Высшие корковые функции человека 34 страница

Близкой к этой группе серий проб являются пробы на понимание инвертирован­ных грамматических структур.

К таким структурам относятся конструкции, характерной чертой которых; является несовпадение порядка слов с обозначенным в этой конструкции порядком действий и которые необходимо мысленно «перевернуть» или «перешифровать», чтобы понять их значение. Такими являются конструкции типа: «Петю ударил Ваня. Кто пострадал?», а также конструкции, выраженные с помощью страдательного залога. («Солнце освещается землею»), которая по непосредственному впечатлению может показаться более правильной, чем «Земля освещается солнцем». К этой же группе от­носится конструкция типа «Я позавтракал после того, как нарубил дров» с последую­щим вопросом «что я сделал раньше?» и, наконец, конструкции! двойного отрицания: «Я не привык не подчиняться правилам» с последующим вопросом, означает ли эта, фраза дисциплинированного или. недисциплинированного человека.

Все эти конструкции, правильное понимание которых по непосред­ственному впечатлению невозможно и которые требуют предваритель­ной перешифровки, достаточно тонко вскрывают трудности, связанные с нарушением анализа и синтеза сложных логико-грамматических структур. Однако, как и многие другие, они могут быть использованы только в тех случаях, когда другие исходные условия этого процесса (понимание словесного значения, наличие направленной на выполнение задачи деятельности) являются сохранными.

Мы не будем специально останавливаться на опытах, заключаю­щихся в анализе сложных по своей грамматической структуре фраз, включающих сложные конструкции подчинения, дистантные (разделен­ные вводными частями) предложения и т. д. Примеры понимания от­ношений, выраженных с помощью сложных грамматических конструк­ций («В школу, где училась Дуня, с фабрики пришла работница, чтобы сделать доклад»), уже были приведены выше (II, 3, е).

Использование всех перечисленных выше проб имеет важное зна­чение для обнаружения даже стертых явлений «импрессивного аграм-матизма», истинные формы которого возникают при поражениях левой нижне-теменной и теменно-затылочной областей, приводящих к синдро­му семантической афазии.

Для правильной оценки получаемых результатов большое значение имеют опыты с экспериментальным обучением больного, при котором ему дается ряд средств, позволяющих расчленять данную конструкцию на ее составные элементы и, пользуясь опорными приемами, последо­вательно приходить к выводам о ее значении (эти приемы специально описаны в других работах: А. Р. Лурия, 1947, 1948; В. К. Бубнова,. 1946)

Нередко больной может с помощью предложенных приемов логи­чески прийти к правильным выводам о значении конструкции, но остается не в состоянии непосредственно «схватить» ее значение. Это указывает, что он дошел до правильного вывода лишь путем формаль­ного рассуждения, а не путем подлинного «переживания отношений», выраженных в этой конструкции. Этот факт убедительно показывает, что в основе дефекта лежит именно «импрессивный аграмматизм», а не какое-либо иное нарушение.

Исследование импрессивной стороны речи заканчивается опытами с анализом понимания целых литературных отрывков; однако эти про­бы непосредственно входят в систему исследования словесного мыш­ления и будут рассмотрены особо (III, 12, б).

8. ИССЛЕДОВАНИЕ РЕЧЕВЫХ ФУНКЦИЙ. ЭКСПРЕССИВНАЯ РЕЧЬ а) Предварительные замечания

Экспрессивная (или моторная) речь представляет собой сложный процесс, который включает в свой состав целый ряд компонентов и осуществляется на разных уровнях.

Произношение речевых звуков и их сочетаний, составляющих арти-куляторную структуру слова, формируется на основе фонематического слуха; вместе с тем сами артикуляции звуков активно участвуют в фор­мировании фонематического слуха. Произношение звуков речи требует четкой речевой моторики, возможной при точной адресации импульсов,, обладающих значительной подвижностью. Для произнесения слов не­обходима и хорошо упроченная серийная организация последователь­ных артикуляций с хорошей денервацией предшествующих движений и плавным переключением на последующие; это должно протекать при достаточно пластичном изменении артикуляции того или иного звука в зависимости от места этой артикуляции в произносимом слове. Пере­ход от произнесения слова к произнесению целой фразы, а затем цело­го высказывания требует, далее, сохранения общей схемы высказыва­ния и того сложного пути от мысли к серийно построенной речевой ^структуре, важность которого была отмечена многими авторами (Джексон, 1884; Пик, 1913, 1931 и др.). Известно, что в осуществлении этого процесса участвует внутренняя речь (Л. С. Выготский, 1934, 1956), хотя детали этого процесса остаются до сих пор недостаточно изученными.

Как было сказано выше, экспрессивная речь может строиться на разных уровнях, начиная от простых восклицаний, аффективных воз­гласов (сохраняющихся даже при наиболее массивных поражениях коры головного мозга) и кончая наиболее высоко организованными -формами развернутой активной речи, программа которой реализуется в монологическом высказывании.

Все это показывает, какой широкий диапазон фактов включается б понятие «экспрессивной речи» и какая сложная задача стоит перед исследователем, приступающим к ее изучению.

Исходя из этого, мы и в данном случае будем излагать методики 'исследования экспрессивной речи с таким расчетом, чтобы они отве­тили на вопрос о возможном нарушении входящих в ее состав компо­нентов и вместе с тем давали возможность судить о нарушении раз­личных уровней ее построения.

б) Исследование артикуляции речевых звуков

Исследованию артикуляции звуков должно предшествовать изуче­ние состояния мышечного аппарата языка, губ и мягкого нёба; особое внимание должно быть обращено как на силу и объем, так и на точ­ность, скорость и подвижность этих моторных актов. Такое исследова­ние возможно с помощью приемов, известных в неврологии, причем особенное внимание должно быть обращено на наличие асимметрий, парезов, дистоний, гиперкинезов и атаксий, которые могут иметь место •в артикуляторном аппарате, а также на истощаемость исследуемых движений. Все эти элементы могут входить составной частью в высшие формы речевых расстройств. Следует помнить, что грубая патология © состоянии мышечного аппарата этой области характерная, например, для бульбарных и псевдобульбарных нарушений, приводит к дизарт-рическим или дистоническим явлениям и, следовательно, имеет совер­шенно иную природу.

В отдельных случаях, когда обычное клиническое исследование оказывается не­достаточным, оно может быть дополнено специальным электромиографическим иссле­дованием или записью характера воздушных толчков при тех или иных артикуляциях 'с помощью специальной пнеймографической или осциллографической аппаратуры.

Электромиографическая регистрация мышц речевой зоны, при которой электроды накладывают на область гортани, на нижнюю губу или на язык (техника описана в специальных исследованиях Ф. В. Бассина и Э. С. Бейн, 1957; Л. А. Новиковой, 1955 -и др.) может дать указания на явления пареза этих мышц, на нарушение точной адре­сации импульсов и своевременной денервации двигательного акта. Этот метод может указать на известную диффузивность и дистоничность движений данных мышечных групп, на наличие гиперкинезов и, наконец, выявить ряд признаков истощаемости дви-.жений, труднодоступной для непосредственного наблюдения. Применение как записи воздушных толчков, возникающих при артикуляции, так и более совершенной осцилло­графической техники позволяет подвергнуть более тщательному анализу те виды дви­жений ротовой полости, которые непосредственно связаны с артикуляцией и сопровож­даются воздушным толчком. Применение этих методов позволяет дать тонкую реги­страцию координированности этих тончайших движений, их силы и плавности, отме­тить тонкие признаки их истощаемости и тем самым дать важные дополнительные данные для установления элементов пареза, дистоний и атаксии.

Ценным дополнительным методом, введенным Н. И. Жинкиным (1958), является метод рентгенологического анализа и рентгено-киносъемки движений языка, надгор­танника и диафрагмы. 'Метод позволяет установить ряд изменений в динамике тех частей артикуляционного аппарата, которые оставались совершенно недоступными для непосредственного наблюдения.

После исследования состояния мышечного аппарата губ, языка и гортани, дающим возможность установить компоненты пареза дисто­пий и атаксий, производится исследование орального праксиса; оно является непосредственной предпосылкой для изучения собственно артикуляторных движений и помогает установить наличие атаксии и патологической инертности в сложных формах движений этой сферы. Методы исследования орального праксиса уже были описаны нами выше (III, 3, в).

Исследование артикуляции звуков речи проводится обычно в опыте с повторе­нием звуков, аналогичном опыту, который был применен для изучения различных зву­ков на слух (III, 7, б). Отличие этого опыта заключается лишь в том, что здесь предъявляются не близкие (коррелирующие или оппозиционные) звуки, которые труд­но различить на слух, а последовательно проверяется произношение основных гласных и согласных звуков, причем отдельно выделяются звуки, для произнесения которых нужны разные по сложности артикуляции; поэтому произнесение таких звуков, как «м», «б», «п», 'или «д», «н», «л»,.или «с», «ш», «ж», или «к», «х», «г», -представляет особый интерес.

При этом исследовании существенное значение имеет четкость произнесения ука­занных звуков, интенсивность, с которой они произносятся, легкость, с которой про­исходит переключение с одной артикуляции на другую, и, наконец, наличие того го­лосового компонента, который в норме сопровождает каждую артикуляцию.

Для детального исследования предлагаемые для повторения звуки могут предъ­являться изолированно или группами (парами или тройками). В отдельных случаях исследуются артикуляции открытых и закрытых слогов или групп несколькими соглас­ными («тпру», «стро» и т. д.), что дает возможность констатировать признаки инерт­ности речедвигательных стереотипов, е,сли они имеются у больного.

Существенную помощь в уточнении обнаруженных затруднений могут оказать •специальные аналитические приемы, показывающие, какое именно звено артикулятор­ного акта оказывается нарушенным и какое остается сохранным. Для этой цели после «опыта с повторением звуков, предъявляемых на слух, больному дают возможность ис­пользовать в качестве опоры другие афферентные системы: предлагают рассматривать -свою артикуляцию в зеркале, разъясняют схему артикуляции того или иного звука (используя для этого принятые в логопедии таблицы), вводят иные опорные средства (ощупывание гортани говорящего для анализа вибрации), включают артикуляции в практические действия (сдувание пушинки, задувание свечи), используют условные жесты, имитирующие движения губ (изображение трубы для артикуляции «у», круга для артикуляции «о», растягивания |рта дл»я артикуляции, «и» и т. д.). Применение всех этих средств позволяет проанализировать, с помощью каких приемов имеющийся де­фект может быть компенсирован, и тем самым дает возможность уточнить дефекты, лежащие в его основе.

Исследование артикуляции может обнаружить дефекты, имеющие различный характер в зависимости от вызывающих их очаговых пора­жений.

Нарушение слухового анализа звуков, сопровождающее поражение левой височной доли, может вызвать смешение близких по своему зву­чанию (а в наиболее грубых случаях и резко различающихся) фонем, которое протекает на фоне относительно сохранного артикуляторного акта. Чистота произношения отдельных звуков при плохой дифферен­циации фонем и при относительно легкой компенсации, протекающей на основе зрительного анализа артикуляторного акта, является призна­ком нарушения центральных отделов слухового анализатора.

Нарушение кинестетической основы артикуляций, возникающих при поражениях нижних отделов сензомоторной области и постцент-ральных отделов, вызывает наиболее грубые расстройства артикуля­торного акта с уже описанными выше нарушениями четкой адресации двигательных импульсов и смешения близких артикулем (II, 4, г). Вве­дение в опыт дополнительных (зрительных) опор оказывает в этих случаях существенную помощь, но компенсация дефекта достигается лишь с большим трудом.

Поражения премоторных отделов речевой зоны, о которых речь шла выше (II, 4, е), могут не вызвать первичных затруднений в арти­куляции звуков, но неизменно приводят к затруднению в переключении одной артикуляции на другую. Это проявляется в патологической инертности возникших артикуляторных стереотипов, которые составляют основной механизм наблюдающихся в этих случаях расстройств. По­этому обращение к вспомогательным средствам может в этих случаях оказать положительное влияние только если оно содействует «денерва­ции» одной артикулемы и переходу к другой (таким приемом является, например, введение двух следующих друг за другом артикуляций в раз­ные смысловые системы).

При этих пробах отчетливо выявляются нарушения в работе рече­вых мышц, отражающих такие не относящиеся к афазиям явления, как парез, дистония, атаксия речевых мышц, дисфония и т. п. Эти наруше­ния, указывающие на стволовые или псевдобульбарные поражения,, легко отличить от указанных выше симптомов афазии.

в) Исследование отраженной (повторной) речи

Исследование отраженной (повторной) речи ставит перед собой две задачи. С одной стороны, оно является способом проверки четкости произнесения слов, серии слов и фраз; с другой стороны, оно позволяет судить о прочности тех следов, на основе которых строится экспрессив­ная речь, и выявить те нейродинамические условия, при которых слова становятся «диффузными» и деформируются.

Исследование отраженной речи включает в свой состав опыт с повторением слов, с повторением серий слов и, наконец, с повторением-фраз. Факторами, осложняющими условия повторения, могут служить: предъявление более сложных и менее упроченных слов, увеличение интервала, отделяющего повторение слова от его произношения и рас­ширение объема предъявляемых слов (повторения двух, трех и более длинных рядов слов или же повторения длинных фраз и групп фраз).

Естественно, что опыты с повторной речью должны обратить вни­мание исследователя не только и не столько на особенности артикуля­ции слов, сколько на особенности сохранения звуковых и смысловых комплексов и их последовательности. В этом отношении опыт с повтор­ной речью относится к основной части исследования сложных речевых расстройств.

Исследование повторной речи начинается с повторения отдельных слов, как. простых по своему звуковому составу.и хорошо упрощенных в прошлом опыте («дом», «стол», «кот»), так и более сложных («лампа», «костер», «солнце») или одновременно-обладающих как большой звуковой сложностью, так и меньшей привычностью («щекол­да», «лодыжка», «заусеница»). Эти слова могут отличаться друг от друга лишь одним* фонематическим признаком (например, «забор», «собор», «запор»), что оказывается удобным для анализа нарушений фонематической основы отраженной речи. Наконец, они могут носить характер сложных по своему звуковому строению и незнакомых слов («стрептомицин», «арахноидэндотелиома» и т. д.). Опыты с повторением этой группы* слов могут быть использованы для более точной характеристики состояния сложных: речедвигательных дифференцировок.

Опыты с повторением слов могут проводиться в двух условиях: от больного тре­буется либо немедленное (без паузы) произнесение этих слов; либо повторение их через большую или меньшую паузу (3—5—10 секунд), которую можно оставить, незаполненной.или занять побочным разговором. Последний вариант опыта выявляет •прочность следов, оставленных предъявленным словом, и используется как сенсибили­зированная проба.

За этой форм-ои 'исследования повторной речи следуют опыты с повторением серий гслов, направленные как на изучение сохранения словесного ряда, так и на анализ того объема следов, который может быть удержан и воспроизведен больным. Эти пробы •имеют особенно большое значение, так как именно в них проявляются такие патоло­гические изменения, как ослабление звуковых следов, нарушение серийной организации речевых процессов, патологическая инертность возникших стереотипов и т. д.

Опыты состоят обычно в предъявлении нарастающей серии, состоящей из 2, 3, 4, -реже 5 простых слов или цифр, которые больной должен прослушать и затем повторить. Эти слова должны быть просты по своему звуковому составу и не связаны между •собой по смыслу («дом — лес — кот» или «дом — лес — кот — звон»). Они должны -предъявляться одинаковым голосом с интервалами в 1—2 секунды между отдельными»словами. Испытуемый должен повторить их либо сразу, либо после паузы в 5— 10 секунд. В осложненном опыте, направленном на выявление прочности следов, эта пауза может быть заполнена посторонним разговором, действующим как фактор •внешнего торможения.

После пробы с повторением ряда слов этот ряд должен быть предъявлен в ■измененном порядке (например, вместо «дом — лес — кот — стол» предъявляется «дом — стол — кот — лес») и больной должен повторить его, точно соблюдая данный порядок слО'Вг'Этот опыт является очень чувствительной пробой на удержание серии и 'подвижность нервных процессов в речевой, слухо-двигательной системе. Естественно, -что и эта проба может быть проведена в описанных выше условиях увеличения паузы между подачей и воспроизведением ряда.

Специальный вариант этой пробы может быть связан с изменением темпа подачи -отдельных слов; ускорение темпа повышает требования к слуховой и двигательной дифференцировке ряда; замедление темпа, облегчая эти условия, одновременно предъявляет большие требования к прочности следов. Поэтому данная проба может быть использозана в аналитических целях.

Аналогичные опыты могут быть проведены с воспроизведением цифр и бес­смысленных слогов.

Для проверки того, какую роль в трудности повторения серии слов играет •состояние акустических следов, те же элементы (слова или цифры) могут быть предъявлены зрительно. Естественно, что этот прием может быть использован только при условии сохранности чтения больного.

Исследование повторной речи заканчивают опытами повторением фраз или.группы фраз.

Эти опыты направлены как на анализ сохранности речевых следов в усложненных условиях, так и на анализ того, в каких пределах у больного сохраняется структура •целого предложения. Больному предлагают повторить краткую фразу («сегодня хоро­шая погода») или длинную <фР^азу («в саду за высоким забором росли яблони» или «на опушке леса охотник убил волка»), а затем сеоию, состоящую из трех коротких фраз «дом горит—луна светит — метла метет»). При необходимости специально ис­следовать подвижность речевых процессов в усложненных условиях порядок предъяв­ления этих трех фраз может меняться; дефекты в правильном воспроизведении порядка •фраз или появление контаминации могут указывать как на нарушение четкой серийной организации сложных следов, так и выявить патологическую инертность возникших стереотипов.

Естественно, что:и эта серия опытов может проводиться как с непосредственным •воспроизведением фраз, так и при увеличении паузы между предъявлением и воспроиз­ведением.

Исследование отраженной (повторной) речи может дать ценный материал для характеристики целой группы нарушений речевых функ­ций, возникающих при различных по локализации поражениях голов­ного мозга. Поражение левой височной доли мозга, вызывающее нарушение сложных форм звукового анализа и синтеза (II, 2, г), ведет к резко выраженному нарушению отраженной речи. При наиболее грубых поражениях этой области, сопровождающихся явлениями сен­зорной (акустической) афазии, больные нередко не могут повторить даже наиболее.простые по своему звуковому составу слова. Однако в основе этого нарушения лежат не столько артикуляторные, сколько акустические трудности. Больной напряженно прислушивается к предъ­явленному слову, делает попытки его звукового анализа, произносит это слово с парафазия ми, иногда не усваивая его значения, и никогда не проявляет достаточной уверенности в правильности своего произ­ношения. Иногда, уловив значение слова, но не будучи в состоянии сохранить его звуковой состав, больной заменяет его вербальной пара­фазией, которая сама может произноситься неправильно по своему зву­ковому составу. Характерно, что, затрудняясь повторить нужное слово, больной может достаточно хорошо произносить побочные слова, реп­лики («ну как же это... вот никак не могу!») или отдельные восклица­ния. Естественно, что точное повторение бессмысленных для больного звукосочетаний и слов остается совершенно недоступным.

Больные с более стертыми формами височной (акустической) афа­зии могут относительно легко повторить предложенные им простые слова, но испытывают заметные затруднения, как только в опыт вво­дится одно из указанных выше усложнений. Так, при сохранности не­посредственного (отраженного) повторения слова заметные трудности обнаруживаются как только повторение слов будет отделено известной паузой. Иногда нестойкость слуховых следов слова оказывается на­столько значительной, что достаточно паузы 3—5 секунд, чтобы боль­ной забыл это слово и не мог его повторить. Еще больше нарушается этот процесс, если между предъявлением слова и его воспроизведением включается посторонний разговор.

Значительные нарушения появляются у больных этой группы при переходе к воспроизведению серии слов или фраз. В некоторых случаях поражения височных систем (включая поражения, расположенные в пределах средней, а иногда и нижней височной извилины левого полу­шария) повторение отдельных слов остается доступным, но переход к повторению серии слов тотчас же вызывает выраженные затруднения. Больной повторяет лишь одно или два слова, затем заявляет, что он забыл остальные и беспомощно спрашивает: «а что же дальше?». Не­редко к этому присоединяется и потеря последовательности слов, вхо­дящих в данный ряд, персевераторное повторение прежде данных слов при переходе к новому ряду или контаминации отдельных слов, входя­щих в состав данного ряда. Резкое сужение объема удерживаемых слов и то индукционное торможение, которое одно слово оказывает на другое, может приводить к тому, что число доступных для повторения слов суживается до одного или двух.

Особенно резкие затруднения появляются у больных данной груп­пы в опытах с повторением целых фраз. Схватывая иногда общий смысл фразы, но не будучи в состоянии удержать входящие в. ее состав слова, такие больные начинают воспроизводить фразу неполно или с парафазиями и контаминациями, а иногда заменяя их другими словами. Такие примеры, как повторение вместо «сегодня хорошая погода» «се­годня... это... солнце!» или когда фраза «В саду за высоким забором росли яблони» повторяется как «В лесу за забором... забором... и это... груши!», являются типичными для больных этой группы.

Наибольшие трудности вызывает у этих больных повторение серии коротких фраз. Воспроизведение трех приведенных выше фраз («дом горит — метла метет — луна светит») как «дом горит... метла светит... и что-то еще...» является типичным затруднением больных этой группы.

Значительные отличия представляют те затруднения, которые обна­руживаются при исследовании отраженной речи при афферентной (ки­нестетической) и «эфферентной» (кинетической) моторной афазии. При «афферентной» (кинестетической) форме моторной афазии (II, 4, г), вы­раженные трудности появляются даже в опыте с повторением изолиро­ванных звуков и отдельных (особенно трудных по артикуляторному со­ставу) слов. Процесс анализа предъявленных звуков и нахождения нужных артикулем оказывается в этих случаях настолько нарушенным* что больной иногда может правильно назвать предмет или ответить на вопрос (это имеет место тогда, когда данная речевая реакция протекает автоматизированно и не требует специального анализа артикуляций)_г но не может точно повторить данное слово, что требует анализа era звуко-артикуляторного состава. Наличие таких затруднений дало осно­вание некоторым авторам говорить в этих случаях о «проводниковой афазии» (форма, не получившая своего анатомического подтвержде­ния). Специальным симптомом, подтверждающим наличие кинестетиче­ских дефектов, лежащих в основе этого нарушения, является нередко* встречающееся в этих случаях смешение близких артикулем («халат» — «хадат» или «стол» — «снол» или «стон»).

Характерно, что переход от повторения одного слова к повторению серии слов или фразы не ведет у этих больных к появлению каких-либо новых трудностей.

Больные с «эфферентной» (кинетической) формой моторной афа­зии (II, 4, е) обнаруживают при исследовании отраженной речи совсем иную картину. Легко повторяя отдельные звуки, они нередко не могут повторить целое слово, прежде всего в силу патологической инерт­ности в речедвигательном анализаторе. В результате этого переключе­ние от одной артикуляции к другой оказывается резко затрудненным; поэтому такие примеры, как повторение слова «муха» как «му... м... мае..», являются типичными для больных с наиболее тяжелыми форма­ми этого поражения.

Однако даже те больные этой группы, которые без труда повто­ряют отдельные слова, начинают испытывать заметные затруднения при повторении серий слов. При отсутствии первичных нарушений в удержании предъявленного ряда они могут испытывать значительные трудности- при переходе от одного слова к другому или при переделке данного ряда слов на ряд с другим расположением элементов. Появле­ние выраженных признаков инертности возникшего стереотипа пред­ставляет собой симптом, особенно характерный для больных данной группы.

Своеобразные нарушения повторной речи возникают у больных с поражением лобно-височных отделов левого полушария и так называе­мым «лобно-височным синдромом».

Эти больные без всякого труда повторяют отдельные (часто даже наиболее сложные по своему звуковому составу) слова, однако они оказываются в большом затруднении каждый раз, когда им предла­гают повторить серию слов, проявляя признаки нарушения серийной организации ряда, а иногда и признаки повышенной инертности воз­никшего стереотипа. Такие больные не в состоянии удержать нужный порядок в предъявленной серии слов и обычно повторяют все слова в измененном порядке. Попытка заучить нужный порядок путем много­кратного повторения ряда обычно не приводит к успеху.

Все изложенное показывает, какой богатый материал может быть получен при исследовании отраженной (повторной) речи и какие цен­ные для топической диагностики данные можно получить с помощью этих проб.

г) Исследование номинативной функции речи

При исследовании номинативной (обозначающей) функции речи мы переходим к одному из центральных вопросов анализа патологии речевой деятельности. Называние предметов, обозначение их -словом представляет собой одну из основных функций языка, специфическую для многих операций, производимых на уровне второй сигнальной си­стемы, очень сложную по своему строению.

Обозначение предметов, действий или качеств определенным сло­вом требует прежде всего сохранности звукового состава слова, его лрочной связи с обозначаемым предметом и возможности легко найти.нужное слово при появлении соответствующего образа. Однако номи­нативная функция слова связана и с гораздо более сложными процес­сами. Она предполагает, что с помощью слова из всех возможных.качеств предмета будут выделены его специальные, существенные свой­ства, что этот предмет будет подвергнут анализу и отнесен к опреде­ленной категории. Поэтому совершенно справедливы положения, что «каждое слово уже обобщает» (В. И. Ленин), что «отвлечение и вместе ^обобщение бесчисленных сигналов» (И. П. Павлов) есть действительно 'основная функция слова как основной «клеточки» второй сигнальной системы. Именно эти положения и легли в основу широко известного в клинике утверждения, что называние предмета (а тем более дейст­вия, качества или отношения) отнюдь не является простым актом, а с полным основанием может быть отнесено к проявлениям сложных *форм психической деятельности.

Называние предмета имеет еще одну особенность, которую необ­ходимо учесть при исследовании патологии номинативной функции речи. Было бы неправильным представлять называние предмета как резуль­тат простого проявления упроченной связи образа с определенным ^единственным названием. Как правило, когда мы видим предмет (осо­бенно не очень привычный), у нас всплывает не одно название, а целый.комплекс связей, в которые данный предмет включен. Обозначая (или называя) предмет, мы должны выделить из этих возможных альтерна­тив одну связь, затормозив все остальные, и тем самым фактически произвести работу, аналогичную той, которая происходит при выработ­ке дифференцировки.

Естественно, что при нарушении одного из только что перечислен­ных условий процесс называния (обозначения) предмета может нару­шаться. Именно поэтому исследование номинативной функции речи заняло такое значительное место в изучении высших корковых функций больных с очаговыми поражениями мозга.

Для исследования номинативной функции речи применяется ряд специальных

проб.

Наиболее простой прием исследования заключается в том, что больному предъявляются предметы или их изображения и больной должен назвать их.

«Сенсибилизированный» вариант этой пробы состоит в том, что больному пред­лагают изображения таких предметов или частей тела, названия которых не слишком упрочены (например, ступка, этажерка, кочерга или. локоть, подбородок, ключица и т. п.).

За последнее время прочно вошла в клиническую практику другая сенсибилизи­рованная проба, при которой больному предлагается назвать не один, а два или три сразу предъявляемых предмета (изображения). Характерная особенность этой пробы заключается в том, что в этих условиях число возникающих альтернатив повышается,.называние одного предмета может индукционно затормозить название другого пред­мета,, и сколько-нибудь отчетливая слабость нервных процессов, лежащих в основе соответствующей деятельности, приводит к выраженному нарушению выполнения этой.пробы.

Дата добавления: 2015-10-21