В переулок возвращаться не хотелось, ведь сумасшедший грабитель мог поджидать меня там. Я обошла крышу по кругу и заметила, что с другой стороны здания оконные проемы обрамлены чем-то вроде декоративного узора. Я примерилась, свесившись вниз, ощупала их и поняла, что не составит труда слезть по ним вниз. Что я и сделала, привесив за спину рюкзак и подвернув повыше подол.
Окна выходили на небольшую улицу. Народу там было немало, но люди вверх не смотрели. Я спрыгнула, едва не задев проходивших мимо мужчин, и они расхохотались: «Детка, не хочешь выпить?» Вот уж этого мне точно не хотелось. Я выскочила на дорогу и чуть не попала под машину. Водитель обозвал меня «тупой курицей», поддавая газу. Следом за ним с оглушительным ревом промчался мотоцикл. Меня окутало плотным черным дымом, и на несколько мгновений стало непонятно, куда идти.
Но вот он, «Сын Коры». На входе стоит внушительного размера мужик, совершенно лысый, с татуировкой на всю шею, пузатый и в черном пиджаке. Я смотрела на него недоуменно, соображая, зачем он стоит возле двери с таким важным видом, но тут меня толкнули сзади в спину.
— Ты проходишь?
— Эм…
— Чего нужно, милая? — тут же обратился ко мне толстяк. Голос у него был совсем не злой.
— Эм… — я не успела ничего придумать и только глупо улыбалась.
— Ты петь, что ли, пришла? На замену? — обрадовался мужчина.
— Петь я умею, — согласилась я.
— Отлично! Замечательно! Проходи. Отыщешь там Трола. Скажи ему, зачем пришла, и готовься. Выйдешь через двадцать минут на сцену.
И он отвернулся. Я была ошарашена его словами, но пошла в указанном направлении. Раз уже согласилась, зачем удирать? Лучше спою, тем более что это мне всегда легко давалось.
Трола я отыскала быстро. Это был невысокий смуглолицый парень: суетливый, улыбчивый и дружелюбный. Он обрадовался моему неожиданному появлению.
— Из трех, что обещались к вечеру, ни одна не пришла. Ты нас спасла. Ты с неба, что ли, упала? Держи гитару.
К счастью, я умела ей пользоваться.
— Вот здесь можешь переодеться. Я загляну перед началом. У тебя будет полчаса на сцене.
— Хорошо, — ответила я.
— Давай. До выхода пятнадцать минут, — и он вышел, прикрыв дверь.
Я вытащила свои единственные запасные джинсы и светлую рубашку, переоделась. Расплела сложную косу, хорошенько причесала волосы, немного познакомилась с гитарой. Через пару минут на ум пришли слова, и я разбавила их музыкой. Песня получилась такая, какую я желала. Мне было легко сочинять стихи и мелодии на ходу.
В комнатку постучали. Это был Трол. Он посмотрел на меня с легким недоумением, но потом кивнул. В его глазах я заметила неприкрытый интерес. Что такого странного находили во мне люди в каждой из последующих реальностей? На парне тоже были джинсы, хотя и куда более замысловатые, с заклёпками, дырками и пятнами. Я немного подумала и сделала на коленках дырки. Ну вот, теперь получше. А то уж больно опрятный вид.
Люди в зале совсем не походили на землян. Они пили, громко болтали и смеялись, не обращая внимания на танцующую на сцене девушку. Я глядела на них из-за занавеса и всё больше трусила. Девушка закончила выступать и прошла мимо меня.
— Публика шикарна сегодня, мальчик мой, — сказала она Тролу, и улыбнулась мне: — Удачи!
Я вышла на темную сцену, глубоко вздохнула. Люди несколько притихли в ожидании, и вот свет медленно зажегся. Стало почему-то очень тихо. Я улыбнулась собравшимся и заиграла.
Меня не влекут уже
Синие дали твои.
Грусти-печали твои,
И ожиданье любви.
Я так хочу выше взлететь,
И объятья неба познать,
Я так хочу с ветром летать
И лунной ночью светом мерцать.
Но если бы я встретила тебя,
Мне бы не казалось, что я
Птица одинокая,
Птица перелетная.
Я смогла бы вместе с тобой
Слушать океанский прибой,
И в серебре лунных лучей
Ожидать холодных ночей.
Скажи, почему ты так далек?
Ты так же, как и я, одинок?
Памятью потерян, как и я,
На другом краю земли ждешь меня?
И во снах меня по имени зовешь,
Ищешь, но никак не найдешь,
Но навсегда я в сердце твоем,
И мы все равно везде вдвоем…
Приходи посмотреть на меня!
Мне так не хватает огня,
Я замерзаю без тебя,
Стоя возле темного окна.
Протяни мне руки из дождя,
Под летним ливнем обними меня,
И пусть не кончается свет
Даже если нас уже нет…
Я допела в полной тишине. Никто не проронил ни звука. Сначала я решила, что им настолько не понравилось услышанное, что они лишились дара речи от возмущения, и приготовилась к обидным замечаниям и режущему ухо свисту. Но всё получилось иначе.
— Еще давай! — крикнул кто-то, и другие голоса его поддержали. Это звучало грубо, но я продолжила и спела одну из любимых маминых песен.
Не пытайся обхитрить меня,
Я все равно тебя хитрей,
И хвост мой длинней,
Чем лисий хвост пушистый.
Лучше помоги накрыть на стол,
Положи туда побольше летних снов,
Приправь салатом из облаков
И укропом грез душистым.
Давай танцевать до утра,
Кружиться, не разрывая сплетенных рук.
И слушать рассвет и его нежный звук
И падать в прозрачные воды.
Давай убежим далеко-далеко,
И где-то в иных воплощениях,
Узнаем свои отражения
В обличиях хмурой погоды…
После третьей песни собравшиеся в зале стали усиленно хлопать. Я не относилась к тем людям, которые нуждаются в признании, но успокоилась такой реакции и поняла, что в этот раз меня не закидают тухлыми яйцами. А значит, всё не зря. Если песни что-то стронули в сердцах собравшихся — кусочки судьбы склеятся по-другому, и пусть это будут лучшие узоры, чем получались прежде.
Трол поймал меня за сценой, когда я шла в комнату за рюкзаком.
— Это было великолепно! — сказал он. — Как соберешься, зайди к шефу — вон туда, в последнюю дверь. Он расплатится с тобой. Ты молодец!
Я с улыбкой пожала его руку, быстро подхватила свой рюкзак. В коридоре было темно, и только слышался из-за стены гул голосов. Я несколько замешкалась перед дверью. Потом осторожно постучала. Хриплый мужской бас пригласил войти.
— Заходи, не робей! — Я увидела сидящего в кресле лысого толстого мужчину, который стоял прежде на входе. — Как зовут тебя? — дружелюбно спросил он, когда я, закрыв за собой дверь, прошла вглубь комнаты.
— Фрэйа.
— А меня Корасон. Ты отлично пела, действительно отлично. Не хочешь на постоянную работу? Или ты «бродячая»?
— Я путешествую, — ответила я, — но не прочь передохнуть где-нибудь. Правда, у вас здесь ужасный воздух, не думаю, что я надолго задержусь в этом городе.
— Воздух? — и он громко рассмеялся. — Тебе воздух чистый нужен? Э, детка, тогда живи на берегу. Если ты и правду туда хочешь, я подскажу надежного человека. Но пока вот тебе адрес, это гостиница. А вот деньги. Завтра в это же время. Придешь?
И я согласилась…
Теперь мне приходилось зарабатывать на жизнь. Я делала то, что умела. Каждую среду, пятницу и субботу, а иногда и в воскресенье я пела в забегаловке у Корасона. Песни или вспоминала, или сочиняла сама.
Первое время я жила в крохотной комнатушке в убогой гостинице. Это было неспокойное место. Надо мной обитали парень с девушкой — они постоянно ругались, крушили мебель и били посуду. Такими темпами у них не должно было остаться ни одной целой вещи, но неизменно каждый вечер раздавались вопли и слышался грохот и звон. Выспаться получалось редко.
На моем этаже были сплошь неуравновешенные и подозрительные люди. Они постоянно курили, пили и врубали музыку на полную громкость. Я много времени проводила у окна, и хотя дышалось там ненамного легче, это было значительно лучше, чем пробираться через серый от дыма коридор на неспокойную улицу. Парни всё время норовили схватить меня за руку. Первому прилипале я вывернула локоть и отправила его лететь через весь коридор, второму совершенно случайно досталось по носу, когда он неуклюже принялся вырываться из моего захвата. Больше эти двое ко мне не лезли. Правда, они начали угрожать расправой, и я решила, что пора отсюда съезжать.
Я обратилась за помощью к Корасону. К тому времени он платил достаточно, чтобы я могла найти себе жилье получше.
Это был маленький домик на берегу, поднятый на сваях над водой. По утрам меня будили чайки. Некоторые так привыкли ко мне, что стали садиться прямо на подоконник и ждать кусочков теплого хлеба — окна я не закрывала. Конечно, мое жилище было небольшим: одна комната, она же спальня, кухня-гостиная с кладовкой, ванная и маленькая прихожая. Но зато широкие окна спальни выходили на океан, а ещё там располагалась замечательная крытая веранда, с которой по утрам я плюхалась сразу в воду. Таких домиков было немного, они почему-то не пользовались популярностью. Место было тихое, так как основные причалы находились в отдалении. Чтобы снять этот домик, Корасону пришлось пойти со мной. Он долго говорил с хозяином Розового причала — по цвету досок, из которых он был сделан: бледно-коричневых, с розоватым оттенком — и дал честное слово, что я не какая-нибудь «из тех самых». Что за «те самые» — я не имела понятия. Но в итоге тот согласился, принял задаток из моих рук и теперь я жила здесь.
В доме был телефон. Я знала, как им пользоваться, но это забавное приспособление едва ли пригодилось бы мне. На Земле мы давно научились общаться на расстоянии только при помощи мысли. Да и новых друзей я не искала.
Я сразу прибралась в домике: вытрясла пыль из чехлов от кресел и дивана, и покрывало на кровати тщательно выбила, протерла мебель, помыла пол. Купила в магазине цветы в горшках и заставила ими террасу. Помыла окна и подновила краску на рамах. Когда Уэйд пришел за очередной платой, он похвалил меня за труды:
— Корасон не соврал, ты хорошая девушка. А то были у меня тут одни… Зарекся я сдавать этот дом, но теперь вижу — ты молодец. Бережливая и аккуратная, живи себе.
Был только один минус у моего нового жилища: оно находилось далеко от работы. Сначала я долго шла вдоль берега, потом поднималась по длиннющей лестнице наверх — и оказывалась на окраине города. Это было нехорошее место. Меня спасало только умение всё делать быстро, и я быстро накидывала на голову капюшон, быстро запрыгивала на автобус, быстро пряталась в уголок и ехала до конечной остановки. От нее ещё приходилось минут двадцать идти пешком. Я пробиралась к забегаловке закоулками, потому что идти в толпе, где курил каждый второй, было невыносимо, и была напряжена, как кошка на охоте. Один раз меня уже застал врасплох грабитель, и я не хотела снова попасть в подобную ситуацию. К тому же в тот раз мне просто повезло.
Люди здесь дружелюбием не отличались. Они вели ужасный образ жизни. Я видела, что у каждого второго проблемы со здоровьем и сочувствовала им. Пыталась помочь, но в ответ слышала только ругань. Я решила, что задержусь в этом мире только потому, что хочу отдохнуть от перемещений.
И вот наступила еще одна одинокая суббота. Я любила приходить на работу, потому что здесь было чем отвлечься. Корасон нашел порядочных ребят, таких же «бродяг» как и я, и теперь у нас было что-то вроде музыкальной группы. Они аккомпанировали мне, когда я пела. Мээй, старший из них, тоже сочинял песни, но я их не понимала. Он пел что-то про «кури и будешь жить», или «мы дети войны и кровь у нас черная». Его тексты, наверное, куда лучше подходили для здешней публики, но почему-то и меня слушали внимательно и заинтересованно. Различие между нами было ещё и в том, что они путешествовали по одному миру.
Сначала меня всё настораживало: эмоциональные зрители, и дебоширы, крушившие о головы друг друга хлипкие стулья, и пьяницы, норовившие сцапать за руку. Корасон не держал охраны, во всем предпочитал разбираться сам, но сегодня он отозвал меня в сторонку:
— Фрэйа, дело такое. Эти придурки измотали мне остатки нервов. Раньше они неуправляемые были, теперь вконец озверели. Козлы озабоченные!.. Я нанял вышибалу. Он будет следить за порядком, когда ты выступаешь. Приличный мужик, драться умеет, даже мне с ним не справиться. Посетители всякие приходят, кто-то тебя хочет снять, а я говорю, что ты этими делами не занимаешься… В общем, будь осторожна, поняла?
— Снять меня? Куда снять? Зачем? — переспросила я.
— Купить, снять… Ну ты что, не врубилась? Переспать они хотят с тобой. За деньги, — произнес он раздельно.
— Боже, Корасон! — возмутилась я. — Что я им сделала? Разве есть повод так обо мне думать?
Он удивлённо посмотрел на меня.
— Ничего ты не сделала. И повода не давала. Но ты красивая, поешь классно — они и сдурели. У здешних мужиков одно желание: бабу с собой прихватить. — Я отшатнулась от него в немом отвращении, но он придержал меня за плечо. — Да ты погоди, погоди, не дёргайся раньше времени. Здесь ты в безопасности. Только домой ходи осторожнее.
— Я дома даже дверь не закрываю!
— Напрасно. Хотя там, на берегу, тебе бояться нечего. Они туда не полезут — далековато.
— Ладно, — произнесла я растерянно, — спасибо за предупреждение.
— Без проблем. Давай, иди готовься. Сегодня будет бешеный день. Ну, это как обычно, — усмехнувшись, закончил он.
За кулисами царил полный бардак. Меня слегка раздражало то, что ребята ничего заранее не готовили. Они каждый раз теряли свои новые незаученные тексты, забывали проверить инструменты, и непременно оставляли в гостинице что-нибудь из одежды. В итоге этот кавардак приходилось разбирать мне.
Здесь для выступлений я сшила себе голубое платье до пола с открытыми плечами и широкими длинными рукавами на сборках. Я носила его по субботам. Пришлось попотеть с корсетом, но он получился прекрасный — цвета сочного ультрамарина, из переливчатой атласной ткани. Я расшила его серебристыми нитями и очень мелким речным жемчугом, и бисером цвета морской волны и лазури, купленными за бесценок. Я выступала также в обтягивающих темно-синих бриджах с высокой талией и просторной тунике с цветочным рисунком. Ткань была старой, пришлось внести изменения и тоже ее расшить. Вообще-то люди здесь одевались иначе, но Корасон счел мою одежду сценическими костюмами и с расспросами не приставал, а, наоборот, похвалил за выдумку. Пару дней назад я написала новую песню, музыка легла сама собой, и я, привычно перекинув через плечо ремень гитары, вышла на сцену. В полутемном помещении я узнала нескольких постоянных посетителей, внушительную толстую фигуру Корасона и еще какого-то мужчину рядом с ним. Яркий свет бил в глаза, приглядываться не было времени, и я, поздоровавшись со зрителями и кивнув парням, начала отрабатывать свои триста моров в неделю.
Не покидай меня, останься рядом.
Я обещаю не предать тебя ни словом, ни взглядом.
Ты умеешь создавать вечность,
Трудишься упорно и старательно,
А я ращу среди звезд бесконечность,
И для нас двоих она будет замечательной…
Я почувствовала на себе чей-то пронзительный взгляд, и едва не забыла слова песни. Пальцы дрогнули, сбились, но я уверенно продолжила:
Я впопыхах потеряла крылья,
Рассыпала мечты по полям и долинам.
Но все равно сделала сказку былью,
Кормила тебя с рук сладкой малиной…
Почему мне стало трудно дышать, откуда взялось это знакомое, недопустимое чувство, созревшее в груди? С тех пор, как бросила Маира, я запретила себе лишние мысли и ничего не ждала, ничего не выдумывала, ни к чему не готовилась.
Твое дыхание рождает теплый ветер,
И, ступая неслышно, я крадусь за облаками.
Есть ли что-то прекрасней не свете,
Чем твоя улыбка и нежных рук пламя?..
Я заставила себя сосредоточиться, и спела еще одну песню, которую посетители очень любили. В ней вели диалог парень и девушка, и мне, конечно, приходилось петь за обоих, потому что Мээй не любил мои песни.
А я не угадаю,
почему солнце так рано встаёт,
И откуда вечер знает,
зачем он за утром идёт?
И я бы хотела услышать,
как радуга придёт из дождя.
Вспомнить свои сны
и тихо по имени позвать тебя…
Ты знаешь,
Случайных встреч не бывает.
Так же, как не случайны рассветы.
Я очень хорошо тебя понимаю
И верю тебе,
Моё жаркое лето!
Я допела, кивнула ребятам и пошла за сцену. Мне надо было взять себя в руки и отдышаться. Всколыхнулось внутри знакомое счастье, солнечным зайчиком пробежало по лицу, словно чей-то любящий взгляд. Откуда оно взялось? Кто принес это солнце? Я стала поправлять волосы, и вдруг заметила в глубине коридора темную высокую фигуру. Сердце тревожно забилось. Шпаны в такой час шлялось немало, да и за сцену нетрудно было пробраться. Попадались и откровенно опасные типы, от которых стоило держаться подальше, как раз из тех, о которых говорил Корасон. Я подумала, что в случае чего разобью о голову приставалы гитару, потом решила, что лучше уж уйду в Промежуток, чем испорчу инструмент, ставший за несколько недель привычным и дружественным для рук и души… Дабы не искушать судьбу, я осторожно поставила гитару к стене. В любом случае стоит вести себя дружелюбно, а дальше посмотрим.
— Вы заблудились? — спросила я негромко.
Человек сделал несколько шагов в мою сторону — быстрых, уверенных — и остановился на границе темноты. Я по-прежнему не видела его лица и напугалась ещё больше. Бежать было некуда, разве что на сцену, но мне не хотелось убегать. Я шагнула к нему, нахмурившись, и он тотчас вышел из мрака…
Я разом выдохнула из лёгких весь воздух и кинулась к нему на шею. С губ сорвался отчаянный, глухой крик:
— Алеард!!!
Он крепко обнял меня, с лёгкостью подняв над полом, и я в порыве чувств обхватила его ногами, чтобы дольше удержать возле себя. Я плакала, уткнувшись в его шею носом, и ощущала, как нежно и настойчиво он прижимает меня к себе, ласково касается губами моих мокрых щек и гладит широкой ладонью по волосам. Я плохо видела его: свет в коридоре был тусклый, какого-то несуразного коричневого цвета, и этот полумрак сделал нашу встречу таинственной и полной искреннего огня.
Я прижалась губами к щеке Алеарда: он был немного колючий и тёплый. Мне пришлось закрыть глаза. Сокровенные моменты зачастую подавляют, заставляют спрятаться внутри себя. При этом и дети, и взрослые закрывают глаза… Алеард слегка повернулся, и его губы коснулись моих. Просто коснулись, не ожидая поцелуя, но от этого мягкого прикосновения я вздрогнула. Сладостное чувство заполнило тело, и я попробовала поцеловать Алеарда, чтобы ощутить эту сладость полнее. Он сразу ответил мне: медленно, с наслаждением, согрел дыханием. Я сжала ногами его бёдра, и он воспользовался этим. Его ладони, прежде лежавшие у меня на поясе, коснулись моих щёк. Он помогал мне чувствовать поцелуй, и при этом не позволял отстраниться. Как, оказывается, важны прикосновения! Я не хотела возвращаться на сцену, только быть с ним и для него: целовать, узнавать и дышать одним дыханием.
Алеард всё-таки оторвался от меня через несколько минут и подхватил под бёдра.
— Привет, малышка! — негромко сказал он.
— Привет, Алеард! — ответила я радостно.
Против воли я посмотрела на его губы, и ту же, смутившись, прикрыла глаза. Он рассмеялся и нежно поцеловал меня в кончик носа. Не знаю почему, но от его смеха меня всегда бросало в дрожь, может, потому, что он редко смеялся.
— Я всегда тебя вспомню, — сказал Алеард. — Ты — моя, Фрэйа.
— Я — твоя, — произнесла я, наслаждаясь словами. — И ты мой, Алеард.
Он снова рассмеялся и хотел ещё что-то сказать, но тут из кабинета некстати появился Корасон.
— Фрэйа, вы чего это? — удивился он, увидев такую откровенную сцену. Я покраснела и спрятала нос у Алеарда в волосах. Что я могла ответить?
— Мы давно знакомы, Корасон, — отозвался Алеард. Он не спешил ставить меня на пол.
— Оно и видно! — усмехнулся мужчина. — Рад за вас, ребят. Район у нас не очень, а ты была не пристроена, Фрэйа. Мало ли что могло случиться? Теперь буду спокоен, — и он прошёл мимо нас в зал.
Я посмотрела на Алеарда: он едва заметно улыбался.
— Ты замечательно поешь, Фрэйа. Прости, что подкараулил тебя. Я подумал, что если выскочу на сцену и утащу тебя оттуда на плече, люди этого не поймут.
— Утащи, Алеард. Можно прямо сейчас, — тихо сказала я. И вновь его низкий хриплый смех рассыпал по моей коже мурашки. — Я искала тебя, но боялась верить, что встреча случится так скоро!
— И я искал тебя, малышка, — прошептал Алеард мне на ухо. — И был уверен, что найду. Я соскучился.
Меня пробрало до самой души от нежной силы, которая владела его голосом. Я прижалась к нему ещё крепче, ощутила, какое твердое и неподатливое у него тело, и…
— Фрэйа, ну ты где? — донесся требовательный голос Мээя. — Иди уже на сцену! Ой, — смутился он, наткнувшись на пристальный, тяжелый взгляд капитана, — извините. Я думал, ты это… В общем, мы ждем.
— Это не тот мир, где я желал бы оказаться человеку, небезразличному мне, — сказал Алеард, когда парень ушел, — но теперь я смогу защитить тебя.
Я осторожно разжала свою хватку, и он мягко опустил меня на пол.
— Ничего, что я так запрыгнула на тебя? — виновато спросила я.
Алеард хмуро усмехнулся, склонился к моему уху и прошептал:
— Мне понравилось, Фрэйа. Делай так почаще.
Он снова поцеловал меня в щёку, тронул губами ухо, и я сжала пальцами его майку. На Земле мы никогда не позволяли себе подобного, но здесь, в иной реальности, в одиноком мраке, чувства наконец-то высвободились. Я не хотела останавливать Алеарда, но он остановился сам.
— Иди, Фрэйа.
— Да, — кивнула я. — До встречи.
Не знаю, как мне удалось сосредоточиться и закончить вечер. Я ощущала Алеарда в зале и с трудом могла устоять на месте, дергала струны яростно, почти грубо. Хотелось броситься со сцены к нему в руки и убежать в тайное место, где бы нас никто не побеспокоил. Домик на берегу отлично для этого подходил.
Город в облаках. Где-то там, вдали.
Белый и серебряный — в моей крови.
Холоден, как лед, и глубок, как сон,
Твой и мой, но чужой он.
Шепчут облака в голубом бреду:
Не покинь, не оставь, судьбу найду.
Верой пустой за тебя в бою
Крепкой стеной постою.
Кто тебя придумал, светлый город грез?
Кто тебя в мое сердце принес?
И откуда взялся ты в душе моей
В суете безликих дней?..
Я вдохновенно допевала строку, как вдруг один из зрителей — изрядно нахлебавшийся молодой мужчина — полез прямо на сцену.
— Милая-я-я! — вдохновенно тянул он. — Пойдем со мной — не пожалеешь!
Я не успела испугаться: Алеард мгновенно оказался рядом, схватил парня за шиворот и в одной руке унес прочь. Я увидела, как он не очень деликатно выкинул его за дверь. Слушавшие забыли смотреть на сцену. Обычно пьяных приходилось отпихивать ногами, а тут такое зрелище!.. К пинкам все уже привыкли, совсем другое дело видеть, как взрослого парня несут за шиворот, словно щенка. Раздались аплодисменты — охочая до зрелищ публика восхищённо требовала продолжения. Алеард невозмутимо встал неподалеку от сцены — как всегда прямой, руки скрещены на груди. Ему не было дела до радостных воплей и криков одобрения, звучащих со всех сторон. Люди понемногу затихли. Больше за время моего выступления на сцену никто не полез.
Вечер подошел к концу, и я попрощалась с ребятами. Алеард о чем-то беседовал с Корасоном. Я не успела услышать весь разговор, только часть его. Корасон рассказывал Алеарду о своей жене. Он всем про нее рассказывал. Она бросила его год назад, ушла к другому, а потом тот, другой, покалечил ее. Эта история просто не укладывалась у меня в голове, но в этом мире случались вещи и похуже.
Алеард почувствовал меня рядом, обернулся. Он хмурился, глаза были усталыми, но всё в нем осталось прежним, только волосы собраны в длинный хвост — на Земле он чаще носил их распущенными.
— Отлично, Фрэйа. Как всегда, — улыбнулся Корасон. — Песни у тебя интересные, ты как будто не в этом мире живешь, но людям нравится. Мээй поет о насущном, а ты о невозможном.
— Почему невозможном, Корасон? — нахмурилась я. — Разве невозможно мечтать и воплощать мечты?
— Мечты, как же! — усмехнулся он. — Что такое мечты? Где они, в чем? Мне сорок восемь лет, Фрэйа, и я навсегда останусь толстым лысым кабаном.
— А ты хотел бы измениться? Ты пытался стать другим? — не унималась я.
— Хотел или нет… В этом возрасте уже ничего не хочешь.
— Ты не старик, Корасон. Ты хорошо выглядишь, — честно сказала я.
Он оглушительно расхохотался.
— Я не в твоем вкусе, детка, — и подмигнул мне. Я ответила тем, что сама рассмеялась. — Ал, я счастлив отдать это чудо в твои надёжные руки. Видишь, публика здесь не всегда мирная, в обычное время я могу сам выбить из них дурь, но когда выступает Фрэйа и эти пупсы — люди звереют. Сегодня они еще смирные.
— Я позабочусь о Фрэйе. Она в безопасности.
— Рядом с тобой точно! — и Корасон по-дружески хлопнул капитана по плечу. — На сегодня всё. Можете идти, наслаждаться встречей. Не жду вас раньше среды, — и он снова подмигнул нам.
— Мне ещё нужно переодеться, — сказала я Алеарду. — Ты подождешь здесь?
— Я подожду возле двери, — ответил он.
Мы прошли через зал и дальше по коридору в комнатку, где я переодевалась. Алеард кивнул мне и вышел, прикрыв дверь. Я поспешно переоделась в другое платье, сшитое мной для прогулок и жарких дней. Оно было белым, с вырезом «Кармэн». Спереди я сделала юбку выше колен, сзади она волочилась по земле. По низу подола шли густые воланы. Это было изящное, хотя и весьма легкомысленное платье. На Земле я таких не носила. Я накинула куртку и надела сандалии, убрала остальную одежду в рюкзак.
Алеард стоял, прислонившись к стене. Он поднял глаза, когда я вышла, и нахмурился.
— Фрэйа, ты что, в таком виде ходишь по улицам? Ночью? Одна-одинёшенька?
Я неуверенно улыбнулась.
— Да…
Он как-то странно засмеялся, прикрыл рукой глаза.
— Неудивительно, что у здешних мужиков посрывало крыши! — проворчал он, протягивая мне руку. — Ты хоть понимаешь, почему? Ты слишком красивая, они не привыкли к такой красоте.
Я зарделась, опуская голову. Я трудно воспринимала комплименты в свой адрес.
— Ничего ты не понимаешь, — покачал он головой. — Ладно, пойдем.
Мы вышли на улицу, и он направился прямиком к стоявшему неподалеку черному спортивному мотоциклу. Ого! Я никогда на таких не ездила, хотя у Эвана был похожий, и он обожал на нем кататься. Помнится, мне всегда хотелось попробовать, но как-то не вышло. Задумавшись, я не сразу заметила, какая странная на Алеарде была одежда. Черная байкерская куртка выглядела агрессивно и красиво облегала тело, темно-синие обычные джинсы сидели как всегда отлично, но держал их ремень с металлической пряжкой в виде какого-то мифического существа. Светлым пятном выделялась простая серая майка.
— Алеард! — удивилась я.
— Что?
— На Земле я не видела у тебя таких… хм… особенных вещей. Ты одевался незатейливо, но теперь выглядишь иначе.
Он весело хмыкнул.
— Ты меня так пристально разглядываешь, Фрэйа. Я, наверное, прямо сейчас начну смущаться.
Конечно, он и не подумал, вместо него покраснела я.
— Мне нравится. И тебе очень идет. Одежда ведь тоже отражает суть человека. Ты полон сдержанного огня и благой силы.
— Спасибо, малышка, — он усмехнулся и обнял меня за талию, привлекая к себе. — По правде говоря, куртка мне не нужна. Надеваю её просто так, по привычке. Прежде, на Земле, я носил подобное. Когда была создана экспедиция — перестал. Но то, как выгляжу сейчас — истинный я.
— Суровость без небрежности, — тихо сказала я, проводя рукой по его щеке. Алеард медленно моргнул, в глазах вспыхнули синие искры. Он не пугал своей мощью, наоборот, питал бесстрашием, учил быть отважной в чувствах.
— Ты многого обо мне не знаешь, малышка. Я не только бунтарь, но ещё и упрямец каких поискать. Не только таскаю потрепанные байкерские куртки, но ещё и не ограничиваю себя в прочих, отнюдь не таких невинных баловствах.
Выражение его лица было лукавым и ласковым, и я рассмеялась.
— Каких же, Алеард?
— Ну, например, я иногда люблю пощекотать нервы скоростью или хряпнуться со скалы вроде той, с которой сиганула ты. Мы с Крисом были на Северном полюсе, помнится, недели три бродили по тайге, ещё мотались по пустыне на верблюдах, но всё это в прошлом. Не скажу, что жаждал риска. Просто хотелось полнее ощутить вкус жизни, понять себя через трудности, опасности и лишения.
— Это хороший путь, Алеард. Небезопасный, ты прав. Но когда риск дозирован и не безумен, в нем нет ничего плохого.
— Дозировка счастья тоже важна, как думаешь? — улыбнулся он, проводя пальцами по моим волосам.
— Счастьем невозможно перенасытиться… — отозвалась я, прижимаясь к мужчине сперва осторожно, потом все смелее. — Вот сейчас я счастлива и не хочу останавливаться.
Алеард нахмурился, сжал меня крепче.
— Пора немного развеяться, Фрэйа. — Он потянул меня к мотоциклу. — Пришлось с ним повозиться, чтобы не гадил вокруг. Зато теперь почти что инновация для этого мира. Правда, их и так всё устраивало. Садись! — сказал он, помогая мне надеть шлем и устроить платье так, чтобы оно не мешало. Я стеснялась обнять его, но он сам взял мои ладони, положил на свой пояс. — Не бойся и держись крепче.
Когда мы тронулись с места, я выдохнула, прижалась к Алеарду, всей грудью, и зажмурилась на несколько секунд. Если бы он поехал медленно, давая мне привыкнуть к новым ощущениям, наверное, все получилось бы проще и скучнее. Но Алеард был как Бури: он рисковал стремительно и неудержимо, но при этом был уверен, что люди, находящиеся с ним рядом, останутся в целости и сохранности. Мы мчались по улицам, и я не понимала, как можно ехать так быстро и успевать соображать, куда ты едешь… Мне казалось, что вот сейчас мы въедем в столб, или в мусорный бак, или врежемся со всего размаху в автобус. Я то и дело закрывала глаза, взвизгивала от пьянящего восторга, но чувствовала, что мужчина спокоен, и получала от страха удовольствие.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |