— Как хочешь, — фыркнув, ответил Гарри. — Это тебе решать.
— Хорошо, что ты это понимаешь, — усмехнулся Драко и присел на корточки, чтобы отвязать ноги любимого. Сделав это, он встал и, освободив руки Гарри, отступил в сторону, наблюдая, что тот будет делать, получив свободу.
Тот поискал взглядом шкатулку, которую отшвырнул в гневе, подобрал ее, достал оттуда ножные браслеты и застегнул их вокруг щиколоток, расположив ниже колец ножных кандалов.
— Не знаю, что ты в этом нашел, но если тебе нравится... — сказал он, опускаясь рядом с Драко на колени.
Тот расслабился и, подойдя к оттоманке, уселся на нее, поманив к себе любимого. Гарри, быстро поднявшись, подошел (каждый его шаг сопровождался мелодичным перезвоном и это оказалось даже забавно) и вопросительно посмотрел на блондина. Тот взял его за руку и, усадив рядом с собой, обнял.
— Скажи мне, отчего ты так вызверился? — попросил он.
Гарри задумался.
— Знаешь... Я всю жизнь считал, что маникюры и прочие крема... Это для девчонок. А тут... Да еще и украшения. Мне казалось, что ты надо мной специально издеваешься, просто, чтобы досадить мне и не более того.
— Я не издевался, честное слово, — мягко сказал Драко и взмахнул рукой, создавая зеркало. — Встань, погляди на себя. Посмотри, какой ты красивый.
Гарри послушно встал и уставился на свое отражение. Высокий, стройный, чуть рельефная мускулатура, ровный загар, длинные распущенные волосы, золотые кольца в темных сосках, золотая цепь вокруг талии... Парень изогнулся, чтобы оглядеть себя сзади в зеркале. Спина и задница в равномерную полоску от плети, из ложбинки между ягодиц выходят две тонкие ажурные золотые цепочки, соединяющиеся с поясом. Гарри провел рукой по заднице, ощущая под пальцами горячую кожу. Он смотрел на отражение собственной руки, украшенной десятком тонких искрящихся браслетов и внезапно осознал, что в этой картине нет ничего женственного: пропорциональное мужское тело, крепкая мужская рука на округлой мускулистой ягодице... А браслеты... оттеняют загар, придают всей картинке что-то... этакое — своеобразную изюминку. Хитро глянув через плечо на Драко, Гарри не убирая руки с задницы, повернулся к нему боком, поставил одну ногу на мысок, чуть прогнулся в пояснице и томным голосом спросил:
— Я тебе, правда, нравлюсь?
— Очень, — совершенно искренне ответил Драко, проводя пальцем по линии бедра.
— И ты, правда, считаешь меня красивым? — с любопытством наблюдая за партнером, спросил Гарри.
— Конечно, разве это не очевидно? — вопросом на вопрос ответил Драко.
— Не знаю... — ответил брюнет, разворачиваясь лицом к любимому. — Я как-то не привык, что меня считают красивым и привлекательным.
— Придется привыкнуть, солнце мое. Ну подумай сам, разве Малфой мог бы выбрать себе в качестве постельной игрушки уродца? — ехидно спросил слизеринец, с удовольствием разглядывая любимого. — Кстати, у меня есть еще один предмет, так сказать, для полноты картины.
Гарри с любопытством посмотрел на любимого и, опустившись на колени, спросил:
— И что это, мой повелитель?
Новоявленный повелитель фыркнул и, вытащив откуда-то еще одну шкатулку, протянул ее гриффиндорцу.
Тот открыл ее и достал диадему. Покрутив ее в руках, он непонимающе поглядел на Драко и спросил:
— Что это?
— Сейчас увидишь, — пообещал тот и призвал к себе щетку для волос. — Повернись ко мне спиной, я уложу тебе волосы.
Недовольство шевельнулось в груди Гарри, но он, быстро задавив его, молча переместился так, чтобы оказаться к Господину спиной. При этом получилось так, что он смотрит на себя во все еще стоящее зеркало. Драко осторожно принялся расчесывать длинные волосы возлюбленного, а расчесав, уложил их и, взяв из рук Гарри диадему, закрепил прическу. Ажурный обруч плотно охватил голову, придерживая волосы и не давая им падать на лицо. Центральный, крупный, загадочно мерцающий опал, оказался посередине лба. Гарри рассматривал себя в зеркале и пытался понять: как относиться к тому, что он видит; он понимал, что в зеркале видит себя, но это был какой-то совсем незнакомый он.
Драко внимательно рассматривавший отражение в зеркале, механически перебирал длинные черные пряди любимого.
— Нравится? — спросил он мягко.
— Непривычно. Но эта штука… красивая. Камни очень яркие и необычные. И, кстати, удобно: волосы в глаза не лезут, она их держит. Пожалуй, нравится, — рассеяно ответил Гарри, пытаясь собрать воедино представление о собственном внешнем виде с тем, что видел в зеркале. Получалось с трудом, но то, что он видел, однозначно нравилось больше, чем представление, которым он обладал.
— Убери руки за спину, сядь на пятки, раздвинь колени, прогнись в пояснице, чуть опусти голову и погляди на себя, — велел Драко.
Гарри послушно принял указанную позу и посмотрел в зеркало. Парень-из-зеркала не имел ничего общего с тем отражением, к которому он привык.
— Смотри в зеркало и делай, что я буду говорить, договорились? — спросил Драко.
Поттер неуверенно кивнул.
— Кончиком языка медленно оближи губы, сначала верхнюю, потом нижнюю... не закрывай рот... теперь потрогай сосок... а другой рукой приласкай член... медленно, нежно... Нравится?
Гарри завороженно кивнул. Происходящее сносило крышу напрочь и дико возбуждало. Парень-из-зеркала был воплощением желания и животного эротизма. Брюнет, подчиняясь тихому голосу, не спеша ласкал себя и наблюдал за собой же в зеркало.
— Когда почувствуешь, что готов кончить, попроси у меня разрешение на это, — мягко сказал Драко, и Гарри кивнул.
Через несколько минут он довел себя почти до пика и тут осознал, что кончить не получится, ну вот не получится и все тут! Глаза Гарри испуганно расширились, и он издал придушенный, панический всхлип.
— Просто попроси, — мурлыкнул слизеринец.
— Пожалуйста, Драко... — простонал возбужденный парень.
— Разрешаю, — голос возлюбленного, произнесшего единственного слово, вверг сходящего с ума брюнета в оглушительный оргазм, выключая из реальности на несколько мгновений. Придя в себя и отдышавшись, он обернулся к Драко и вопросительно посмотрел на него: тот мечтательно улыбался и выглядел крайне довольным собой.
— Почему у меня не выходит кончить, пока ты не разрешишь? — спросил Гарри.
— Я же тебе говорил — заклинание. Перед тем, как переместиться в волшебный квартал, я наложил его на тебя.
— А... Помню, как ты его сотворил и помню, как сказал об этом. Но в суть его вник, только что. И надолго... это?
— Держится сутки. Так что — еще часов двадцать. Но я обновлю его — завтра, — хитро улыбнувшись, пообещал Драко. — Мне нравится настолько тебя контролировать.
— Почему? — спросил Гарри.
— Потому, что ты — мой, — спокойно ответил Малфой и произнес очищающее заклинание. — Внутри игры — ты моя очень ценная и любимая собственность, мой слуга, мой раб, если мне будет угодно — моя вещь. И я буду поступать с тобой так, как сочту нужным.
— А вне игры? — настороженно спросил Гарри. Он по прежнему не чувствовал никаких отрицательных эмоций, которые исходили бы от любимого, и отчасти именно поэтому, задал столь прямой и откровенный вопрос.
— Вне игры? — переспросил Драко. — Вне игры — ты мой любимый, мой будущий муж, отец детей которые у тебя, меня и Мэйт появятся, соратник и товарищ. Человек, которого я буду защищать до последней капли крови, и на подобную же защиту от которого — я рассчитываю. А еще — человек, от чьего опыта, умений, способностей и усилий, в будущем будут зависеть наши жизни. Вот поэтому, сейчас я делаю то, что делаю, и очень надеюсь на то, что это поможет тебе разобраться в себе.
Драко озорно улыбнулся и провел пальцем по щеке внимательно слушающего его партнера.
— Звучит это все очень пафосно, но это правда, Гарри, — мягко сказал он. — Лучше разобраться с теми проблемами, что у тебя есть — сейчас, пока мы дома и не вынуждены ни с кем сражаться, ни бежать куда-нибудь, чем потом, в опасной для жизни ситуации.
— Это я понимаю, но возникает закономерный вопрос... — задумчиво протянул Гарри. — Ты бы стал разбираться с моими проблемами, если бы нам не предстояли новые приключения? — в его голосе явным образом слышались настороженность и недоверие.
— Знаешь, я связал свою жизнь с тобой и Мэйт, — сказал Драко, притронувшись к ошейнику, охватывавшему его собственную шею. — И я стал бы разбираться с твоими проблемами, как только с ними столкнулся бы. Может быть, я стал бы это делать в менее экстремальном режиме и делал бы это гораздо медленнее, но все равно — делал бы. Тут работают простые эгоизм и расчетливость: я хочу быть счастливым с тобой и с Мэйт. Если ты будешь несчастлив — это будет невозможно. Так что, в любом случае, нет иного выхода.
Гарри чувствовал, что Драко предельно честен с ним в эту минуту, и это поддерживало в нем уверенность в том, что все будет хорошо, что все у них получится, и ему удастся не сойти с ума в процессе проделываемой ими сложнейшей работы.
— Спасибо, — тихо сказал он. Повинуясь секундному порыву, он поймал руку Драко и поцеловал ладонь; в горле стоял ком, мешающий дышать, и Гарри опустил голову, не желая показывать накативших на него эмоций.
Драко молча смотрел на него, догадываясь о том, что происходит в эту минуту в его душе, и ждал, пока возлюбленный обретет равновесие и как-нибудь даст понять, что пережил трудный момент. Через некоторое время, тот глухим голосом спросил:
— Но почему ты стремишься настолько отобрать у меня контроль? Зачем? Я не понимаю.
— Тому много причин, постараюсь объяснить: так случилось в твоей жизни, что для тебя человек, который имеет над тобой власть — в лучшем случае опасность, в худшем же — враг. Совместная жизнь подразумевает некоторую власть друг над другом. Я не боюсь признать и принять эту власть, а ты боишься и по привычке пытаешься отгородиться. Отгородившись, ты настороженно ожидаешь гадостей, в том числе и от близких людей, ты им не веришь. Вследствие этого, ты живешь в напряжении, не позволяя себе расслабиться не на минуту. В таком режиме организм может существовать достаточно долго, но не всегда. Любому человеку, даже самому железному, иногда нужно расслабляться...
При словосочетании “самому железному человеку” у Гарри перед внутренним взором возник профессор Зельеварения и он совершенно автоматически сказал:
— Не представляю себе расслабленного Северуса Снейпа.
— О, да, я тебя понимаю. Вот уж, воистину, матерый человечище! Но поверь мне, за закрытыми дверями спальни — он совершенно другой, чем за преподавательской кафедрой, — тихо сказал Драко. Ему вспомнилось, как он совершенно случайно, мельком увидел кусочек действа, которое устроили отец и крестный после тяжелого рейда. В тот день, он зачем-то искал отца и без стука тихо отворил дверь кабинета. Заглянув внутрь, он увидел там такое... И тихо закрыл дверь, не решаясь беспокоить отца целых двое суток. С тех самый пор Драко всегда стучал, прежде, чем куда-то зайти. — Это не мой секрет, поэтому ничего конкретного я тебе не скажу. Пожалуй, разве что — вы с Северусом в чем-то очень похожи. Гораздо больше, чем тебе кажется.
Гарри пожал плечами.
— Я тебя перебил, извини... — сказал он.
— Это ничего, собственно, я почти все, что хотел сказать — сказал.
— Но ты так и не объяснил, каким образом расслабление взаимосвязано с контролем.
— Тут все довольно просто. Что такое контроль? Это сознательное действие, направленное на постоянное наблюдение. Ты привык постоянно наблюдать за окружающими тебя людьми, следя, чтобы они не причинили тебя вреда. Естественно, ни о каком доверии к людям, в этом раскладе, речь не идет, а без доверия — невозможно расслабиться. Логично?
Гарри молча кивнул.
— Ну вот. Сейчас, я, в общем, силой, забираю у тебя, по кусочкам, возможность контролировать мои действия по отношению к тебе и каждый раз тщательно показываю, что от того, что ты меня не контролировал, с тобой ничего страшного не произошло, и я не сделал ничего плохого. Ты постепенно учишься мне доверять и уже не стремишься отслеживать каждый мой жест. Можешь позволить себе немного расслабиться, что, собственно, и требуется.
— А зачем все это делать?
— В смысле?
— Ну, зачем физически производить те действия, которые ты производишь? Можно же все объяснить словами.
— К сожалению — нет. Приведу тебе простейший пример. Если бы я тебя взял в первый раз без подготовки, тебе было бы очень больно. Подготовкой я расслабил мышцы, и ты смог принять меня в себя и получить при этом удовольствие. Объяснить, что мышцы нужно расслабить было бы не достаточно. Пример очень грубый, но тем не менее, он очень хорошо отражает действительную ситуацию. Психика отрабатывает примерно также. Тебе необходимо явным образом прочувствовать соответственный опыт. Вот для этого я это и делаю, и буду делать дальше. Я бы с тебя ошейник еще с годик не снимал и контролировал бы круглосуточно все это время.
— Все так серьезно? — удивленно спросил Гарри.
— Более чем, — серьезно ответил Драко.
Гарри задумался о том, что сейчас услышал и думал довольно долго. Драко не прерывал его раздумий, он просто ждал, отдыхая (насколько это было возможно в его ситуации). Вот в такие моменты, он спрашивал себя: сможет ли он когда-нибудь действительно безоговорочно доверять Гарри, после всего, что они сейчас переживали, не станут ли слова о собственном доверии — наглой ложью. Это был очень сложный вопрос, но Драко каждый раз с облегчением находил на него ответ в своем сердце — сможет. И привыкший трезво просчитывать ситуации мозг вторил сердцу — он сможет доверять Гарри, если тот будет доверять ему.
Брюнет более-менее осмыслил состоявшийся разговор и решил, что продолжать его сейчас смысла нет. Драко высказался четко, емко и честно. Теперь можно было только жить дальше и смотреть, что получается из их совместных усилий. Он чуть потянулся и в очередной раз почувствовал в себе предмет, помещенный туда любимым.
— Ладно, — сказал брюнет, улыбнувшись, — допустим, все это так. Я верю тебе. Я понимаю, что зря вспылил и действительно прошу прощения за это.
— Я принимаю твои извинения, — благожелательно отозвался Драко.
— Предлагаю продолжить с того момента, как я взбрыкнул. Ты обещал повторить, то что я прослушал... — чуть покраснев, сказал Гарри. — Я все еще хочу знать — как долго мне ходить c этой штукой в заднице.
Драко фыркнул.
— Это была долгая и прочувствованная речь, которая, в сущности, сводилась к тому, что столько, сколько я посчитаю нужным, — ответил он, весело улыбаясь.
Гарри вскинул на него расширившиеся от накативших эмоций глаза и очень тихо спросил:
— И все-таки... сколько?
— Несколько дней, может быть, неделю или больше... Зависит от того, с какой скоростью приспособится к подобному вторжению твой организм, — сообщил Драко невинным тоном.
— Ты хочешь сказать, что я круглые сутки буду с...?! А как же, ну не знаю, спать? Или... Ну, я же живой человек и у меня есть естественные потребности...
— Не вижу проблем, — совершенно спокойно сказал Драко.
— Но как?! — воскликнул Гарри.
— Рассказать? — ехидным тоном поинтересовался слизеринец.
— Будь любезен, — не менее ехидно ответил Гарри, во все глаза глядя на любимого.
— Элементарно. Спать — пробка не мешает, так что — вопрос отметается, как несуразный. А, гм, ритуал похода по естественным надобностям будет таков: подходишь ко мне, опускаешься на колени, сообщаешь, что тебе нужно и просишь вынуть предмет из себя. После чего разворачиваешься спиной и руками раздвигаешь ягодицы, чтобы мне было удобно. Я освобождаю тебя, ты идешь, справляешь свою нужду, после чего ополаскиваешься и возвращаешься ко мне, захватив с собой смазку. Вновь опускаешься на колени спиной ко мне и, раздвинув ягодицы, просишь, чтобы я вернул пробку на место. Я сотворяю очистительное заклинание и выполняю твою просьбу. Когда он возвращается — благодаришь. Предупреждаю сразу: не принесешь смазку — вставлю пробку без нее. Не попросишь вставить пробку после похода по нужде — будешь наказан, и поверь мне, наказание тебе не понравится. Забудешь поблагодарить — тоже будешь наказан. Тот же ритуал — будет после секса, — сообщил Драко, а чуть подумав добавил: — Кстати, с походом по естественной надобности, не рекомендую терпеть до последнего. Если дотерпишь — последствия этого будут более чем неприятны, даже без моего вмешательства, поверь мне.
Он говорил так, будто повествовал о погоде и природе, а вовсе не описывал весьма интимные подробности. Гарри отказывался верить своим ушам: то что он услышал было чересчур. В голове промелькнули картины того, КАК весь этот процесс будет выглядеть со стороны, и он задохнулся от гнева, вызванного диким унижением. Собрав всю волю в кулак он постарался как можно более спокойным голосом спросить:
— А что делать, если у меня, например, расстроится желудок?
Драко досадливо поморщился и посмотрел на него так, как смотрят на непонятливых детей.
— Ничего не делать, — спокойно сказал он. — Неужели ты думаешь, что я полный идиот и ничего не понимаю? Естественно, я освобожу тебя и, безусловно, сделаю все, чтобы помочь тебе поправиться.
Гарри тупо смотрел в пространство, пытаясь понять: зачем Драко нужно настолько его унижать. Все его существо стремилось немедленно вскочить и дать в морду обидчику, но Гарри, прилагая титаническое усилие, сдерживал себя и пытался думать логически, оперируя теми данными, что у него имелись:
“Будем исходить из того, что Драко не хочет мне зла, допустим. И что? Бред полный! Чего можно добиться подобным методом? Мало того, что с этой штуковиной неудобно ходить, это можно пережить, но просить?! Каждый раз?! Не понимаю.”
Драко напряженно ожидал бунта. Он чувствовал, как он назревает, и когда Гарри относительно спокойно задал вопрос, слизеринец несколько удивился.
— Зачем ты этого требуешь? — спросил Гарри автоматически.
— Я преследую несколько целей. Первая: я хочу приучить тебя к мысли о том, что все, что ты у меня попросишь — будет исполнено, и поэтому ко мне можно обращаться с любыми просьбами. Даже с самыми, на первый взгляд, странными. Вторая: я хочу, чтобы ты чувствовал мою власть над тобой ярко и постоянно. Чувствовал свою зависимость от меня. Это как ошейник на твоей шее. Ты ведь его чувствуешь? — Гарри кивнул, а Драко продолжил: — Третья: как-то раз, мы с тобой разговаривали о том, что такое унижение. Я тебе сказал тогда, что человека невозможно унизить каким-то действием, если он отказывается считать это действие унизительным. Судя по твоей реакции на некоторые вещи, ты не до конца понимаешь эту идею и теперь у тебя будет повод обдумать ее внимательнее. Этих трех причин достаточно? — холодно поинтересовался Драко.
— Ты еще скажи, что ты не преследуешь никаких корыстных целей, — зло сказал Гарри. Логика Малфоя была совершенно непробиваема. Это бесило.
— Конечно, преследую! — ухмыльнувшись, сказал блондин, а Гарри чуть не подпрыгнул от радости — вот, вот отчего все! Конечно же! Корыстный интерес! Он было открыл рот, чтобы высказаться по этому поводу, но был прерван смешком: — Я очень заинтересован в сексе с тобой, а эта штука работает на меня. Мне нравится смотреть на тебя, когда ты сам подставляешься под мои руки, хм, и не только руки — озвученный мною ритуал способствует этому. Мне нравится слышать твои просьбы и нравится их исполнять. И, конечно, мне нравится ощущать свою власть над тобой, мне нравится тебя контролировать. Ты ведь не стал почему-то устраивать истерику, узнав о заклинании, контролирующем твой оргазм, отчего ты так взвился сейчас? Вот такой я злодей, а теперь я готов выслушать твои возражения.
Гарри удивленно смотрел на Драко, и сказать ему было, в общем, нечего. С ним были предельно честны. Ему не наносили вреда, им не манипулировали вслепую. Он сам бы с огромным удовольствием поигрался подобным образом с Драко, и самое смешное, что он наверняка спокойно, а, может быть, даже с энтузиазмом принял подобную игру. Привычная картина мира стремительно рассыпалась на кусочки, и это было страшно. Гарри не знал, как реагировать, и единственным более-менее понятным и, вроде бы, безопасным островком спокойствия в подступающем безумии — был Драко, который, по всему последнему опыту общения, неизменно оставался собран, адекватен и предельно честен.
Неосознанно Гарри придвинулся к Драко, обнял его ноги руками и уткнулся головой в колени — ему безумно хотелось спрятаться от рушащейся действительности, он искал защиты у человека, который толкнул его в эту пропасть. Рука Драко легла на затылок Гарри, и пальцы зарылись в длинные пряди, успокаивающе поглаживая. Малфой чувствовал насколько напряжен любимый. Он нежными поглаживаниями старался передать ему хотя-бы капельку любви и нежности, которые ощущал к нему.
Драко было очень плохо. Ему было очень тяжело раз за разом настойчиво ломать то представление о мире, которым вследствие воспитания и жизненного опыта обладал его возлюбленный. Он чувствовал себя врачом, вынужденным оперировать наживую, исправляя вред, причиненный по глупости, недосмотру и чьему-то злому умыслу, и четко понимал — другого выхода нет ни у него самого, ни у его пациента. Либо они вдвоем справятся с запущенной болезнью, либо она убьет их обоих. На него многотонной плитой давил груз ответственности за жизнь и рассудок бесконечно дорогого ему человека. Когда именно Гарри успел таковым стать — Драко не сумел бы сказать, наверное, никогда, да это было и не важно — сейчас он точно знал: если он потеряет Гарри, то жизнь его никогда не будет полной, и, тем более, счастливой. Мысль о том, что он нужен Гарри и то, что Гарри явным образом проникся серьезностью ситуации и готов хотя бы пытаться сотрудничать, не давали скатиться в безумие самому.
Из болезненных размышлений его вывел тихий, напряженный шепот:
— Драко! Вернись, вернись ко мне! Не оставляй меня, пожалуйста! — Гарри настойчиво теребил застывшего блондина, пытаясь вернуть его в реальность.
— Прости меня, — с болью в голосе сказал Драко. — Я сделал тебе больно, я знаю, но... Мерлин мой! Как же это...
Договорить ему Гарри не дал, закрыв рот ладонью.
— Тебе не за что извиняться, любимый. Костерост, вот, отвратителен на вкус, но иногда его приходится пить... — сказал он, смотря в серые глаза любимого.
— Костерост? — переспросил Драко.
— Ну, да. Вообще не встречал ни одного вкусного лекарства, — смутившись, ответил Гарри.
— Странно, что ты вспомнил про лекарства... — пробормотал Драко. — Неужели ты понял?..
Поттер пожал плечами.
— Сейчас, вот в эту минуту, я ясно понимаю, что ты, по-сути, пытаешься помочь мне выздороветь, избавиться от того безумия, что живет у меня где-то глубоко внутри. А что будет через десять минут, я не знаю. Но я попробую запомнить, что ты не пытаешься навредить мне.
Драко резко расслабился и притянул Гарри к себе.
— Спасибо, — сказал он, целуя любимого чуть ниже уха.
Гарри рассеяно улыбнулся, устраиваясь поудобнее в его объятиях, и уже вполне миролюбиво спросил:
— Ты в той книге только одно, хм, интересное заклинание вычитал?
Драко закатил глаза.
— Мерлин и Моргана! Кто про что, а ты про интересные заклинания!
— Ну мне любопытно же! Если ты там что-то нарыл, то ты, наверняка, захочешь испытать свои находки на мне. И поди скажи, что я не прав?
— Прав, прав, — усмехнувшись, ответил Драко. — Ну, на данный момент я там вычитал три интересных заклинания, первое — тебе уже знакомо, следующее — завязывает оргазм на боль. Я пока не понял, как именно оно действует: человек под этим не может кончить, если не испытывает помимо всего прочего еще и боль, или он кончает именно от боли.
— О, да! Оргазм от круцио! Где ж ты был раньше?! — хохоча, воскликнул Гарри, Драко представил себе эту картину и тоже засмеялся. Отсмеявшись же, сказал:
— А третье делает оргазм невозможным без приказа. Как я понял, человек, заколдованный таким образом, может кончить в любую минуту просто, если заколдовавший прикажет это сделать. Честно говоря, не понимаю, как так может быть...
— Ну у тебя для экспериментов есть целый я, — весело сказал Гарри.
— Ага, — согласился Драко и задумчиво добавил: — Видала бы Мэйт, чем мы тут занимаемся...
— Лучше бы не видела, по-моему. Я вообще не думаю, что ей нужно рассказывать о наших с тобой занятиях.
— Что-то ей в любом случае рассказать придется.
— Что-то, конечно, но не думаю, что ей нужно знать все подробности... Я по ней жутко скучаю.
— Я тоже, но традиции... Что поделать.
— Ну да... Традиции... Ритуалы, опять же, ага, — ехидно сказал Гарри.
— Да, ритуалы и традиции. Кстати о ритуалах, я вот думаю, что пришла пора поесть, что скажешь?
— Мой господин разрешит своему рабу поесть самому? — прищурившись поинтересовался Гарри, не делая попыток выбраться из теплых объятий любимого.
— Хм... твой господин подумает, — в тон ему ответил Драко. — Подымайся, пойдем съедим уже чего-нибудь.
Глава опубликована: 18.06.2011
Глава 51
Люциус стоял у зеркала и рассматривал себя.
После ритуала в его внешности произошли перемены. Они были не столь кардинальными, как у Северуса и Нарциссы, но все вместе, эти неприметные изменения — сильно меняли его образ. Волосы полностью поседели и приобрели стальной отлив, цвет получился экзотический. Все морщины, что за эти годы появились у него на лице — разгладились. Тело стало явно сильнее и обрело еще больше черт, присущих взрослому, сильному самцу. Определённое очарование образу придали и сделанные женой украшения.
Подумав об этом, Люциус тепло улыбнулся и прикоснулся к браслету. По его ощущениям, в украшении словно бы концентрировалась его скрытая природа, то самое, что его в нем самом всегда пугало.
В детстве, взрослея рядом с отцом, он понимал, что не похож на него. Абрахас сам воспитывал сына и любил его искренне и глубоко. Но отец был истинным темным магом и этим всё было сказано. В его душе правили Тьма и его Лорд. Младший Малфой всегда удивлялся и радовался тому, что у его сурового родителя находилось немного места в сердце и для него. Хотя изначально, он старался воспитать из сына темного мага — быстро понял, что хоть тот и познаёт эту науку быстрее всех сверстников, но она его не увлекает. Его сердце не откликается должным образом на красоту кровавых ритуалов и безумие боя.
Люциус, будучи прекрасным бойцом, всегда предпочитал заклятью — ум, пытке — шантаж и подкуп, а лихому рейду — прекрасно выстроенный план. Но отца радовало то, что наследник уже в десять лет не боялся искать его в темницах и спокойно смотрел на мучения жертв.
Сам Люциус, всегда считал себя ущербным. Эмоции не касались его, они рождались в нём, но только если их кто-то разжигал. Это удавалось отцу, а потом старший Малфой заметил, что это удается Нарси. В первый раз, это случилось когда Люциусу было шесть лет. Тогда-то Абрахас и заключил помолвку. Нарси всегда была сердцем и душой холодного расчетливого Люциуса. Истинная Блэк, она прекрасно умела направлять свои эмоции в нужное русло. С ней он впервые стал вести себя, как полагается ребенку, а не как взрослый в детском теле. Как-то отец даже вызвал целителя, чтобы узнать, что происходит с сыном, что с ним не так. И тогда-то и обнаружилось, что покойная матушка наследника была носителем редкого родового проклятия, и мальчик из-за этого может чувствовать только отраженные эмоции. Лекарь, правда, утверждал, что при правильном лечении юный наследник Малфоев сможет что-то чувствовать и сам, но особой уверенности в его голосе не было.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |