- Нормально, в общем-то. Тетя Джанет не отходила от меня ни на минуту и постоянно задавала всякие раздражающие вопросы, - ответил он, садясь на кровать, я присел рядом.
- О, да. Это она умеет, - хохотнул я, мгновенно вспоминая мой последний визит к этой тете и ее расспросы о моей девственности. Пожалуй, эта женщина слишком любопытна.
- Хотя, знаешь, я всегда думал, что во время таких, - Майки замолчал, жестикулируя в воздухе руками и пытаясь подобрать нужное слово, - сходок все обращают внимание на новорожденного, а не на какого-то там подростка. – Мы оба засмеялись, хотя в самом разговоре не было ничего смешного.
- У нас кто-то был, когда мы уехали? – вдруг спросил Майки через некоторое время молчания.
- Нет. Конечно, нет! С чего ты взял? – этот вопрос выбил меня из колеи, и мой голос начал дрожать. Я не знал, почему так сильно боялся, однако, меня радовало, что младший брат не заметил перемен в моем голосе и выражении лица.
- Просто в ванной висит чья-то рубашка, и я подумал, что у нас кто-то был, - пожал плечами он, принимаясь рассматривать стены, занавески и пол комнаты, сосредотачивая взгляд на каждой мелкой детали. Сердцебиение участилось.
- Ах, нет! - хохотнул я, стараясь, наконец, успокоить нервишки и скрыть нервозность в голосе. – Просто вчера я нечаянно вылил на одного ученика нашей школы свой кофе и, чтобы хоть как-то загладить вину, решил постирать его рубашку.
- И как его зовут? – взгляд Майки рассматривал узоры на ковре, в то время как я лихорадочно пытался придумать что-нибудь, что звучало бы достаточно правдоподобно. Зеленые глаза прищурились и посмотрели на меня, когда их владелец озвучил вопрос.
- Разве это так важно? – спросил я, маскируя волнение за агрессией и хмуря брови. – Я просто решил побыть добрым, разве это так важно – знать имя того, кому ты решил помочь? – в мозге все вертелась одна и та же фраза: «Лучшая защита – это нападение».
- На самом деле, нет. Просто мне очень интересно, каким образом тебе удалось испачкать только рукава? – парень снова принялся рассматривать ковер, а я уже думал над новой ложью.
- Можно подумать, ты меня не знаешь, - фыркнул я. – Мне ведь и не такое приходилось вытворять.
- У тебя какое-то пятно на ковре, - сказал Майки вместо ответа, уже поднимаясь с насиженного места.
- Ах, ты про это? – спросил я, опережая брата и сразу же наклоняясь к пятну, о котором он говорил. Оно было похоже на засохшую кровь. Хотя, почему это «похоже»? Это ведь она и была. – Я просто капнул краску, когда рисовал. – Брови брата удивленно взметнулись вверх. – Когда рисовал на лице, - добавил я. – На Хэллоуин.
- А я уже понадеялся, что ты снова начал заниматься этим, - Майки опустил взгляд вниз, видимо, вспоминая, как я мог часами сидеть над одной работой, пытаясь исправить все недостатки. – Ладно. Мне пора, завтра еще в школу идти, - полуулыбка появилась на его губах, но сразу же исчезла. - Удачного вечера, - открыв дверь, парень покинул комнату, позволяя мне свободно выдохнуть. Кажется, пронесло.
***
Сегодняшнее утро было холоднее вчерашнего, а снежинки - крупнее. Они все летали в морозном воздухе, напоминая снежный, шар, который стоит на книжной полке в моей комнате. Помню, мне подарили его на Рождество. Внутри этого стеклянного шара - ангел с золотыми волосами, крыльями, нимбом и в белом одеянии. Отдавая его мне, бабушка говорила: «Джерард, не переставай верить в чудо, и будь уверен в себе. Только тот, кто уверенно идет к мечте, сможет достигнуть ее». Голос, произносящий эти слова, еще долго звучал в моей голове, будто бы являясь напоминанием неизвестно чего, но со временем я забыл про то, что мне говорила Елена. Это все вспомнилось самостоятельно, взялось, будто бы из ниоткуда. Нет, я не ищу в этом никаких знаков, просто мне нужно сделать достаточно загруженный вид перед Фрэнком, который, к слову, был в паре метров от меня.
Я просто, блять, не представлял, что отвечу, если Айеро спросит (а он точно спросит) у меня, какого черта я его поцеловал. Что-то вроде: «Хэй, я просто не понимал, что творю, потому что мое тело содрогалось от холода, и я был в истерике», или, быть может, это: «Чувак, прости, я просто натурал, который немножко гей. Думаю, это называется бисексуальность, но мне все равно, потому что я чертовски боюсь того, что со мной происходит». Или…
- Джи! – раздалось сзади. – Ты снова решил меня игнорировать, или это получилось само собой? – спросил Фрэнк, догоняя меня и кладя свою руку мне на плечо.
- Прости. Просто я задумался, - я опустил взгляд в землю, рассматривая ботинки и стараясь не упасть в местах, где еле заметные замерзшие лужи были припорошены снегом. Мы были в паре шагов от входа в школу, поэтому вокруг слышалось достаточное количество разных голосов, сильно раздражающих мозг подростка утром.
- Я вижу, - Фрэнк хотел что-то спросить, но потом сомкнул губы и нахмурился, о чем-то размышляя. – Бен и Том уже уехали? – спросил он через некоторое время.
- Да. Томас как раз оставил мне сообщение, когда они уже сидели в автобусе. – Мы вошли в школу, наслаждаясь полным равнодушием остальных учеников к нашим персонам.
- Что ж, встретимся во время длинной перемены? – спросил Фрэнк. Взгляд его был странный, словно отстраненный, затуманенный, а губы были растянуты в ленивой улыбке.
- Конечно, - махнув на прощание рукой, я развернулся и, откинув челку на бок, направился в сторону кабинета литературы.
У преподавателя настрой был не самый лучший, обычно, в такие дни он просто раздавал нам рандомные произведения, заставлял читать, а затем – пересказывать ему содержание прочитанного. Так же случилось и сегодня: по классу прошел недовольный гул, когда перед каждым на парту начали класть учебники. Мне попалась трагедия Шекспира – «Гамлет». Открыв первую попавшуюся страницу, я начал вчитываться в текст. Мне стоило бы отвлечься от разрушающих мыслей, потому что теперь я не имел над ними никакого контроля, как это было раньше.
<i>О, если б ты, моя тугая плоть,
Могла растаять, сгинуть, испариться!
О, если бы предвечный не занес
В грехи самоубийство! Боже! Боже!
Каким ничтожным, плоским и тупым
Мне кажется весь свет в своих стремленьях!
О мерзость! Как невыполотый сад,
Дай волю травам, зарастет бурьяном.
С такой же безраздельностью весь мир
Заполонили грубые начала…</i>
Проморгавшись, я снова прочитал напечатанные черными буквами на белом фоне строки, не веря своим глазам. В них я видел какую-то часть своих мыслей, самый малый процент того, что я мог выразить словами и всю долю того, что чувствовал. Лихорадочно перелистывая страницы, снова открываю случайную страницу, натыкаясь на еще один монолог.
<i>Быть иль не быть, вот в чем вопрос.
Достойно ль
Смиряться под ударами судьбы,
Иль надо оказать сопротивленье
И в смертной схватке с целым морем бед
Покончить с ними? Умереть. Забыться
И знать, что этим обрываешь цепь
Сердечных мук и тысячи лишений,
Присущих телу. Это ли не цель
Желанная? Скончаться. Сном забыться.
Уснуть… и видеть сны? Вот и ответ.
Какие сны в том смертном сне приснятся,
Когда покров земного чувства снят?</i>
И снова дыхание сбивается, а сердцебиение – учащается. Много раз моргаю, стараясь прийти в себя после испытанного восторга.
У Вас когда-нибудь случалось такое, что Вы натыкаетесь на что-то, что Вам нравится не просто до мурашек, а до самых настоящих слез. До такой степени, что Вам хочется кричать, визжать, смеяться и плакать одновременно? Вы когда-нибудь находили что-то такое, что становится будто бы Вашим смыслом жизни (хоть и на пару мгновений) и заставляет взглянуть на мир по-иному? Увидеть то, что раньше не было замечено, почувствовать то, о чем даже не знали. В эту минуту я переживал как раз такое состояние, но особая атмосфера была сломана подлецом-учителем, который посчитал, что я просто сижу и валяю дурака.
- Мистер Уэй, Вы готовы рассказать нам о том, что Вы прочли? – спросил он, внимательно смотря на меня из-под прозрачных линз очков.
- Извините, нет. Разрешите мне выйти? – спросил я, чувствуя, что если сейчас же не выйду на свежий воздух, то обязательно задохнусь.
- Не-
- Благодарю, - не дождавшись ответа учителя, я вскочил с места и выбежал из кабинета, едва ли не врезаясь в дверь, которая сначала не хотела открываться.
Оказавшись в коридоре школы, слышу, что со стороны лестницы доносятся громкие шаги. Не желая быть замеченным, срываюсь с места и бегу в уборную, сразу же закрывая за собой дверь. Открываю окно и достаю последнюю сигарету из пачки, сразу же поджигаю ее, делая затяжку. Мне, определенно, не нравилось такое мое состояние. Было странно чувствовать что-то, чему ты не можешь дать объяснения. Непонятные приливы энергии, резкое уныние, а затем – полная отстраненность или, наоборот, заинтересованность.
Дверь открылась, и я вздрогнул, услышав до боли знакомый голос. Все мое нутро было взволновано и одновременно с этим чего-то ожидало. Это было похоже на ожидание перед концертом любимого исполнителя, но примерно в полтора - два раза сильнее.
- А ты что тут делаешь? – спросил Фрэнк, подходя ко мне и выхватывая из моих пальцев сигарету.
- «Гамлет»а читаю, разве не видишь? – спросил я, кивая головой в сторону книги, лежавшей недалеко от нас.
- Знаешь, мне всегда становится страшно, когда я вижу тебя во время урока здесь одного. Сразу же вспоминаю случай, когда увидел тебя, - тихо проговорил Айеро, делая еще одну затяжку и поднося сигарету к моим губам. Я поперхнулся дымом.
- Что?!
- А, так я тебе не рассказывал? Я видел тебя, когда ты… - парень замолчал, чувствуя неловкость, - когда ты резал себя, - его взгляд устремился в пол, а я так и стоял, не зная, что ответить. – Покажи мне свои запястья. Пожалуйста? – Фрэнк исподлобья взглянул на меня, выкидывая бычок в открытое окно.
- Зачем тебе? – спросил я, чисто машинально отходя в противоположную от него сторону маленькими шажками.
- Я хочу знать, насколько глубоко ты режешь обычно. И еще мне нужно знать, что с теми порезами, что ты сделал в тот вечер все более-менее в порядке, - ответил он, заглядывая в мои испуганные глаза. Я все еще напуган, но что-то заставляет меня все же снять кофту и убрать ее на подоконник, протянув руки Фрэнку. Я чувствую, как моя кожа горит, когда парень обхватывает руку своими тонкими длинными пальцами и проводит по <i>вчерашним</i> порезам. Он едва ли касается рубцов, и по всему моему телу проходит миллион мурашек, чего Айеро не замечает, будучи полностью увлеченный тем, что увидел.
- Прости, - сказал я, вытягивая запястья и снова подходя к подоконнику за кофтой. Мне было стыдно за то, что я так слаб, за то, что я не могу сдержать одно простое обещание ради такого человека, как Фрэнк.
- Тебе незачем извиняться, - ответил он мне, кладя обе свои руки мне на плечи и разворачивая лицом к себе так, что мои пальцы расслабляются (скорее, из-за физического контакта) и кофта плюхается на прежнее место. Я снова смотрю испуганно, а Айеро медленно проводит от плеч обратно к запястьям, мягко обхватывая их и с болью смотря на порезы. Я поджимаю губы и устремляю взгляд на кеды. – Что заставило тебя сделать это? - спрашивает он, его голос звучит надломлено, так, будто внутри него сидит некто и вонзает в органы тонкие иголки.
- Мне было страшно, - сказал я правду. Слышу следующий вопрос:
- Это как-то связано с тем, что случилось вечером?
- Да, - снова отвечаю честно, не скрывая ничего, преодолевая желание как обычно накормить парня ложью.
- Зачем ты сделал это? Зачем поцеловал меня? – снова спрашивает Фрэнк, опуская мои запястья и с отчаянием смотря в глаза.
- Потому что захотел? – Время, что мы тут стояли, казалось мне бесконечно долгим, но это не злило, как бывало обычно, а наоборот, радовало. Мне нравилось говорить Фрэнку правду, мне нравилось, когда он смотрел на меня вот таким вот взглядом, мне нравилось, как он облизывал свои тонкие, но очень красивые губы каждый раз, когда они пересыхали от волнения.
- Твой ответ звучит как вопрос, - он снова облизнул губы.
- Просто я не слишком у-
- А сейчас хочешь? – перебил меня Фрэнк.
Небо было пасмурное, в окно залетал холодный воздух, а я переводил взгляд с глаз Фрэнка на его губы, размышляя над ответом на последний озвученный им вопрос.
- Да.
Чувствую, как холодные пальцы Фрэнка прикасаются к моему подбородку, приподнимая лицо, а затем – его влажные губы на своих. Он целовал меня мягко, осторожно, так, будто бы я мог умереть из-за одного неловкого движения, а я отвечал ему со всем трепетом, что был сейчас во мне. Я чувствовал, как мои ноги подгибаются, чувствовал, как Фрэнк прижимает меня к себе сильнее, обнимая, не давая упасть в невидимую пропасть, чувствовал, как он делает шаг в сторону подоконника, чувствовал, как я приподнимаюсь над полом, а затем сажусь вплотную к окну, совершенно случайно закрывая его.
Мне нравилось чувство защищенности, что я испытывал, когда Фрэнк оказался прижатым ко мне. Мне нравилось возбуждение, что дало о себе знать, когда язык Айеро ворвался в мой рот. Мне нравилось пропускать мягкие пряди черных волос сквозь пальцы. Мне нравилось поглаживать заднюю часть шеи парня, когда он притягивал меня ближе к себе (куда ближе-то?), но мне совершенно не нравилось то, что кислород в легких заканчивался, а времени до окончания урока оставалось все меньше и меньше.
Отстранившись от меня, Фрэнк наклонился к моему уху и тихо, едва слышно, прошептал:
- Это нормально – быть геем. Не бойся.
Мои щеки пылали, по рукам каждые три секунды пробегали мурашки, а сердце билось в бешеном темпе. Понимая, что мне нужно время, Фрэнк взял свою сумку и, махнув мне рукой, выбежал в коридор. Прозвенел звонок.
Комментарий к Глава 11. Я не гей
Как Вы уже поняли, парни довольно часто забивают на школьную форму. Это так, для справки.
========== Глава 12. Самопризнание ==========
«Это нормально – быть геем», - эта фраза, произнесенная Фрэнком около получаса назад, все никак не давала мне покоя. Наверное, все дело в том, что с самого детства мне в голову вбивали другие понятия относительно этого.
Я вырос в семье гомофобов, людей, не признающих ничего, кроме традиционных гетеросексуальных отношений. Представьте, что они могли сказать нам с Майки, когда мы были еще слишком маленькие, чтобы иметь собственное мнение? Они могли навязать нам, что любая слишком близкая связь с человеком одного с тобой пола – это ненормально, и что таких людей лечат в психиатрической больнице, лишь бы только мы были такими же, как они. В какой-то степени это и правда, возможно, доля отклонения в этом и есть, но ведь это абсолютно нормально. Я имею в виду, у каждого человека есть какие-либо нарушения, но они, почему-то, считаются нормальными. Взять хотя бы садомазохистов. Их никто не закрывает в комнате с мягкими стенами из-за того, что им нравится боль, никто их не осуждает, и они живут себе спокойно. Почему гомосексуалы не могут также безмятежно существовать в этом несправедливом мире? Почему каждый день они должны терпеть унижения, издевки, гнет? Я, пожалуй, никогда не пойму этот мир.
Вся моя борьба с собой заключалась в том, что я миллиарды раз прокручивал в голове то, что мне сказал Айеро, и взвешивал все «за» и «против», плюсы и минусы. В конечном итоге я пришел к выводу, что пока мне не стоит вешать на себя ярлыки, носить радужные браслеты и кричать о своей ориентации на каждом углу. В конце концов, я не мог быть окончательно уверен в том, что я не ошибаюсь. Нет, Фрэнк мне дорог, но дело в том, что я не испытываю к нему никакого сексуального влечения. Хотя, если взять во внимание реакцию, вызванную одним простым поцелуем, то с этим утверждением можно еще поспорить. В общем, я запутался в себе, и надеялся лишь на Карму, которая могла бы подсказать мне верный путь, помогла бы развязать запутанные нити и замотать их в аккуратный клубок.
И Она подсказала. В ту ночь, когда мне приснился первый эротический сон с участием Фрэнка. Почему первый? Потому что с тех пор они начали сниться каждую ночь. Каждую гребаную ночь я лежал под Фрэнком, он доводил меня до исступления своими действиями, а мой голос готов был срываться оттого, что я буквально кричал от наслаждения. Утром я просыпался с каменным стояком, на душ уходило гораздо больше времени, чем это было раньше. Просто холодная вода не помогала, и мне приходилось дрочить в кулак, представляя перед собой лицо соблазнителя, его тонкие припухшие губы и прекрасные глаза. Совесть в такие моменты крепко зажмуривала свои очи, делая вид, будто ничего не происходит, однако в школе мои щеки каждый раз краснели так, будто бы пытались выдать все мои фантазии и секреты.
Вот и сейчас я наспех вытирался мягким махровым полотенцем, не боясь случайно раскровить незажившие порезы, потому что уже около недели я был чист. Времени до выхода оставалось все меньше, и я искренне надеялся на то, что пересеку порог школы до звонка на первый урок, ведь прогуливать или опаздывать на урок физкультуры – то же самое, что и добровольно подписаться на пытки.
Майки дома уже не было, впрочем, как и родителей. Видимо, я проспал довольно много, раз уж никого, кроме меня, здесь не было. В этом не было ничего криминального, просто тут сам по себе напрашивался вопрос: какого черта меня не разбудили? Видимо, я стал настолько безразличен для своей семьи, раз уж они не заметили моего отсутствия на завтраке.
Температура на улице с каждым днем становилась все ниже, но погода от этого не переставала быть чарующей. За эти несколько дней снега выпало больше, чем, наверное, за весь январь прошлого года. Он шел, не переставая, покрывая собою крыши высоток, карнизы небольших магазинов, ветви оголенных деревьев и клумбы, на которых не так давно цвели цветы. То ли все это действительно стало интересовать меня, то ли таково воздействие Фрэнка на меня. Впрочем, все это не имело значения, гораздо больше меня волновало горло, продуваемое редкими порывами ветра, и уши, превратившиеся в кусочки льда. Как бы ни был красив городской пейзаж сегодняшним утром, он не мог согреть некоторые мои участи тела, которые не были прикрыты теплой одеждой. Завтра, похоже, придется надеть шарф и перчатки.
Стоило мне подумать об утеплении одежды, как передо мной всплыл силуэт злого Фрэнка в полосатой шапке с помпончиком. Особое внимание привлек именно головной убор парня, потому что – черт! – он выглядел очень мило в нем. Если не пытаться подобрать точные названия цветов, которые тут были, можно описать ее одним словом: радужная. Просто сами оттенки ткани были не такими пестрящими, а, скорее, немного тусклые и более темные. Между цветовыми рядами были еще и еле заметные черные полосы, которые позволяли вещице выглядеть не так ярко и слащаво, как могло бы показаться на первый взгляд. Помпончик черного цвета не был чем-то необычным, но тут он был как раз к стати. И, да, я понятия не имею, зачем описывал эту шапку, просто, наверное, мне захотелось, чтобы вы представили картину более ясно? Да, так и есть.
Фрэнк, тем временем, не замолкал ни на секунду, ругая меня за то, что я совсем не забочусь о своем здоровье.
- Тебе категорически нельзя ходить без шапки! Ты же простудишься! – размахивал он руками. – И чего же ты смеешься? Это совсем не смешно. Я же переживаю за тебя, - последнее предложение было произнесено более тихо и, скорее, вообще не для моих ушей, но я его услышал, и это заставило меня замереть на месте, а потом – расплыться в теплой улыбке. – И не нужно так улыбаться, - все еще бурчал Фрэнк.
Первым уроком сегодня в расписании, как я уже говорил, стояла физкультура, самый ненавистный мною предмет из всей школьной программы. Мы заходили в раздевалку, переодевались при друг друге, толкались, кто-то обсуждал что-то, а потом всей толпой шли в огромный спортзал, или на улицу, если погода была теплая. Я ненавидел находиться в обществе недалеких, примитивных, узколобых одноклассников, которые постоянно обсуждали либо размеры гениталий, либо девчонок, либо очередной матч, который я не смотрел, потому что был занят самокопанием. Это, конечно, хорошо, что у них есть общие темы для разговоров и все такое, но вот если определенные темы обсуждаются каждый день, а потом в дискуссию втягивают еще и тебя… это уже перебор.
Увидев, что я направляюсь в сторону раздевалок, Фрэнк удивился.
- Погоди-ка, у тебя тоже сейчас физкультура? – спросил он, кладя свою руку мне на плечо.
- Ну да, - ответил я, не совсем понимая причину его удивления. Однако немного позже до меня дошло. – А, погоди… совместный урок?
- Именно, - кивнул парень, возобновляя движение. Мне показалось, будто в его глазах промелькнула странная искра. Да, показалось.
Раздевалка в нашей школе ничем не отличалась от стандартных раздевалок в других школах. Это было средних размеров помещение: не слишком огромное, но и не тесное, - полностью заполненное скамейками и железными шкафчиками, куда мы убирали свою одежду. В этот раз тут не было много народу, поскольку большинство учеников приходят заранее переодетыми, поэтому мы с Фрэнком могли занять любые шкафчики, не затрудняя себя поисками свободных. Я старался переодеваться быстро, не пялясь на оголенный торс Айеро и на его тело в общем, однако он, видимо, наоборот, хотел привлечь ко мне свое внимание. Я не знаю, каким образом, но ему прекрасно удавалось постоянно мелькать перед моими глазами. Сначала в расстегнутой рубашке, потом – без рубашки, а далее и вовсе в одном лишь нижнем белье. И тут, как бы смешно это не звучало, я понял, что…
Мне нравится Фрэнк.
То есть, не то, что я хочу его в сексуальном плане (хотя и это было), а то, что он просто нравится мне, как человек. Мне нравится его интонация, жестикуляция, мимика. Мне нравится его целеустремленность, забота и то, как он выражает собственное мнение. Мне нравится, его улыбка, его глаза, его рост, его телосложение. Мне нравится его характер, все его достоинства и недостатки (несмотря на то, что я сомневаюсь в их наличии).
Мне нравится Фрэнк Айеро весь и полностью, и это можно было бы назвать катастрофой, если бы не все, что он сотворил со мной.
Я прокрутил в голове всю пленку, начиная с нашего знакомства и заканчивая сегодняшним днем, и просто-напросто застыл на месте от шока. Сравнивая себя прежнего и настоящего, я увидел существенную разницу. Тогда я был мертв, не чувствовал абсолютно ничего, кроме непреодолимого желания умереть, а теперь… теперь меня будто бы воскресили. Все чувства, что я уже давно похоронил, вспыхнули во мне с новой силой, поглощая внутренности, уничтожая гнилую почву и возрождая вместо нее другую, на которой расцвели прекрасные черные розы. Поему черные? Потому что я все еще слишком мрачный, депрессивный и замкнутый для того, чтобы цвести красными цветами. А пока во мне летает куча бабочек, и мне плевать, что живут они всего лишь день, плевать, что на завтра они умрут, плевать, что начнут гнить. Сейчас мне хорошо с тем, что я чувствую.
***
- Как ты принял свою ориентацию? – спросил я у Фрэнка, когда мы сидели за одним из столиков в столовой, поедая свой скромный завтрак, состоящий из простого апельсинового сока и пары сэндвичей. Это разговор значил для меня многое, очень многое, но я старался придать себе как можно более непринужденный вид, чтобы заставить Фрэнка думать, будто я открыл эту тему только оттого, что мне нечем больше себя развлечь.
- Что, прости? – парень раскашлялся, давясь хлебом. Сделав пару глотков сока и сделав пару вдохов, он снова посмотрел на меня, немо прося повторить вопрос.
- Я спрашиваю: как ты принял свою ориентацию? – повторил я, на этот раз едва ли сдерживая дрожь в голосе. Иногда я действительно ненавидел свою сверхчувствительность ко всему.
- Ну… не сразу. Потому что каждый твердил мне, что это неправильно, - его брови нахмурились, а сам парень, кажется, был вовсе не здесь.
- Не мог бы ты рассказать мне? – аккуратно попросил я.
- Все началось с того, что в девятом классе я влюбился в парня, который ходил вместе со мной на гитару. Мы не виделись с ним вне музыкальной школы, но когда сидели в кабинете сольфеджио, то нас просто невозможно было отлепить друг от друга. Он рассказывал мне разные истории, биографии музыкантов и давал свой наушник, чтобы мне было не так уж скучно. Было круто болтать с ним о вещах, которые я не мог обсудить ни с мамой, ни с одноклассниками, ни с кем-либо еще, - Фрэнк улыбнулся, с головой ныряя в воспоминания. - Позже это просто произошло, и все. Я вдруг начал замечать, какой необыкновенный у него тембр голоса, какие красивые ресницы, как он хорошо выговаривает буквы своими идеальными губами, - его глаза были чуть прищурены и смотрели куда-то вверх, будто на потолке транслировался фильм с теми эпизодами, о которых он мне рассказывает. - Для меня это было, конечно, потрясением, ведь всю свою сознательную жизнь я считал себя натуралом. Было странно испытывать влечение к человеку своего же пола после того, как ты подрочил на фото одноклассницы. Я пытался исправиться, ходил на вписки, спал с девушками, но всякий раз, когда я целовал их губы, я представлял, что это был мой напарник по музыке, и это было дерьмово. Потом, после долгих размышлений, я понял, что это нужно просто принять. Я хотел, чтобы общество воспринимало меня правильно, хотел, чтобы оно узнало, кто я есть на самом деле, но, черт, как я мог достигнуть тех высот, что поставил перед собой, если даже я сам не принимал себя. Понадобилось некоторое время, но в итоге я привык к тому, кем являюсь, и теперь – вот, - в конце своего небольшого повествования Фрэнк всплеснул руками и улыбнулся мне. Мы оба заметили, что в столовой уже не было ни души, что означало лишь одно: урок уже начался, и идет, скорее всего, уже достаточно долго.
- Знаешь, что? – парень резко вскочил из-за стола, заставляя меня испуганно дернуться. – Предлагаю тебе прогулять оставшиеся уроки и свалить со мной гулять!
- Что? Да ты, должно быть, с ума сошел! Нас точно отчислят, если мы прогуляем хотя бы один урок! – воскликнул я в ответ, включая в себе пай-мальчика. Я знал, что если окажусь с этим парнем наедине (вне общественного места), то обязательно накинусь на него с объятиями и поцелуями.
- Мы и так уже прогуляли один урок. К тому же, максимум, что нам могут сделать – назначить совместное наказание, типа убирать в классах две недели после уроков.
- Ладно, но если я что-то сделаю с тобой, то учти, что я не виноват, - хохотнул я, скрывая правду за шуткой.
***
- Ну и где же ты был? – спросил у меня Дональд сразу, как только я появился на пороге дома. В голове сразу же пронеслись воспоминания из сегодняшней нашей прогулки по скверу и недолгих посиделках в кафе. Мы не делали ничего развратного или аморального, просто слонялись по городу, как типичные подростки, и это было круто. Мне нравилось, то, как мастерски Фрэнк заставлял меня избавляться от лишних мыслей, тревожащих голову.
- Да так, нигде. Просто гулял, - ответил я отцу, пребывавшему не в лучшем расположении духа.
- Сегодня мне позвонил твой классный руководитель. Он сообщил мне, что ты стал слишком часто прогуливать. Не хочешь объясниться? – все таким же стальным голосом задавал вопросы отец, прожигая мой лоб взглядом.
- Ммм, нет. Думаю, нет, - легкомысленно отвечал я, сильнее раздражая его своим безответственным, на его взгляд, поведением.
- Ты знаешь, к чему могут привести все твои пропуски в будущем? Тебя ведь ни в один институт не возьмут, если ты продолжишь так же безответственно относиться к учебе, и вообще –
- Мне похуй, Окей? – треп Дональда выводил меня из себя, его мысли выводили меня из себя. Было больно осознавать, что родному отцу гораздо важнее уровень моих знаний, нежели мое душевное состояние. Осознание того, что абсолютно незнакомый человек заботится обо мне больше, чем родные, убивало меня и одновременно с этим заставляло смеяться. Я нашел в Фрэнке ту поддержку, которую не мог получить ни от кого в семье, и это радовало меня. А еще радовало то, что завра суббота, и я смогу провести целый день в компании с этим человеком.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |