- Она должна была уехать на годовщину тети в соседний штат, - ответил он, возясь с замком в замочной скважине. – Проходи, - наконец, дверь была открыта.
Горячий кофе согрел нас, а «Скуби-Ду» избавил от необходимости разговаривать на разные темы, которые могли бы привести к еще одной неловкой ситуации или даже ссоре. Мне приходилось по-настоящему ссориться с Фрэнком лишь единожды, но это не помешало возненавидеть любые ссоры с ним. Он был человеком светлым, добрым и бескорыстным, постоянно пытался помочь всем подряд и сделать все и вся счастливым. Он терпел все мои эгоистичные выходки, мою грубость и взамен отдавал искренние улыбки и теплые объятия. Именно поэтому я ненавидел повышать на него голос или говорить что-то, что могло остаться в душе неприятным осадком. Для меня Фрэнк был ангелом, идеалом, который мог бы стать моей музой, моим вдохновением, моим миром. Но на тот момент я еще даже не подозревал, что этот человек <i>уже</i> стал моим смыслом.
Домой я вернулся ближе к двенадцати ночи, когда вся моя семья уже спала безмятежным сном. Я тихо поднялся по лестнице на второй этаж, принял душ и сразу же лег спать, игнорируя свои обыденные вечерние мысли. Мне хотелось хотя бы на эту ночь заснуть с приятным, повышенным настроением, а не подавленным. Этот день стал одним из самых ярких и запоминающихся дней за весь этот год (или даже за всю сознательную жизнь).
========== Глава 7. Цель ==========
За завтраком родители так вовремя решили притвориться заботливыми и стали расспрашивать меня о том, где я был вчера вечером, с кем и где я гулял, и не совершали ли мы чего-либо противозаконного. На все вопросы я отвечал односложно и сухо, что не понравилось ни маме, ни папе – утро было испорчено небольшой ссорой вкупе с сочувствующим взглядом Майки. Кстати, он продолжал вести себя также странно, чересчур тихо, наблюдательно и отстраненно. Если бы я не знал его, я бы подумал, что он постоянно находится под кайфом, но… это Майки, и его что-то беспокоит.
Сейчас я, вроде как, должен был мысленно проклинать родителей за их утреннюю ругань, но вместо этого я думал о том, как важно помогать младшим братьям. С самого детства мы с Майки были обделены вниманием: наши родители постоянно были на работе, а нас оставляли вдвоем, надеясь на то, что мы сможем позаботиться друг о друге, и мы оправдывали их надежды. Я гладил нам школьную форму, а он готовил ужин, я мыл посуду, он выбирал фильм для просмотра – мы были одним слаженным механизмом до некоторых пор. Я не помню, что послужило причиной отдаленности, но с того времени мы виделись крайне редко. Лишь посиделки в последнюю пятницу месяца не позволяли нам перестать общаться совсем. В такие вечера мы, как правило, играли в приставку, читали вместе какой-нибудь комикс, смотрели старый фильм ужасов или просто разговаривали на рандомные темы. Я надеялся, что сегодняшний вечер позволит мне расспросить у него о том, что занимает его мысли и, по возможности, помочь. Я знал, каково это, когда у тебя нет никого, кто смог бы заметить изменения в твоем настроении, поведении, манерах, и поэтому не мог допустить, чтобы мой младший брат испытал это чувство на себе.
Погода на улице сегодня была гораздо хуже, чем вчера. Солнце, которое ослепляло глаза и приятно грело кожу, теперь куда-то исчезло, будто бы его и вовсе не было, а холодный ветер, тогда объявившийся лишь под вечер, уже продувал все открытые места и заставлял ежиться от мерзких мурашек. В школу я зашел задумчивый, продрогший и раскрасневшийся, а уже через две секунды на меня налетел Бен со своими извечными вопросами.
- Чувак, куда вы с Айеро вчера убежали, да еще и без нас!? Мне не нравится, что ты стал так много прогуливать. Ты ведь знаешь, что все пропуски записываются в личное дело? И вообще, что вы такого делали, что Фрэнк сегодня не пришел в школу? – вопросы сыпались на меня градом, раздражая и выводя из себя. Этот парень не давал мне и слова вставить, неся всякий бред и задавая еще больше вопросов.
- Ты заткнешься уже когда-нибудь, или нет? – закатил я глаза, про себя начиная отсчет до десяти.
- Какого черта ты не отвечаешь на мои вопросы? – меж бровей пролегла складка, а худощавые руки взметнулись вверх, демонстрируя мне недовольство Бена. Этот приемчик со счетом никогда мне не помогал, так с чего же я взял, что он подействует в этот раз? Ох, наивный.
- Может, потому, что ты ему и слова не даешь вставить? – Фрэнк подошел незаметно, буквально дословно озвучивая мои мысли. – Здравствуй, Джерард, - поприветствовал он меня. Я кивнул и приподнял уголки губ, мгновенно вспоминая наше вчерашнее времяпровождение. Бен тем временем был совершенно обескуражен таким внезапным появлением, к его щекам прилила кровь, но он быстро взял себя в руки.
- О, так малыш-Фрэнки все-таки пришел в школу? – задал он свой вопрос Айеро.
- Ты какой-то агрессивный сегодня, - помотал головой парень.
- И вообще, какая разница, где мы были с Фрэнком? Тебя это так волнует? – снова вступил в диалог я. Бен махнул на нас рукой и, пробурчав что-то нечленораздельное, ушел в противоположную от нас сторону. Мы проводили его взглядом, а затем Фрэнк… обнял меня. Не сказать, что это было неприятно, просто очень неожиданно.
- Ты чего это? – спросил я, приобнимая его в ответ.
- О, ничего, просто сейчас ты выглядишь так по-домашнему, - улыбнулся он и отошел на шаг назад.
- О, ну конечно, - кивнул я, указывая на лестницу, ведущую на другой этаж школы.
- Как у тебя дела? Выглядишь не слишком радостно, - сказал он, поджав губы и поправив лямку сумки на плече.
- Я думал, что я всегда выгляжу одинаково.
- Да, но у тебя взгляд меняется.
- И какой же он сейчас? – мы поднимались по лестнице, Фрэнк обогнал меня, выставляя одну руку вперед, останавливая меня, и стал всматриваться в мои глаза. Когда он открыл рот, чтобы ответить на мой вопрос, прозвенел звонок, оповещая учеников о начале первого урока. Махнув на прощание рукой, Айеро развернулся и, взметнувшись вверх по лестнице, убежал на урок, оставляя меня одного в темном коридоре.
На уроках Бен делал все возможное, чтобы не слышать меня, не видеть и не чувствовать. Да я, в общем-то, и не старался привлечь его внимание. Гораздо больше я был заинтересован странным влиянием общества Фрэнка на меня. Еще ни разу, начиная со вчерашнего дня, я не испытывал острой потребности провести ножиком по ноге или запястью. Айеро своим присутствием будто бы выбил из меня это, как аспирин избавляет нас от головной боли. Не сказать, что мне это не нравилось или бесило, просто… меня никто и никогда не мог отвлечь от своих привычных действий, мыслей и рассуждений, а тут этот парень просто провел со мной несколько часов, и я - уже не я.
Однако я не позволю вот так вот просто срывать мои планы, не позволю, чтобы все то время, что я готовился к суициду, прошло впустую, не позволю миловидному парню с яркими глазами вдохнуть в меня жизнь. Я сделаю это, несмотря ни на что.
Звон, исходящий из коридора, пробился сквозь толстую пелену мыслей и заставил мою голову буквально сойти с ума от такого шума. Морщась, я закинул учебники в сумку и выбежал из кабинета, желая, чтобы в школе, наконец, наступила гробовая тишина. Ха, кто-нибудь когда-нибудь видел, чтобы в учебных заведениях на перемене было тихо? Вот именно – никто и никогда. Урок только что закончился, а около шкафчиков уже стояли группы учеников, обсуждали что-то, хохотали или избивали одного беднягу. Эти жалкие люди даже не понимали, что слабее в таких ситуациях выглядит не тот, <i>кого избивают</i>, а те, <i>кто избивает.</i> Никто из них даже не подозревает, что нападать на одного толпой – самый низкий поступок из всех. До них не дошло это раньше, не доходит сейчас и не дойдет никогда. Я лично был на месте того, кто сейчас скручивается от боли во всем теле, и пытался сказать людям, нависшим надо мной, что на самом деле они выглядят хуже меня, но, как вы думаете, это подействовало? Конечно же, нет! Вместо этого мне заехали кулаком в нос и сломали одно ребро, потому что никто не любит правду.
Серьезно, сколько произведений было написано о том, как людей, говорящих истину, презирало общество? Достаточно много, чтобы уяснить эту правду жизни. Когда девушка спрашивает, хорошо ли она выглядит, она желает услышать утвердительный ответ, и ее, на самом деле, не волнует, будет это правда или же ложь – важно лишь то, что она услышит то, что хотела услышать. А если же она внимательнее посмотрит в зеркало, то естественно, начнет злиться, что ей солгали. Какая ирония, не правда ли?
Подойдя к шкафчикам, я грустно взглянул на парня, которого сейчас избивали, а потом с ужасом осознал, что это Фрэнк. Я не мог позволить ему страдать (хотя, он, кажется, уже и не чувствовал боли), поэтому прошел сквозь толпу и крикнул:
- Что здесь творится?! – шайка футболистов прекратила свои действия, видимо, не ожидая того, что кто-то осмелится остановить их.
- А, Уэй, - пропел Стив, один из шестерок лидера.
- Я думал, вы уже прошли этот этап, - сказал я, с тревогой смотря на сжавшегося в комок Фрэнка.
- Прошли, но в этот раз он получил не просто за то, что он гей, - меня бесила тупость этих громил. Их предложения были просты и примитивны, а иногда, бывало, не заключали в себе никакого смысла. То, что сейчас говорил гребаный Стив, и какое выражение лица на нем было, заставляло мои кулаки сжиматься. Он, блять, думал, что имеет какое-то право вершить судьбы таких же подростков, как и он. Да кем он вообще был, чтобы вытворять подобное?
- Мне похуй, за что вы его избиваете. Не думаете, что уже достаточно? – Фрэнк либо действительно сильно накосячил, либо они перехватили его еще во время урока, потому что состояние, в котором он сейчас находился, оставляло желать лучшего. Его бровь была расшиблена, рот был наполнен кровью, а из носа текла эта же темная жидкость. Не говоря ничего, Стив пожал плечами, а затем куда-то ушел, прихватив с собой остальных придурков. Проводив их презрительным и полным ярости взглядом, я наклонился к Фрэнку, чтобы помочь ему подняться. Бедный парень даже не мог пошевелить рукой – до такой степени его тело болело.
- Ох, Фрэнки, Фрэнки, - прошептал я, аккуратно приподнимая парня и перекидывая его руку через свою шею. Ореховые глаза были прикрыты, а губы – болезненно искажены. – Что же ты им такого сказал, что они тебя так избили? – спросил я, ведя его к выходу из школы. Я знал, что таким он не высидит и половины урока, а в медпункт ему нельзя было идти, так как за этим визитом сразу последовали бы вопросы о том, кто его избил. С футболистами ничего не случилось бы, а вот Фрэнка потом снова избили бы, ведь «он настучал на них». Лучшим вариантом было проводить его до дома и убедиться, что он спокойно отдыхает. Так я и собирался поступить.
- Куда ты меня ведешь? – спросил он, постепенно приходя в себя.
- Домой, конечно же. Как ты?
- Дерьмово.
К нашему счастью, на улице было не так много народа, и мы смогли добраться до остановки спокойно, не находясь под прицелом любопытных зевак. В автобусе нас и вовсе никто не заметил – мы сели в самую неприметную часть салона. Путь был долгий, я старался всячески отвлекать Фрэнка от его болевых ощущений, рассказывая про комиксы, которые я когда-то читал, фильмы, которые смотрел или группы, которые любил слушать. Он был заинтересован в моем рассказе и иногда вяло рассказывал что-то, что касалось и его интересов, но в конечном итоге его голова упала на мое плечо, и парень уснул, изредка что-то бормоча себе под нос и оставляя меня наедине с собственными мыслями.
И снова он заставил меня сделать то, чего я бы никогда не сделал, будь это какой-либо другой человек. Сейчас, мысленно возвращаясь в тот момент, я понимаю, что сделал это не из-за того, что меня бесил Стив или кто-либо еще, а из-за того, что меня привело в ярость то, что они избивали <i>Фрэнка.</i> Теперь я понимал, что на фоне внушенных подсознанием мыслей промелькнули и кое-какие реальные.
«Я не могу допустить, чтобы Фрэнка избили».
«Какое они имеют право трогать этого человека?».
«Он не должен страдать».
Неужели Айеро смог своим вниманием ко мне связать нас обоих? Я чувствовал ту тонкую нить, что, буквально, пришила наши сознания и души друг к другу, заставляя день и ночь думать о ком-то кроме себя и выжигая в памяти образ этого человека. Я не хочу, чтобы все, что я построил за год, было разрушено, не хочу, чтобы истинный я был потерян, но процесс запущен, и я никак не могу его остановить. Увы, если болезнь уже начала проявляться, то единственное, что мы в силах сделать – оттягивать смерть медикаментами и химиотерапиями, но больной все равно умрет. Правда, в некоторых случаях это действительно помогает. Тогда, когда еще не слишком поздно. Я надеялся, что полумертвые зачатки, позволяющие мне чувствовать привязанность к другому человеку, еще не совсем очнулись. Я хотел предотвратить то, что начинало проявляться, и для этого мне надо было изолировать себя от Айеро, не позволять ему как-либо воздействовать на меня и держать самого себя в узде, а затем – после – не пытаться снова общаться с ним.
Если слез с иглы, не нужно снова пробовать героин, не надо думать, что ты сможешь сделать это и во второй раз. Потому что у тебя ни черта не получится.
Автобус снова остановился, и я заметил, что это как раз то место, где нам нужно выходить. Разбудив Фрэнка, я встал с кресла и, помогая парню передвигаться, двинулся к выходу. Уже через полминуты мы стояли на влажном асфальте, а на наши волосы падали холодные капли осеннего дождя. После сна Фрэнк выглядел менее обессилено, поэтому до его дома мы дошли довольно быстро. Я помог ему не упасть в ванной, пока он умывал лицо, а затем – не удариться головой о подножие кровати. Через пару минут я снова ехал в совершенно пустом автобусе, думая об ожидающем меня вечере.
***
За ужином Майкс был все такой же озадаченный, а родители – слепые. Они по-прежнему задавали шаблонные вопросы, мы давали шаблонные ответы, я кидал обеспокоенные взгляды на брата, а он ловил их, но упрямо продолжал делать вид, что ничего не замечает. И он, и я, отлично понимали, что сегодняшний вечер пятницы будет не такой, как обычно. Нет, мы, конечно, будем веселиться, смотреть фильмы, слушать вместе какой-нибудь альбом The Misfits, но это не значит, что напряженной атмосферы в комнате не будет. Я даже не уверен, смогу ли я задать вопрос, который интересует меня вот уже несколько дней. Но будем надеяться, что у меня хватит смелости озвучить его.
- Мальчики, у вас сегодня вечер развлечений? – спросила мама, вставая из-за стола и убирая грязную посуду в раковину.
- Да, - я.
- Нет, - Майки. Я с недоумением посмотрел на него, стараясь прочитать ответ в его выражении лица. – У меня в понедельник важная контрольная, мне нужно подготовиться к ней вместе с одноклассником, - пояснил он, смотря на не менее удивленную маму.
- Но… вы же с шести лет последнюю пятницу каждого месяца проводили вместе, - пробормотала мама. Признаюсь честно, я нечасто видел ее такой… правильной, но на данный момент это отходило на дальний план, потому что <i>Майки меня избегал.</i>
- Когда-нибудь это должно было случиться. В конце концов, все когда-нибудь рушится, - ответил он, и тяжело выдохнув, убежал к себе в комнату.
- Тогда, на тебя посуда, - сказала мне мама, и ушла в гостиную. Через секунду послышалось монотонное бормотание, доносящееся из телевизора. Все вернулось на свои места.
Моим самым нелюбимым занятием было мытье посуды. Родители принципиально не покупали посудомоечную машину, пытаясь показать всем, что делать это дело вручную, на самом деле, не так уж и тяжело. Конечно! Ведь обычно это делал либо я, либо Майки. Прохладная вода с тихим журчанием стекала по водостоку, унося с собой пену какого-то моющего средства. Я проводил мыльной губкой по тарелкам скорее на автомате, нежели обдуманно. Сегодняшний поступок Майки ввел меня в большее заблуждение. Либо мы отдалились <i>настолько</i> сильно, либо у него действительно супер-важная контрольная, к которой он решил подготовиться. Хотя, второй вариант можно даже не рассматривать, ведь если у Майки, правда, какой-нибудь тест, то он может к нему и не готовиться. Я прекрасно знаю, что у него отличная память и довольно мощный мозг, поэтому зачастую он просто пролистывал конспекты перед уроком. Что ж, получается, он использовал банальную отмазку для того, чтобы просто не проводить со мной время. Ну конечно.
Примерно месяц назад я думал о том, что же все-таки удерживает меня тут? Я проскакивал мимо родителей, мимо Бена, Тома и Фрэнка, и каждый раз останавливался на Майки. С самого детства он был чуть ли не единственным человеком, что понимал меня с полуслова. У меня не было необходимости растолковывать ему какую-нибудь свою мысль по несколько раз, чтобы она дошла до него. Мне хватало лишь сказать ему: «Знаешь, я тут кое-что придумал», - и посмотреть на определенный предмет, как он сразу же перехватывал мой взгляд и заговорщески улыбался. До некоторого времени я до сих пор чувствовал его привязанность ко мне, и я не мог допустить, чтобы он страдал из-за моей смерти сильнее, чем должен был.
Вы знаете, есть огромная разница, когда человек теряет того, к кому он привязан и того, к кому он <i>был</i> привязан. В первом случае смерть переживается гораздо сильнее, чем во втором, так как после смерти некоторое время человек учится жить без умершего и, лишь потом свыкается с мыслью о его уходе. Во втором случае он сразу принимает то, что случилось, и в его мозге появляется мысль: «Что поделаешь? Нужно жить дальше». Если бы то, что случилось с отношением Майки ко мне, произошло еще месяц назад, то сейчас я, возможно, уже лежал бы под крышкой гроба, а мое тело готовилось бы к разложению. Но… теперь передо мной стоит другая задача: избавить Фрэнка от привязанности ко мне и не позволить себе привыкнуть к нему. У меня в запасе целые выходные и вагон терпения. Я ждал эти мучительные месяцы, неужели не смогу подождать еще недельку?
Я поставил себе цель заставить Фрэнка ненавидеть меня, и я собираюсь ее достигнуть, как бы тяжело мне не было справиться с этим.
Комментарий к Глава 7. Цель
Ну, с наступившим Новым Годом Вас! Я надеюсь, 2015 год у всех и у каждого будет лучше, чем 2014.
Я, наверное, самый ужасный автор на всем фикбуке, потому что так и не сделал подарок (две главы вместо одной) к празднику, но... что поделать? В этом вся я, хи.
Сейчас мне остается сидеть, скрестив пальцы, и надеяться, что эта глава Вас не разочарует и не огорчит, потому что мне она совершенно не нравится. НО я обещаю исправиться с:
========== Глава 8. Отчаяние ==========
Пожалуй, эти выходные были худшими в моей жизни. Я бы никогда и не подумал, что отвыкать от человека – так тяжело.
Фрэнк звонил мне сначала каждый час, затем – каждые полчаса, а после звонки от него и вовсе приходили чуть ли не каждые пять минут. Я игнорировал его: не брал трубку, не отвечал на сообщения и не открывал дверь, когда он пришел ко мне домой. Все это казалось мне сущим Адом, ведь мое подсознание отлично понимало, что на самом деле я нуждаюсь в нем больше, чем в ком-либо еще, однако я упрямо продолжал вбивать самому себе, что мне никто не нужен. Это было похоже на войну двух миров, на битву Михаила и Люцифера. Темная сторона, та, которая держала контроль на протяжении всего года, уверяла меня, что я поступаю правильно, что я не должен ни в ком нуждаться, иначе я буду жалеть о содеянном; Светлая, напротив, шептала мне, что я не должен отказываться от того, что мне предоставляет Жизнь. Я стоял среди двух огней, не зная, пламя которого из них жарче и обжигает меня сильнее, и это сводило меня с ума. Мои решения менялись со скоростью света, и если в одну секунду я был готов напечатать ответ, то уже в следующую я включал музыку и пытался заглушить «неправильные» мысли.
Музыка была моим спасением всегда. Я прибавлял громкость всякий раз, когда чувствовал, что вот-вот проявлю свою слабость – покажу слезы. Идя по шумным коридорам школы, я не поднимал взгляд, слушал успокаивающий голос Билли Коргана и повторял про себя: «Дыши, Джерард, дыши». Музыка помогала мне не сломаться, когда было тяжело, помогает мне не ошибиться, когда это так легко, и она же разделит со мной сладость победы над собой, когда я, наконец, достигну того, к чему стремлюсь. Музыка – единственное, на что я могу надеяться, потому что я не доверяю даже самому себе - как человек, который лжет всем подряд (даже случайным прохожим) может не предать самого себя в какой-нибудь день?
Однако какими бы тяжелыми не были эти два дня, учебная неделя была мучительнее их раза в два. То Фрэнк пытался как-то поймать меня, то «случайно» заходил со мной в кабинет, хотя, чаще всего, он просто-напросто перехватывал меня на автобусной остановке, но мне все равно удавалось сбежать от него. Ближе к среде все это напоминало комедию, в которой два главных героя все никак не могут встретиться, но постоянно вертятся рядом. Иногда я даже ловил себя на мысли, что мне вовсе не хочется убегать от Айеро, что мне будет гораздо легче, если парень, вдруг, наткнется на меня. После подобного я, как правило, сразу же начинал вдалбливать себе в голову то, что это пойдет на благо не только мне и Фрэнку, но еще и успеваемости школы, а также – окружающим людям.
Каждый гребаный раз, когда я начинал думать, что отклоняюсь от выдуманного графика, я придумывал самые разные и бредовые доказательства в пользу того, что я должен продолжать стремиться к цели с большим усердием.
Среда была довольно спокойная, и я уже начинал думать, что мой план идеален, и что его получилось воплотить безо всяких отклонений и разных заминок. Фрэнк перестал мне названивать, а я уже почти не думал о нем, но было здесь одно «но», которое сломало всю мою систему к чертям, - я сам. А все почему? Потому что Айеро не появился в школе в четверг, в пятницу, и во все дни следующей недели – тоже. Чувство, грызущее все мои мысли и не дающее спать по ночам, съедало мозг ложечкой, заставляя ходить более нервным, чем обычно.
- Джерард, какой-то ты сегодня не такой. Что случилось? – спросил у меня Том, когда я продолжал срываться на всех подряд и ходить так, будто во мне сейчас находится тысяча иголок.
- Ничего. А по мне похоже, будто что-то случилось? – спросил я, запуская пятерню в волосы и еще сильнее взлохмачивая их.
- Ну, даже не знаю, чувак. Ты с первого урока ходишь такой, будто наелся острого перца, кричишь на всех, хамишь учителям, постоянно высматриваешь кого-то. Даже не знаю, - не скрывая сарказма, сказал Бен, а я снова сорвался на него. Начал кричать о том, что он - никто, чтобы я перед ним оправдывался, спрашивать, почему его так волнует мое поведение и просить, чтобы они с Томасом, наконец, оставили меня в покое.
Далее такое продолжалось изо дня в день. Том внимательно меня разглядывал всякий раз, когда я срывался на Бена, а Бен, в свою очередь, кричал на меня, потому что я выводил его из себя. Заканчивалось все тем, что я приходил домой и устраивал такие же истерики, но только перед родителями. Однако они быстро нашли способ успокоить меня – стали запирать в комнате. Это, на самом деле, не так уж и помогало. Просто Донна и Дональд не слышали моих воплей, а я, обессиленный бесполезными криками, оседал на пол около двери и начинал играть с ножиком, делая на лодыжках причудливые узоры. Было больно, но позже это превратилось в легкое жжение и не очень приятное покалывание.
То же самое происходило и сейчас.
- Вы просто, блять, не понимаете, что со мной творится! – кричал я на родителей.
- Держи рот на замке, Джерард! Ты не должен так выражаться в этом доме! – Но единственное, что они услышали, было слово «блять». Я даже не удивлюсь, если сейчас в ярости расскажу им свой секрет, а они этого не услышат.
- А что я еще не должен делать, а, пап?! Может быть, я не должен забивать на учебу?! Или высказывать собственное мнение?! Или, быть может, мне вообще стоит нацепить маску на лицо и притворяться примерным сыном до тех пор, пока я, блять, наконец, не съеду от вас и не сопьюсь в каком-нибудь «грязном и порочном», по вашим словам, Нью-Йорке?! – Я чувствовал, как от продолжительных криков в горле начинало першить, дыхание ускорялось, а на щеках появлялся румянец.
- Что ты такое говоришь?! Разве так мы с матерью тебя воспитывали? Разве к такой благодарности призывали? – глаза отца, кажется, готовы были выпасть из орбит, а лицо – лопнуть от возмущения. Прямо сейчас мне хотелось рассмеяться ему в лицо, потому что ха! – мне даже не за что их благодарить, разве что за то, что еще позволяют оставаться мне в этом доме.
- Знаете, родители, - уже спокойно начал говорить я, выделяя слово «родители», понимая, что в этот раз ссора зашла слишком далеко, и я не так далек о раскрытия тайны. – Раз уж вы меня родили, то именно вы и должны воспитывать меня и Майки, но я что-то не припомню, чтобы вы были с нами, когда мы нуждались в вас. Я что-то не помню теплые семейные вечера перед телевизором или хотя бы один совместный поход в зоопарк. Мы всегда были одни, и, фактически, сами себя воспитали. Так что вам просто глупо говорить о том, что это вы нас воспитывали. – Только лишь мама успела раскрыть свой рот, чтобы сказать мне что-то, как я перебил ее:
- Можешь не говорить мне, куда идти и до каких пор мне сидеть взаперти – из комнаты я все равно не выйду.
Развернувшись на пятках, я быстро покинул кухню, и, взлетев по лестнице, забежал в комнату и заперся изнутри. Сердце бешено колотилось о грудную клетку; скатившись по двери вниз, я прислонился головой к деревянной поверхности и начал несильно биться об нее, иногда глубоко выдыхая.
«Что же ты делаешь со мной, Айеро?».
Теперь у вас, наверное, появился вопрос: откуда же я находил поводы для истерик? Из головы. Я просто высказывал то, что бесило меня, раздражало или заставляло меня чувствовать себя полнейшим дерьмом, только в более завуалированной форме. А приводило это к тому, что утром, за завтраком, я сидел с охрипшим горлом и натягивал рукава кофты как можно сильнее, лишь бы скрыть еще свежие рубцы.
Я понятия не имел о том, что Фрэнк (или его отсутствие) творил со мной, но это начинало бесить меня. Когда этот парень был рядом со мной, он раздражал меня своими вопросами и чрезмерной заботой; но когда я не знал, где он, что с ним, то начинал паниковать так, что готов был лезть на стены, превратить свое тело в кровавое месиво от тоски за ним и просто поднять на уши весь штат, лишь бы получить хоть какую-нибудь информацию о нем.
Его отсутствие отразилось также и на моем внешнем виде. Под глазами появились огромные темные круги, волосы были растрепаны и больше напоминали гнездо или спутанный клубок ниток, нежели какую-то прическу. Я совсем перестал питаться, лишь литрами пил кофе, пытаясь хоть как-то привести себя в чувство после бессонных ночей, и прокуривал легкие. Да, из-за этого альтруиста, вдруг куда-то исчезнувшего, я стал курить, и это, правда, помогало.
Настала следующая учебная неделя. На занятиях я, чаще всего, пребывал где-нибудь в собственных мыслях, но на переменах ничто не мешало преподавателям и одноклассникам Фрэнка подходить ко мне и спрашивать, где он и почему пропускает школу. Первое время меня это дико раздражало, потому что фактически мы были друг для друга никем, но позже я посчитал, что это будет отличным поводом для того, чтобы наведаться к нему домой.
Погода, наконец, начала соответствовать середине ноября. С туманно-серого тяжелого неба уже который день падали холодные капли осеннего дождя, на асфальте образовывались лужи, а мрази-водители постоянно обрызгивали водой неторопливых прохожих. Город был живым воплощением моего морального состояния: такой же серый, мрачный, апатичный, но по-своему прекрасный.
Если вы думаете, что я стал таким лишь после того, как потерял желание жить, то вы ошибаетесь. Я всегда был замкнутый: и в пять лет, и в девять, и в шестнадцать. Просто меня, наверное, не совсем интересовало то, что являлось для других детей мечтой, и это заставляло меня считать себя ненормальным. Они просили у родителей «супер-офигенные», по их словам, игрушки, а я думал о новом выпуске комикса; они выпрашивали у родителей деньги на машину, а я откладывал свои на приобретение нового альбома или набора маркеров; в моем гардеробе преобладала черная одежда, в то время как вещи сверстников пестрили яркими цветами. Однако в итоге все свелось к тому, что я просто стал забитый до такой степени, что забыл про все свои увлечения, хобби, интересы, надел маску и стал притворяться тем, кем на самом деле никогда и не был, тем, кто издевается над такими, как я.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |