Книга должна быть возвращена не позднее указанного срока 9 страница

поддерживать стабильность перед лицом различных по­требностей и напряжений до тех пор, пока интересы его граждан не связаны солидарностью, а также внутренней лояльностью и обязательствами»¹.

Разработанная Парсонсом социологическая концеп­ция общества как ценностно-нормативной системы пред­ставляет значительный интерес для исследований в рам­ках социологии права проблем взаимодействия права с другими социальными нормами и ценностями, анализа места и роли норм права в соционормативной и ценност­ной системах общества.

§ 13. Никлас Луман

Никлас Луман (1927—1998) — немецкий юрист и со­циолог, один из ведущих представителей системного и функционального подходов в социологии и юриспруден­ции. По завершении юридического образования он зани­мался правовой практикой и административной деятель­ностью. В начале 60-х гг. изучал социологию в США. С конца 60-х гг. работал профессором общей социологии и социологии права в университете г. Билефельд (ФРГ).

¹ Американская социологическая мысль. С. 505.

² Подробнее о творчестве, социологических, юридических и политических взглядах Н. Лумана см.: Посконина О. В. Фило­софия государства Никласа Лумана. Ижевск, 1996; Она же. Никлас Луман о политической и юридической подсистемах об­щества. Ижевск, 1997; Она же. Общественно-политическая тео­рия Н. Лумана: методологический аспект. Ижевск, 1997. См. также: Филиппов А. Ф. Социально-философские концепции Никласа Лумана // Социологические исследования. 1983. № 2; Он же. Н. Луман. Наблюдения современности // Социологиче­ские исследования. 1994. № 1.

Луман — автор большого числа научных публикаций, среди которых: «Система права и догматика права», «Со­циологическое просвещение», «Политическое планирова­ние», «Доверие и власть», «Эссе о самореференции», «Раздифференцирование права», «Экономика общества», «Общественная наука», «Социология риска», «Право об­щества» и др.²

Свою трактовку общества как коммуникативной сис­темы Луман считал универсальной социологической тео­рией, охватывающей всю предметную область социологии (в том числе и социологии права) и рассматривающей все социальное, включая экономику, право, государство, по­литику, культуру и т. д.

Согласно лумановской системной парадигме, общество как глобальная система социальных коммуникаций¹ — это определенное комплексное, внутренне дифференциро­ванное единство, которое может полноценно функциони­ровать, сохранять и воспроизводить себя в обстановке все увеличивающейся мировой комплексности, т. е. в усло­виях очень сложной и постоянно усложняющейся, необо­зримой и изменяющейся среды. Только благодаря такой функционально-системной теории, по мнению Лумана, вообще можно выявить функцию соответствующего сис­темного образования, которая состоит в понимании и ре­дукции (упрощении) мировой комплексности (т. е. слож­ности среды). Такой подход, согласно Луману, является одновременно необходимым условием самоорганизации системы и надлежащего редуцирования (упрощения) са­мой системой своей собственной комплексности, постоян­но растущей вместе с увеличением мировой комплексно­сти.

Общество как система имеет свою окружающую сре­ду, от которой система себя отличает и с которой она со­относится. Окружающей средой общества как социаль­ной системы является весь окружающий ее несоциаль­ный мир. Для формирующихся же внутри общества отдельных автономных подсистем (например, для право­вой подсистемы) окружающей средой являются другие автономные подсистемы (экономическая, политическая и т. д.).

¹ Коммуникация, согласно Луману, состоит из трех компо­нентов: сообщения, содержащейся в нем информации и ее по­нимания получателем сообщения.

Элементами и структурой системы (и подсистемы) и вместе с тем ее специфическими системными операциями, согласно Луману, являются коммуникации, а не люди или их социальные действия. Он подчеркивал, что лю­ди — участники коммуникации, и без них невозможна никакая коммуникация. Но в схеме «система / окружаю­щая среда» люди относятся к окружающей среде, а не к самой системе.

Благодаря своему различению с окружающей средой и своему отличию от всего иного (т. е. через свою иноде-терминацию) система сама идентифицирует свои собст­венные элементы, сама определяет свою специфику (ком­муникативную, функциональную, операционалистскую).

Функциональные системы — это «самореферентные системы» (самоидентифицирующие, самоопределяющие, самонаблюдающие системы), т. е. «системы, которые способны устанавливать отношения между собой и раз­личать себя по отношению к своему окружающему ми­ру»¹. Такие функциональные системы являются, по ха­рактеристике Лумана, аутопойетическими (самоорга­низующимися) системами, которые сами определяют относимость (принадлежность) тех или иных действий (событий) к данной системе, обеспечивают их согласован­ность и репродукцию и в целом воспроизводят себя как особую автономную систему. Система, таким образом, «учит» отличать саму себя от окружающей среды, а свою собственную комплексность — от комплексности миро­вой.

¹ Luhmann N. Soziale Systeme. Grundriss einer allgemeinen Theorie. Frankfurt am Main, 1984. S. 31.

Специфика различных систем коммуникации (права, морали, политики и т. д.) выражена в особом коде и особой программе соответствующей системы. Каждая система имеет свой бинарный (двоичный) код: код юридической системы — «законное / незаконное», код политической системы — «повиновение / неповиновение» (общеобяза­тельным политико-властным решениям), код моральной системы — «уважение / неуважение» (между субъектами социального общения), код научной системы — «истин­ное / неистинное» и т. д.

Код при этом выступает как принцип внутреннего оп­ределения системой своих границ и обобщенный крите­рий системной оценки тех или иных коммуникаций. Так, код юридической системы означает, что к данной системе относятся лишь те коммуникации, которые свя­заны с проблемой их определения как законных или не­законных.

Помимо такого абстрактного кода юридическая система (как и другие системы) обладает и более конкретной програм­мой, содержащей те условия, по которым данная система оп­ределяет законность или незаконность соответствующих коммуникаций. Программа юридической системы — это, согласно Луману, позитивное право (конституция, законы, судебные решения, договоры и т. д.), которое содержит все необходимое для определения кода системы, нормирования соответствующих (релевантных юридической системе) соци­альных ожиданий, установления правовой коммуникации, осуществления правовой квалификации действий и т. д. Программа юридической системы изменяется в процессе сво­его приспособления к общественным переменам, код же сис­темы остается неизменным.

Понятие «юридическая система» — это, согласно Лу­ману, функционально-системное определение права. Ха­рактеризуя свое понимание права как социальной фор­мы, он писал: «Форма права выражается в комбинации двух различений, а именно: модальностей ожидания «когнитивный / нормативный» и кода «законный / неза­конный». Все общественные применения права действу­ют в этих рамках и варьируют предметный смысл, «со­держание» юридических норм и программ, призванных регулировать «правильное» понимание ценностей «пра­во» и «нарушение» с тем, чтобы обеспечить связь времен и способность к согласию / разногласию в сфере взаим­ной совместимости»¹.

¹ Luhmann N. Das Recht der Gesellschaft. Frankfurt am Main, 1995. S. 131.

Согласно юридико-социологическому подходу Лума-на, границы юридической системы очерчиваются не на институциональном, а на операционно-коммуникатив-ном уровне. Любое общение (любая коммуникация), ко­торое выдвигает или отодвигает правовое суждение (на­пример, конфликт с соседом, дорожное происшествие и т. д.), представляет собой операцию юридической сис­темы. Как только коммуникация смыкается с системой, вступает в действие код «законно / незаконно».

При функциональном исследовании права необходимо прежде всего выявить функцию нормирования ожиданий надлежащего поведения, а также особенность правового нормирования. «Право, — писал Луман, — возникает не из-под пера законодателя. Оно обусловлено множеством норма­тивных ожиданий, иначе говоря, — правовых требований, и едва ли могли бы издаваться законы без этого базиса. Преж­де всего учитывается нормативность таких требований»¹.

Двумя центральными требованиями юридической системы являются: зависимость от правовых норм и не­обходимость решения в случае правовых конфликтов.

В своей трактовке права и юридической системы Луман отвергал естественно-правовой подход и в области право-понимания развивал функционально-структурную кон­цепцию юридического неопозитивизма. Современная практика юридической аргументации, писал он, занята не тем, что есть правильное в природе человека с точки зре­ния здравого смысла (т. е. с позиций естественного права), а скорее разумными и приемлемыми отношениями в уже отрегулированных позитивным правом ситуациях.

В этом русле и общепринятое сегодня социологиче­ское описание права акцентировано по преимуществу на различиях в юридической практике, которые в самом по­зитивном праве не предусмотрены и не могут быть узако­нены, если являются противоправными.

¹ Luhmann N. Ausdifferenzierung des Rechts. Frankfurt am Main, 1981. S. 122.

Самоописание юридической системы в соответствии с требованиями аутопойетической системы должно исполь­зовать рефлексивный способ наблюдения второго поряд­ка («наблюдение наблюдения») и, следовательно, выра­жать себя как самоописание описывающей себя системы (самореференция). Юридическая система, как и любая аутопойетическая, автономная и замкнутая на себя сис­тема, подчеркивал Луман, аннулировала бы себя, если бы в своем самоописании она ссылалась на категорию «ценность», т. е. на некое внесистемное начало, которое противоречит коду и программе системы.

Социологический подход к юридической системе, по Луману, требует ее рассмотрения в качестве «составляю­щей» общества, т. е. как функциональной подсистемы общественной системы, чтобы избежать заблуждения, будто право может существовать вне общества. Но право­вая социология, отмечал он, до сих пор не предпринима­ла попыток интерпретации права как аутопойетической подсистемы общества.

Луман признавал возможность как социологического, так и юридического наблюдения права (т. е. рассмотре­ния права как наблюдающей себя системы). «Социо­лог, — писал он, — наблюдает право извне; юрист делает это изнутри. Социолог следует только указаниям своей собственной системы, которая может требовать от него, например, «эмпирических исследований». Точно так же юрист следует требованиям только своей собственной системы, но это и есть сама юридическая система»¹. В любом случае необходимо учитывать тесную связь пра­ва, юридической системы с общественной системой. При­чем внешнее (социологическое) описание юридической системы влияет на ее внутреннее (юридическое) описание и наоборот, поскольку всеохватывающая коммуникация возможна лишь благодаря существованию общества, да­же если внутри этого общества как сложной коммуника­тивной системы установлены границы для тех или иных подсистем.

¹ Luhmann N. Das Recht der Gesellschaft. S. 17.

Место и роль права в обществе Луман характеризовал следующим образом: «Если рассматривать юридическую систему как вид и способ олицетворения общества, свя­зывая с ним открытое будущее, то эту систему допустимо считать иммунной системой общества»¹.

Право, отмечал он, определяется общественным раз­витием и одновременно может само воздействовать на не­го и служить инструментом изменений в обществе. «Нам известно, — писал он, — что право действует в обществе, осуществляет волю общества и выполняет при этом об­щественную функцию, иными словами, функцию само­воспроизводства»².

При освещении функций права Луман, кроме этой ос­новной общественной функции права, выделял функцию нормативной стабилизации, а также коммуникативную, мотивационную и когнитивную функции юридической системы.

Под когнитивной (познавательной) функцией юриди­ческой системы имеется в виду ее способность по-разно­му реагировать на несхожие явления. Кроме того, юри­дическая система способна распознавать и расценивать допущенное при создании норм искажение реальности как ошибку или как возникшую неадекватность вследст­вие изменения отношений в обществе.

Отправная точка социологического изучения права и системы правовых отношений, по Луману, находится в общественных функциях юридической системы, в осуще­ствляемых правом обширных функциях генерализации и стабилизации ожиданий поведения с предвосхищением возможных правовых решений возникающих конфлик­тов.

¹ Luhmann N. Das Recht der Gesellschaft. S. 565.

² Ibid. S. 550.

С одной стороны, отмечал он, право направлено на обеспечение ожиданий, так как в этом в принципе не­контролируемом мире субъектам общественной жизни хочется хотя бы знать, с какими ожиданиями можно столкнуться в праве. В этом плане функция права состо­ит в том, что оно дает гарантию ожидания. С другой сто­роны, речь идет о такой функции права, как гарантия определенных эффектов, т. е. изменения реальных веро­ятностей поведения посредством правовых механизмов санкционирования. Правовая норма, подчеркивал Лу­ман, служит для комбинирования этих двух функций и позволяет праву локализовать структурные конфликты. Выявлять такие конфликты, по Луману, следует сначала путем проблемно-исторического, а затем и социологиче­ского анализа соответствующих ситуаций.

Юридическая подсистема общества более, чем осталь­ные, находится в интенсивном взаимодействии с подсис­темами иной функциональной направленности. При этом юридическая система как система регулирования кон­фликтов не подменяет другие системы и не захватывает инициативу в свои руки. Функциональная дифференциа­ция подсистем общества, по Луману, предполагает лишь их возможное влияние друг на друга, а не контроль од­ной над другой: «каждый контроль осуществляется лишь при условии контроля с другой стороны»¹.

¹ Luhmann N. Das Recht der Gesellschaft. S. 63.

Социологическая теория Лумана, его новая концепция (парадигма) системы, функциональная трактовка права и т. д. заметно обогащают как общую социологию, так и социологию права. С позиций излагаемой нами либертарно-юридической концепции социологии права юридико-социологические положения Лумана (соотношение юри­дической системы и ее социальной среды, код и програм­ма юридической системы, ее функции, коммуникации и т. д.) значимы и могут быть использованы лишь в гра­ницах их соответствия принципу формального равенства, т. е. только после их предварительной интерпретации (и переинтерпретации) на основе и под углом зрения смысла и требований принципа формального равенства.

Глава 4. Социологический подход к изучению права в России

§ 1. Общественно-политические условия возникновения социологического подхода к праву

Чтобы лучше понять исторический, политический, культурологический контекст, в котором происходило формирование социологического подхода к праву в доре­волюционной России, необходимо сделать краткий экс­курс в более ранний период, относящийся к началу XIX в. В это время под влиянием Французской револю­ции 1789 г. и Отечественной войны 1812 г. в русской правовой мысли возник заметный интерес к идеям есте­ственного права. После восстания декабристов 1825 г. власти начали активную кампанию по искоренению идей естественного права и насаждению исторической школы, которая господствовала в тот период в Германии. Исто­рическая школа, выводившая право из бессознательного народного духа, из патриархального юридического обы­чая ит. п., была очень удобна для оправдания сущест­вующего правопорядка, для борьбы против западниче­ских настроений и «вольнодумства» естественно-право­вой концепции.

Однако на российской почве германская доктрина до­вольно быстро видоизменилась, положив начало серии эмпирических исследований по обычному праву, мусуль­манскому праву, по изучению юридического быта малых народов Российской империи и т. п., а также обычного права крестьян. Исследования, проводившиеся в этой об­ласти, с самого начала приобрели либеральную направ­ленность. Реакцией на эту нежелательную с точки зре­ния властей переакцентировку исследовательского инте­реса с умозрительных рассуждений о народном духе на эмпирические историко-сравнительные исследования ре-

Э--252

альной социально-правовой практики стала развернутая в официальной печати кампания против данного направ­ления исследований. Критика велась главным образом с позиций формально-догматического подхода, защищав­шего официальные консервативно-охранительные пози­ции.

На фоне развернувшейся в 70—80-е гг. XIX в. борьбы между историческим и формально-догматическим на­правлениями в отечественной юриспруденции в России и зародился социологический подход к праву, тесно свя­занный с историко-сравнительным правоведением. Делая акцент на социальном контексте жизни права, социоло­гический подход не мог не иметь критической направ­ленности против существовавшего строя общественной жизни и его политического выражения в лице самодер­жавия. Поэтому социологические исследования права со­ставили одно из заметных направлений либеральной об­щественно-политической мысли того времени.

Большое влияние на формирование социологического подхода к праву в России оказали юридико-социологи-ческие взгляды Р. Иеринга. Предложенная Р. Иерин-гом легистско-позитивистская концепция социологиче­ских исследований права как «защищенного интереса» (т. е. интереса, защищенного государством, закрепленно­го в действующем законодательстве) получила довольно широкое признание и распространение в России. Особо следует отметить влияние идей Р. Иеринга не только на научную, но и на общественно-политическую жизнь дореволюционной России. В этом плане выделяется его небольшая работа «Борьба за право»¹, эпиграф к кото­рой — «В борьбе обретешь ты право свое» — взяли на вооружение эсеры, придав ему совершенно иной (экстре-мистско-революционный) смысл.

¹ См.: Иеринг Р. Борьба за право. Киев, 1893.

Развитие социологического подхода к праву в царской России шло как по линии теоретических разработок, так и в направлении проведения эмпирических исследований по весьма широкому кругу проблем. К началу XX в.

можно было уже говорить о наличии в России влиятель­ной социологической школы в юриспруденции, осущест­влявшей свои исследования как на теоретическом, так и на эмпирическом уровне анализа.

§ 2. Эмпирические социологические исследования права в конце XIX — начале XX в.

Наиболее развитым направлением эмпирических со-
циологических исследований права в России этого пе-
риода было изучение различных форм девиантного (от-
клоняющегося от нормы) поведения. Речь идет об иссле-
дованиях преступности, проводившихся специалистами
в сфере уголовного права (термин «криминология» то-
гда еще отсутствовал), об изучении иных форм
девиантного поведения — алкоголизма, наркомании,
суицидального поведения (самоубийств), проституции
и т. д.

¹ Духовской М. В. Задачи науки уголовного права // Вре­менник Демидовского юридического лицея. Ярославль, 1878. Кн. 4. С. 223.

Основателем социологического подхода к анализу уго­ловно-правовой проблематики в России был М. В. Духов-ской. В 1872 г. в своей публичной лекции «Задачи науки уголовного права» он выступил с критикой традиционно­го юридико-догматического метода и призвал науку уго­ловного права «выводить свои определения не из одного абстрактного разума, а из изучения действительной жиз­ни»¹. Идеи М. В. Духовского были затем развиты и кон­кретизированы в работах таких виднейших представите­лей социологического направления в уголовном праве, как И. Я. Фойницкий, Е. Н. Тарновский, С. К. Гогель, М. Н. Гернет и др. В работах этих авторов было убеди­тельно показано, что причины преступности обусловлены не только и даже не столько недостатками правовой сис­темы (дефектами законодательства, неэффективностью правоприменительной практики и т. п.), сколько соци­альными условиями жизни.

Русскими учеными, работавшими в этой области, бы­ла в основных чертах разработана «теория факторов преступности», в рамках которой преступность рассмат­ривалась как социальное явление, обусловленное слож­ным комплексом социальных, правовых, экономиче­ских, географических, политических и других факторов. Методологическую основу теории факторов преступности составила позитивистская концепция множественности факторов общественного развития, характерной чертой которой является отказ от выделения основных, опреде­ляющих факторов, ориентация преимущественно на эм­пирический уровень анализа и отказ от раскрытия глу­бинных, сущностных характеристик изучаемого явле­ния.

Методологическая ограниченность позитивизма не могла не сказаться на качестве проводившихся исследо­ваний и особенно на уровне теоретического анализа полу­ченных эмпирических данных. Наиболее распространен­ным методологическим недостатком первых криминоло­гических исследований было смешение таких понятий, как причины и условия преступности.

¹ См.: Фойницкий И. Я. Влияние времен года на распределе­ние преступлений // Судебный журнал. 1873. Январь—фев­раль. С. 29—37, 43—76.

Так, И. Я. Фойницкий в работе «Влияние времен года на распределение преступлений» на основе анализа фран­цузской уголовной статистики за 1836—1869 гг. обнару­жил наличие статистической зависимости между динами­кой преступлений и сменой времен года. В своем объясне­нии этого статистического факта он пришел, в частности, к выводу о том, что общая причина возрастания в летние месяцы числа преступлений против личности и политиче­ских преступлений состоит в «страстях человеческой природы», которые находятся в зависимости от солнеч­ных лучей, а причина возрастания числа имущественных преступлений в зимнее время — в усилении в этот период имущественных потребностей¹. В этой связи И. Я. Фой­ницкий даже обосновывал «закон жарких месяцев», дей­ствию которого подчиняются преступления против лич­ности, и «закон холодных месяцев», которому подчинены имущественные преступления¹.

Е. Н. Тарновский в работе «Влияние хлебных цен и урожаев на движение преступлений против собственно­сти в России» интерпретировал зависимость между дина­микой преступности и колебаниями цен на хлеб как при­чинно-следственную. «Ив России, как и в Западной Ев­ропе, — писал он, — годы высоких цен и низких урожаев повышают преступность против собственности, понижая в то же время число нападений на личность»².

В целом в работах первых русских криминологов при­чины преступности по существу сводились «к действию многочисленных отдельных и влияющих с разной силой факторов»³ и зачастую отождествлялись с социальными условиями, в зависимости от которых могут по-разному проявляться причины преступности.

¹ См.: Фойницкий И. Я. Влияние времен года на распределе­ние преступлений // Судебный журнал. 1873. Март—апрель. С. 78—84, 110.

² Тарновский Е. Н. Влияние хлебных цен и урожаев на дви­жение преступлений против собственности в России // Журнал министерства юстиции. 1898. № 8. С. 76.

³ Иванов Л. О. Изучение преступности социологической школой уголовного права в России // Советское государство и право. 1982. № 4. С. 99.

⁴ Гогель С. К. Курс уголовной политики в связи с уголовной социологией. СПб., 1910. С. 30.

Позитивистская направленность социологической школы уголовного права дореволюционной России про­являлась также и в преувеличении значения статистиче­ских методов анализа. Например, один из представите­лей этой школы С. К. Гогель утверждал, что «настоящее и будущее современной преступности с дальнейшим про­должением быстрого развития статистики будет изучать­ся главным образом при помощи статистического ме­тода»⁴. Другие представители социологической школы уголовного права также пытались выявить причины пре­ступности, оставаясь в рамках эмпирико-статистического изучения совокупности отдельных преступлений. В этом состоял один из существенных методологических недо­статков тогдашней социологической концепции уголов­ного права. Ведь сами по себе методы статистики позво­ляют, строго говоря, лишь констатировать наличие па­раллелизма в изменениях рассматриваемых признаков, но ничего не говорят о природе обнаруженных связей¹. Выявление причинно-следственных связей в полученных статистических зависимостях требует прежде всего их теоретического осмысления, а следовательно, выхода за рамки эмпирического уровня познания. Методологиче­ские ошибки такого рода в значительной мере обуслови­ли научную непоследовательность в определении причин преступности сторонниками социологической школы.

Несмотря на отмеченные недостатки, работы первых русских криминологов внесли важный вклад в развитие юридической науки, ими впервые в литературе (и преж­де всего здесь следует выделить работы И. Я. Фойницко-го) было сформулировано и развито учение о трех груп­пах факторов преступности — физических, обществен­ных и индивидуальных. Преодоление ограниченности традиционного юридико-догматического анализа право­вых явлений способствовало формированию нового под­хода к исследованию преступления как «социального яв­ления, имеющего глубокие корни в исторической жизни народа и в массе других окружающих его явлений»².

¹ См.: Дружинин Н. Условности корреляции // Вестник ста­тистики. 1982. № 6. С. 37.

² Фойницкий И. Я. Влияние времен года на распределение преступлений // Судебный журнал. 1873. Январь—февраль. С. 23.

³ Фойницкий И. Я. Влияние времен года на распределение преступлений // Судебный журнал. 1873. Март—апрель. С. 139.

Кроме того, социологические исследования в области уголовного права в России сыграли важную роль в раз­витии русской дореволюционной общественной мысли. Убедительно разрушив «иллюзии о преступлении как о продукте злой воли»³, эти исследования показали, что преступление как социальное явление обусловлено соци­альными условиями жизни общества и что борьба с пре­ступностью должна включать в себя совершенствование общественной жизни. «Теперь уже никто не вправе, — писал И. Я. Фойницкий, — убаюкивать себя мечтою, что наказание есть единственное действенное средство против преступления»¹. Развивая эту мысль, Е. Н. Тар-новский подчеркивал, что «борьба с экономической нуж­дой главной массы населения... является в то же время одною из необходимых мер борьбы с преступностью»².

Говоря об эмпирических социологических исследова­ниях в праве и их значении для развития прогрессивной общественной мысли в России, нельзя обойти вниманием работы выдающегося русского ученого и деятеля либе­рального движения А. М. Бобрищева-Пушкина и в пер­вую очередь его фундаментальный труд «Эмпирические законы деятельности русского суда присяжных». В на­званной работе, написанной в период острых дискуссий по поводу роли и значения суда присяжных, он стремил­ся «воссоздать по возможности общую картину действую­щего у нас суда присяжных с 1873 г. по 1890 г.» и вне­сти вклад в дискуссию не на основе «голословных и об­щих ссылок на свой и чужой опыт»³, а на базе изучения и обобщения огромного фактического материала.

¹ Фойницкий И. Я. Влияние времен года на распределение преступлений // Судебный журнал. 1873. Март—апрель. С. 139.

² Тарновский Е. Н. Указ. соч. С. 104.

³ Бобрищев-Пушкин А. М. Эмпирические законы деятельно­сти русского суда присяжных. М., 1896. С. 12, 27.

Работа А. М. Бобрищева-Пушкина занимает особое место в истории развития социологической школы права в России. Это связано не только со спецификой избранно­го им предмета исследования (процессуальные аспекты правоприменения), но также и со своеобразием приме­ненной в работе методологии исследования. Он в отличие от многих других ученых не ограничился лишь данными имеющейся в его распоряжении официальной статисти­ки. «Существует целый ряд причин, — писал он, — по которым одно комбинирование статистических дан­ных... представляется недостаточным для целей моего исследования»¹. Наиболее адекватным методом для ис­следования института присяжных заседателей является, по его мнению, «метод обстоятельного и всестороннего изучения отдельных случаев»². В соответствии с этим им в процессе исследования было прослушано (после пред­варительного изучения письменного производства) и за­писано 716 процессов, проанализировано 1508 постанов­ленных по ним вердиктов. На основании анализа этого богатейшего эмпирического материала А. М. Бобрищев-Пушкин в обстановке нападок реакции на суд присяж­ных в своей работе убедительно доказал преимущества этого института. Он пришел к выводу, что «русский присяжный заседатель не только юридически, но и фак­тически является в исключительно благоприятном для правосудия положении человека, могущего и... неук­лонно стремящегося творить на пользу общую живое право вполне независимо и беспристрастно и в связи с этим — справедливо и человечно»³.

Дата добавления: 2015-10-21