http://ficbook.net/readfic/2411294 2 страница

- Чувак, от тебя прёт похмельем за метр, – я недовольно поморщил нос, - ты и вчера пил?

- Конечно, будто бы ты меня не знаешь, - его голос звучал подозрительно хорошо для человека, чья черепная коробка должна практически разваливаться на части.

- Ты звучишь слишком бодро для последствий.

- Видимо, мой организм привыкает к подобному дерьму.

- Думаю, скоро будет звонок, - пробормотал Том и проковылял к двери кабинета. Этот парень просто обожает перескакивать с темы на тему.

Я, правда, не знаю, как так получилось, что мы, три свершено разных человека, стали друзьями. Я помню, как Бен подошёл ко мне и сказал: «Будем дружить?». Я помню, как Том зашёл в наш класс, будучи новичком. Но я не помню, как так получилось, что наша дружба затянулась в узел до такой степени, что мы до сих пор оставались друзьями. Если со стороны послушать наш диалог, то может показаться, что мы общаемся друг с другом через силу, ведь Бен постоянно болтал, Том постоянно молчал, а я делал вид, будто меня всё это действительно интересует. Хотя, я не могу отрицать того, что с ними было весело. Раньше мы постоянно попадали в какие-нибудь нелепые истории, и если происходило что-то более масштабное и серьёзное, то мы трое всегда были рядом, словно Гарри, Рон и Гермиона. Это было забавно. Но… мы никогда не спрашивали друг у друга о том, как дела в семье, тревожит ли кого-нибудь что-то и всякого рода такие вещи. Мы просто проводили вместе время и не заботились о том, бьёт ли кого-нибудь дома пьяный отец или нет.

Уроки проходили скучно, медленно и нудно. Учителя сменяли друг друга, но интонация каждого оставалась неизменна, она была монотонна. Каждый считал своим долгом переплюнуть рассказы предыдущего преподавателя в плане «серости», и пока они успешно с этим справлялись. Прошло три урока, и все эти три с лишним часа (не считая перемен) я провёл, смотря в окно и подмечая про себя каждое малейшее изменение погоды. После этого урока нас ждала длинная перемена, а далее – ещё три урока. Учитель продолжал что-то бормотать себе под нос, ветер усиливался, а одноклассники усердно продолжали делать вид, будто им не всё равно на Ботанику.

Если я долго сижу без дела, то в мой мозг автоматически начинают лезть мысли о смысле жизни или что-нибудь подобное. Таким образом я загружаю свой мозг огромным количеством размышлений, но в этот раз его спас звонок с урока. Ученики быстро поднялись со своих мест и, взяв в руки тетради и авторучки, практически бегом вышли из кабинета. Я, в отличие от остальных учеников, делал все медленно и лениво. Сон буквально вцепился в меня своими когтями и норовил забрать меня как минимум на двенадцать часов. За два выходных дня я практически не спал, и эта нехватка сна сказывалась на моем самочувствии. Я будто бы наркотой был накачен.

- Выглядишь хреново, - заметил Том, как только я присел за наш столик в столовой.

- И чувствую себя так же, - я сложил руки на столе и положил на них голову, не позаботясь даже о ланче, хотя мой желудок утробно рычал, требуя еды.

- Причины? – я слышал, как он пережёвывает какую-то зелень. Вегетарианец.

- Недосып, - буркнул я.

- Звучит не очень, - раздался четвёртый, знакомый, но явно посторонний голос. Я поднял голову.

- А ты что здесь делаешь?! – спросил я, ошарашено смотря на Фрэнка.

- Ох, если ты не знал, я учусь с вами в одной школе, - сказал Фрэнк, держа в руках поднос с едой и взглядом прося меня подвинуться. Я продолжал смотреть на него не очень-то дружелюбно, но всё равно подвинулся.

- Кто-нибудь разъяснит мне ситуацию? – спросил я, посмотрев на парней. По лицу Бена было понятно, что это всё – его рук дело.

- Я хотел рассказать тебе на уроке, но ты упрямо игнорировал меня, поэтому я посчитал, что тебе это не интересно, - хмыкнул Бен, смотря куда-то позади меня. Я почувствовал, как колено Фрэнка совершенно случайно соприкоснулось с моим.

- Мне интересно. Рассказывай.

- Ну, уж нет. Вот теперь сам узнавай. - Я посмотрел на Тома, на что тот лишь пожал плечами. – Ладно, ладно. На вечеринке выяснилось, что Айеро, оказывается, не такой уж мудак, каким казался мне изначально.

- Я сочту это за комплимент, - кивнул Фрэнк, быстро пережёвывая еду.

- И вот так вот всё просто?

- А ты чего ожидал? – хохотнул Бен. – Это тебе не книжки про Шерлока Холмса. Жизнь вообще не книжка, относись ко всему проще! – хлопнув меня по плечу, Бен встал и «нацепив» одну из арсенала своих улыбочек, направился к Синди. Обольститель хренов.

Диалог был окончен, и теперь весь мой организм сосредоточился на личном пространстве, точнее, на его отсутствии. Айеро так и не отодвинулся подальше, что немного раздражало меня, но попросить его отодвинуться я не осмелился, так как и так до этого моё поведение было достаточно… некультурно, поэтому, сказав, что пойду за ланчем, я встал со своего места, но был перехвачен Фрэнком:

- Хэй, ты можешь взять что-нибудь с моего подноса. Я взял слишком много, - его улыбка была милой и в то же время не терпящей возражений, поэтому я, проигнорировав странный взгляд Тома, снова уселся на своё место, перед этим немного отодвинув свой стул в сторону, чтобы вернуть потерянное личное пространство. Беря в руки картофель фри, я чувствовал себя самым последним животным, потому что Фрэнк оставался добрым и милым даже после того, как я практически прогонял его из столовой. Должно быть, таких людей сейчас очень мало, но я привыкну к присутствию одного из таковых в моей жизни.

Я не привык. Ни через день, ни через три, ни через неделю, ни, даже, через месяц. Фрэнка было много, он проник буквально в каждую секунду моей жизни, при этом изменив её привычный темп и нарушив все негласные правила.

Айеро был внимателен: постоянно спрашивал меня о моем самочувствии, замечал новые следы на коже, искусственную улыбку и пустой взгляд. Его, уже привычный, вопрос «Откуда это?» до сих пор заставлял мое сердце замирать. Он не был похож на человека, который интересуется такими вещами только для того, чтобы удовлетворить свое любопытство или пустить новый слух. Казалось, его всё это действительно волновало, и это начинало раздражать меня. Потому что… какого чёрта он лезет не в свое дело?!

Я думал обо всём этом в то время, когда, бессовестно прогуливая урок, стоял около раковины в мужском туалете, смывая с запястья кровь. Сегодня я почти не почувствовал боли, что не могло меня не радовать. Думаю, я действительно не так далеко от достижения цели.

Комментарий к Глава 3. Пополнение?

Окей, глава маленькая, но я обещаю исправиться. 4 планируется примерно на 4-5 страниц. А пока... вот с:

Глава перезалита.

========== Глава 4. Внимательность и забота ==========

Направляясь в школу пешком, я понимаю, что выйти из дома пораньше – оказалось не такой уж гениальной идеей, как я подумал сначала. На улице было мерзко, холодно и грязно. Ледяной ветер дул, казалось, со всех сторон, так и норовясь прокрасться под куртку, чтобы пробежаться по теплой коже и вызвать стадо мурашек. Моросил противный дождь, который дополнял собой ветер, а небольшие лужицы, уже успевшие образоваться на асфальте, издавали неприятное хлюпанье, когда я случайно наступал на них. В отместку за это грязная вода проникала внутрь кед, заставляя меня дрожать от холода и на автомате ускорять шаг.

Вышел, блин, пораньше.

Несмотря на достаточно раннее время, в школе было уже достаточно учеников. Не понимаю, зачем приходить в такую рань? Те, кто на каждом углу кричат, что ненавидят школу, приходят сюда чуть ли не самыми первыми. Ничего не понимаю. Где же логика? Разве мы должны стремиться к тому, что ненавидим?

- Ты чего это так рано? – Айеро снова появился из ниоткуда. Почему этот парень считает своим долгом постоянно обрывать мои мысли на полуслове?

- То же самое могу спросить у тебя.

- Я всегда прихожу в школу пораньше, - пожал плечами Айеро, направляясь в сторону кабинета, в котором у него, видимо, должен проходить первый урок. Я пошел следом за ним.

- Зачем? – спросил я.

- Чтобы уроки сделать, - ответил он такой интонацией, будто это самая элементарная в мире вещь.

- Чем же ты занимаешься дома, если уроки не делаешь? – мне было действительно интересно. Несмотря на то, что домашнее задание нам задают редко, оно все-таки бывает, а если бывает, то достаточно много для того, чтобы просидеть весь вечер за тетрадями, конспектами, рефератами. Что же он делает дома?

- Поверь, у меня есть множество других дел, помимо домашнего задания, - повернувшись в мою сторону, Фрэнк очаровательно улыбнулся, а затем еще некоторое время смотрел на меня, не отводя взгляда.

Отчего-то я почувствовал острую потребность извиниться перед ним за свое поведение. Это было ново для меня. Я редко когда контактировал с кем-то, кроме Тома и Бена (вечеринки не считаются), а эти двое уже привыкли к моим вспышкам грубости. Фрэнк же был новеньким в нашей компании, если это можно так назвать, и моя манера общения для него тоже были непривычными. До того дня, когда он присел за наш столик в столовой, мы с ним общались всего лишь два раза: во время ланча и на вечеринке, но даже тогда наши разговоры нельзя было назвать серьезными или хотя бы содержащими определенный смысл. Мы просто разговаривали. Но после этого, когда он стал проводить больше времени с нами, чем в одиночестве, я вел себя грубо по отношению к нему. Если я что-то рассказывал парням, а Фрэнк задавал вопросы, то я либо закатывал глаза и игнорировал его, либо нехотя отвечал, вкладывая в свои слова столько желчи, сколько вообще мог вложить. Но вся суть заключалась в том, что он до сих пор был терпелив и еще ни разу не повышал на меня голос. Я видел, как сильно я раздражал его своим поведением и не понимал, как так может быть? Любой другой давно бы послал меня на его месте, и от этого мне становилось в разы совестнее.

- Слушай, - начал я, подбирая слова, - я хотел извиниться за свое поведение. Я понимаю, что был не очень приветлив по отношению к тебе и мне очень жаль, что я вел себя, как самый последний придурок, - я пытался вложить в свои слова всю искренность, на которую был способен. Сейчас весь я был в этом предложении. Все те чувства, что мучили меня на протяжении всего месяца, были в этих тридцати словах.

- Оу… - выдохнул он, - это действительно неожиданно – услышать от тебя такое. Но я не обижался. Я, правда, не обижался. Иногда меня злило то, что я не могу найти к тебе подход, потому что ты кажешься мне таким замкнутым и одиноким, и я хотел бы подружиться с тобой, но ты, будто бы не подпускаешь меня к себе. – Его глаза были широко распахнуты, а слова вылетали изо рта настолько быстро, что я едва успевал улавливать то, что он говорит. Я даже не сразу понял то, что он только что назвал меня замкнутым и одиноким, а когда понял, то решил просто сделать вид, будто я пропустил эту часть мимо ушей. Ничем хорошим эта непредвиденная минута откровения не закончилась бы, но зато теперь я знаю, каким меня видит Фрэнк. Возможно, не только он, но я постараюсь не думать об этом, потому что знать, что люди считают тебя одиноким – худшее, что только может быть.

- Буду считать, что извинения приняты, - я хлопнул Айеро по плечу, отчего тот вздрогнул, а затем быстрым шагом пошел в библиотеку, чтобы занять себя чем-нибудь до начала уроков.

Я помню, как меня дразнили, обзывали и избивали ребята, чей вес никак не превышал норму. Для них, шаблонных (стройных и тощих), было дико видеть меня, мальчика, размер одежды которого был в два раза больше их собственного. То, что хоть как-то отличается от привычного – ненормально. Если суммировать детскую жестокость и агрессию с ненавистью к тем, кто отличается от них, то получится мое детство. Самое худшее детство, которое только можно представить.

Я был ребенком, любившим съесть как можно больше конфет и прочей вредной дряни, пока родители не видят, и первое время все было хорошо, но что-то с моим организмом пошло не так. Я не знаю, что именно, но одно могу сказать точно – теперь все это не оставалось бесследным. Я стремительно прибавлял в весе, и сам, первое время, этого вообще не замечал. Обратил внимание лишь тогда, когда обнаружил, что футболки, когда-то болтавшиеся на мне, словно мешок, теперь были ровно по размеру. Родители махали на это рукой, мол, ты наш сын, и мы любим тебя любым, но ровесники… они были действительно жестоки. Как только они увидели меня такого: толстого и неухоженного, меня все разом возненавидели. Начали выливать мне на голову свою колу, кидать в меня еду в столовой, крича: «Лови, ты, наверное, голодный!», а позже, уже в старшей школе, - и избивать. Все это в разы понижало мою самооценку и вводило в депрессивное состояние. Я не хотел выходить из комнаты, я морил себя голодом, я прогуливал школу, но в итоге все приводило к тому, что я снова набирал лишние килограммы. Когда родители узнали о том, что творится в школе, они решили повести меня к диетологу. Итог: к двенадцатому классу я снова похудел и вернул себе прежнюю форму, а те выродки, что избивали меня, делают вид, будто ничего и не было. Единственными в школе, кто продолжал со мной общаться, были Том и Бен, за что я им благодарен.

- Эй, Джи-Джи, о чем мечтаешь? – Бен запрыгнул мне на спину, начав проводить мои волосы в полный беспорядок. Точнее, в полный хаос.

- Сколько энергетиков ты выпил этой ночью? – спросил я, сбрасывая этого сумасшедшего с себя и пытаясь привести волосы в относительный порядок.

- Пять, - ответил он.

- Боже, зачем тебе так много? – краем глаза я заметил подходящего к нам Тома.

- Он пытается побить мировой рекорд, - усмехнулся он, подойдя и встав рядом со мной.

- Ты не веришь, что я смогу это сделать? – Бен приподнял брови и принял вид оскорбленной женщины.

- Ты серьезно? Последним человеком, который вошел в «Книгу рекордов Гиннеса» был…

- Да, мы все знаем, что ты это знаешь, - закатил глаза неугомонный Бен. Неугомонный – потому что до сих пор пытался взбудоражить мои волосы, но пока я умело уклонялся от его пальцев.

- А мы все знаем, что ты не сможешь побить этот рекорд, - по выражению лица Томаса было видно, что он еле сдерживает себя, чтобы не засмеяться.

- С чего это?

- Чувак, когда ты в последний раз доводил какое-либо дело до конца? – протянул я. Тут мы с Томом не выдержали и расхохотались на весь школьный коридор. Не столько из-за того, что мы сказали (это было вообще не смешно), сколько из-за физиономии Бена.

- Да ну вас. Злые вы. Уйду я от вас.

- От нас – может быть, но не от мистера Рунклиффа, у которого ты до конца своих дней в черном списке будешь висеть, - улыбка Тома, сопровождавшая его предложение, больше выглядела коварной, чем доброй.

- Вот дерьмо! У нас первым Химия? – простонал он, обращаясь уже ко мне.

- Именно, друг мой энергичный! Кажется, скоро будет звонок, поэтому нам с тобой лучше поторопиться. Пока, Том! – я махнул на прощание рукой, а затем поволок Бена в сторону нужного кабинета. Этот парень кое-как передвигал ногами, из чего я сделал вывод, что действие этих энергетиков уже заканчивается. М-да, нелегко ему придется на уроке.

***

- Мистер Уэй, разбудите уже своего соседа по парте! – взвизгнул мистер Рунклифф. Я толкнул Бена локтем в бок, а он резко распахнул глаза и, оглядевшись вокруг, уставился на учителя. На очень злого учителя.

- Простите. Я… я слушаю, - обычно этот парень ничего не боится, но сейчас, клянусь, он был готов провалиться сквозь землю, лишь бы не сидеть под прицелом этих медных глаз, горящих яростью.

- Я вижу, - несмотря на все те чувства, которые, уверен, переполняли мистера Рунклиффа, голос мужчины оставался таким же спокойным. Должен признать, это пугало даже больше, чем, если бы он взорвался и выплеснул всю свою злость вместе с воздухом из легких. – Выйдете к доске и решите это уравнение.

- Ты только что проиграл незаключенное пари и, кажется, поднялся на несколько ступеней вверх в «Черном списке» химика, - прошептал я, пока сбитый с толку Бен пытался взять себя в руки и, наконец, подняться с насиженного места.

Около пятнадцати минут этот горе-рекордсмен топтался около доски, пытаясь написать то, чего он не знает, а затем был посажен на место, с оповещением о наказании в виде просиживания одного лишнего часа в пыльном кабинете после уроков.

Еще два урока прошли скучно, но довольно быстро. Настало время длинной перемены, во время которой узнаются все школьные сплетни и разносятся новые. Обеденная перемена – самая информативная часть дня, вопреки всем убеждениям преподавателей в том, что большую часть знаний мы получаем на их уроках. Ха-ха, они ни разу не были в нашей столовой. Хотелось бы мне посмотреть на их лица, если бы кто-нибудь из них оказался тут.

Осмотрев помещение на наличие свободных столиков, я лишний раз убедился в том, что в школе присутствуют все эти «слои общества». Ботаники сидели около окон, где было хорошее освещение, и что-то писали у себя в тетрадях, черновиках, блокнотах; в центре сидела вся школьная «элита», вроде членов футбольной команды, их девушек или же черлидерш (хотя чаще всего участники команды встречались с этими ходячими косметичками); отбросы сидели чуть ли не у самого выхода из столовой, недалеко от контейнеров, в которые выбрасываются все пищевые отходы; нейтральные, вроде меня, Бена и Томаса сидели не так далеко от элиты, ближе к противоположной от входа стены. В голове промелькнул уже сложившийся сюжет ситуации, в которой кто-нибудь из «отбросов» вдруг осмелел и решил сесть за столик, находящийся «не на его территории». Гам, крики, свист… Иногда мне начинает казаться, что эти правила были установлены еще со времен возникновения этих самых школ. Хотя… не думаю, что раньше людей так сильно волновало их положение в обществе и мнение других людей. Или волновало?

Выйдя из плена собственных мыслей, я и не заметил, как оказался за тем же самым столиком, за которым сидел и в прошлый раз. Постоянство? Бен уже сидел за столом и увлеченно о чем-то спорил с Фрэнком. Том, как обычно, просто наблюдал за ними, иногда вставляя свои комментарии. Когда я прислушался к спору парней, на меня накатила волна жара и растерянности. Почему они так много обсуждают тему гребаного суицида?!

- Айеро, я же тебе говорю: те, кто просто режет себя – не более чем самые обычные показушники, которые лишний раз привлекают внимание к собственной персоне. Тот, кто хочет умереть, делает это сразу, не давая себе времени на «привыкание», - Бен изобразил в воздухе кавычки, а затем кивнул мне в знак приветствия. Настала очередь Фрэнка высказывать свое мнение:

- Ладно. Даже если они просто хотят внимания, то почему бы не дать им его? Я имею ввиду не тот негатив, который ты так явно показываешь, а настоящее, человеческое, внимание. Если подросток режет себя, в надежде, чтобы его кто-нибудь заметил, значит, он действительно в этом нуждается. Потому что… только, блять, представь, что он чувствует, если идет на такое?! – казалось, Фрэнк действительно переживает за душевное состояние таких подростков. То, с какой яростью он доказывал свою точку зрения, заставило всех учеников школы удивленно обернуться на него, а Бена – замолчать.

- В чем-то ты и прав, - задумчиво протянул Том, Бен согласно кивнул, находясь, видимо, в размышлениях на эту тему, а Фрэнк, пропуская мимо ушей реплику, касающуюся его слов, обернулся назад и так же громко прокричал:

- Чего уставились?! Жрите, пока у вас время есть! – к тому времени, когда он повернулся, некоторые ученики уже сидели, ковыряясь в собственных тарелках и продолжая вести непринужденную беседу с друзьями.

- А ты что думаешь, Джер? – толкнул меня в бок Бен.

- Блять, не трогай меня!

Этот их разговор взбесил меня и одновременно с этим – заставил бояться своих друзей, их отношения ко мне и самого себя. Я боялся того, что Бен со своей агрессией к таким, как я, возненавидит меня всем своим каменным сердцем, переманит Тома на свою сторону (эти двое всегда были лучшими друзьями), а я останусь один, если не считать Фрэнка, который постоянно замечает на мне следы моих «тренировок». Должен признаться, на некоторое время мне становится стыдно после его вопроса «Откуда это?», но это всего лишь на секунду – нежелание жить всегда берет верх над человечностью.

- Ты чего это такой нервный? Просто ответь на вопрос.

- Не хочу я на него отвечать, понятно? – я встретился взглядом с Фрэнком. В его глазах плескалась тревога. Они блестели так, будто из них вот-вот потекут соленые ручьи слез. Что-то дрогнуло и перевернулось внутри. Отведя взгляд и снова взглянув на Бена, я все же ответил:

- Я солидарен с тобой. Самоубийцы слишком эгоистичны, - та связь, что на короткое мгновение возникла между мной и Фрэнком, оборвалась; Айеро драматично закатил глаза и уронил голову на стол. Парни перевели тему и начали обсуждать «Бегущего в лабиринте» и «Виноваты звезды»; я почувствовал, как ненависть к самому себе закручивается густым комом где-то под ложечкой и начинает медленно душить меня.

- Да говорю тебе! Если сказать девушке, что ты прочитал эту книгу, то она сразу же начнет бегать за тобой. Ванильные девочки всегда ведутся на это, - ухмылялся Бен.

- Почему ты считаешь, что эту книгу читают только «ванильные девочки»? – снова начинал спор Фрэнк. – Думаю, она достаточно хороша.

- Айеро, мы все знаем, что ты ее прочитал за одну ночь, а потом прорыдал еще полночи! Фактически, ты та же самая ванильная девочка, просто у тебя есть член.

- Иди к черту, Бен, - беззлобно рассмеялся Фрэнк. – Чтоб ты знал, не все геи сентиментальные, мы тоже знаем, что такое БДСМ.

Противное чувство начинало закипать и уже через некоторое время бурлило во мне, полностью лишая кислорода, заставляя лицо покрыться испариной и покраснеть. Я чувствовал, как мои зрачки лихорадочно метались по помещению столовой, а тот гул, что стоял здесь, проникая в уши, разносился по черепной коробке басовым звоном. Зажмурившись на пару секунд, а затем, снова открыв глаза, я боковым зрением заметил, что Бен и Фрэнк продолжают спорить о чем-то, но по второму было видно, что он едва ли сдерживал себя, чтобы не броситься ко мне на помощь. Я, в свою очередь, едва ли сдерживался, чтобы прямо сейчас не вскочить с места и не выбежать из столовой. Прокашлявшись, я сказал, что пойду покурить и, поднявшись со своего места, направился в сторону выхода. Помещение я покинул, переходя на бег, а в туалет я мчался, не замечая никого и ничего. Я знал, что в это время на заднем дворе слишком много учеников, а в месте, куда я бегу – наоборот никого нет. В данный момент не существовало ничего, кроме стука в висках, удушающего кома ненависти к самому себе и ряби в глазах. Я полностью абстрагировался от внешнего мира, концентрируясь на внутренних чувствах. Как только я забежал в кабинку и склонился над унитазом, мой желудок избавился от всего, что я сегодня съел. На глазах выступили слезы, а во рту остался неприятный привкус рвоты. Подойдя к раковине, я включил воду и стал всматриваться в собственное отражение, пытаясь понять произошедшее. Обычная паническая атака? Не знаю. Набрав в рот воды и прополоснув рот, я брызнул себе в лицо холодными каплями и лишь потом заметил, что в дверях стоял кое-кто, кто наблюдал эту жалкую картину. Повернув голову, я увидел Фрэнка. Бросив на него взгляд, я снова набрал в рот воды, поморщившись от ее низкой температуры, ударившей по зубам. Фрэнк подошел ко мне и сразу схватил меня за запястья, как только я отошел немного дальше раковины. Только начавшая отступать паника снова накатила на меня.

«Неужели он знает? Неужели он знает? Неужели он знает? Неужели…»

Голую кожу крепко обхватили теплые пальцы, заставляя боль в тех местах, где были порезы, снова дать о себе знать, ореховые глаза наполнились слезами.

- Зачем ты делаешь это с собой?

Я всегда думал, что смогу избежать таких прямых вопросов непосредственно ко мне, придумать отмазку, наподобие: «Когда я был маленький, мы с мальчиками в детском лагере поспорили, кто сможет порезать себя и не вскрикнуть от боли», - или: «Это всего лишь шрамирование. Шрамы – это круто», - придумать самую большую глупость из всех глупостей, но выкрутиться любым способом. Но все всегда складывается не так, как мы себе это представляли: картина – не такая прекрасная, песня – не такая душевная, секс – не такой крышесносный, вечеринка – не такая безбашенная, а ситуация – совершенно иная. Сейчас я стоял, не зная, что сказать, тщетно пытаясь вырвать руки из захвата, и судорожно придумывая что-нибудь в свое оправдание. Голова была пуста, а мозг, кажется, и вовсе атрофировался.

- Отпусти, мне больно! – вскрикнул я, когда Фрэнк надавил на порезы сильнее, и возобновил свои попытки вырвать запястья из его захвата.

- О, правда? А я думал, что ты уже привык к боли! Сколько ты этим занимаешься?! – по интонации Айеро я смог понять, что он был в ярости. Было бы глупо, если бы я этого не заметил, потому что… это просто невозможно сделать! Из его глаз по-прежнему текли соленые слезы, с тихим хлюпаньем падающие на пол, но голос, напротив, был стальной и звонкий, отскакивающий от стен и затмевающий журчание все еще текущей воды. И моих мыслей. Однако вскоре слова нашлись сами собой.

- Это не твое дело! Я не должен оправдываться перед тобой. Ты не более чем просто знакомый, которого привели мои друзья и который без конца лезет в мою жизнь на протяжении месяца! Просто, блять, отстань! Перестань задавать эти свои вопросы и лезть, куда не надо! Мне не нужна жалость! - я еле успевал делать вдохи, чтобы набрать в легкие воздух и продолжить изливать свою гневную тираду на Фрэнка. А он с каждой секундой все больше сжимался, что было видно по нему, захват пальцев ослаб и я смог, наконец, освободиться. Быстро обойдя его, я опустил рукава кофты и вышел из помещения, оставляя Фрэнка наедине с журчанием воды и слыша позади его тихий голос:

- Но я хочу спасти тебя…

========== Глава 5. Обещание ==========

Спасение – то самое светлое слово, которое у многих ассоциируется с теплым цветом солнца. Помолились за душу усопшего – он обрел спасение, не попал в Ад. Вовремя доставили пациента в больницу – спасли его от потери крови. Вовремя остановились, увидев на дороге животное – спасли ему жизнь.

Спасение – сестра Надежды, но если одной из них нет, то шанс на то, что кто-нибудь из сестер явится в одиночку, очень мал. Я потерял надежду в будущее уже довольно давно, что само собой приводит к выводу, что спасение я не обрету. Моя душа будет гореть в котле, мое тело будет гнить в гробу, а сам я буду готов ко всему этому. Жаль, что Айеро никак не может понять этого. Жаль, что этот альтруист постоянно перехватывает меня, когда я иду куда-то один. Жаль, что я вообще его встретил. Это парень, серьезно, решил, что сможет убедить меня не резать себя. Хорошо, что он еще не знает, что я преследую определенную цель. И что я не так далек от ее достижения.

Как только я вышел из туалета, сразу же ушел домой, забивая на оставшиеся три урока. Мне было действительно все равно, сделают ли мне за это выговор или закроют глаза и притворятся, что ничего не видели. Мне было все равно, будет ли на меня злиться мама или что спросит Майки. Я просто хотел сбежать от общества, от скопления большого количества людей в одном месте, закрыться в комнате и лежать-лежать-лежать, не думая ни о чем или думая обо всем подряд.

Мне повезло: дома был лишь Майки, который на тот момент был слишком увлечен просмотром его любимого сериала, чтобы заметить изнеможенного и выжатого, словно лимон, брата. Он вообще редко когда контактировал со мной, и это всегда считалось нормальным. В нашей семье не принято говорить друг другу «Я люблю тебя» или спрашивать, все ли в порядке. Может быть, это просто еще одно негласное правило, хотя я в этом не уверен. Я сам не люблю лишних слов, прикосновений, фраз, мы с Майки в этом похожи, а родители, кажется, считают, что нам вполне хватает того, что они нам все оплачивают, готовят завтраки и дарят подарки два раза в год, поэтому тоже лишний раз не разбрасываются словами. Нам всем хватает того, что мы знаем, что каждый из нас любит друг друга. Но, признаюсь честно, иногда хочется, чтобы кто-нибудь просто подошел и обнял меня: без лишних слов.

Ха, Джерард, ты противоречишь сам себе! Сначала говоришь, что Фрэнк, пытающийся помочь тебе, раздражает тебя, а потом мечтаешь о том, чтобы кто-нибудь подошел к тебе и стиснул в объятиях.

Дата добавления: 2015-11-04