Препоручив измученную сову заботам домовика, Гарри поднялся к себе, переоделся и активировал порт-ключ, ведущий в его дом на площади Гриммо. Оттуда он каминной сетью добрался до Дырявого котла и вышел на Диагон Аллею.
В прошлый раз, когда он там оказался, ему было совершенно не до того, чтобы ее внимательно разглядывать: они вдвоем с Люциусом быстро посетили банк и отправились восвояси. Сегодня времени было более, чем достаточно, и Гарри осознал, насколько улица изменилась с момента окончания войны: на ней было много людей, поврежденные в войну здания отстроили, а некоторые — полностью перестроили. Улица встречала посетителей гомоном голосов, смехом детей и пестротой витрин. С момента победы прошло больше двух лет, но до сих пор люди радовались этой победе, они словно бы проснулись и теперь жаждали активной деятельности, общения и веселья, и для удовлетворения этой жажды все решили прогуляться по магическому кварталу, улыбаясь и радостно приветствуя знакомых и друзей.
Глядя на это веселое оживление, Гарри тоже улыбался. Счастье всех этих людей стоило тех жертв, которые были принесены для достижения победы. В такие моменты ему казалось, что Дамблдор во всём прав, а он просто нытик и эгоист, который посмел усомниться в правоте великого человека.
Банк встретил его деловитой суетой, и размеренным гулом голосов.
Подойдя к стойке, он представился и показал принесенное совой письмо. Маленький гоблин, что-то залопотал, мигом потеряв свою надменность и, попросив прощения, (что само по себе было удивительно) сообщил, что мистера Поттера велено проводить к управляющему, как только тот придёт в банк. Не став спорить молодой человек проследовал за гоблином.
Через три этажа и неизвестное количество поворотов (Гарри давно сбился со счёта) они остановились у двери из темного дерева, она производила впечатление древности и прочности. Дверь, словно бы сама собой, открылась, и гоблин взмахом руки пригласил посетителя войти. Гарри пожал плечами и спокойно вошел внутрь, оказавшись в большой комнате, в которой находилось несколько охранников устрашающего вида, и из которой вела ещё одна дверь, украшенная резьбой, подозрительно напоминающей защитную руническую вязь.
— Подождите минуту, мистер Поттер, я доложу о вашем приходе, — сказал его провожатый и исчез за дверью.
Молодому человеку ничего не осталось, кроме как оглядываться по сторонам, рассматривая обстановку. Комната, словно бы вырубленная в камне, не вязалась с мирной жизнью за её дверями. Она казалась пережитком тех времен, когда хозяева подземелий вели продолжительные войны, а в этом зале ожидали приёма делегации враждующих сторон, её задачей было сдержать натиск атакующих, даже если они пронесут с собой разрушительный артефакт. Стены покрывала мелкая руническая резьба, в местах силы были вмурованы защитные камни, а у дверей стояла вооруженная до зубов охрана. Ощущалось, что не смотря на то, что угроза давно миновала, здесь ни на миг не теряют бдительности.
В какой-то момент, охрана отошла от двери и та отворилась, открывая проход в другое помещение. Охрана не обращала на Гарри ни малейшего внимания, и ему пришлось принимать решение самому. Решив, что открывшаяся дверь может считаться приглашением, он прошел мимо охранников в гостеприимно распахнувшиеся створки. Комната, в которую он попал — удивила: стены и пол были закрыты коврами, гобеленами и портьерами, мебель была сделана из светлого дерева, а почти посередине кабинета вольготно располагался огромный резной стол. В целом, если бы не этот самый стол, интерьер был скорее восточным, чем каким бы то ни было другим. Если его убрать, а на его место поставить кованых жаровен с благовониями, расставить тут и там цветастые пуфики, и раскидать в кажущейся небрежности полосатые подушки — можно было бы подумать, что попал не в гоблинский кабинет, а в один из покоев какого-нибудь восточного владыки.
В комнате, помимо самого Гарри, находилось двое гоблинов: тот, который привел его сюда и другой, сидящий за столом и внимательно разглядывающий посетителя. Второй гоблин, видимо, и был управляющим, решил Гарри, не менее внимательно рассматривавший хозяев, чем они его.
— Здравствуйте, мистер Поттер. Рад вас видеть, — проскрипел гостеприимный хозяин, оторвавшись от бумаг, которые изучал. — Вас пригласили сюда потому, что у нас накопилось к вам несколько вопросов.
Увидев заинтересованность молодого человека, он продолжил:
— Присаживайтесь, разговор предстоит долгий, — пригласил хозяин кабинета и, дождавшись, пока Гарри усядется в кресло рядом с его столом, заговорил по-новой: — После окончания войны многие люди, которые посчитали ваш вклад в победу существенным и не имели собственных наследников, назначили вас таковым, мистер Поттер. Это большая честь, люди проявили к вам огромное уважение и их последняя воля священна. Долгое время Министерство не хотело размораживать часть из этих счетов, но, так как они должны были стать вашей собственностью, они приняли решение всё-таки вам их передать.
— Но я не могу взять их деньги, они не мои, — Гарри искренне не понимал: зачем незнакомым людям назначать его своим наследником. У него было вполне приличное состояние, а в свете его планов, он навряд ли сумеет им воспользоваться.
Видя замешательство молодого человека, гоблин предложил:
— Вы можете организовать на них фонд для сирот, или перечислить их на нужды больниц и приютов. После войны образовалось много проблем, которые могли бы решить эти деньги.
Услышав эти слова, Гарри сдался: действительно, лучше пусть золото приносит пользу, чем будет вечно пылиться в подвалах банка.
— И что от меня требуется? — спросил молодой человек, ему хотелось побыстрее с этим закончить, и пусть с бумагами разбирается Люциус.
— Подпишите вот здесь, этим вы соглашаетесь принять наследия в полном объёме, — сказал гоблин, сопровождавший Гарри и указал на увесистый фолиант, лежавший на столе.
Молодой мужчина с некоторым страхом посмотрел на толстенное бухгалтерское чудовище и… без долгих размышлений, даже не удосужившись прочитать то, под чем подписывается, нацарапал свое имя, в указанном ему месте.
Как только подпись появилась на бумаге, фолиант засветился, и голову молодого человека сдавило, словно на нее надели обруч. “Драко меня убьёт. Я как последний идиот попался в простейшую ловушку,” — промелькнуло в голове у Гарри и он поднял яростный взгляд на управляющего банком.
— Мистер Поттер. Всё не так плохо, как вы думаете. В одном из завещаний было несколько условий, смею вас уверить, ничего опасного для вас или ваших близких оно не несёт. Просто человек, завещавший вам своё имущество, захотел перестраховаться, — немного побледнев, скороговоркой проговорил управляющий, словно бы пытаясь оправдаться.
Страх гоблина отрезвил, гася накатившие ярость и истерику. “Ещё чего не хватало, — подумал Гарри, — многое было, но вот перед гоблинами я, пожалуй, истерик еще не закатывал. Сам ведь дурак: подписал не глядя эту боггартову книгу!”
Сделав несколько глубоких вздохов и выдохов, и немного успокоившись, Гарри спросил:
— Кто завещатель, и какие условия он поставил?
— Условия просты: первое — вы не можете изменить владельца вещей. Вы можете делать всё, что угодно с золотом, но артефакты и книги останутся в вашем владении, а когда у вас появятся наследники, они перейдут им. Вы не можете их уничтожить или подарить, иначе пострадает ваша магия или даже жизнь. Вы можете их оставить в хранилище, это никак вам не повредит. Второе и основное условие: вы обязаны прочитать дневник, оставленный завещателем, и могу вас уверить, что это обыкновенная маггловская тетрадка, в ней нет ни капли магии, кроме чар расширения и защиты. Наш клиент был непреклонен и...
— А если я не захочу читать? — упрямо спросил Гарри, уже поняв, что прочитать этот дурацкий дневник придется в любом случае.
— Боюсь, вам придётся, — подтвердил его подозрения гоблин, — наш клиент был весьма настойчив, и магия, которую вы ощутили... не самая безопасная на свете вещь... Полагаю, если вы захотите нарушить это условие, то магия сделает вас не вполне адекватным, и вы станете опасным для своих близких. Не думаю, что нарушение последней воли умершего, даже не любимого вами человека, стоит потери близких людей.
Гоблин еще не успел договорить, а Гарри уже четко знал имя “благодетеля”, но все же решил уточнить:
— Так кто пошел на такие сложности, чтобы передать мне своё наследство?
Гоблин на мгновение замер, а потом спокойно ответил:
— Мой старый клиент и друг — Том Марволо Реддл, которого вы знаете под именем Волан-де-Морт, — сказал управляющий и с интересом принялся наблюдать за выражением лица Гарри. “Я угадал... Но вот остальное... Друг?” — пронеслось в голове у молодого человека.
— Как это друг? Ведь Волан-де-Морт пытался захватить Гринготс, он убивал и мучил людей, как вы после этого можете называть его другом? — спросил удивленный Гарри, снова начиная заводиться.
— Успокойтесь, молодой человек. Сейчас вы меня не поймёте, но, возможно, дневник ответит и на этот, и на многие другие вопросы, которым вы никогда не находили ответов. А теперь примите ваше наследие, и советую зайти в хранилище моего друга, — гоблин явно акцентировал слово “друга”, — смею вас уверить: вам там абсолютно ничего не грозит. Но, возможно, вы найдёте там что-то, что давно искали, — сказал он, хитро улыбаясь, и протягивая Гарри тетрадку в коленкоровой обложке.
Это действительно оказалась обычная маггловская тетрадка на сто страниц.
Поттер вздохнул, и решительно протянул руку за, теперь уже своей собственностью. Если честно, ему было безумно любопытно, что красноглазый урод мог написать ему. Взяв тетрадь, он почувствовал легкое покалывание магии и вопросительно посмотрел на гоблина.
— Защита признала вас хозяином. Теперь только вы сможете прочитать, что там написано. Мистер Риддл был редкостным параноиком, — сказал гоблин и улыбнулся, только ему одному понятной шутке.
— Ладно, раз уж вы советуете посетить его хранилище, то я готов, — сказал Гарри, засовывая тетрадку в карман мантии.
Приведший его к управляющему гоблин, двинулся к выходу из кабинета, жестом позвав Гарри, тот кивнув на прощание управляющему, вышел вслед за своим провожатым.
Тележка несла молодого мужчину и гоблина, кажется, в самые глубины бездны по имени Гринготс. Когда поездка ему уже начала надоедать, тележка, наконец-то, остановилась, и гоблин вылез рядом с одной из ячеек. На двери были железные кобры, державшие в зубах замок. Гарри поглядел на гоблина в недоумении — ключа от этой ячейки ему никто не дал, да и скважины для ключа тоже не наблюдалось
— Мистер Редлл говорил, что только его наследник сможет войти внутрь, — сказал гоблин, поймав взгляд молодого человека.
Гарри задумался, а потом, посмотрев на змей, скомандовал, на парселтанге:
— Откройся, — змеи зашипели и выпустили изо ртов то, что казалось замком. Это оказалась металлическая пластина с шипом.
— Нассссследник. Кровь откроет тебе проххход, — прошипела одна из змей и снова замерла.
Поморщившись, Гарри наколол палец о шип. Дверь с грохотом открылась, пропуская его в большое хранилище. Ему было действительно интересно, что же Волан-де-Морт считал ценным. Но он не ожидал увидеть картину, представшую перед его взором: в пещере были тысячи книг в книжных шкафах, у стен стояли подставки с разными предметами, явно обладающими магическими свойствами, и только в одном углу сиротливо стоял небольшой сундучок, в котором поблескивало золото.
“Похоже, покойный не особо жаловал сей металл,” — подумал Гарри, неспеша обходя помещение.
Обходя хранилище, он заметил багровый отблеск и, подойдя ближе, увидел меч. Тот самый меч из сна: прямой полуторный клинок из почти белого металла, все лезвие которого покрывал рунный узор, а в навершии совершенного оружия горел рубин. Цвет камня был необычен, складывалась впечатление, что это застывшая венозная кровь. От камня веяло опасностью и Силой. Гарри очень хорошо помнил, что во сне чувствовал с мечом единство, он ощущал его словно продолжением себя. Сейчас этого чувства не было, но оставлять здесь меч отчего-то не хотелось. Поттер огляделся в поисках ножен, но так и не найдя ничего подходящего, скинул мантию, оставшись в брюках и рубашке и завернул меч в нее. Побродив еще немного, молодой человек решил, что в следующий раз придет сюда с Люциусом и Северусом и покинул хранилище. Гоблин проводил его наверх и Гарри, изнывая от любопытства, направился сначала на площадь Гримо, а потом в индийское поместье, домой.
В поместье царила тишина. Кикимер сообщил хозяину, что Люциус и Драко все еще беседуют и Гарри, чуть подумав, пошел в грот, где и устроился на полюбившейся лежанке. Сначала он развернул меч и еще раз внимательно осмотрел оружие. Клинок был идеален: он прекрасно лежал в руке, и его можно было носить как у пояса, так и за спиной. Наконец, налюбовавшись на свое приобретение, Гарри удобно улегся и раскрыл дневник.
Тетрадь, при ближайшем рассмотрении, оказалась толще, чем выглядела. Первая страница была написана, похоже, относительно недавно. Чернила, испещрившие ее, были ярче, чем на других страницах.
Вздохнув, Гарри погрузился в чтение:
Я уверен, что тебе интересно, Поттер, почему у тебя в руках эта тетрадь и почему я назначил тебя своим наследником?
{Интересно? Это, пожалуй, мягко сказано!}
Во-первых, я слишком ненавижу Министерство, чтобы дарить им все свои знания и артефакты.
Во-вторых. Поттер, как бы ты себе не льстил, у меня нет к тебе ненависти. Ты всегда был занозой, но на противника, ты никогда не тянул. Да и глупо ненавидеть мальчишку-сироту, которого слепо ведут на убой.
{Возможно, я не прав, но, на мой взгляд — ненавидеть мальчишку-школьника, даже если его никто никуда не ведет, в принципе глупое занятие. Ну, действительно, какой из меня был противник?}
Мне понадобился год, чтобы понять, что же произошло в момент моего возрождения. Не найдя ошибок в ритуале я стал искать больше информации о крестражах....
Я нашел её.
Только тогда я понял, что натворил.
{Да неужели?}
Я сам лишил себя будущего, и отнял его у других.
Поттер, ты ведь не знаешь, что на самом деле, ты убил не меня, а семь человек. Но если ты читаешь мои записи, то значит или ты выжил после Авады, или одно из моих Я, читает его.
Хотя и оба варианта одновременно возможны.
{Мерлин мой, ну почему нельзя писать понятнее? Вроде бы для идиота-меня писано?}
Я решил написать этот дневник, чтобы помочь себе самому, и тебе, Поттер, избежать тех ошибок, которые нельзя было допускать. Каким бы чудовищем меня не считали, даже я нашел что-то, что посчитал недопустимым.
{О, как! Кто бы мог подумать: сам Волан-де-Морт найдет нечто такое, что ему покажется недопустимым.}
В этом дневнике я не буду стараться обелить себя в твоих глазах: мне не нужна ни твоя жалось, ни твоё уважение. Я хочу, чтобы ты понял, какие ошибки ты допустил и какие это повлечёт последствия для многих тысяч людей. Заодно я хочу рассказать о тех ошибках, что совершил я. Поверь, Поттер, я прекрасно осознаю их все до одной. Правда, некоторые и, пожалуй, самые страшные, открылись мне только в последнее время.
{И почему именно меня по-жизни считают идиотом? Тут вроде как умный дядя... совершает ошибки, и ничего... Обидно даже.}
Я знаю, что ты убьёшь меня. В последнее время многое произошло, и самое важное это то, что после того как я влез тебе в голову в Министерстве, я понял, что в тебе крестраж, и я наладил с ним краткую связь. Именно это вернуло мне часть моего былого здравомыслия.
Как ни странно, Поттер, но ты действительно можешь убить Волан-де-Морта, хотя не тем способом, каким ты думаешь, и какой распланировал старый паук. Похоже, наш уважаемый Директор тоже не понял, что из себя представляют крестражи, и хотя он сильный Маг, но гордыня всегда была его основным грехом. Он распланировал жизни и смерти множества людей, опираясь на неверную информацию. Он, как и я когда-то, считает крестражи предметами, содержащими часть моей души. Но это не так. Душу нельзя разделить, Поттер. А чтобы понять больше, тебе придётся прочитать дневник.
{Какая длинная прелюдия. И зачем? У меня, по словам гоблинов, все равно нет другого выхода, кроме как дочитать этот боггартов дневник.}
Я начал его писать до того, как потерял разум окончательно. Тогда я ещё помнил, почему гордые и сильные аристократы сами попросили меня стать их хозяином и господином. Почему мы готовы были умирать, терять свободу и деньги, и рисковать самыми важными для любого мага вещами — честью и наследниками.
{Мне тоже интересно — отчего люди шли за тобой. Люциус, скажем, не кажется идиотом... Однако, шел же?}
Я нашел его у себя в хранилище, а почитав, понял, что сделал с моими змеями, и мне стало страшно. Я знаю, когда и как умру, я сам себе выбрал наказание, надеюсь, со мной погибнут все те, кого я заразил своим безумием. Только предав меня, они смогут сохранить свой разум и честь, но решились на это единицы, и к моему облегчению, это самые сильные. Не уверен, как долго смогу удерживать рассудок, ведь если болезнь вернётся — я постараюсь уничтожить предателей, а мне так хочется чтобы спаслись хотя бы они. Эти мальчишки были мне всегда как дети, ну или скорее — воспитанники.
{Ничего не понимаю. Эти мальчишки? Он о ком?}
Я хотел забрать всех вместе с собой с помощью метки, но это лишит шанса тех, кто сможет прожить без меня, что противоречит всем принципам, по которым я жил. Даже в своём безумии я не способен на это.
{Принципам? Оказывается, у Волан-де-Морта были принципы? Кто бы мог подумать!}
Ещё в раннем детстве я выучил несколько правил. Только придерживаясь их можно было выжить там, где я вырос.
Они гласили:
1. Не перечь тем, кто имеет над тобой власть.
2. Подчиняйся тем, кто сильней.
3. Изучи правила, по которым они хотят, чтобы ты жил.
4. Стань лучшим в их глазах и заставь других подчиняться себе.
5. Только сила и власть имеют значение.
Я выжил благодаря им, они же привели меня в мою альма-матер. Многие думают, что я почитал ею весь Хогвартс, но они не правы. Своим домом и благодетелем я могу считать только Слизерин. Ибо он сделал меня сильнее и превратил мой позор и слабость — в мою силу и гордость. Этот факультет снобов и аристократов принял меня потому, что только в нем могли оценить истинную Силу, и только здесь захотели мне помочь, а не попользоваться и уничтожить. Мне стоило огромного труда доказать им, что я достоин их уважения, и когда у меня получилось — началась моя жизнь. До этого момента моя жизнь представляла из себя Ад. Там же я нашел и друзей, и учителей, и покровителей. Я благодарен своему Дому и всегда буду его защищать. Поэтому я уничтожу Хогвартс и на его месте создам дом для моих змей.
{Прямо ода Слизерину! И хвала Мерлину или кому там еще, что ничего не вышло.}
Я не собираюсь разрушать здание — зачем? Я собираюсь уничтожить ту порочную систему власти и образования, что царят в нём. Я создам место, которое будущие светлые и темные маги смогут назвать домом и пристанищем. То место, которое научит их настоящей силе, завещанной им предками.
{Весьма сомнительное заявление!}
В моей душе до сих пор тлеет ненависть и обида, но живу я только для моих змей.
Я презираю тех, кому незаслуженно дали власть над жизнями и душами людей. Они, пренебрегая обязанностями, злоупотребляют привилегиями. У них нет сил удержать её, и они крадут её у нас. Я презираю правительство, которое делает из своих граждан тупых рабов, прикрываясь демократией. А больше всего, я ненавижу тех, кто уродует души детей, забивая их головы сказками, выгодными им, при этом пытаясь ослабить и уничтожить. Я боролся всегда, и буду продолжать бороться. И даже если я умру, я вернусь для того, чтобы отомстить тем, кто возомнил себя сильнее.
{Нет уж. Хватит этому миру возвращений Волан-де-Морта, накушались. Спасибо. }
Ярость и любовь горят в моей душе с одинаковой силой. И пока я могу дышать и действовать, я буду продолжать сражаться с правительством и такими людьми, как Дамблдор.
“Волан-де-Морт прям революционер какой-то, во всяком случае, пишет о себе именно так!” — с гневом подумал Гарри, захлопывая тетрадь и отшвыривая ее от себя.
Его переполняли противоречивые ощущения: с одной стороны он очень хорошо помнил, что творил Волан-де-Морт и это было отвратительно. С другой — в последнее время он достаточно плотно общался с Люциусом, Северусом и Драко — слизеринцами и научился немного понимать их порывы и стремления. Он узнал, как они думают и это знание подсказывало ему, что все не так просто, как кажется на первый взгляд.
Гарри встал, потянулся всем телом, несколько раз прошелся по гроту туда-сюда и замер, смотря на коленкоровую обложку дневника. Читать дальше и хотелось, и нет. Хотелось — потому, что было любопытно, но читать слова, написанные врагом... Не понятно, зачем читать тот бред, что накорябало совершенно утратившее разум существо, которое и человеком-то назвать можно только с очень большой натяжкой. Гарри прошелся еще раз по гроту и вновь замер, сердито уставившись на дневник. Он непроизвольно притягивал его, словно бы говоря: “Прочти меня, парень, прочти, и ты будешь знать...”
Гарри повернулся спиной к тетрадке и замер, глядя в зелень приусадебного парка. Чтение разбередило массу эмоций, и гриффиндорец ощутимо нервничал, сам не понимая, отчего он так бесится. По привычке он запустил пятерню в волосы и осознал, что они туго заплетены в косу. Недовольно поморщившись, он стянул с кончика заколку и распустил их. Неожиданно это простое действие принесло успокоение, вернуло способность мыслить трезво и холодно. “В конце концов — глупо беситься из-за такой мелочи. Ну, почитаю, с меня ведь не убудет?” — подумал парень, тряхнув распущенными волосами. Придя к такому выводу, он решительно подошел к отшвырнутой тетради и, взяв ее в руки, устроился на лежанке, чтобы погрузиться в чтение по-новой.
Открыв тетрадь, он перевернул страницу.
Глава опубликована: 09.08.2011
Глава 56
Гарри пробежал глазами строчки и неосознанно притянул к себе меч, положив его на сложенные по-турецки ноги, под дневник. Когда оружие было рядом, готовое к тому, чтобы быть использованным в любой момент, парень чувствовал себя спокойнее.
Любовно огладив рукоять меча, Гарри углубился в чтение:
* * *
Я родился 31 декабря 1926 года в маггловском приюте в Лондоне.
Первое, что я помню — это боль и одиночество. В той дыре, где я рос, дети до пяти лет находились в чуть лучшем положении, чем все остальные воспитанники. Основной задачей мелких зверенышей было всего лишь урвать себе кусок хлеба и, спрятавшись подальше, съесть его. Дети послабее — умирали от голода, побоев и болезней, но взрослые не обращали на нас внимание. Очень рано я понял, что это наплевательское отношение было счастьем — гораздо хуже было когда взрослые начинали проявлять к нам интерес.
Директрису приюта звали мисс Коул — это была богобоязненная маггла из вполне приличной семьи среднего класса. Осознанно я себя помню лет с пяти, и уже тогда эта женщина была в приюте директрисой. Говорили, что она получила свой пост после того, как умер ее отец, который завещал всё своё имущество в пользу церкви. Лет ей было между сорока и пятьюдесятью, муж ее умер, не оставив ей приличного состояния, и отчего-то она решила, что сиротский приют — это прекрасное место для того, чтобы решить свои финансовые проблемы. В общем-то, если бы она только воровала у нас — мы могли бы быть счастливыми, но, к сожалению, церковь выделяла не так много денег на наше содержание и особо разбогатеть, обворовывая сирот, ей не удалось бы и, она, проявив чудеса изобретательности и изворотливости, нашла выход.
Где эта женщина обзавелась нужными знакомствами, навсегда осталось для меня загадкой, но, казалось, жизнь налаживается и она действительно старается проявить о нас заботу: мальчишки покрепче становились разнорабочими и носильщиками, девочки работали прачками, швеями, прислугой в домах. Денег они, разумеется, не получали, но их хотя бы кормили (мальчики даже первый раз за её директорство смогли поесть немного мяса!). Жизнь шла своим чередом, но, как это обычно и бывает — всё изменилось в одночасье.
{“Голод... Я помню, как мне приходилось голодать до Хогвартса, да и потом, во время каникул”, — Гарри невольно углубился в детские воспоминания и нашел, что в чем-то они схожи с воспоминаниями Тома. Только Тому повезло еще меньше, чем самому Гарри.
Вынырнув из воспоминаний, он вновь погрузился в чтение.}
Одна из наших девочек работала в богатом доме, в один из вечеров она прибежала в слезах и разорванной одежде: хозяйский сынок изнасиловал её, а так как она сопротивлялась, он сильно её избил, поэтому не смог отрицать случившегося. После этого в приют заявились родители того парня и, чтобы замять скандал, заплатили директрисе, а через неделю к нам пришел и сам виновник происшествия. Только он не собирался извиняться или заглаживать вину — он пришел предложить денег за ещё одну ночь с Китти. Ему понравилось, как она “брыкалась”. Это была большая сумма, настолько большая, что для того, чтобы её заработать — всем нам пришлось бы трудиться не покладая рук целый месяц. И... директриса с радостью согласилась.
{“Хвала Мерлину, подобная идея не пришла в голову дяде Вернону!” — Гарри действительно был искренне признателен судьбе за это обстоятельство.}
С того дня в приют пришел АД.
У этого хлыща оказалось много дружков с подобными вкусами, а потом вести о новом борделе с малолетками разнеслись по злачным местам Лондона. Все извращенцы знали, что у нас за умеренную плату можно осуществить любую свою фантазию, даже самую больную, и директриса их очень жаловала — они всегда очень хорошо платили.
Нас стали хорошо кормить и одевать, у нас появился врач, которому поручили следить за нашим здоровьем. Смертность, правда, не уменьшилась — просто теперь вместо голода и болезней мы убивали себя сами. Или нас убивали клиенты. Сиротский приют стремительно превращался в самый настоящий бордель.
Директриса расщедрилась на ремонт ветхого казенного здания для того, чтобы привлечь в качестве клиентуры не только всякий сброд, но и клиентов респектабельнее. Несколько комнат было обставлено даже с некоторой роскошью. Для несведущих посетителей и церковных проверяющих наш приют стал чуть ли не образцовым. Удивительно, но они вполне верили в то, что шикарно обставленные комнаты, в которых принимали богатых клиентов — это комнаты для гостей! Директриса выступала в роли благодетельницы, жертвующей деньги на благоустройство нашего приюта (отчего-то ни у кого не возникало вопроса, откуда у нее средства на подобные пожертвования). В глазах обывателей она была меценаткой и бессребреницей, посвятившей всю свою жизнь сиротам. Перед войной она даже удостоилась медали от епископа, как человек посвятивший свою жизнь служению другим.
{Неужели никто не мог ее остановить? Почему дети молчали?! Это же... ужасно!}
Первый раз она попыталась положить меня под клиента, когда мне было семь лет. Именно в тот день я узнал, что отличаюсь от других детей. Когда у меня уже не осталось сил сопротивляться, а от паники и боли мутилось сознание, всплеск стихийной магии откинул клиента к стене. Он сильно ударился головой, но, к сожалению, не умер.
{Действительно, жаль, что не умер... Хотя, если бы этот маггл умер, Тома, наверное, бы просто убили.}
Именно из-за этого урода Джимми уже второй раз резал себе вены, но нанятые директрисой надсмотрщики успевали его спасти.
После этого случая меня сильно избили и заперли на неделю в карцер. Раз в день кто-то просовывал в дверцу, вырезанную около пола чашку с водой: это было все, что я получал. Меня мутило от голода и слабости, но я почувствовал, что у меня есть возможность спастись. Магия не дала мне умереть и залечила раны. Это ещё больше напугало директрису. С того дня она, раз за разом, пыталась сломать меня. Но магия каждый раз меня спасала, и ее всплески становились всё сильней и сильней.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |