— Он поменялся?
— Ну, во-первых, Драко вошел в наследие, но не Малфоев, а Блэков. Ты же знаешь, что вход в наследие меняет. Помимо этого, он сильно вырос, не столько физически, хотя и не без этого, сколько повзрослел: стал спокойнее, ответственнее, возможно, конечно, это на него так Мэйт влияет. В общем, совсем взрослым мальчик стал. Свадьба назначена на тридцатое ноября, на два часа после полудня, и по традиции мальчики и их невеста второй месяц обитают отдельно. Мальчишки, кстати, сейчас тут.
— Да, я почувствовала их. Надо сказать, они не скучают, — усмехнулась Нарцисса.
— Дело молодое, горячее, и я их очень хорошо понимаю, — привлекая к себе женщину, сказал Северус. — Молодежь в путешествие собирается...
— В свадебное? — хихикнув, спросила она.
— Можно и так сказать, — улыбнувшись, согласился зельевар. — Там все сложно и запутано, но суть примерно такова: колдуны в этот мир пришли из другого. И недавно из того мира к нам проникли какие-то загадочные существа и из-за них стала разрушаться магия. В то же время, в тот мир, каким-то образом, попал наш покойный Лорд. Так вышло, что молодежь наша может это дело прекратить, но им там придется остаться, потому, что эти существа слились с ними. Существа эти представляют из себя что-то вроде сущностей стихий того мира: огня, воды, воздуха и земли. Драко досталась воздушная, Мэйт — водная, Гарри — огненная, и утверждается, что в равной степени всем троим достанется земляная. Собственно, слияние со стихиями у мальчиков произошло в момент вхождения в наследие, а у Мэйт в тот же период времени, но как-то безо всякого ритуала.
— Сущности стихий? — переспросила Нарцисса. — Как интересно! Действительно, вы тут не скучаете. А что еще происходит?
И Северус рассказывал любимой обо всем, что знал до тех пор, пока она не увидела, как он клюет носом, засыпая, и не отправила его в постель.
На следующий день, ближе к обеду, проснулся Люциус. Спросонья он лениво щурился, пытался свернуться клубком и больше всего напоминал сонного кота, но Северус, который к тому времени уже восстановил свои силы, не позволил любовнику отлёживаться в объятьях Морфея. Они с Нарциссой, заметив, что тот просыпается, азартно переглянулись и забрались на кровать. Ещё не до конца проснувшийся лорд Малфой был распластан на постели, и два голодных хищника приступили к трапезе. Впрочем, сам Люциус был не против того, чтобы стать завтраком, а скорее даже обедом для таких хищников. Его облизывали, покусывали, слегка царапали и терлись об него, в общем, ощущений было множество, а когда Люциус устал умолять о большем и совсем было собрался взять инициативу в руки — мучители переглянулись и решили, что сразу вдвоём к ещё не до конца окрепшему супругу соваться рановато. Леди Малфой первой, под пристальным возбужденным взглядом Северуса, оседлала бедра высокородного супруга и по комнате разнеслись стоны удовольствия. После того как первая пара получила удовольствие, Северус перевернул мягкого и покорного Люциуса на живот, и смазав, вошел без долгой подготовки. Блондин выгнулся от удовольствия, а Северус, не особо сдерживаясь, закрепил своё место в триаде.
Отдышавшись после второго раунда, Люциус перевернулся на бок и заявил высокомерно, но без обиды:
— Сволочь ты, Северус, и, честно сказать, я даже не представлял какая, — в его голосе слышались уважение и гордость — дескать, все-таки хоть и сволочь, но своя.
— Ты разочарован? — величаво спросил тот, и этот тон и фраза совершенно не вязалась с его расслабленным видом.
— Ну что ты!.. Я скорее удивлён. Считал, что знаю тебя полностью, а на деле оказалось, что известно мне не так уж и много, — продолжил словесную игру Люциус.
— Как выяснилось, я тоже мало о чем знаю. Вот теперь и будем узнавать друг друга, — флегматично констатировал Северус. В это время Нарси, посмотрев на своих мальчиков, о чем-то подумала, приняла решение и пошла в душ.
— Я что-то пропустил? — с любопытством спросил блондин.
— Не многое. Я вчера рассказал Нарси события, случившиеся с момента её смерти, а она мне, что она нага, и всё же наша Нарси.
— А как же та, что была в храме?
— А она у них как старшая или живое божество, я не понял, но она будет только наблюдать и иногда выдавать советы.
— А Нарси всегда была нагой? — не унимался блондин.
— Вроде, да. Как и я, только память и кровь спали, — задумчиво ответил зельевар.
— А как её вернули?
— Не знаю я! Она сказала, что когда ты проснёшься, тогда всё и расскажет, чтобы два раза не повторять; там какая-то долгая история, — уже начиная раздражаться, сказал Северус.
— Тихо, мальчики. Не ругайтесь, — успокоила их вернувшаяся Нарси. Она была похожа на статую Афродиты. Мужчины залюбовались. Первым пришло в себя любопытство Люциуса.
— А почему вы в чем мать родила ходите, или моё пробуждение отвлекло вас от других занятий? — шкодливо прищурившись и повернув на бок голову, спросил он.
Северус слегка замялся, а Нарцисса ничуть не смущаясь, вызвала домовика и стала заказывать, что должно принести лопоухое создание в качестве обеда для всей компании. Бедный домовик не отрывал взгляд от пола, и всё пытался себя наказать. Когда Нарси закончила перечислять все фрукты и соки, что должно принести существо, оно испарилось намного быстрее, чем обычно. Повернувшись, она хмыкнула от досады и принялась искать что-нибудь, что можно на себя накинуть.
— И зачем одеваться в такую жару?— бурчала она, продолжая поиски.
— Ну, для приличия... — неуверенно начал Люциус
— Чьего? — не прерывая поисков, переспросила Нарси. — Вы меня видели в таком виде уже не знаю сколько раз, а другие сами пусть свои комплексы лечат. Да и телу так намного приятней.
— Голой коже проще поглощать энергию солнца и брать её из воздуха, — смущенно произнес зельевар.
— А ты откуда это знаешь? — подозрительно спросил Люциус.
— Не знаю откуда. Просто знаю и все тут, — ещё больше смутившись, ответил зельевар и, подумав, решил все-таки найти халат.
В это время появился эльф и, пискнув, поставил поднос полный фруктов, сладостей и соков на кровать, после чего исчез, не дожидаясь приказа.
— Вот ведь мелкие гады. Они всегда такими стеснительными были, или я что-то запамятовала? — раздраженно спросила женщина.
— А ты раньше и не дефилировала по дому в голом виде, — со смехом ответил Люциус.
— Тут не весь дом, а спальня. И я не собираюсь из-за этих мелких гадов ходить нарядившись, как на приём, — продолжала бурчать женщина, присаживаясь на кровать и беря манго. Присоединившийся к трапезе Северус спросил:
— И долго нам ещё на травке жить?
— Тебе не нравится?
— Нет. Но как-то непривычно.
— Привыкай. Пока ваши тела полностью не перестоятся, и вы не научитесь владеть вашей силой — будете зелень всякую кушать, она способствует процессу.
— Ну, а потом, можно будет бифштекс с кровью и бокал вина, хоть иногда?— с мольбой в голосе спросил перепуганный Люциус.
— Можно-можно.
Дальше обед протекал в тишине и, когда все насытились, а стеснительный эльф забрал поднос, Нарси встала, потянулась и, глядя на мужчин, села в кресло напротив кровати.
— Ну как, мальчики, самочувствие получше?
— Прекрасно, слабость ещё чувствуется, но если мне не нужно прямо сейчас сражаться за прекрасных дам, то я вполне дееспособен, — не вставая с кровати ответил Люциус
— Нет, сейчас нужно настроиться на прослушивание нудной лекции о природе нашей магии, — с заумным видом сказала Нарси.
— И чем же мы так отличаемся от старой версии? — все не унимался блондин. Он потянулся и, перевернувшись на живот, стал наблюдать за супругами.
— Многим. Вы, мои дорогие, сейчас по строению тела ближе к магглам, чем к волшебникам, — с напускным горем в голосе сказала Нарси.
— Магглам?! И в чём они лучше волшебников? Ведь я правильно понял, что мы совершеннее их?— заинтересовался Северус.
— Ты правильно понял. В этом мире волшебники, как магическая раса, были признаны тупиковой веткой развития. И хотя магглы кажутся слабее и глупее (на данном моменте развития планеты) — их потенциал намного выше, а конструкция тел и полей совершеннее. Они относительно молодая раса, но даже мы приходим в этот мир, чтобы скопировать некоторые недоступные нам способности, — голосом лектора вещала женщина.
— И что же в них такого совершенного? — скривившись, спросил Люциус.
— Ну, например, их тела содержат множество магических ядер, а не одно, и при интенсивных тренировках они, как и мы, могут превращать их в один магический центр. Вдобавок, в отличие от волшебников, они с легкостью как производят, так и потребляют энергию и магию. Просто на данный момент, они находятся в начале своего развития и ещё не поняли своих возможностей. Волшебники — это, как говорится, устаревшая модель, — с улыбкой сообщила красавица. — Но главное отличие не в этом: у нас и у магглов наличествуют так называемые “тонкие тела”. Очень удобное устройство, отвечающее за вечную жизнь, возможность путешествия из мира в мир и приспосабливание к любым условиям проживания, — с гордостью сообщила она.
— А у меня они есть? — с нескрываемой жадностью в голосе спросил Люциус.
— Есть, целых семь. У тебя есть всё, что есть у местных магглов, плюс ещё кое-что от нас и магов. Из тебя может получиться уникальное существо, если ты захочешь развивать свои способности.
— Ты лучше объясни, что это такое, эти “тонкие тела”? Я о них уже тут наслушался, но так толком не вник, посчитав местным религиозным бредом, — пробурчал Северус, ругая себя за то, что не уделил местным поверьям больше внимания.
— Анатомия магглов отличается от анатомии волшебников. У всего живого в этом мире есть эти тела, различается только их количество и назначение. Магические ядра магглов черпают магию именно из этих самых тонких тел, а само ядро — это точка, где физическое и тонкие тела соединяются.
— Честно говоря, я ничего не понял, — сказал блондин, принимая сидячее положение.
— Давай на примерах. Существа с одним телом здесь не встречаются. Самое простое живое на этой планете, это кристаллы: у них два тела, физическое и энергетическое. Поэтому они могут накапливать энергию и информацию. Магические свойства минералов известны вам обоим. Вторыми идут растения. У них есть физическое, энергетическое и эмоциональное тело. Даже магглы уже знают, что настроение хозяина и музыка влияют на рост и здоровье растений. Они способны чувствовать эмоции, — на этом месте она осмотрела своих мужчин и расхохоталась, видя их ошарашенные выражения лиц.
— Ты издеваешься над нами? — подобрав челюсть, спросил Люциус, а на лице Северуса отразилась напряженная работа мысли.
— Я читал о чём-то подобном. Но, опять же, принял за измышления пьяного волшебника. Хотя, Лагвуды — приличный чистокровный род, но последние два поколения явно вырождаются, во всяком случае, я так думал до сегодняшнего дня, — пробормотал Северус.
— Ты действительно о таком слышал? — переспросил с явным недоверием Люциус.
— Да. А у кого четыре поля? — отмахнулся от Люциуса Северус, голодным взглядом глядя на Нарси. Он почувствовал новое поле для изучения, и, самое главное, применения.
— Животные. Они способны рассуждать, учиться, продумывать планы. У них есть речь, особенно у магических.
— Так четвёртое поле — это интеллект?
— Да, он самый. Если готовы слушать дальше — я продолжу, — и, дождавшись подтверждения готовности от обоих своих слушателей, она продолжила. — Следующими идут магические расы — у них пять полей, они способны обуздать животные инстинкты, им доступны высшие формы мозговой активности: мудрость, сострадание, творчество, они могут увидеть мир неразделённым на добро и зло, — в этот момент Люциус поднял руку, как прилежный ученик.
— А куда оно девается?
— Люциус! Как тебе не стыдно? После всего того, что ты пережил и увидел в храме, ты еще смеешь заикаться о такой глупости! — взвилась Нарси.
— Понял. Был не прав. Но даже с учётом того, что я сам всё видел, принять это сложно, — виновато развел руками Люциус.
Недовольно фыркнув, Нарси продолжила.
— Шесть полей есть у высших магических существ. Они способны творить миры и видеть всю их гармонию. Они властны над своей судьбой, и им доступна вся магия в мире. Их уже нельзя причислить к какой-то расе, они живут по всей вселенной и принадлежат ей. Слаборазвитые существа часто принимают их за богов.
— Как я понял, у нас семь полей, у кого их столько же? Для чего седьмое поле нужно? — затараторил Люциус. Складывалось четкое ощущение, что он уже просчитывал возможности применения для личной выгоды этих самых мифических полей.
— Люциус, если ты не успокоишься — я тебя выпорю, не посмотрев, что ты ещё не оправился! — Северус говорил сначала тихо, но последние слова уже проорал. — Продолжай, Нарси, — совершенно спокойным голосом обратился он к женщине.
— Спасибо, Северус, — зыркнув на Люциуса, продолжила рассказ их наставница.
— Семь полей у всех существ, которые потенциально способны создать вселенную. Столько же их и у неё самой. Также семь полей у магглов и подобных им существ. Мы — одни из таких существ.
Когда отзвучали слова, в комнате воцарилась гробовая тишина. Мужчины пытались переварить услышанное, но выходило с трудом.
— Мальчики, не переживайте, вам пока до освоения седьмого поля о-о-очень далеко. Я сначала научу вас, как пользоваться первыми тремя, — весело попыталась успокоить их женщина.
— Э-э-э-э... А сколько же полей у волшебников? — отрешенно спросил Северус; было видно, что сегодня они уже ничего не усвоят.
— Пять. Они, вообще-то, слаборазвитые существа. А вот выходцы из древнего мира, имеют их шесть, — решила добить их женщина. — Ладно, хватит на сегодня великих истин.
Зельевар открыл было рот, чтобы возразить, но Нарцисса решительно прервала его:
— Нет, Северус, не жадничай, на сегодня урок закончен. Захочешь больше информации, сходи в город и купи книжек по тантра-йоге. Там это всё очень доходчиво расписано. А сейчас скажите лучше, в том доме в Америке, о котором мне Северус рассказывал, кто остался и будут ли они переживать?
— Там осталась Мэйт и её учитель, и к этому моменту они уже, наверное, начали беспокоиться, — ответил Северус. А Люциус в это время изобретал способ не привлекая к себе особого внимания, призвать домовика и озадачить его какой-нибудь едой. Зачем он скрытничал, он и сам не понял, но ему было очень весело.
— Действуем сейчас так: Драко и его партнёра мы оставим в покое, а сами отправимся в то ваше логово. Успокоим девочку, если она так похожа на меня, как вы говорите, то она уже продумывает план спасательной экспедиции, а ведь мы же не хотим чтобы она помешала мальчишкам, — с довольной улыбкой вещала Нарси приказным тоном. — Объявляю сборы: идите в душ, одевайтесь, отбытие через полчаса.
— Тиран. — Застонал Люциус, вставая с кровати. — А покормить?
— Ты ещё скажи, что не любишь меня, — с вызовом сказала женщина
— Что ты любимая. Люблю всей душой или этими, как их там, телами. Но менее тираном — тебя это не делает. И это мы в тебе тоже любим, — произнося эти слова, Люциус не спеша подходил к жене. — Мне без тебя было плохо, — сказал он, обнимая Нарси и зарываясь лицом в её мягкие волосы.
— Знаю. Знаю. Я там хоть и вспомнила всё, но это не стоило вашей потери. Я счастлива быть снова с вами, — к ним подошел Северус и, слегка поколебавшись, обнял обоих.
Втроем, они простояли так, ничего не говоря, несколько минут, а потом Нарси скомандовала голосом с сержантскими нотками:
— Марш в душ!
— Блэк! — застонал Люциус и, получив шлепок чуть ниже спины, со смехом ушел в ванную.
Через полчаса вся группа была готова к отбытию. А ещё через пару минут их встретил солнечный штат Колорадо.
Глава опубликована: 12.06.2011
Глава 45
С самого утра, к своему собственному удивлению, Драко удавалось одновременно: отслеживать текущую ситуацию, обдумывать возможные варианты ее развития, просчитывать свои дальнейшие шаги и заодно, где-то в фоне, искать решение для реализации возникшей у него идеи. Идея появилась по результатам пристального наблюдения за Гарри: Драко в какой-то момент догадался, что тот задействовал свои эмпатические способности по полной и, отчасти именно на основании информации, получаемой по этому каналу, настолько смог открыться. У Драко этой способности не было, хотя иногда он мог считать эмоцию с Гарри или с Мэйт. Поразмыслив, слизеринец пришел к выводу, что в этом ему помогают узы, которыми он себя с ними связал и сейчас пытался придумать, как бы усилить это свойство и сделать это, с как можно меньшими последствиями.
Гарри уловил эту его задумчивость и спросил:
— О чем ты так внимательно думаешь?
— Об эмпатии. Ты ведь полностью открыл свое восприятие, так?
— Да, — кивнув, ответил Гарри.
— Я сожалею, что у меня нет этой способности, хотя, то ли с помощью связи, то ли так устроен ошейник, что я ношу, иногда я могу читать тебя и Мэйт. В наших с тобой упражнениях эмпатия была бы ой как не лишней, ты ведь не можешь мне рассказать о каждой своей эмоции.
— Не могу, это верно. А в каком направлении идут твои раздумья?
— В сторону зелий, — ответил Драко.
— Мне кажется, что искать способ временно обрести это свойство с помощью зелья не то что не нужно, а просто-таки вредно.
— Почему? — удивленно спросил Драко.
— Потому. Подумай сам: ты ведь не будешь потреблять это зелье всю свою жизнь?
— Но сейчас... — уперся Драко, его очень захватила идея придумать такое зелье.
— Нет! Прости за резкость, но включи мозги! — звенящим голосом сказал Гарри и уже более спокойно развернул свою мысль: — Я очень хорошо помню ощущения от невозможности пользоваться руками. С зельем временно открывающим эмпатические способности может выйти примерно также. Когда ты не будешь его пить — ты будешь как без рук. Только это ощущение у тебя будет не на несколько часов или даже дней, а на всю оставшуюся жизнь.
Драко задумался — такой поворот дела ему отчего-то в голову не приходил. Но все-таки ему действительно нужно было знать, что происходит с Гарри, когда он с ним что-нибудь делает. Они с ним, за последние двое суток, достигли необычайного прогресса, и слизеринцу очень не хотелось по какой-нибудь глупой случайности все испортить. Но, похоже, единственным вариантом это узнать, все-таки было общение. Можно было проводить беседы каждый вечер и детально разбирать весь день, шаг за шагом, но этого было явно недостаточно, и Драко отчаянно пытался что-нибудь придумать. Решение кажется нашлось:
— Хорошо, ты меня убедил, — сказал Малфой. — Тогда предлагаю сделать так: каждый вечер, после дня игры, мы будем спокойно садиться и устраивать детальный разбор полетов.
Гарри согласно кивнул.
— И второй момент. Иногда, по ходу действия, я буду спрашивать тебя о твоем состоянии и буду очень признателен, если ты будешь отвечать на такие вопросы четко, полно и правдиво.
— Согласен, и, если у меня будет техническая возможность разговаривать, я буду отвечать, — согласился Гарри, улыбнувшись.
— Здорово, — сказал блондин и придвинулся поближе к любимому, привлекая его в свои объятия. Гарри расслабленно откинулся на него и, чуть повернувшись, заглянул в лицо. Ощущения ему подсказывали, что Драко что-то хочет спросить, но по каким-то причинам, не решается сделать этого.
— Ты хочешь о чем-то еще поговорить? — спросил Гарри.
Драко кивнул, потом вздохнул, посмотрел на любимого долгим взглядом и, наконец, решился:
— Гарри, я тебя давно хотел попросить об одной вещи. Сразу скажу, если тебе неприятно или не хочется, или тебя это задевает — то ты можешь не делать. Я ни в коем случае не обижусь и не буду настаивать.
Поттер чуть напрягся, но не ощущая никаких отрицательных эмоций исходящих от обнимающего его Драко, заставил себя расслабиться.
— И о чем ты хочешь меня попросить? — спросил он, внимательно глядя любимому в лицо.
— Расскажи мне о том, как ты жил до школы. Я многое знаю, но никогда не слышал этого в твоем изложении.
— Зачем тебе? Все, что ты знаешь — правда.
— Зачем? Сложный вопрос. То, что мне удалось узнать у Мэйт, во-первых, как мне кажется, не полно, а во-вторых, в любом случае, окрашено ее переживаниями. То, что печатали, как-то оно передает некий набор фактов, но ни разу не передает эмоций. А мне, прости, пожалуйста, хотелось бы выслушать эту историю в твоем исполнении, я думаю, что это очень важно для нас обоих.
— Важно? — Гарри пожал плечами. — Не понимаю почему, но если ты так просишь... я расскажу, хоть мне это и не слишком приятно. С самого детства я слышал только окрики и ругань, а самым мягким обращением ко мне было “мальчишка!”, а так — ублюдок, выродок, ненормальный, урод и еще с десяток слов, которыми называли меня тетка, дядька и кузен, особенно старался дядька. И до того, как появился Хагрид, я был уверен, что все это справедливо, ведь со мной случалось то, чего не случалось ни с кем другим. Из газет, от Мэйт да и, наверное, от Эрика ты знаешь, что до школы я жил в чулане, размером чуть больше платяного шкафа — это место... Оно с одной стороны было ужасно, а с другой... я там играл, потом читал и готовил уроки.
Гарри ненадолго замолчал, а Драко попытался представить себе комнату размером чуть больше шкафа и себя в ней. У него не получилось. В детстве он иногда забирался в чуланчики, в которых домовые эльфы хранили разный инвентарь, но они были значительно просторней. Да и забирался он туда по собственной инициативе, никто даже не думал его там запереть!
Чуть помолчав Гарри продолжил свой рассказ, и Драко четко видел, с каким трудом он ему дается: голос стал глухим, бесцветным, пустым. Ему было страшно наблюдать, как гриффиндорец с каждым произнесенным словом погружается в тяжелые и мрачные воспоминания.
— Я ведь ходил в маггловскую школу до Хогвартса... Меня в моем чулане запирали в наказание, но в то же время это был мой мир, мой маленький мирок, отдельный ото всех. И только там я мог себе позволить хоть чуть-чуть расслабиться и плакать. Тихо, закусив зубами уголок подушки, так, чтоб никто не слышал и не догадался, что в очередной раз я плачу... Родственники нагружали меня работой по дому и саду, и если я не успевал или делал ее не очень хорошо — меня били, и били сильно... Пока я был совсем маленький, я не понимал за что мне достается, а потом, наверное, смирился, решив, что я действительно такой ужасный, как они говорят, и раз это так — то у них есть это право: бить меня и издеваться...
Гарри рассказывал, иногда надолго умолкая, словно собираясь с силами, а Драко прижимал его к себе и слушал, слушал, слушал, пытаясь осознать: как можно было выжить в таких условиях? Его собственное детство, отличалось от детства Гарри, так, как день разнится с ночью. Он не знал, что такое голод или обноски с чужого плеча, он не знал, что такое тяжелый физический труд и тем более не знал, что такое побои и унижения от родных людей, которым подвергался его любимый. Даже самые, казалось бы, худшие моменты его детства просто меркли на фоне злоключений Гарри; они казались донельзя смешными. Драко было не понятно, как при таком “воспитании” Поттер умудрился сохранить чистоту души, наивность, доброту, способность сострадать ближним. Слушая его, он, наконец-то, четко осознал, почему гриффиндорец отказался в свое время с ним дружить.
Когда он просил Гарри рассказать ему о детстве, он думал, что готов к тому, что тот скажет. Но оказалось, что все гораздо хуже, чем он представлял себе по газетам и из рассказов друзей. Где-то к середине повествования Драко уже откровенно подташнивало от отвращения и страха, единственным его желанием было — это пойти и немедленно растерзать тех магглов, которые так тщательно калечили ни в чем неповинного ребенка. Но Гарри говорил и говорил, его слова звучали монотонно, сухо, он был напряжен, прикрыл глаза и в какой-то момент Драко начало казаться, что тот вообще не понимает, где он и кто с ним рядом: он просто выполнял поставленную перед ним задачу со всей возможной тщательностью и не более.
Детство держало крепко, не желая отпускать и являя все новые картинки пережитого внутреннему взору Гарри, и он пересказывал их вслух, как автомат, боясь по-новой оказаться там же и надеясь, что если он озвучит, то что видит — этого не случится. Иногда он словно бы выныривал из мутного потока и тогда чувствовал обнимающего Драко. Тот был в ужасе и злился, но его чувства уже не могли заткнуть прорвавшуюся плотину, и Гарри вновь тонул в воспоминаниях и продолжал, заставляя себя проговаривать слова, до тех пор, пока последняя ожившая картинка не была озвучена и не присоединилась к прочим.
— Я закончил, — сообщил Гарри в пространство.
В эту минуту ему безумно хотелось остаться одному, он четко осознал свою ущербность и ясно видел — он не достоин Драко. Ну что может быть общего между ничтожеством, каким является сам он, и этим Принцем? Ничего.
Гарри отчего-то вспомнился рассказ Драко про пони, которого его отец подарил ему и этот штрих оказался последним: ведь даже у Дадли пони не было, хотя ему его родители не могли отказать ни в чем. Единственный вариант зачем он, Гарри, мог понадобиться Малфою, оказался вдруг предельно прост и ясен: в качестве слуги, в постели, на конюшне или в кухне — все равно. И это было правильным, по-другому просто не могло быть! И в этот момент единственное, что оставалось неясным для скатившегося в далекое прошлое Гарри: отчего Малфой злится, ведь он сам приказал рассказать, и он подчинился. Впрочем, если подумать, это тоже было нормой, ведь бил его Вернон просто так, от плохого настроения, возможно, и Малфой сейчас не в духе и...
Гарри нужно было хоть не надолго остаться одному, чтобы прийти в себя после столь ужасных откровений, это было ему необходимо, а потом... Он смирится и сделает все, что ему скажут.
— Пожалуйста, отпустите меня, — бесцветным голосом попросил Гарри, — обещаю, через десять минут я вернусь и буду готов...
— Что? — переспросил Драко. Обращение на “вы” резануло слух острым ножом, вырывая из раздумий с мясом, заставляя вздрогнуть от душевной боли. От неожиданности он ослабил хватку, и Гарри умудрился встать.
— Я правда никуда не денусь, только позвольте мне чуть-чуть побыть одному, — повторил просьбу Гарри, смотря в пол под ногами.
У Драко оборвалось сердце: за десять минут это чудо в перьях может себе придумать что угодно, последствия могут стать просто ужасны. Он отчаянно жалел, о своей просьбе рассказать и видел: ситуация вышла из под контроля, Гарри стремительно провалился в прошлое и сейчас воспринимает его кем-то наподобие того ужасного маггла, о котором он рассказывал. Несколько секунд Малфой соображал, что он может сделать, чтобы прекратить это безумие и единственным вариантом, к которому он пришел была мысль: “Не отпущу!”. Он встал и, в одно движение оказавшись рядом с Гарри, обнял его.
Тот не сопротивлялся, покорно стоя и продолжая смотреть в пол. Ему сейчас были неприятны прикосновения, но он терпел, надеясь, что его отпустят.
“Мерлин и Моргана, что я наделал?!” — мучился Драко.
Почувствовав, что его прикосновения неприятны, он опустил руки и просто стоял рядом, пытаясь придумать: что же ему делать.
— Гарри, — позвал он, — Га-а-арри! Ты меня слышишь?
— Слышу, — тупо отозвался гриффиндорец.
— Я не Вернон, я не обижу тебя, поверь мне. Ты мне нужен, — очень мягко сказал блондин и был потрясен реакцией на свои слова: Гарри потянулся к вороту рубашки и стал расстегивать пуговицы. Через несколько мгновений рубашка была расстегнута, и Потер приступил к расстегиванию брюк.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |