыносимо дымную зиму 2009-2010 годов с ее особенно саднящей
незаживающей раной, следует осветить немного подробнее, как бы тяжко не было заново
вызывать эти жгучие вспышки; хоть и сама данная повесть - огромный безнадежный фонтан
крови, с острой, проходящей по всему телу болью бьющий из моей аорты).
Стараясь поскорее позабыть суматошные лагерные недели, мы постарались окружить себя
воздушной атмосферой мира и нескрытости, а так же полного взаимопонимания. Я поменял
зеленый галстук на белый китель и вернулся на работу, а вечером снова возвращался в теплый
дом, где меня ожидали два самых близких человека. После командировки Анна взяла отпуск,
чтобы оставаться с Сиэлем, а на закате мы втроем наконец-то сплачивались и постоянно
находились в поле зрения друг друга; я ощущал себя безумно соскучившимся по ним двоим и
поэтому брал инициативу по созданию замечательнейшего лета в свои руки. Барбекю,
совместные прогулки, походы в парки и на пляжи и даже маленькие вечеринки - вот примерное
описание всех наших радостных вечеров и выходных, но не был бы я Себастьяном Михалисом,
если бы не выделил сладкие крошечные лоскутки, из которых и собирается вся жаркая милая
картинка под названием "Июль-август 2009". Удивительно непривычное фиолетовое платье до
пола; три пыльные пары солнечных очков, забытые на тумбочке; пузыри из морозной мятной
жвачки; развязанная и унесенная ветром лента с круглой красной шляпы; торчащие из песка
бледные ступни и черная голова вашего покорного слуги; запах махровых и луковичных
однолетников с длинными латинскими названиями с заднего двора; спрятанный в нестриженной
траве шланг с текущей водой; мокрая белая майка, облипающая неразвитый детский торс;
солнечные ванны на покатой зеленой крыше; шлепающие по влажным песчаным дорожкам и
увязающие в них сланцы; тающий на жаре подкрашенный пломбир, стекающий по подбородку;
водостойкая бирюзовая тушь, не оправдывающая своего наивного названия; брызгающий
кипящий жир из надрезов на запеченных колбасках; некрепкие полосатые зонтики; блеск трех
новых колечек - теперь и на правом ушке; одинаковые красноватые нарывы от укусов на одном
большом, одном огромном и одном маленьком телах; плеск газированной воды в высоких
бокалах; гордые лошади и их гордый наездник; распахнутые окна и раздуваемый до потолка
кружевной тюль; быстрые пальчики с ярко-желтыми ноготочками, завязывающие мои отросшие
волосы в короткий хвост; полуденная дрема на обоженном деревянном шезлонге; раскаленная
решетка открытого гриля; высохшие пухлые губы и скользящий по ним язычок; плаванье
наперегонки по притоку Темзы; оборванные с деревцев и разбросанные под ногами листья; звук
насоса, надувающий велосипедные шины - ой, вот об этом хочу поделиться побольше.
Для меня было довольно поразительным то, что Сиэль стойко держался на настоящей лошади, но
при этом совершенно не мог управлять железным двухколесным аналогом. Во время поисков на
чердаке старой раскладушки я наткнулся на заржавевший велик, на котором я рассекал
лондонские улицы в возрасте десяти-двенадцати лет, пока я не сломал шею, неудачно скатившись
с крутого холма (поэтому на мотоцикле спустя четыре года я гонял тайно от родителей). Я
совершенно не понимал, почему мальчик так уклоняется от покупки своего собственного
велосипеда, а главное - почему он сразу не сообщил, что не умеет на нем кататься. Когда мне уже
поведала об этом Анна, каждый вечер после 19-го июля я ходил к старой соседке миссис Эйприл
за синим велосипедом ее одиннадцатилетней внучки - плотная девчонка со старомодным
именем Глэдис редко была у бабушки, а железный конь, из которого эта гигантка выросла еще
полгода назад, стоял в гараже Эйприлов без дела - и обучал неумелого племянника навыкам
езды. Меньше чем через неделю Сиэль с вызовом оттолкнул немного маловатый для него чужой
велик и сам повел меня в магазин спорттоваров. Сейчас признаюсь, это небольшое транспортное
средство черного цвета с быстро отвалившимся звонком было нужным только до октября, после
чего надоедающая машина тоже оказалась закинута на чердак; а в марте 2010 года я уже нашел
ее в очень плачевном состоянии, но нового велосипеда Фантомхайв все равно потом не
потребовал. После покупки я предложил, хоть и уже весьма запоздало, устроиться на почту для
подработки, и скучающий мальчишка нашел это полезным; к его счастью, в нашем районе
почему-то никто не разносил газет. В полдень 1-го августа ему выдали синюю курточку и кепку
разносчика и стопку вечерних газет - ровно по количеству жилых домов в трех кварталах - и
наказали появляться как утром, так и вечером, перед и после каждого заезда. Я слышал сквозь
дремоту (уже не крепкий сон) ранним утром, как он медленно одевался, вываливался во двор,
запрыгивал на велосипед и уезжал, и видел на заходе солнца это зрелище своими глазами.
Поражаюсь своей выдержке, с которой я не отходил от своего места и следил на расстоянии пяти
метров за собирающимся Сиэлем, за тем, как он выкатывал своего "коня" на дорогу, что-то еще
возился с колесами, уже наполовину усевшись в седле, слегка завалив велик в сторону, поставив
Дата добавления: 2015-11-05; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |